Сашка

Лопоухий, с голубыми, глубоко посаженными глазами и по-детски искренней улыбкой. Наверно, ему просто не повезло родиться не в то время. Его юность прошла в отвратных 1990-х и впитала всю их мерзость. Тогда-то он и подсел на героин. Молодые хулиганы одолели в драке наркоторговцев-цыган, и те, когда убегали, оставили свёрток с наркотиком. Глупые мальчишки решили попробовать эту дрянь. Их затянуло, и однажды, проснувшись, они не смогли больше без неё жить. Теперь весь смысл жизни сводился к поиску наркотиков. Сашка был одним из этих мальчишек.

Спустя какое-то время из числа таких же непутевых девчонок-наркоманок Сашка нашёл себе жену, и они даже умудрились родить ребёнка (благо, у малыша были дедушки и бабушки). Наташка гуляла от него, словно кошка, стоило Саше отлучиться хотя бы на пару суток. Но после слезно просила прощения, и он прощал: раз, два, десять... Они любили друг друга какой-то странной больной любовью, непонятной нормальному человеку.

Сашка неожиданно начал говорить, как сильно любит жену. Его голос задрожал, и он заплакал

Помню Наташин день рождения. Отмечали его в гараже, накрыли стол, притащили какие-то стулья, соорудили лавочки. Было все убого и предсказуемо – наверняка в итоге все напьются. А может, что и похуже. Чего ещё ожидать от компании таких людей? Подняли первый бокал вина, поздравлял муж – Сашка. Он некоторое время собирался с мыслями – и неожиданно для гостей начал говорить, как сильно любит свою жену. Он не смог договорить тост до конца, его голос задрожал, и он заплакал. Наташа тоже расплакалась – и, вытирая бежавшие слезы, обняла своего мужа, и так они стояли несколько минут. Наверно, они тогда уже знали, что у Саши ВИЧ. А может, и не знали. Но такую искренность и теплоту я никак не ожидала увидеть на этом празднике «падших» людей, куда попала, как мне казалось, случайно.

Как-то раз я спросила Сашку: если бы не наркота, как бы он прожил свою жизнь? «Не знаю, не особо задумывался, – его губы передернула болезненная улыбка. – В деревню бы уехал, наверное. Курочек завёл, картошки бы насажал... Эх, коня бы купил! В детстве, помню, мечтал. Благородное, красивое животное». Сашка замолчал. А я пожалела, что спросила. Бедный, наркотики забрали у него всё, даже мечты.

«Эх, коня бы купил! В детстве, помню, мечтал. Благородное, красивое животное»

Незадолго до его смерти он подвозил меня до института. Когда мы проезжали мимо храма, он перекрестился – размеренно, аккуратно, со вниманием.

– Саня, ты что, веришь?

– Конечно, верю!

– Надо же, неожиданно. И в церковь ходишь?

– Ты что, Катюш, разве таким, как я, можно туда заходить?

В другой раз он услышал от меня, тогда ещё юной девчонки, матерное слово. Изменился в лице, погрустнел и с укором сказал: «Катя, у тебя чистая душа, не надо ее пачкать. Потом не отмоешься».

Через несколько месяцев, летним солнечным днём, он умер. Молодой, лопоухий и какой-то усталый, лежал он в своём новом пристанище. Никто не рыдал у него на гробе и не поливал слезами изможденное тело. Родители уже устали, родственники давно махнули на наркомана рукой. Наташа заглушила своё горе очередной дозой героина и где-то отсыпалась. Одно лишь солнышко ласкало его желтое лицо, принося ему последнее целование.

Вспоминаю я его и думаю, что мне с моей «чистой» душой было чему поучиться у Сашки. Он умел прощать то, чего я, воспитанная в Православии, не простила бы никогда. Он умел любить другого больше, чем себя (любил ли он себя вообще?). Он чувствовал грех, хотя сам погряз в греховной среде. А главное, его душа искала Бога, но приблизиться к Нему Саша боялся, потому что считал себя недостойным и грязным.

И вот, лежит уже больше десяти лет в земле Сашкино измученное тело, а душа где? Помиловал ли ее Создатель, вспомнил ли те минуты его неосознанного покаяния, я не ведаю. Но иногда в своих смелых мечтах я представляю цветущее летнее поле, небольшое озерцо – и Сашку на его берегу. Он сидит, задумчиво смотрит вдаль, а рядом с ним неспешно щиплет траву черногривый гнедой конь.