На войне как на войне

Военный священник Димитрий Василенков (справа) обменивается опытом с коллегой     

Военный капеллан Димитрий Василенков из Санкт-Петербурга неоднократно бывал в зонах активных боевых действий. Еще в 2000-е годы он духовно окормлял отряды спецназа и подразделения разведки различных силовых структур, участвовавших в контртеррористических операциях на Северном Кавказе, а в 2008 году сопровождал российские Вооруженные силы во время операции по принуждению Грузии к миру. Его опыт оказался востребован и во время проведения специальной военной операции на Украине, поэтому в течение последнего года отец Димитрий был несколько раз командирован в Донбасс в зону боевых действий. «Журналу Московской Патриархии» священник рассказал, с чего следует начинать день в зоне военного конфликта, как за пять минут изложить личному составу правила духовной безопасности на войне и почему для него важно самому проводить занятия по тактической медицине для бойцов (№ 5, 2023).

По три недели в окопах

— Отец Димитрий, как Вы оказались впервые в зоне Специальной военной операции?

— Это произошло по инициативе Министерства обороны России в конце мая прошлого года. Уже тогда в военном ведомстве ощутили нехватку в зоне боевого соприкосновения духовников именно с опытом присутствия в горячих точках. Среди военного духовенства таких оказалось немного, потребность же в священниках, напротив, возникла колоссальная, и в Министерстве обороны обратились к наиболее подготовленным из нас. То есть первоначальный запрос исходил именно от силовиков. Дальше — оформление документов по отработанной схеме: направление из Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными органами, благословение митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Варсонофия, получение командировочного удостоверения.

— Сколько, на Ваш взгляд, должно быть сейчас духовников в действующих войсках?

— В сегодняшней обстановке, сложившейся на театре военных действий, священник, считаю, необходим в каждом полку или в каждом добровольческом отряде. Но военных капелланов для этой миссии, даже с боевым прошлым, надо специально обучать. И очень хорошо, что в профильном Синодальном отделе этой работе уделяют много внимания. Должным образом подготовленный к фронтовой обстановке священник «врастает» в боевую действительность без ненужных бед. Спросите любого ветерана: кто в первую очередь погибает на войне? Неопытные и неумелые! Кроме того, в боевой ситуации на каждое правило приходится тысяча исключений. Посмотрите: погибают даже опытные военные духовники, что уж говорить о необстрелянных новичках!

— В каком месте на линии фронта Вы оказались, впервые приехав в зону СВО?

— На Харьковско-Белгородском направлении. В основном трудился в Луганской и Донецкой республиках. Войска — пехота, артиллерия, разведка, спецназ. Почти всегда работу по духовному окормлению бойцов приходилось начинать с нуля, именно поэтому командировки для меня интересны и ценны.

— Вы прибываете в расположение войскового подразделения. С чего начинаете служение?

— Со взаимодействия с командиром. Дело в том, что в зоне СВО священнослужитель почти непрерывно перемещается между передовыми позициями и первым-вторым эшелонами обороны. Меньшую часть времени проводишь в войсках на линии соприкосновения, бо́льшую — в ближайшем тылу. Как правило, командировка начинается в расположении подразделения. Сначала представляюсь командованию, вместе с ним планирую свою работу — обычно в горизонте двух-трех недель. Это не простая формальность, а серьезная подготовка, в результате которой рождается своего рода должностная инструкция на время командировки. Просто так гулять даже по тыловым позициям тебе никто не разрешит, и все перемещения следует осуществлять по заранее оговоренному плану, а отступления от него обязательно согласовывать с командиром.

Когда выходишь из штаба, среди личного состава, как правило, уже разносится слух: «Батюшка приехал!» И тебя буквально начинают дергать во все стороны: «А к нам не заедете?», «А к нам?» Все хотят пригласить к себе! Так что первые корректировки плана приходится делать с учетом пожеланий военнослужащих практически сразу же.

— Что представляет собой запрос личного состава к духовенству? Чего бойцы хотят от Вас в первую очередь?

— Живого общения. Более-менее они представляют, что можно спросить у военного священника. Им интересно послушать мои ответы, и эти ожидания нельзя обмануть.

— Как складывается Ваш обычный день в командировке?

— Подъем по общему распорядку. Первым делом причащаюсь Святых Христовых Таин. Собратьям в зоне любого военного конфликта рекомендовал бы поступать так же: очень хорошо укрепляет духовно! Не боятся на войне только психически ненормальные люди, но когда накапливается усталость, то теряется ощущение страха, накатывает расслабленность, и к риску смерти быстро привыкаешь. А ежедневное причащение помогает придерживаться верного ориентира в собственном духовном настрое. Помню одну свою донбасскую командировку, выпавшую на Светлую седмицу. Прекрасная погода, вокруг живописнейшие виды — и в воздухе при этом буквально разлито чувство сильной опасности, потому что ожесточенное противоборство продолжается беспрерывно. Ежедневно мы с бойцами причащались, и я до сих пор вспоминаю те дни как непрекращавшийся пасхальный праздник. Даже в мирной жизни такого ощущения не испытывал ни до этого, ни после.

Как проходят утренние часы, зависит от того, где пришлось ночевать — на передовых позициях или в расположении части. Обычно мы планируем покинуть передний край в конце дня и засветло вернуться «домой». Не всегда это возможно: в самый непредсказуемый момент может начаться обстрел, бой с последующим наступлением или отступлением. А в темное время суток все посторонние перемещения прекращаются, чтобы машину не засекли спецсредства противника. Поэтому иногда приходится проводить ночь в окопах или в блиндаже у линии фронта. В одну из командировок подобный период растянулся почти на три недели! В таких случаях утром после краткого молебна я причащаюсь сам и причащаю бойцов — всех, кто пожелает.

Однако это исключение из правил. Обычно просыпаюсь в ближайшем тылу. Помолился, причастился, позавтракал. Согласно ранее оговоренному плану выдвигаюсь на боевые позиции, для этого командование выделяет машину с сопровождением. Беру с собой все необходимое. Каску и бронежилет, термос со Святыми Дарами, плат и святую воду — обязательно (их укладываю в подсумок на груди).

Как молимся, так и воюем

— Вы прибываете на позиции. С чего начинается общение с личным составом?

— На переднем крае меня обычно доставляют на взводно-опорный пункт. Здесь вступает в действие строжайшее правило отмены всех лишних передвижений. Каждое действие — только по приказу командира, в том числе изменение ранее согласованного графика перемещений. Коррективы могут быть внесены в любой момент, ведь обстановка на фронте непредсказуема, поэтому все временные расклады планировать крайне тяжело. Но какие-то прикидки с учетом общей траектории на день все равно есть, и действуешь сообразно с ними.

На взводно-опорном пункте командир собирает бойцов, свободных в данный момент от выполнения боевой задачи. Я общаюсь с ними по собственной программе, предполагающей изложение духовно-нравственных основ боевой подготовки военнослужащих в форме краткого содержательного рассказа. По собственному опыту работы в горячих точках знаю, что именно хотят от меня услышать солдаты и офицеры, которым через час-другой, скорее всего, отправляться в бой. Им вряд ли нужна богословская лекция или политинформация (хотя военнослужащему важно понимать, что он воюет на стороне правды). Но чтобы бойцы тебя услышали, нужно найти с ними общий язык. А это легче всего сделать, рассказав аудитории, как с помощью Божией вернуться живым с фронта. Таким образом я подхожу к изложению правил духовного выживания на войне.

Конечно, чаще всего военнослужащий из числа наших современников не знает большинства духовных законов, не ведает, каким образом их нарушение может привести к печальным последствиям. И за крайне ограниченный период времени, который имеется в моем распоряжении, я рассказываю об этом слушателям по многократно отработанной схеме (см. «Правила духовной безопасности на войне». — Примеч. ред.), которая в том числе опробована в курсе лекций студентам военных вузов (меня часто приглашают как стороннего преподавателя). Завершаю свою беседу призывом участвовать в таинствах, через которые благодатная помощь Божия подается верным не только на фронте, но и останется с ними в будущей мирной жизни. И после этого я спрашиваю: ребята, причаститься хотите? Подавляющее большинство отвечает: «Да!» В этот момент они, если внимательно меня слушали, уже осознают: Причастие — это реальное единение со Христом, осознанное укрепление православного христианина Телом и Кровью нашего Спасителя, приобщение к вечной жизни.

— А инославные воины?

— За редчайшим исключением и они слушают с колоссальным интересом. Я всегда нахожу теплые слова в их адрес и стараюсь выстроить повествование о христианском понимании боевых действий так, чтобы оно было познавательно для всех, в том числе и инославных, военнослужащих. Если позволяет время, то заканчиваю общение с аудиторией кратким занятием по тактической медицине. Соответствующих знаний у меня накопилось порядочно, полагаю, что мой личный опыт может быть полезен. Солдаты удивляются: ого, пастырь-то разбирается в вопросах выживания не только духовного, но и физического! Кстати, это всегда повышает авторитет священника в их глазах.

Конечно же, во время подобного общения лучше уходить от всевозможных мировоззренческих дискуссий. Можно высказаться следующим образом: «Сейчас у нас на это совсем нет времени. Но когда кто-то из вас встанет перед лицом смерти, пусть вспомнит мой совет и скажет: "Господи, помоги!" — и Господь даст шанс. А вот уже потом, если, Бог даст, свидимся, об этом вспомним и поговорим». Самоутверждаться, решая задачу на этом поле в лоб, ни к чему — уж лучше за оппонента помолиться.

Офицерам — особое внимание

— На Ваших занятиях присутствуют не только солдаты, но и офицеры? Для них преду­смотрена какая-то особая программа?

— Часто офицеры тоже слушают меня — наравне с подчиненными. Понятно, что боевым кадровым офицерам приходится порой принимать суровые решения и отдавать жесткие приказы, поэтому обличенный властью военный человек должен быть к себе еще требовательнее. По мысли святителя Николая Сербского, «чем выше по чину воин, тем большим препятствием будет его грех. Грех военачальника против Бога и Божиего закона равносилен измене и сдаче неприятелю»^[1]. При возможности офицерскому составу военный священник должен уделить особое внимание и пообщаться с каждым желающим индивидуально.

— Повторно в последующих командировках с кем-то из бойцов видеться доводилось?

— Конечно! Встречают тебя буквально как родного. Они уже гораздо лучше подготовлены к Исповеди и к Причастию, можно с ними поработать плотнее, более вдумчиво. Бывает, рассказывают, что кто-то из боевых товарищей погиб, просят помолиться об упокоении его души.

— Отпевания в зоне СВО совершать приходилось?

— Нет. Характер нынешних боевых действий таков, что погибших с воинскими почестями предают земле на кладбище по месту постоянного жительства. Конечно же, там проходят и церемония прощания, и отпевание в храме, где бойцов провожают в последний путь родные и близкие. Панихиды на фронте совершал — впрочем, гораздо реже, чем литии (опять же по соображениям экономии времени).

— Вы говорите, что продолжительность пребывания на каждой из передовых позиций мало предсказуема. Готовясь к беседе, на какой период времени Вы обычно рассчитываете?

— По моему опыту, кратко и весьма внятно перечислить правила духовного выживания можно за пять минут. Это минимум, который обязательно должен быть в моем распоряжении. Максимум — практически весь световой день: всегда можно найти, чем полезным занять свободных в данный момент бойцов. Часто обстрел начинается непредсказуемо. В среднем на рассказ у меня есть от 10 до 20 минут. Фактически на каждом новом месте я сам себе режиссер, и ежедневная деятельность в таких нешаблонных условиях очень сильно обогащает новым опытом. Когда ты штатный духовник подразделения в мирной обстановке, то имеешь возможность выстраивать работу по окормлению ребят с расчетом на длительное время. А тут перед тобой служивые, которые неизвестно когда в следующий раз увидят священника. И за четверть часа ты обязан вложить в их головы и души нечто значительное!

— Наверняка находятся военнослужащие, которых может смущать нарушение сложившегося в Церкви порядка приготовления ко Святому Причащению. Что Вы им говорите?

— Да, такие встречаются, но крайне редко. И скорее всего, они понимают, что во фронтовых условиях правила мирного времени работают далеко не всегда. Если же подобные вопросы возникают, тут можно произнести предсказуемые и логичные слова: требования к фронтовику при подготовке к Причастию гораздо мягче, так что причащайтесь несомненно.

Надо понимать: все вышеизложенное касается заранее сформированных планов. Однако в условиях боевых действий отходить от шаблонных рецептов приходится постоянно. Вот реальный случай из последней, весенней командировки в зону СВО. Вечером по неотложному делу пришлось на броне выдвинуться к опорному пункту. В месте назначения, как объяснил старший, следовало быстро спуститься в подвал, чтобы не попасть под вражеский огонь. Бодро заскочили вниз. Там взял инициативу в свои руки: обратился к бойцам с речью о правилах духовной безопасности, нацелил их на принятие Святых Даров. Причастилось большинство, благословились почти все. Также исповедали и причастили в тот вечер раненых, доставили их до штаба и передали в руки докторов. Так иногда заканчивается день.

— Исповедовать причастников получается?

— Да, обязательно. Опять же, из-за цейтнота исповедь совершаю, как правило, общую. Впрочем, всегда добавляю: если какой-то грех особенно мучает сердце, подойдите и скажите мне о нем индивидуально. В зависимости от ситуации читаю от одной до трех молитв ко Святому Причащению и хотя бы одну-две благодарственные молитвы; если есть свободное время, тогда, конечно, больше.

— Сколько Святых Даров Вы берете с собой в командировку?

— Максимальное число причастников за одну командировку достигало пять сотен человек, поэтому запасаться Святыми Дарами приходится основательно: обычно беру их с собой в объеме небольшого термоса (специально искал такой, который поместился бы в подсумок на бронежилете). Бывает, даже такого количества не хватает. Однажды пришлось пополнять запас у собрата, настоятеля сельского храма в тех местах. В тот раз мы помогли доставить ему гуманитарную помощь: его приход выступал своеобразным стихийным центром распределения товаров и продуктов среди нуждающихся. Обнялись мы с ним, попрощались и больше уже не увиделись. В следующую командировку меня попросили помолиться об упокоении его души.

Крестины под обстрелом

— Какой самый важный совет Вы дадите священнику, впервые в жизни отправляющемуся в командировку на передовую?

— Не сказал бы, что работе священника на боевых позициях присуща какая-то особая специфика, кроме, пожалуй, той, о которой мы постоянно говорим: времени мало, поэтому надо предельно быстро совершать все действия и принимать решения. Вот пример из моего опыта. Пора выезжать из одной точки на линии боевого соприкосновения в соседнюю, машина уже ждет. Переезд согласован с командованием, любая задержка — нарушение требований безопасности. Подбегает солдатик: «Батюшка, я всю жизнь мечтал покреститься — никак не получалось…» И заглядывает прямо в глаза…

В моем мозгу проносится очевидная мысль: понятно же, что это Христос его ко мне прислал. Вот реалии переднего края, а раздумывать некогда! И в таких условиях необходимо принимать решения под свою ответственность.

— Как Вы поступили?

— Покрестил его, что еще мне оставалось! Слава Богу, опыт есть. Как известно, при страхе смертном допускается крестить и песком. Но святая вода у меня всегда при себе. Обычно для таинства Крещения вода освящается специальным чином. Но в боевых условиях это невозможно. В крайнем случае можно воспользоваться молитвой на освящение воды при крещении младенцев из Требника, а в чрезвычайных обстоятельствах — перекрестить обычную воду троекратным крестным знамением и покрестить человека при помощи нее. Разумеется, надо разъяснить крещаемому, что потом, в мирной обстановке, ему необходимо будет прийти в храм для совершения таинства Миропомазания. Вообще-то святое миро у меня всегда при себе. Поэтому, если есть время, миропомазываю.

— У Вас два ордена Мужества — редкий комплект для военного священника…

— Первый — еще чеченский. С окормляемым подразделением угодили в засаду. Командир погиб, замполита тяжело ранило. Меня тоже задело, но пришлось частично взять на себя управление группой. Укреплял воинов словом, помог организовать связь и продержаться до подхода подкрепления. Второй орден связан с событиями в Сирии. На одном мероприятии с участием сотен христиан произошел теракт: дрон-камикадзе взорвался буквально в полутора десятках метров от нас. А мы только за несколько минут до того раздали местным верующим наши иконки. Кстати, несмотря на большое стечение людей, было двое погибших и несколько раненых — поистине чудо Божие. Случись взрыв ближе на несколько метров, жертв было бы гораздо больше. В той ситуации сразу после взрыва взял на себя эвакуацию мирного населения и организовал их перемещение в укрытие. Слава Богу, успели спасти многих!