Старец и Младенец – младенец и Старец

Симеон Богоприимец. Удивительный человек, стоящий на границе между Ветхим заветом и Новым, законом и благодатью, ожиданием и свершением.

Пастухи и волхвы только поклонились Младенцу; Симеон берет его на руки.

Человек держит на руках Бога. Мы привыкли к этому, глядя на иконы Богоматери, привыкли к доверчивой позе Христа, к нежности обнимающих Его рук.

Но здесь, с Симеоном, это поражает с новой силой. Человек. Держит на руках. Бога.

А Бог держит и его и весь мир («Не старец Мене держит, но Аз его держу»).

Всмотримся еще пристальнее. Перед нами старец и Младенец. Но так ли все просто? Постойте, ведь Младенец – Он же еще и Ветхий деньми, предвечный Бог. А раз так, то Симеон-то как раз и есть ребенок, младенец, предающий свою душу в руки Бога (неслучайно же на иконах Успения душа Богородицы изображена в виде повитого пеленами младенца).

Человек держит на руках Бога. А Бог держит и его и весь мир

Есть у Е. Шварца трогательные слова о «старухе – круглой сироте». Читаешь и в первое мгновение отталкиваешь – ну, какая сирота?!

А потом понимаешь. В конце концов, все так и есть. Сколько бы лет ни было человеку, для матери и отца, тем более для Отца, он же все равно ребенок, младенец. «Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя» (Ис. 49, 15), – обещает Господь.

А старец все держит на руках Младенца. И, кажется, он хочет задержать эти секунды дивной встречи. Пока славит Бога подошедшая Анна, пока складывает его слова в сердце Дева Мария... И еще кажется, что вокруг них, совсем как на иконе «Троицы», затих людской говор, а за стенами храма примолк ветер, словом, все творение замерло, внимая Чуду. Встрече человека и Бога.

А разве с каждым из нас не было так же? Где бы ни случилась та, первая Встреча – в храме или на улице, в доме или под небом, в 5 лет или 95, – было точно так же. Были бы у нас глаза – увидели бы. Были бы уши – услышали бы.

Но вот Симеон отдает Младенца Марии и уходит, унося с собой веру, надежду и любовь забрезжившего Новозаветного Света.

Уходит во тьму, впереди смерть.

Но Симеон-то уже знает, знает точно, знает наверняка.

Это уже не навсегда.

И даже не надолго.