Серёжа из Иваново

Благословенное неофитство! Здесь бессильны любые, даже самые яркие слова. Море – по колено, до звёзд – рукой подать! Наверное, самое романтичное для меня время открытия новой Вселенной – Церкви Христовой! Огромное желание читать по пять акафистов в день, делать ежедневно по сто земных поклонов. Заучить наизусть всю Псалтирь. Да что Псалтирь – Библию! Всю, наизусть!! А уж если поститься – то до полного измождения этой своей проклятой, презренной плоти…

Благословенное неофитство! Здесь бессильны любые, даже самые яркие слова. Море – по колено, до звёзд – рукой подать!

Короче, именно в таком сверхблагостном состоянии я и приехал тогда, в июле 1996 года, в лавру. Всё было – вновь! Всё – интересно! Душа была словно распахнута навстречу благодати, безошибочно угадывала её, впитывала её, как иссохшая земля, наслаждалась и упивалась ею.

В то время мне было абсолютно наплевать – где кушать, где ночевать, лишь бы не отрываться от службы, от восхитительного запаха ладана и от мирного потрескивания восковых свечей.

И вроде бы получалось – кормили нас, паломников, в трапезной монастыря, а для ночлега даже отвели специальное здание – «Странноприимный дом». Это недалеко – через дорогу от площади, что просторно расположилась перед лаврой. Кстати, и размещали, и кормили бесплатно, «во славу Божию».

Службы возглавлял тогда наместник лавры архимандрит Феогност (Гузиков) – мощный, сильный. Хорошо помню его ясный, пронзительный взгляд. Ныне он митрополит Каширский. А сослужил ему эконом лавры, игумен Георгий (Данилов), ныне – митрополит Нижегородский.

***

Дело шло к полуночи. Двухэтажное здание монастырской гостиницы напоминало муравейник – кто-то усердно молился, кто-то, встав в уголке, тихонечко читал правило ко Святому Причащению. Свободных мест не было – паломников тогда случилось очень много. Но и милосердия у монахов было тоже много.

В общем, благословили мне в тот вечер переночевать под лестничным пролётом на второй этаж. На узкой деревянной лавке… И я был так рад!! И что странно – не было ни капельки раздражения или обиды. Я был всем ужасно доволен.

Выполнив вечернее молитвенное правило, сложил под голову свою лёгкую летнюю курточку, перекрестил лавку и улёгся спать.

***

Я почти уснул. Кажется, мне уже начались сниться сны, как вдруг их мирное течение нарушили какие-то громкие внешние звуки.

Волей-неволей проснулся. С коридора ко мне под лестницу в обнимку со своей скамейкой лез какой-то мужик!.. Деревянные ножки его лавки так звонко били по плиточному полу, что казалось, будто этот грохот уже стоит на всю уснувшую гостиницу!

– Извините! Разбудил, кажется, вас, – шёпотом сказал мне незнакомец, – да меня, вот, к вам под лестницу направили переночевать.

– Да нет вопросов, – миролюбиво ответил я, – пожалуйста, располагайтесь!

Незнакомец быстро улёгся, и вскоре мы оба дружно уснули…

***

В пять утра постояльцев гостиницы начал будить хозяйский колокольчик. Дежурный монах методично обходил все келлии «Странноприимного дома» и настырно названивал в небольшой звонкий колокольчик на деревянной ручке. Кто хотел – вставал.

Мы встали.

– Сергей. Из Иваново, – незнакомец приветливо протянул мне руку для знакомства.

Сосед оказался симпатичным молодым мужчиной моих лет.

– Я тоже Сергей. Но из Ульяновска.

– Тёзки, значит? Ну что, в лавру идём?

– Да, конечно, – поддержал я.

***

Мы вместе сходили на братский молебен в Троицкий храм, затем в Успенский собор на литургию и вполне подружились.

Я невольно отмечал его серьёзность и тщательность в исполнении церковного устава

В толпе паломников, в этом огромном людском водовороте, мы иногда теряли друг друга из виду, но затем сталкивались снова. И, наблюдая краем глаза за Серёжей, я невольно отмечал его серьёзность и тщательность в исполнении церковного устава – как он не спеша, прилежно крестился, как основательно и не халтурно делал поясные поклоны, как благоговейно прикладывался к святым мощам и иконам, как сосредоточенно слушал хор, не отвлекаясь, казалось бы, ни на что…

– Серьёзный парень, – невольно думал я, – есть чему у него поучиться.

А после сытной монастырской трапезы мы выбрались на лужайку перед Успенским собором, присели на скамеечку и, млея на солнышке, разговорились.

***

– Всё! Ухожу в монастырь, – задумчиво, но при этом решительно сказал Сергей, медленно перебирая в руке чёрные вязаные чётки, – вот, приехал на прощание к своему святому.

– ??

– Да-да. Вчера из Переделкино сюда приехал. У отца Кирилла (Павлова) был.

– А ну-ка. Расскажи поподробней. Интересно. Я много слышал о нём, об отце Кирилле.

Сергей улыбнулся.

– Да я к нему уже несколько лет езжу. Или сюда, в лавру, или в Переделкино, на дачу Патриарха. Он же духовник у него. Знаешь?

– Ага, слышал.

– О! Это – настоящий старец. Прозорливый. Принимает он нас, паломников, в Переделкино в небольшой крестильне, слева от Преображенского храма. Принимает буквально всех, всю очередь, до упора. Пусть даже и до глубокой ночи.

Глаза Серёжи восхищённо горели!

– Я вообще-то женат… Был… Дочка есть маленькая. Высшее техническое образование в своё время получил. Жена моё «увлечение» Православием не разделяла с самого начала. Меня же, как только Евангелие впервые прочёл, словно пробило!! Ну, а мама моя – она вообще… еврейка некрещёная. Так что сам понимаешь – тяжёлый случай…

Сергей грустно смотрел куда-то вдаль.

– И вот прослышал я как-то в нашей ивановской церкви об отце Кирилле и решил к нему съездить. Спросить совета, как мне жить-то дальше с этой скорбью.

***

Знаешь, у него в крестильне, за спиной, – продолжал Серёжа, – висит огромная ростовая икона пророка Иоанна Крестителя, который крестит Спасителя во Иордане.

И вот захожу я к нему в комнату, сажусь на стульчик и начинаю долго и нудно рассказывать о том, какой я несчастный. Батюшка ласково слушает-слушает, а потом встаёт, поворачивается ко мне спиной и начинает про себя молиться перед иконой Иоанна Предтечи.

Я, чувствуя, что мешаю старцу молиться, замолкаю.

– Да ты говори, говори. Я слушаю. Ты мне не мешаешь, – обернувшись ко мне, сказал отец Кирилл. И снова повернулся лицом к иконе.

Я грустно продолжил.

– Да-а-а?? Это вот он? – старец, словно спросив кого-то из персонажей иконы, вдруг обернулся, удивлённо посмотрел на меня и покачал головой, – ты смотри…

У меня было полное ощущение, что отец Кирилл просто разговаривает с иконой

– У меня, – сказал Сергей, – было полное ощущение, что отец Кирилл с иконой просто разговаривает.

Я снова начинаю уныло бухтеть про свои скорби, а батюшка вновь продолжает молча молиться перед иконой.

– Это вот он?? – старец снова удивлённо переспросил кого-то неизвестного и опять повернулся ко мне, – надо же…

– Да ты не молчи, говори, говори, я слушаю, – махнул мне рукой отец Кирилл и опять развернулся к иконе.

Наконец он перестал с ней общаться, повернулся ко мне, сел на своё место и опустил голову.

Однако я к тому времени рассказал ему о своих бедах ещё далеко не всё. Батюшка терпеливо слушал, кивал головой и не перебивал. Хотя чувствовалось, что он давно уже знает ответ и в продолжении моего рассказа отнюдь не нуждается. Просто по своей мудрости, смирению и дару любви он не затыкал человеку рот, а понимал, что последнему иногда бывает просто необходимо полностью пред кем-то выговориться. И терпеливо ждал. Как у апостола Павла – «…плачьте с плачущими» (Рим. 12: 15).

Наконец я выплакался.

– Так! Ну, ты всё? – энергично сказал старец, – теперь слушай меня. Домой приедешь – сделай так-то, в семье – сделай так-то…

Отец Кирилл настолько детально меня «проинструктировал», что это невольно вызвало сомнения. Однако, приехав домой и поступив именно так, как советовал батюшка, я понял, что все комбинации моих будущих событий он прекрасно знал заранее. Причём во всех деталях.

Я был просто в шоке!

– На! Возьми, вот, – протянул мне на прощание в тот первый визит старец свои чёрные вязаные чётки.

– Когда я увидел в его руках монашеские чётки, у меня внутри что-то оборвалось, – откровенно сказал Сергей.

– Да нет, батюшка, зачем они мне? Ну, зачем? – начал я вилять и уворачиваться. Ведь монашество в мои планы тогда совсем не входило.

– Бери, бери, – решительно настаивал отец Кирилл.

С тяжёлым сердцем вышел я в тот первый раз из крестильни в Переделкино. С монашескими чётками в кармане.

– Духовник двух патриархов – это не шутка, это безусловный авторитет. Но чтобы монашество?.. монашество?.. – печально размышлял я тогда в поезде по дороге домой.

***

– А ты потом бывал у него ещё раз? – поинтересовался я у Сергея.

– Конечно. Несколько лет к нему ездил. Да по нескольку раз за год. И вот недавно в семье, да и в самой голове моей, всё так сложилось, что понял – всё! Я готов! Объяснился с родными – и к отцу Кириллу.

– А-а! Приехал, дорогой?

– Приехал, батюшка.

– Ну что? В какой монастырь желаешь?

– Отец Кирилл! Да как я могу? Это же – ваше. Куда благословите, туда и пойду.

– Ну, ладно, ладно. Сам-то куда хотел бы?

– Ну, я бы, конечно, на Валаам желал попасть.

– Ну… Хорошо – езжай в Валаамский монастырь. С Богом! Там скажешь, что я благословил.

Сергей попросил старца лишь позволить ему перед Валаамом заехать в Сергиев Посад, пусть и не навсегда, но всё же попрощаться со своим небесным покровителем – преподобным Сергием.

– А я ещё и учиться буду, – твёрдо и решительно заявил мне Сергей, – скорее всего, в Санкт-Петербургской духовной семинарии. А, может быть, попытаюсь сразу поступить в академию, ведь семинарский курс я уже достаточно полно освоил дома, самостоятельно.

Я пожелал Серёже успехов, и мы тепло расстались.

***

Уехал я тогда ещё не сразу – заходил в лаврские магазинчики, что-то себе покупал из книг и однажды, не очень далеко от себя, среди людей, вновь увидел его.

В толпе озабоченных, куда-то вечно спешащих паломников его выделяло что-то неотмирное. Потёртые джинсы, синяя в белую клеточку рубашка с длинными рукавами, чёрные вязаные чёточки в руке, длинные тёмные волосы, собранные сзади в косичку и какой-то отсутствующий, нетутошний взгляд. Он неспешно шагал между лаврскими храмами, слегка помахивая чётками и устремив взор куда-то к куполам.

Справа и слева его толкали суетливые паломники, но он будто ничего не замечал. Он словно прощался с этим суетным миром

Справа и слева его толкали суетливые паломники, но он будто ничего не замечал. Здесь, среди них, он был словно инородное тело. Человек словно прощался с этим суетным шумным миром. Похоже на то, что мыслями и душой он уже давно был там – на изумрудных островах Ладоги.

***

Не знаю, как сложилась его дальнейшая жизнь после той нашей встречи в лавре, не знаю и его нового имени в монашестве – Бог знает. Но в любом случае – счастья тебе во Христе и спасения души, Серёжа из Иваново!!