Сердце моё угреша…

6 сентября скончался митрополит Оренбургский и Саракташский Вениамин (Зарицкий). Автор статьи делится воспоминаниями об этом человеке, когда тот был ещё архимандритом.

Митрополит Вениамин (Зарицкий) Весной 1991 года в моём рабочем кабинете зазвонил телефон. На проводе была моя добрая приятельница – Валентина Александровна Домнина († 2018 г.), на тот момент народный депутат Верховного Совета РСФСР от Ульяновска.

– Сергей, я сейчас в Ульяновске и сегодня к тебе зайду. Хорошо? Только я буду не одна.

Через пару часов распахивается дверь, и, кроме Валентины Александровны, вижу на пороге… попа! Классического русского попа: богатырского телосложения, в монашеском облачении, с пронзительным взглядом, с длинными иссиня-черными волосами.

«Да! Не будь он священником, не хотел бы я встретить такого бугая где-нибудь в тёмном переулке», – подумалось мне.

Честно говоря, в те годы, с их неслыханным разгулом в России организованных банд, я, как крупный местный предприниматель, привык жить под постоянной угрозой своей жизни со стороны бандитов – рэкетиров, грабителей и прочих, более мелких жуликов. С этим психологическим прессом я просто свыкся. Поэтому образ могучего русского мужика автоматически ассоциировался у меня в подсознании именно с этой «славной» публикой.

Да, собственно, и мы сами – предприниматели – мало чем от них отличались: обманывали всех и вся, уворачивались от налогов, подличали, не возвращали долги. Словом, всякое случалось…

Вот и тогда под моим дорогим и красивым пиджаком приятно оттягивал левое плечо 9-миллиметровый револьвер «Reck Agent». Естественно, незарегистрированный. Что делать – жизнь такая…

А тут передо мной стоял во весь свой огромный рост простой русский священник-монах. И взгляд другой, и осанка, и речь какая-то ненормально ласковая, причём совершенно без мата… Таких рафинированных персонажей на тот момент в моей среде просто не было.

«Неужели так бывает, – растерянно думал я, в упор разглядывая батюшку, – неужели есть такие люди?»

Для меня это тогда стало открытием. Контраст был разительным.

***

Домнина Валентина Александровна, 1993 г. – Серёж, – начала Домнина, – отец Вениамин – архимандрит. Мы сейчас к Фролычу^[1] пойдём, ну, а я решила его и к тебе привести. Батюшка сейчас монастырь возрождает. Может, поможешь чем?..

– Сергей Вячеславович, – горячо вступил в разговор священник, – меня недавно Святейший Патриарх благословил заниматься восстановлением под Москвой старинного мужского Николо-Угрешского монастыря^[2]. Это – сразу за МКАД-ом, в городе Дзержинский.

«Святейший… Патриарх… – смущённо ворчал я про себя, – я и слов-то таких не знаю. В моём лексиконе их отродясь не было. Вот как, например, сбивать воздушные цели, особенно низколетящие, я знаю, – в институте учили. Или как не возвращать акционерам вложенные в мою фирму деньги, тоже знаю, – на практике проходил. А вот про Церковь? Нет, извините, ничего не знаю…».

***

Вся эта беседа свалилась на мою голову так неожиданно, что я попросту растерялся. Вот уж не ожидал, что моя знакомая, ярая правозащитница и демократка, помощница самого Ельцина – Валентина Александровна – «ударится в религию»!

Нет, конечно, упёртым безбожником я тогда уже не был – иногда с умным видом любил даже абстрактно порассуждать о чём-то возвышенном, «духовном», «о смысле жизни», почитывал на досуге случайные цитатки из Библии, Корана, каких-то оккультных книжек. Поэтому в моей несчастной голове на тот момент был полный экуменический «винегрет».

К тому же отношение к РПЦ МП у меня в то время было даже несколько критичным – я на полном серьёзе осуждал её за мнимое «сращивание» с государством, называл даже «министерством по делам религии».

Однако отец Вениамин продолжал:

– Монастырь практически разрушен, Сергей Вячеславович. В советское время в нём находились детские колонии НКВД. Церковная жизнь сейчас только начала возрождаться. Я не прошу у вас чего-то запредельного. Но если возможность помочь нам у вас имеется – будем вам очень и очень благодарны.

Я задумался. Деньги у меня были. Не мои, конечно, а акционеров «Симбирской товарно-сырьевой биржи», которую я тогда создал и возглавлял. Иногда в момент подписания платёжки от осознания огромности суммы у меня от страха потели пальцы, и в них проскальзывала ручка. Но одно дело – финансировать концерт Маши Распутиной в крупнейшем ДК Ульяновска, или перегонять миллионную сумму нашему УлГУ (тогда ещё – ульяновскому филиалу МГУ) на приобретение мебели для занятий, или заказывать огромный банкет в лучшем ресторане города, и совсем другое – что-то дать Церкви. Пугающей и непонятной…

Денег я им не дал. Нашёл какую-то благовидную причину и отказал

Короче, денег я им не дал. Нашёл какую-то благовидную причину и деликатно отказал.

Но интересна была реакция отца архимандрита. Казалось бы, я ему отказал, ничего не дал, но как себя повёл он?

С искренней доброй улыбкой, с душевной теплотой, с поистине братской любовью он достал из своей здоровой сумки пачку книг и… вручил мне.

– Вот, Сергей Вячеславович, мы в монастыре издали репринтным способом лучшие дореволюционные книжки по воспитанию детей, и я хочу вам их подарить. Примите, пожалуйста!

– Отец Вениамин! Да у меня пока нет ни семьи, ни детей. И неизвестно, будут ли…

Но он мягко настоял на своём.

***

Дверь за моими гостями закрылась. Они ушли. Я же ещё долго сидел и «переваривал» эту встречу, листал те замечательные книги.

– «Искра Божия. В подарок детям», протоиерея Григория Дьяченко, – прочитал я на обложке одной из них. – «От Московского Духовно-Цензурного Комитета печатать дозволяется. Москва, 2 сентября 1902 г.».

И что бы вы думали? Через 6–7 лет, когда у нас с супругой начали рождаться дети, именно по этим книгам я и начал их воспитывать. Удивительно!

***

Заслуживает внимания поведение батюшки по отношению к самой Валентине Александровне Домниной и к её семье.

Не знаю, кто из них кого нашёл – она стала верующей под влиянием отца Вениамина, или они встретились, когда Валентина Александровна уже была верующей, но в 1993-м году, после ГКЧП-2, батюшка очень сильно ей помог. Возможно, даже спас ей жизнь.

Тогда, после кровавого захвата Белого дома, Домнина из ярой сторонницы Ельцина вмиг превратилась в его лютую противницу. С присущей ей энергией и бесстрашием она везде, где могла, обличала своего бывшего кумира в его злодеянии – в статьях, на митингах, в одиночных пикетах. Именно тогда и сложилась ситуация, когда возникла реальная угроза её жизни. И Домнина исчезла. Бесследно, словно растворилась.

В действительности же все эти месяцы она провела со своим сыном в Николо-Угрешском монастыре, под заботливой защитой отца Вениамина. Юноша к тому же начал там учиться в только что созданном духовном училище. Сейчас её сын – прекрасный священник, служит в Тверской епархии.

Да и в Ульяновске Валентина Александровна вела себя в дальнейшем как образцовая добрая христианка. В конце 1990-х даже паломничала в Иерусалим вместе с нашим правящим архиереем, архиепископом Проклом (Хазовым, † 2014г.).

***

Безусловно, та неожиданная встреча у меня в офисе с отцом Вениамином очень сильно поспособствовала моему приходу к вере. И когда в феврале 1996 г. я приехал в Дивеевский монастырь на свою первую Исповедь, конечно же, тот случай с отказом в помощи монастырю я исповедал как грех. Уж больно сильно он меня тогда тяготил.

Та неожиданная встреча с отцом Вениамином очень поспособствовала моему приходу к вере

Дополнил же правильное духовное понимание того случая известный старец Власий (Перегонцев) из Пафнутьево-Боровского монастыря, у ног которого я оказался летом 1996 года († 2021г.).

– Батюшка, ну почему же у меня в бизнесе всё так печально сложилось, – уныло сокрушался я в его келлии во время приёма, – все фирмы – крупные, вроде перспективные – одна за другой потерпели неудачу, закрылись.

– Ну, так ты же с их прибыли «десятину» Церкви не платил.

– ??!

***

Примерно в 1998–1999-м г.г. я оказался в Москве по делам. Жизнь моя к тому времени уже давно вошла в церковное русло, чему я был несказанно рад – издавал епархиальную газету, возил паломников.

Тогда, перемещаясь по городу, я попал в обычную в то время милицейскую облаву на мигрантов и незарегистрированных приезжих – автобус на остановке оцепили «космонавты» и выпускали пассажиров по одному. Всех подозрительных помещали в служебный «РАФик». В суматохе, не разобравшись, затолкали туда и меня.

Привезли нас в отделение милиции на Волгоградском проспекте, и всех – прямиком за решётку, в камеру.

В том просторном «обезьяннике» я оказался в весьма живописном окружении: беззубые жизнерадостные бомжи, крикливые цыгане, разнообразные русские «гости столицы» без проездных документов, гордые «джигиты» с Кавказа…

Милиция разбиралась с каждым по одиночке. Меня же спасла давнишняя занудная привычка – бережно хранить любую бумажку. Так, я не выкинул в урну на Казанском вокзале билет по приезде в Москву. К тому же в паспорте лежал обратный билет домой на завтра. Поэтому срок в 3 дня без регистрации был мной не нарушен, и суровому молчаливому начальнику это очень понравилось – передо мной извинились и отпустили.

***

Николо-Угрешский мужской монастырь

Я вышел на шумный проспект. Пока сидел за решёткой, на улице уже стемнело. Вечер выдался ветреным – мокрый снег хлестал по лицу, таял под ногами, и мои ботинки быстро промокли.

Нестерпимо хотелось есть. Я залез в сумку и на ветру доел последнее, что собрала мне в дорогу жена. Но надо было где-то и ночевать…

И тут я почему-то вспомнил о Николо-Угрешском монастыре. С той памятной встречи в Ульяновске прошло уже лет семь, но я был отчего-то уверен, что отец Вениамин меня обязательно приютит. Откуда была такая уверенность?

Долго, со многими пересадками добирался я до Дзержинского, и вот стою посреди пустынной ночной площади перед воротами обители. Передо мной – наглухо закрытые ворота. Осторожно постучал.

– Надо же, – горько усмехнулся я, – прямо как в мультике «Кошкин дом»! Стою здесь, словно промокший ободранный кот. Бывает же так!..

Мне открыли, пустили на территорию. Вскоре подошёл благочинный.

– Отца Вениамина в монастыре нет. Будет лишь завтра утром.

Я объяснил, кто я и откуда, и попросился переночевать.

– Да, конечно. Пойдёмте за мной.

Мы шли почти в полной темноте по огромной территории монастыря. Осторожно обходили стройплощадки, технику. Прошли врата высокой колокольни. Монах бережно поддерживал меня, чтобы я не рухнул в потёмках в какую-нибудь траншею, и потом сказал:

– Ладно, я поселю вас сегодня вот здесь.

И открыл дверь в одном из корпусов.

Мы поднялись на второй этаж. Оказалось, что он привёл меня в гостиничный корпус для приёма архиереев!

Благочинный открыл мне один из гостиничных номеров, и я ахнул – две комнаты, чистота, уют, красивые шторы, душевая, зеркала и везде дорогие ковры! И тапочки – мягкие и пушистые…

– Короче, завтра уйдёте, когда вам надо, а ключ оставите в замке. Ангела вам хранителя, спокойной ночи.

Помощник отца Вениамина ушёл.

Я не верил сам себе!

– Бывает же так, – говорил я себе, – только часа четыре назад вышел из милицейского «обезьянника», мокнул под снегом и не знал, где переночевать – и вот я уже здесь, в архиерейских покоях!!

***

Утром я решил встретиться с отцом Вениамином и поблагодарить его за гостеприимство. Нашёл его в одноэтажном игуменском доме, что рядом с колокольней.

Но это был уже немного другой человек – более сдержанный, более серьёзный и не такой порывистый, как раньше. Может, просто уставший с дороги? Но по-прежнему он был очень добр и приветлив ко всем.

Я поблагодарил его за ночёвку и напомнил о нашей давнишней встрече в Ульяновске. Но он… не узнал меня. Или не хотел узнать? Или сделал вид, что не узнал – не хотел ставить меня в неловкое положение?

– Ну, может, оно и к лучшему, – подумал я, направляясь к автобусной остановке.

Напоследок оглянулся на красавец-монастырь – в лучах восходящего солнца он был просто великолепен!

***

Все последующие годы я с интересом следил за его архиерейской карьерой – в Пензе, в Рязани, в Оренбурге. Очень уважал и радовался его росту. Записал владыку в свой домашний синодик, и ежедневно, всей семьёй, мы молились и за него.

И вот сейчас его жизненный путь прервался. Да, по земным меркам рановато. Но, видимо, Господь счёл, что свою земную миссию владыка выполнил вполне. Безвременных кончин не бывает. Это только мы, люди, считаем, что чья-то смерть преждевременна.

«Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил» (2 Тим. 4,7) – это про него, про замечательного церковного труженика наших дней, владыку Вениамина (Зарицкого).