«Как по маслу»: семейная мануфактура, в которой любят свое дело и Русский Север

Станислав и Марина Ивановы Каменный мост – самая короткая и единственная пешеходная улица в Вологде. Ее булыжная мостовая над шумной речкой Золотухой – крошечный местный Арбат. Здесь играют музыканты, народ сидит на лавочках и любуется центром города из-за широких окон кафе и ресторанов.

На Каменном мосту стоит торговый дом, построенный в начале ХХ века. Сейчас здесь тоже магазины: с советских времен вологжане знают это здание как «Спорттовары». Проходишь мимо одного из входов – и слышишь что-то необычное. Из динамика над окном доносятся… сказки. Мягкий женский голос с протяжным окающим говором их почти выпевает, никуда не торопится.

Рядом со входом – скамейка. На ней лубочные картинки – чинное чаепитие, веселая пара скачет на вороных конях. И надписи: «Заходи, цайку пошвыркаём с брусницкой-то», «Вологодские девцёноцьки как цяйки белые…», «Ладно-хорошо». Большое окно расписано невесомыми белыми узорами, а за ним – и пряники, и конфеты, и похожие на кружева северные печенья-тетёры, и янтарное сыродавленное масло.

Внутри небольшая уютная лавочка семейной мануфактуры «Как по маслу». Ее владельцы – супруги Станислав и Марина Ивановы. Бизнес у каждого свой: у Марины ‒ цех, где вручную изготовляют сладости с вологодскими молочными продуктами, у Станислава ‒ производство по отжиму растительных масел в Ярославской глубинке. А на двоих – малыш Саввушка, любовь к Русскому Северу и желание делать качественный продукт для людей. Об этом, а еще о русской деревне, жизни в православных традициях, народном пении и многом другом мы поговорили с Мариной и Станиславом.

Марина: наши сладости – это рассказ без слов о любимой Вологде

– Марина, твои конфеты знает вся Вологда и не только. Их заказывают в подарок, покупают на праздники, да и просто так – порадовать близких. Почему ты начала делать именно десерты?

– Так сложилось, Бог так устроил. По образованию я не кондитер, а кадастровый инженер. Готовить сладости никогда нигде не училась, ни одного курса не прошла. К нам на свадьбу приехала моя университетская подруга и говорит: «Марина, да у тебя каша всегда сгорала! А ты такие десерты делаешь!» А я действительно вечно что-то забывала на плите… Теперь у меня цех, работники, сотни заказов. Сама удивляюсь, как так получилось.

– А с чего все началось?

Началось все с того, что меня не устраивали магазинные сладости

– Началось с того, что меня не устраивали магазинные сладости. Я старалась следить за своим питанием, не покупать продукты с длинными непонятными составами.

– То есть ты не ела покупные печеньки с маргарином?

– Да, я долго не ела ничего этого, максимум – козинаки. И посты соблюдала. И я начала готовить – пироги, а потом постепенно сладости. Я тогда жила в Питере и там впервые попробовала конфеты и пирожные с понятным натуральным составом. И так впечатлилась, что начала изучать рецепты. Искала их в интернете, записывала у знакомых, экспериментировала, меняла под себя.

– То есть ты сама разработала рецепты своих сладостей?

– Я очень много готовила, поэтому начала понимать принцип: что с чем смешать, что получится. Когда много готовишь, начинаешь это чувствовать. Какие-то рецепты брала целиком, но в основном меняла под свой вкус. Например, конфетки с грецким орехом мне навеяла советская сливочная колбаса. Но хотелось добавить что-нибудь интересное, сделать вкус богаче. И поэтому в этих конфетках есть грецкий орех, самодельное печенье, мак и корица. Кислинку дает чернослив. Так и рождался каждый рецепт – постепенно, опытным путем.

– Кто был первым дегустатором?

– Мои друзья. Они живут под Кирилловом, это 120 километрах от Вологды. У них большая семья и собственная база отдыха. Этих друзей я и кормила своими сладостями – а заодно их гостей. Там мне подкинули идею делать десерты на заказ. Тогда это звучало максимально странно: где я – и где кондитерское дело!

– А в детстве ты много готовила?

– Как все. Я родом из рабочего поселка, из Архангельской области. Я простая девчонка из простой семьи: мама ‒ нянечка в детском саду, папа ‒ машинист на компрессорной станции. Никаких предпринимателей, бизнесменов и кондитеров у нас не было. Самое сложное, что я готовила в детстве, ‒ орешки со сгущенкой. Кстати, мы их сейчас тоже делаем.

– А почему ты открыла свое дело именно в Вологде? Не на родине и не в Питере, где жила?

– Потому что люблю Вологду, мне здесь хорошо. И продукты тут отличные – масло, молоко, сметана. Это для меня самый важный момент: качественное сырье.

– С чего все началось – ты готовила на заказ?

– Да, люди начали просить. Я готовила на мероприятия, на ярмарки. Работала кадастровым инженером и делала сладости по просьбам знакомых.

– То есть, когда ты уходила с работы, у тебя был стабильный доход?

– Нет, я уходила вообще в никуда.

– Ты уходила в никуда и при этом жила в Вологде одна, без поддержки?

– Да, на съемной квартире. Было страшно, на самом деле. Но работать кадастровым инженером мне казалось совсем не интересно. Я очень долго маялась, полгода размышляла. И решилась – потому что чувствовала, что занимаю чье-то место. Думала: «Вот я сижу тут, страдаю, а кто-то был бы счастлив». И эта мысль оказалась важнее хорошей зарплаты и социальных гарантий. Поэтому я ушла и начала готовить обеды на заказ.

– Не сладости?

– Не только сладости. Обеды, чаще постные, вегетарианские. Мне показалось, что это легче: сразу отдал и деньги получил. А сладости нужно раскрутить, рассказать о них. Но долго я в таком режиме не смогла: поднималась в 6 утра, чтобы к 11 все было готово.

– Какими качествами нужно обладать, чтобы изо дня в день готовить на заказ? Это же и тяжелый труд, и ответственность?

Подруга спросила: «Как у тебя хватает сил постоянно готовить?» И я сказала, что воспринимаю это как служение людям

– Однажды меня подруга спросила: «Как у тебя хватает сил готовить постоянно?» И я тогда сказала, что воспринимаю это как служение людям. Потому что знаю: если люди ждут, я не могу подвести. На самом деле, нужно много терпения и любовь к своему делу. А еще должно быть слово «нужно» внутри.

– Каково постоянно жить с этим «нужно»?

– Непросто, но без него никак.

– А что помогает?

– Радость от общения с людьми, их благодарность. Давали силы две вещи: понимание, что моим клиентам вкусно, и уверенность в качестве своих сладостей. Несколько раз в год мы участвуем в ярмарках. Каждый раз меня начинает потряхивать за неделю до этого. Устаем, нервничаем: столько всего нужно подготовить! А потом приходишь – и вновь, и вновь поражаешься, насколько люди доброжелательны. Сколько ты даешь – столько они возвращают. Мы очень устаем, каждую конфетку лепим вручную. Но идешь после ярмарки и думаешь: «Все не зря».

– Сколько людей у тебя сейчас работает в цеху?

– Пять человек. Постоянно четыре девочки, одна приходит помочь периодически.

– А ручной труд – это твоя принципиальная позиция? Или ты допускаешь, что когда-то производство будет автоматизировано?

– А я не знаю, как автоматизировать. Ну и когда сделано вручную – это чувствуется. Иногда мне говорят: «Мы берем большую партию, снизьте нам цену». А у меня не получается. Человек – не автомат, он не может быстрее работать, он столько же часов простоит в цеху у стола. Это такая особенность ручного труда – его не ускорить. Но девчонки наши ценят свою работу, радуются тому, что делают качественный продукт, за который не стыдно. Одна из них – кондитер по образованию, работала в этой сфере. И она сказала: «Я нигде никогда с такими хорошими продуктами не работала и с такой трепетностью не встречалась».

– Что для тебя самое главное в работе?

Для меня самое главное в работе – сохранить качество продукта. И влюбить людей в Русский Север через то, что мы делаем

– Качество продукта. Ну и влюбить людей в Вологду, в Русский Север через то, что делаем. Мы любим то место, где живем. И хочется, чтобы люди через продукт узнали о нашем городе, о регионе, почувствовали его красоту. Это такой рассказ без слов.

– За что ты любишь Вологду?

– За уют. Но главное – здесь люди удивительные. Очень мне греет душу, что многие из моего окружения по-настоящему любят свой город и хотят сделать его лучше. Пытаются всеми возможными способами его украсить. Мы тоже стараемся показать красоту Русского Севера – и через вкус, и через другие ощущения. Скамейку вот поставили с народными росписями и характерными выражениями, северные сказки включаем.

– А еще вы делаете не только конфеты, но и пряники, и печенья-тетёры.

– Да, очень хотелось, чтобы в ассортименте были традиционные сладости, издавна бытовавшие на Русском Севере. Мы для пряников собираем рябину, варим особое варенье. Расписываем их. А тетёры больше известны в Каргополье, Архангельской области и на севере Вологодской, но мне хочется, чтобы как можно больше людей их попробовали.

– Я знаю, что ты занимаешься народным пением. Это увлечение из детства?

– Вообще нет. Когда я училась в Политехе в Вологде, пришла однажды на концерт в библиотеку. Сижу, и вдруг слышу за спиной какие-то невероятные голоса. У меня тогда по всему телу побежали мурашки. Вошли женщины в народных костюмах, я смотрела, как они пели, водили хоровод. Они как будто не здесь были. Я спросила, кто это. Оказалось – фольклорное отделение педагогического университета. С той поры народное пение мне в душу и запало.

– А как ты начала петь сама?

– Когда отучилась, пожила в Питере, вернулась в Вологду, я увидела объявление о наборе на фольклорное отделение в педуниверситет. Мне очень туда хотелось, но я понимала, что не потяну сейчас второе высшее. Тогда я позвонила им, сказала: «Хочу петь, возьмите». И они меня пригласили в фольклорную студию. Я начала ходить, потом позвала подруг – и у нас началось настоящее народное женское пение.

– Чем оно тебя привлекает?

– Я чувствую в нем неимоверную силу, такую, что у меня трепещет все внутри. И как бы я ни была загружена, все отступает, когда начинаю петь. Это как будто момент внутренней тишины, встречи с собой настоящей. Мне кажется, у наших предков есть чему поучиться. У нас сейчас другой ритм жизни, мы много суетимся, раздражаемся, стрессуем. А у них не было гонки – зато была гармония. И вера вплеталась в их жизнь, и Бог был всегда над ней и в ней. Ты знаешь, почти все фольклористы, которых я знаю, воцерковляются.

– Почему?

– Потому что народные праздники переплетены с православным календарем. И когда ты слушаешь деревенских бабушек, понимаешь, что для них вечерние и утренние молитвы – естественная часть жизни. И это мне откликается, когда вера не только в посещении храма, но когда она осеняет бытовую жизнь семьи. Одно из самых ярких впечатлений на фольклорных фестивалях ‒ многодетные семьи в храме. По-настоящему большие, по пять-десять детей, все в традиционных костюмах – они в храме чувствуют себя как дома. Для них это естественная часть жизни. И мне хочется не только петь, а чтобы традиция была переплетена с жизнью, с храмом.

– Расскажи, как вы познакомились со Станиславом?

– На ярмарке познакомились. Он продавал масло и пошел купить себе что-нибудь на обед. А тут как раз наша палатка. А вообще я сначала влюбилась в масло, которое делает Станислав, а уже потом – в него самого. Помню, мы однажды готовились к какому-то празднику, заказов было море, целые сутки в цеху, есть некогда. У меня была пачка риса и бутылка льняного масла с ярмарки. Мы с девчонками рис сварили, заправили маслом. Ничего вкуснее я, кажется, в жизни не ела.

Станислав: секрет бизнеса – делать для других так же хорошо, как для себя

– Расскажи пожалуйста, как ты начал заниматься маслом?

– У меня отец занимался всякими травами и маслами. Я наблюдал – и понял это дело, ну, и полюбил. Сначала с ним в деревне работал, потом купил маленький пресс, начал выжимать сам. Так дело ко мне и перешло. Теперь у меня в деревне цех холодного отжима.

– Что за деревня?

– Поздеевская, примерно 100 километров от Ярославля.

– Ты рос в Ярославле?

– Да, а каникулы проводил в деревне.

– И когда вырос, решил производство масла открыть именно там?

– А где же его открывать? Лен растет в деревне, удобнее делать масло прямо на месте.

– Летом я была в Костроме, там рассказывали, что лен сейчас почти не выращивают.

Сельское хозяйство – сложный труд и простой одновременно. Надо просто работать

– Здесь тоже об этом говорят. Но кто хочет работать – тот работает. Сельское хозяйство – сложный труд и простой одновременно. Надо просто работать.

– То есть, лен ты закупаешь у местных хозяйств?

– Да. Семена закупаем у частных хозяйств и отжимаем. Государственного льна уже давно нет – все в крестьянско-фермерских хозяйствах, в частных руках.

– Грустно, что государственного нет. Но, с другой стороны, если люди за это дело взялись…

– Если они за дело взялись, им без разницы, какой строй. Что сто лет назад, что сейчас – все одинаково. Шесть дней в неделю работают, только в воскресенье в церковь.

– Что за храм у вас в селе?

– Храм Рождества Богородицы. Он не закрывался даже в советское время. И меня там крестили, и моих родственников. Родной для меня с детства храм, поэтому, когда родился наш сын, Савелий, не было даже сомнений, где его крестить. Приход у нас совсем небольшой, но довольно-таки тесная община.

– А село большое?

– Больше ста домов. Поэтому и церковь. До 1991 года работала школа, десять лет назад еще был магазин.

– А сейчас ничего нет?

– Нет, но все будет.

– Откуда возьмется?

– Если тебе что-то не нравится – сделай среду под себя. Не нравится тебе снег во дворе – иди почисти.

– А школа? Ее открыть не так просто. Как ты это видишь?

– Спонсорство, инвестиции. Расширяем производство, строим большой завод. Будут деньги – будет школа. Люди сами потянутся.

– А сколько у тебя сейчас работает народу?

– Пятеро. Один занимается перевозками, другой – фасовкой, третий ‒ продажами, четвертый ‒ на производстве, пятый ‒ я. Все взаимозаменяемы. Надо больше работать, грузить, возить – все грузят, возят. У нас мужики работают, все просто. Надо – значит надо, никаких «не хочу», «нет настроения».

– Какие масла вы делаете?

– Льняное, подсолнечное, расторопши, кунжутное, облепиховое, конопляное. В основном, льняное и подсолнечное.

– А сырье?

– Все сырье закупаем, ничего не сеем. Тот, кто сеет, – тот сеет, а не отжимает масло. Каждый своим делом должен заниматься. Если мы будем сеять, нам надо в технику, в поля вкладываться, а это уже не то.

– Расскажи немного про свое масло. Я слышала кучу ужасов про магазинное растительное масло. Как я понимаю, у вас все по-другому делается.

Мы не преследуем цель сделать больше масла. Главное – качество, чтобы перед людьми не было стыдно

– Конечно. Рафинированное масло – это абсолютно другой процесс. Это химический процесс, а отжим – механический. На юге делают горячий отжим, семечки обжариваются, а у нас холодный, потому что мы другие культуры делаем. И витамины стараемся сохранять, поэтому ничего не нагреваем. Мы не преследуем цель сделать больше масла. Главное – качество, чтобы перед людьми не стыдно было.

– А правда, что масло нужно покупать только в темном стекле?

– Важно не стекло, важно, какая семечка. Она должна быть сухая, чистая, свежая. Если сделать из некачественной семечки, ты хоть в какую бутылку налей, масло горьким будет. Если делаешь из хорошей семечки, оно полгода простоит в любой бутылке и не окислится.

– Какой у тебя стоит срок годности на бутылках?

– Год. Но срок годности и вкус – это разные вещи. Срок годности показывает промежуток времени, в который ты не отравишься. А вкус – это другое. Многие считают, что льняное масло всегда горькое, но у нас оно не такое, по крайней мере первые полгода. Я вообще считаю, льняное масло нужно включить в ежедневное потребление. Поэтому мы стараемся сделать его доступным. Важно, чтобы люди могли себе позволить его – и добавляли в повседневную еду. Поэтому мы продаем в пластиковых бутылках – иначе цена вырастет на 50 процентов.

– И люди покупают, не спрашивая про стекло?

– Покупают. Кто хочет, переливает дома. Но обычно оно и в пластике прогоркнуть не успевает. Мы вот много его едим – по пол-литра за месяц. Добавляем в салат, в каши, в картошку, квашеную капусту. Просто с хлебом очень вкусно. В пост вообще почти везде.

– А где вы продаете масло?

– У нас покупают небольшие магазины, есть розница, недавно вышли на маркетплейсы. С большими магазинами нет смысла работать – у них масло быстро прогоркнет. Пока оно простоит, уже не будет стоить своих денег. Люди платят за свежее масло. А оно быстро теряет свою ценность.

– У вас с Мариной один на двоих принцип: вы хотите, чтобы люди покупали качественный продукт. Многие сейчас рассуждают так: главное ‒ продать, а дальше уже ваши проблемы.

– Но это путь в никуда.

– Почему?

Развитие может быть лишь тогда, когда выгодно не только тебе, но и покупателю

– Это же не развитие. Развитие может быть лишь тогда, когда выгодно не только тебе, но и покупателю. А если ты впарил некачественный товар, то к тебе больше никто не придет. А если людям нравится – они начинают доверять, а значит, и берут больше. Легче одного клиента удержать, чем привлекать каждый раз новых. Честность выгодна, на самом деле, особенно в долгосрочной перспективе.

Марина: А еще мы сами едим то, что производим.

Станислав: Нам нравится то, что мы делаем.

– У вас в семье два больших бизнеса. Как они уживаются?

Станислав: Все благодаря жене. Ее мудрости и доброте.

Марина: У меня муж из мечты. Он легкий человек, много шутит, умеет успокоить, если я с работы прихожу взвинченная.

– Это, наверное, большое счастье: делать для других то, что тебе нравится самому.

Станислав: Любой человек это может. Занимайся тем, что тебе нравится, просто делай это для других хорошо – как для себя. Вот и весь секрет.