«Злости не испытываю, только жалость»

23 июня ВСУ обстреляли Донецк из артиллерии натовского калибра 155 миллиметров. Один из снарядов попал на территорию Свято-Благовещенского храма, ранив старосту и настоятеля храма – протоиерея Виктора Педченко. Священник перенес трудную операцию и до сих пор находится в больнице. В своем интервью он кратко рассказал о событиях того дня.

– 23 июня в два часа дня мы работали на территории храма Царственных мучеников в г. Донецке. Готовились к празднику Всех святых, в земле Российской просиявших. В этот день у меня годовщина рукоположения во священники. Убирали траву, косили, поливали… В общем, как могли, так и работали. Людей нет, своими силами. И вдруг в 5-ти метрах от меня был прилет [снаряда. – Ред.], нежданно-негаданно.

Я четко знаю, верю, понимаю, что только заступничеством и молитвами Царя Николая Господь помиловал меня

Ко мне приходили офицеры, говорили: «Батюшка, это невозможно, для вас был только один исход – летальный, потому что по-другому в таких случаях не бывает». Рядом, метрах в 20-ти, был мужчина. Его убило. Неделю назад похоронили. Елену, мою помощницу, ранило в плечо насквозь, так она была далеко от меня. А я был возле памятника императору Николаю Александровичу. Наш храм назван в честь него, и я четко знаю, верю, понимаю, что только заступничеством и молитвами Царя Николая Господь помиловал меня. У меня не задело основные жизненные органы, а ранило руки, ноги…

– Батюшка, я знаю, что вас положили на операционный стол, вытаскивали осколки…

– Да, осколки. И сегодня еще смотрели – одного осколка так и не нашли. Ну, в этой войне многие ходят с осколками, потому что война – страшная. И осколочных ранений очень много. Делали операцию, осколки вынимали, сейчас делают процедуры, промывают перекисью – все как положено. Врачи уделяют внимание, слава Богу. Я просто тут лежу, в институте центральной больницы города Донецка.

– Скажите, получается, что били прицельно по храму?

– Да. У нас все время бьют по храму, не знаю почему. Мы уже несколько раз его восстанавливали – и окна меняли, и двери меняли.

– Это поселок Горняк?

– Да, поселок Горняк, но это черта города Донецка, это не за Донецком. От центра – 15 минут езды.

– Сегодня мы ехали в Донецк, и все было хорошо. А передали сообщение, что опять был прилет по Буденновскому району, убило девочку 10-ти лет. Так каждый день?

– Безбожники. Это же сатанизм. Демоны. Разве можно такое делать? Священников, детей, стариков, женщин… Ну, что можно сказать? Злости не испытываю, только жалость. Пусть их Бог помилует и обратит в Православие, обратит к покаянию. Пускай землю едят, пускай каются, плачут, восстанавливают города, носят на могилы цветы, заботятся о матерях, у которых убило детей. Мне как священнику кажется, что выход только в этом. Через это нужно пройти к пониманию и к восстановлению отношений. Все остальное – сложно.

– Батюшка, вот это осколок на руку вам пришелся, я так понимаю? (На руке у священника огромного размера гематома).

– Да, сюда вошло, сюда вышло (показывает). Так же и нога, и бедро. Да. Но я вижу в этом Промысл Божий, потому что могли бы дома панихиды отслужить. Сегодня мои сыновья-священники приехали утром, отслужили молебен, пособоровали меня, причастили. Я сегодня в прекрасном расположении духа (улыбается).

– Спаси Господи. На территории вашего храма стоит памятник Царю Николаю II. Расскажите про этот памятник. Как он у вас, под Донецком, оказался?

– У нас лучший храм в мире (улыбается). Когда я так говорю, люди иногда смеются: «Вот, батюшка любит храм, хвастается». Не хвастаюсь, а люблю – так правильно. Этот памятник в наш храм привезли мои друзья: Михаил Михайлович, Василий, Ренат. Привезли с препятствиями. Не просто так. Тяжело было везти, не пускали Царя-батюшку. Тут такие фейки кидали! Интернет был ими наполнен: «Зачем нам Царь? Он же в шахте не работал!» А Христос работал в шахте?

– Ну, мы проехали мимо грандиозного памятника Ленина, который стоит в Донецке на центральной площади…

– Пока стоит, да. Ну, Бог с ним. Пусть стоит, чтобы не оскорблять чувства других людей и чтобы не было междоусобной [брани] среди своих. Он нам не мешает. Но Царь… Вы знаете, у нас лучший памятник. Его делал московский скульптор Аполлонов. Я видел много царских памятников: в Ливадии и др. Я сделал Царю-батюшке сень и сделаю еще лучше. Имперские флаги, двуглавый орел… Боже, Царя храни^[1]… Все будет в лучшем виде. Оно и уже есть – мы служим там службу. Недалеко от этого памятника, буквально рядышком, и случилось это происшествие.

Храм побитый, а памятник Царю-батюшке, слава Богу, не тронут

– Скажите, а памятник что-то принял на себя?

– Я просил своих людей посмотреть – не видно как будто бы. Храм побитый, а Царь-батюшка вроде бы нетронутый, слава Богу. Видимо, это такое знаковое событие – мученический храм полит священнической кровью. Матушки собрали (там было много крови) и закопали в саду, в царском саду – у нас есть красивый царский сад. Кровь священника должна быть убрана в непопираемое место. Там были фонтаны крови, я жгутами сам себя перевязывал, люди помогали. Ну, ничего, все прошло, страсти затихли. Но, конечно, нехорошо. Этим событием только подчеркнулась вся истина трагедии этой братоубийственной войны.