Не по плану и не по случайности

Дело жизни Гелия Рябова

История необычайной находки

1 июня исполнится 43 года с момента обнаружения так называемых «екатеринбургских останков», которые на предстоящем Архиерейском соборе Русской Православной Церкви могут быть признаны принадлежащими последнему российскому императору Николаю II, членам его семьи и их приближенным. В мае в Нижний Новгород приезжали люди, знающие историю обнаружения не понаслышке. Это вдова инициатора поисков, кинодраматурга Гелия Рябова и геофизик Геннадий Васильев — один из тех, кто обнаружил захоронение. Сегодня мы предлагаем вам интервью с Ольгой Рябовой.

— Ольга Александровна, вы прибыли по приглашению архимандрита Тихона (Затёкина). Какое отношение он имеет к озвученной теме?

— Отец Тихон когда-то служил в Екатеринбургской (в советское время — Свердловской) епархии и был посвящен в тайну необычной находки.

— Произведено множество экспертиз по идентификации останков, их результаты изучала специально созданная Церковью комиссия. Согласно ее выводам, опубликованным в феврале 2022 года, с результатами последнего проведенного следствия можно согласиться в том, что так называемые «екатеринбургские останки» принадлежат членам царской семьи и кругу ее приближенных. Для вашего супруга и для вас это было истиной с самого начала?

— Совершенно верно. Мы с Гелием Трофимовичем и другие причастные к обнаружению люди в этом никогда не сомневались. Он искал захоронение царской семьи и нашел его в 1979 году недалеко от Свердловска, в Поросенковом логу, на старой дороге к деревне Коптяки.

— Как родилась идея поисков?

— Гелий по своему мироощущению, мировоззрению был государственником. В юности он выбрал профессию юриста, потому что свято верил: нужно соблюдать социалистическую законность. Сначала работал следователем, потом — 40 фильмов, 15 книг, лауреат Государственной премии СССР. Причем в партии не состоял. Муж работал референтом министра внутренних дел Щелокова, и однажды тот, отправляя Гелия в Свердловск с очередной серией фильма по его сценарию «Рожденная революцией» (с презентацией, как мы бы сейчас сказали), рассказал, что когда сам был в этом городе, попросил отвезти его в Ипатьевский дом, хотел «постоять на месте, где упали Романовы». Это произвело на Гелия, как он говорил, впечатление удара обухом. Щелоков — друг Брежнева, член ЦК, всесильный министр, в стране расцвет советской системы. И вдруг услышать от него такое… В Свердловске Гелий Трофимович тоже пошел в дом Ипатьева. И тоже был душевный переворот. Но тут сыграло роль и другое. Муж был человеком азартным. И мысль работала примерно так: Соколов по свежим следам не нашел, а я через сорок лет найду? А когда начал этим заниматься, ужаснулся. «Я оказался на краю пропасти, когда все это: документы и так далее — разверзлось передо мной», — это слова Гелия Трофимовича (а у него был доступ к архивам, как у сотрудника органов МВД). То есть пришло осмысление того, что случилось со страной. И вера, которую он обрел, помогла ему преодолеть тот ужас, к которому он прикоснулся.

— Как были обнаружены останки? Что этому способствовало?

— Он переработал огромное количество материала, нашел такие документы! Но кроме того, Гелий когда-то, в пору работы следователем очень хорошо раскрывал преступления. Потому что «примысливал» себя к преступникам, то есть понимал их психологию. Он «примыслил» себя к цареубийце Юровскому, старался думать, как он. Ведь почему Соколов не нашел останки? Потому что был человеком православным, совершенно другой ментальности. Он не мог представить, что покойных можно бросить в яму, без одежды, изуродовать лица, чтобы не опознали… Для Соколова это было немыслимо!

Очень помогло, конечно, что Гелий вышел на сына Юровского Александра. Тот отдал нам записку своего отца, в которой рассказано о расстреле царской семьи. Это дало ориентиры. Тогда Александр Яковлевич, контр-адмирал в отставке, произнес фразу, которая меня просто потрясла: «Вы не представляете, как трудно в Ленинграде жить с фамилией Юровский».

В Свердловске поиски вел Александр Авдонин, геолог, краевед. 1 июня 1979 года Гелий, Авдонин и еще четыре человека нашли захоронение.

И спасибо Николаю Анисимовичу Щелокову! Ирина Николаевна, его дочь, спустя годы рассказала нам с мужем, что отец все знал. Знал, что ищет, потом знал, что нашел. У Гелия, надо сказать, в тот момент, когда он это услышал, просто чашка выпала из рук (мы пили чай). Все-таки поиски находились под негласной защитой министра.

— Два черепа из захоронения Гелий Трофимович взял с собой в Москву, чтобы провести идентификацию, но ему это не удалось, и в 1980 году останки были возвращены в захоронение. Почему не получилось провести исследования?

— Со слов Ирины Николаевны мы знаем, что Щелоков как-то вызвал к себе одного генерала и сказал: «Рябов сошел с ума. Бегает по Москве, просит провести экспертизу. Делайте, что хотите, но чтоб это немедленно прекратилось». Естественно, никто не взялся помочь Гелию, и было принято решение вернуть останки обратно в захоронение.

— Долгие годы участники группы хранили молчание о необыкновенной находке. В 1989 году Гелий Рябов впервые рассказал о ней, опубликовав материал в СМИ. Почему он это сделал? Причем без упоминания имен других участников группы?

— Гелий Трофимович был очень обеспокоен судьбой захоронения. Говорил: «Нас не станет, и что дальше? Я ответственен. На мне будет страшный грех, если это канет в небытие. Мы должны что-то сделать». И хотел обнародовать так, чтобы все происходило под эгидой Церкви. Александр Николаевич Авдонин был против обнародования вообще. Просто категорически. Настаивал, чтобы Гелий, если что-то расскажет, не упоминал других имен. Перестройка уже началась, но система была еще сильна. А у Авдонина положение в обществе, жена работала в партшколе. В результате в статье появилась формулировка «с помощью уральских товарищей». Гелий Трофимович не был наивным человеком, но здесь он почему-то полагал, что его рассказ подведет какую-то черту, примирит наш народ, который в те годы был, кажется, готов к новой гражданской войне. Ошибался. Это вызвало такую волну разделения в народе… И в целом — эффект разорвавшейся бомбы.

— В 1991 году в связи с заявлением Александра Авдонина о том, что ему известно место захоронения царской семьи, были проведены раскопки и обнаружены останки. Почему там не было Гелия Рябова?

— Теперь уже он был против. Гелий считал, что нельзя производить раскопки без участия Церкви. И нельзя извлекать киркой, лопатой. Хотел, чтобы куб, может быть, земли, включающий в себя все захоронение, был извлечен. В замороженном, допустим, состоянии. Это было бы важно для экспертизы. И должны быть средства массовой информации, чтобы не за закрытыми дверьми.

— Эта тема очень много значила в жизни Гелия Трофимовича. Может быть, была делом всей его жизни?

— Знаете, ведь у Бога было множество вариантов, чтобы родились не вы, не я. Но родились мы. И пришел Гелий Рябов. У каждого человека свое предназначение. Не знаю, сознавал ли он свою миссию, думаю, вряд ли, но он выполнил то, что должен был. Обретение и еще признание останков действительно стало делом его жизни.

Официальный сайт Нижегородской митрополии

* * *

Не по плану и не по случайности

Как были обнаружены «екатеринбургские останки»: воспоминания очевидца

В прошлом номере газеты мы рассказали о визите в Нижегородскую епархию вдовы кинодраматурга Гелия Рябова — человека, который в 1970-х годах инициировал поиски останков семьи императора Николая II — и геофизика Геннадия Васильева, одного из тех, кто обнаружил так называемые «екатеринбургские останки» 1 июня 1979 года. Предлагаем окунуться в атмосферу тех дней вместе с Геннадием Васильевым.

Гелий Рябов (слева) и Геннадий Васильев снимают верхний слой с мостика из шпал 1 июня 1979 года     

— Геннадий Петрович, произведено множество экспертиз по идентификации останков, их результаты изучала специально созданная Церковью комиссия. На предстоящем Архиерейском соборе Русской Православной Церкви они могут быть признаны принадлежащими святым Царственным страстотерпцам и их приближенным. Для вас эта принадлежность когда-нибудь вызывала сомнение? И почему вас, советского ученого, заинтересовала тема царской семьи?

— Сомнений в принадлежности никогда не было. После окончания Свердловского горного института я по просьбе профессора Козырина пришел на работу в Среднеуральскую геофизическую партию, занимался разведкой железнорудных месторождений. Здесь же работал Александр Николаевич Авдонин, кандидат геолого-минералогических наук, писатель, краевед. Я стал его учеником. И хотя Александр Николаевич старше, мы очень подружились. Мы оба интересовались краеведением. Тема царской семьи попала в круг моих интересов в 1976 году. До этого была совершенно далека. Я знал лишь, что расстреляли, сожгли, а пепел развеяли по болотам.

Однажды Авдонин рассказал, что познакомился с автором сценария фильма «Рожденная революцией» Гелием Рябовым. Я удивился. Это был знаменитый фильм. И под большим секретом Александр Николаевич сообщил, что они будут искать останки царской семьи. Удивление возросло в разы. Останки Николая Кровавого… Какой смысл? Но я получил объяснение, что в 1926 году вышла книга Быкова, в первом издании которой говорилось, что тела закопали в болоте. Значит, есть зацепка. После этого разговора я стал читать о царской семье, собирать фотографии, вернее, открытки и переснятые снимки. Появилась целая коллекция, где, к примеру, были изображения детей от младенчества и практически до гибели в Ипатьевском доме. Эти люди стали мне близки, трудно объяснить, но по-родственному близки. К слову, в 1977 году Ипатьевский дом снесли, и мне так и не удалось там побывать. Но его фотографии у меня тоже были.

— Расскажите о вашей первой встрече с Гелием Рябовым.

— Это было в 1979 году, накануне того дня, как мы нашли захоронение. Встретились дома у Авдониных. Он был невысокого роста, выделялся уверенностью лидера, многословием и убедительностью речи. Я очень смущался. Писатель, один из авторов известного фильма… Но смущение быстро прошло. Гелий Трофимович был очень прост в общении. Сразу предложил мне перейти на «ты». Потом наши отношения переросли в дружбу. Тогда у Авдониных он рассказывал о встрече с контр-адмиралом в отставке Александром Юровским, который отдал ему записку своего отца, командовавшего расстрелом Романовых и убившего самого Николая II, с подробностями расстрела и сокрытия тел. В записке были указаны примерные координаты того места, где их закопали, сначала изуродовав лица и полив кислотой, а два трупа сожгли. Гелий Трофимович говорил и о том, как в Москве посещал Гохран, знакомился с документами по делу расстрела царской семьи. В тот день на меня обрушилось много информации.

Гелий Рябов (справа) и Геннадий Васильев во время поисков на Ганиной Яме 2 июня 1979 года     

— 1 июня 1979 года — как прошел этот день?

— Подробности поисков и открытия места захоронения подробно описаны в книгах организаторов работ «Как это было» Гелия Рябова и «Ганина Яма» Александра Авдонина. Еще раньше, осенью 1978 года, Александр Николаевич с геологом Михаилом Кочуровым нашли Поросенков лог. Он довольно протяженный: метров сто, наверное, длиной и шириной метров шестьдесят. Отыскать здесь старую дорогу и захоронение было трудно. Из записки Юровского было известно, что закопали прямо на дороге, сверху положили деревянные шпалы, и потом прямо по захоронению ходили машины. Внешне выглядело просто как мостик из шпал, и «белые» на этом месте не искали. Миша тогда залез на дерево и увидел среди пожухлой травы пятнышко зеленой. Копнули и уткнулись в шпалы. Рябов и Авдонин решили встретиться на следующий год в теплое время уже для вскрытия захоронения.

Кочуров вскоре сменил место жительства, и Александр Николаевич пригласил меня в команду. Я участвовал в поисках 1 июня, а они накануне поехали на место, пробовали копать, границы мостика отметили колышками.

В этот день Рябов, Авдонин, их жены, я и военный из Москвы Влад Песоцкий — одетые как огородники, сели на электричку до станции Шувакиш. Оттуда пошли пешком по железной дороге, потом свернули на старую заросшую дорогу к деревне Коптяки. Страх, конечно, был. Я отставал, чтобы посмотреть, нет ли за нами слежки. Никого не обнаружил. Но чувство тревоги не оставляло.

А Гелий Трофимович, кажется, совсем не волновался. Вел себя уверенно. Начали копать. Сначала сняли дерн и шпалы. Шпалы промывали водой из ручья, чтобы их лучше было видно на фотографиях, мы же все снимали. Копаем дальше. Вдруг снизу стали идти пузырьки воздуха (а мы стояли в воде, местность болотистая). Поддеваю лопатой — нечто длинное с шаровидным набалдашником, напоминающее шаровую опору автомобиля. Бью лопатой по этой железяке и… Вместо звонкого удара — глухой. Что-то сработало в голове: кость. Нашли! Слышу, кто-то говорит: «Сворачиваемся и уходим». Но Рябов настоял, чтобы поиски продолжились.

В момент находки меня ошеломило странное чувство. До этого те, чьи фото я собирал, кто стал действительно близок в какой-то мере, были для меня живы. И вдруг пришло осознание, что все они погибли. Их — нет! Для меня все они умерли в этот момент. Потом я уже очень редко пересматривал фотографии царской семьи.

Мы извлекли несколько фрагментов костей и три черепа. Два Гелий Трофимович взял в Москву, чтобы попробовать их идентифицировать. В тот день мы дали клятву молчать о находке. Потому что стали свидетелями государственного преступления. И если бы информация распространилась, захоронение было бы уничтожено. Этого допустить было нельзя.

Удивительно, за те пять часов, что мы работали, мимо прошло только стадо коров и пастух, больше никого! Пастух вдруг спросил: «Что, царские косточки ищете?» То есть в народе память осталась, местные знали, что все случилось где-то здесь. Рядом с местом захоронения 1 июня мы закопали капсулу с посланием потомкам о нашей находке.

Александр Авдонин (второй слева) и ГеннадийВасильев (крайний справа) на извлечении останков в 1991 году     

— Раскопки 1980-го года — как они проходили?

— Когда мы возвращали останки в захоронение в 1980-м (Гелию Трофимовичу не удалось провести экспертизу), вместо Песоцкого приехал другой человек — знакомый Гелия Рябова Алик Есенин (не родственник, однофамилец поэта). Я был насторожен, мы же поклялись молчать. Но Есенин никому ничего не сказал.

Копали ночью, и не на старом месте, а сделали подкоп сбоку, чтобы не привлекать внимания к месту. И во время работы наткнулись еще на один череп. На нем были остатки волос и гребешок. Очень простой гребешок. Гелий решил, что это горничная Демидова. Но что-то мне подсказывало, что служанка в богатом доме должна соответствовать статусу хозяев. Потом в 1990-х годах я прочел книгу академика Алексеева, где он приводит чьи-то воспоминания о том, что Распутин подарил царице простой гребешок, сказав, что, если расчесываться им, будут уходить худые мысли. И сейчас эксперты утверждают, что это череп Александры Федоровны. Тогда, в 1980-м, мы положили в захоронение распятие, на тыльной стороне которого Гелий выгравировал надпись: «Претерпевший до конца спасется». А капсулу с посланием забрали, решив закрыть эту тему вообще. Остался лишь обычай посещать Поросенков лог и место, на котором стоял Ипатьевский дом, 16–17 июля. Мы делали это каждый год. Утром — к месту захоронения, там поминали, ночью — на пустырь, где стоял дом.

— Вы были участником официального вскрытия захоронения в 1991 году. Что особенно врезалось в память?

— Александр Николаевич выступил тогда с инициативой, губернатор Россель его поддержал. Помню июльский дождь, огороженную территорию, археологов, судмедэкспертов, военных… Мы с Авдониным из-за высокого забора потеряли ориентацию на местности, никак не могли вспомнить, где захоронение. Пришлось заново искать, вспоминать. Но все же нашли. Я снова увидел распятие, которое положил когда-то Гелий Рябов. Когда археологи извлекли позеленевшую святыню (распятие было из меди или бронзы), вдруг вспомнилось о фильме под названием «Претерпевшие до конца», который пытался снять Гелий Трофимович в 1990-х, но по разным причинам ему это не удалось.

Потом было захоронение останков в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга, и до сих пор вокруг них продолжается полемика… Для меня же главное, что они найдены. Это дар Божий нашему народу. А история обнаружения — не череда совпадений и не четко разработанный план. Это настоящее чудо.

Официальный сайт Нижегородской митрополии

* * *

Леонид Вохмяков — о Промысле Божием и «екатеринбургских останках»

Мы продолжаем рассказ о находке, 30 лет назад всколыхнувшей всю страну, — останках, обнаруженных недалеко от Екатеринбурга и предположительно принадлежащих семье последнего русского императора. В прошлых номерах газеты были опубликованы интервью с Ольгой Рябовой и Геннадием Васильевым, имевшими отношение к обнаружению основной части тайного захоронения еще в советское время. Васильев непосредственно участвовал в открытии захоронения. Сегодня наш гость — Леонид Вохмяков, он первым нашел место сокрытия останков, которые на предстоящем Архиерейском соборе Русской Православной Церкви могут быть признаны принадлежащими цесаревичу Алексею и великой княжне Марии.

— Леонид Григорьевич, когда и кто предпринимал первые попытки поиска второй части останков? Почему их нужно было искать?

— Когда группа Гелия Рябова и Александра Авдонина нашла основное захоронение, были обнаружены останки девяти тел. Но в 1918 году в Ипатьевском доме расстреляли 11 человек. Нужно было найти еще два тела. Потому что были люди (и сейчас они есть), которые не верили, что это останки царской семьи, хотя проведено уже не одно расследование и имеются результаты авторитетнейших экспертиз. Те, кто участвовал в поисках, никогда не сомневались, что это Романовы. После захоронения останков в Петропавловском соборе Петербурга поиски еще двух тел продолжались. Первоначально на Ганиной Яме ими занимался Александр Авдонин, который предположил, что останки цесаревича Алексея и великой княжны Марии следует искать именно там. Позже, уже в Поросенковом логу до 2004 года работали археологи.

— Когда и при каких обстоятельствах вы сами впервые занялись этой темой?

— Еще в советское время я прочитал книгу Павла Быкова о расстреле царской семьи. Там было четко сказано, что их кости «сгнили в болоте» у деревни Коптяки. Я тогда подумал: «Значит их можно найти». По профессии я инженер-электрик, но, кроме того, в 90-х годах увлекся поисковой деятельностью и стал участником военно-исторического клуба «Горный щит». Мы до сих пор ищем останки солдат и офицеров, погибших в Великую Отечественную войну.

А в 2006 году мой товарищ, тожечлен нашего клуба, Николай Неуйминрассказал, что они нашли в архиве стенограмму заседания большевиков и оригинал записки Юровского, где было сказано, что в непосредственной близости от основного захоронения сожгли и закопали тела Алексея и Марии. Затем на заседание нашего клуба пришел Алексей Евгеньевич Григорьев (он работал в организации, занимающейся охраной памятников культуры в Свердловской области) и еще раз озвучил, что где-то рядом с основным захоронением могут находиться тела Алексея и Марии, и их надо найти. Мы откликнулись.

Справа от дороги на Коптяки болотистая местность, а слева — более высокая. Решили, что, скорее всего, их скрыли на высоком месте. А у меня в этот год не получилось поехать на поиски бойцов Великой Отечественной, и поэтому решил принять участие в поисках. Обнаружили останки далеко не сразу. В 2007 году наш клуб организовал шесть поисковых экспедиций в Поросенков лог (я участвовал в пяти). Последняя, состоявшаяся
29 июля увенчалась успехом.

— Кто еще участвовал в поисках?

— Андрей Евгеньевич Григорьев, руководитель группы поисковиков. Он очень загорелся этой темой и решил найти останки во что бы то ни стало. Сергей Плотников — участник клуба, мой друг, Аркадий Бобров, тоже поисковик. Остальные поисками регулярно не занимались, просто по какой-то причине приехали помочь. Была и моя супруга Серафима Меркурьевна. Она, в отличие от большинства участников, уже тогда была человеком не только верующим, но и воцерковленным.

— День 29 июля 2007 года. Расскажите о нем поподробнее.

— Мы собрались у станции метро, сели в машину Андрея Григорьева, закупили продуктов и отправились на место. В половине одиннадцатого были в Поросенковом логу. Солнце, тепло. Мы все понимали, что наши поиски зашли в тупик. Поэтому надежда была только на чудо.

Территорию, на которой, как мы предполагали, скрыты останки, уже обследовали. Границу мест, где уже отработали археологи, Андрей Григорьев обозначил березовыми жердями, но я решил проверить эту территорию. Как потом оказалось, был один участок, где не искали, но я этого не знал. Думал, что все — больше искать негде.

В отличие от группы Рябова и Авдонина, мы работали уже без страха. Пришло другое время. И погода, к слову, во все время поисков стояла хорошая. Можно было искать останки с помощью металлоискателя, но я подумал, что в захоронении не может быть металла. Ведь с них же сняли всю одежду, это было известно. Поэтому решил использовать щуп. Втыкаешь его в грунт и по звуку определяешь, что там находится. Камни, стекло звучат по-разному. Археологам обязательно нужно вскрывать грунт, слой за слоем. У нас же минимум земляных работ. Вообще, наша задача была обнаружить кости, дальше начиналась работа археологов.

Хоть я и решил, что металла в захоронении нет, тем не менее, первой находкой в тот день оказался металлический уголок. В том месте, где уже якобы работали археологи. Может, они работали, но не очень тщательно, возможно, их утомили бесплодные поиски. Мы знали, что тела облили серной кислотой. Амфоры с ней были в ящиках из тонких досочек, и уголки были не прямоугольные, а по форме амфоры, расширялись немного в разные стороны. Уголок, что я нашел, находился совсем недалеко от поверхности, и я подумал, что это что-то современное.

Потом увидел два участка, поросших крапивой. В том жарком июле в Поросенковом логу растительность была довольно редкая, а здесь — просто буйная. Один участок оказался заросшей ямой. А на другом чувствовалась небольшая ямка, глубиной с полметра, под щупом слышалось какое-то подозрительное похрустывание. Саперной лопаткой я вскрыл квадратик почвы и увидел, что грунт не цельный — земля была перекопана. И вкрапления угольков. Видимо, они перекопали костер, на котором пытались сжечь тела. Я понял, что нашел!

Но сразу не стал рассказывать нашим, надо было еще раз убедиться. Позвал всех на обед (как раз подошло время), и за обедом ничего не сказал. Сообщил только жене. А после обеда начал копать и увидел кусок черепа, детского черепа… Понял, что это царевич Алексей. Ему ведь всего-то 13 лет было. От Марии же практически ничего не осталось — лишь несколько костей, это выяснилось позже.

Как я понимаю, люди Юровского положили тела в костер, а то, что не сгорело, порубили и сверху еще костер развели. Чудовищно… Но то, что мы их нашли, действительно чудо. Недаром я взял с собой жену, нужна была молитвенная помощь.

— Что еще было обнаружено в этом раскопе?

— Сломанная расческа, кусок глиняной амфоры, еще я нашел небольшую темную тряпочку. Пять на десять сантиметров. Когда она просохла, на ней стали видны полоски: синяя и белая, возможно, тельняшка. В таких часто ходил царевич Алексей.

Когда я сообщил, что нашел, началась суматоха, беготня, стали звонить всем. Вызвали Авдонина, Андрей Григорьев поехал за ним на машине. Из клуба подтянулись люди. Атмосфера была радостная. А моя супруга молилась. Она поставила свечи на мемориале. Там же к 70-летию убиения открыли мемориал.

Приехали археологи, составили акт, мы все расписались. Всего поисковиками были найдены: два куска затылочной части черепа, предплечье, срубленное наискосок, часть бедреной кости, тоже разрубленная, часть тазовой кости и небольшие косточки. Была пятница, а в понедельник начались археологические раскопки.

— Они дали какие-то результаты?

— Конечно. Предполагалось, что в этом месте можно еще что-то найти. Допустим, черепки от сосудов с серной кислотой. Где-то они должны были быть. И, действительно, через несколько дней их нашли достаточно много. Напротив основного захоронения, метрах в пятнадцати от него. Были обнаружены и уголки, аналогичные тому, что нашел я. Еще сломанная лопата, на ней, видно, несли черепки от амфор.

Археологи нашли кострище, множество мелких и горелых костей, несколько обгоревших пуль, зубы… В поисках помогали добровольцы из нашего клуба, сестры Новотихвинского монастыря во главе с игуменией Домникой. В четверг, когда все уже практически было закончено, приехали священники и отслужили панихиду. Но не называли имен. Просто по усопшим рабам Божиим.

— Какова судьба найденных вами останков?

— Сначала они находились у нашего руководителя, 31 июля начались раскопки, и он передал их руководителю археологической группы. Нас предупредили, чтобы никому не рассказывали об обнаружении. Через месяц археологи дали пресс-конференцию. Ведь основную работу сделали они, мы лишь обнаружили захоронение.

После обнаружения останков двух тел, которые сейчас находятся в Новоспасском монастыре в Москве, я, честно говоря, думал, что исчезнет последнее препятствие к признанию останков царскими. Останется только похоронить тех, кого мы нашли, по-человечески, в Петропавловском соборе. Но ошибся. Путь еще не закончен.

— Что значит в вашей жизни эта находка?

— Благодаря ей я пришел в Церковь. Благодаря этой чудесной помощи Божией. Ведь Алексея и Марию искали с 1991 года на не таком уж и большом участке земли. А мы за шесть дней нашли. Промысл Божий! После этих событий мы обвенчались с женой, каждое воскресенье стараемся быть в храме, и теперь я с радостью могу назвать себя воцерковленным человеком.

Официальный сайт Нижегородской митрополии