Неолиберальная политическая теология на Западе: культура подмены

В качестве своеобразного пролога к нижеприведенному размышлению хотелось бы напомнить одну резонансную историю, происшедшую в июле 2022 года в Греции^[1]. Без разрешения местного епископа в пригороде Афин архиепископ Американский Элпидофор (Ламбриниадис) совершил крещение приемных детей двух гомосексуалистов. В роли крестных восприемников выступили друзья из окружения гей-пары. Случившееся вызвало громкий скандал. Местный епископ был оскорблен нарушением границ его канонической власти, а православная общественность возмутилась кощунством по отношению к церковному таинству и разрушением нравственных основ Православия. Случайной ли была эта скандальная история? Или она стала «пробным камнем» для того, чтобы вбросить в пока еще остающееся относительно традиционным греческое общество идею о приемлемости совершения таинств с участием гомосексуалистов? Очевидно, что эта провокация была рассчитана на известную сентиментальность греков по отношению к маленьким детям. Действительно, не жестоко ли отказать в крещении милых и беззащитных детей? Вероятно, замысел состоял в том, что наряду с крещением приемных детей гомосексуалистов, общество подспудно примет как факт, что это именно их по праву дети. А, во-вторых, при условии, что Церковь признает официальную принадлежность детей гомосексуальной паре, неминуемо возникнет вопрос о согласии на венчание геев, ведь нехорошо же детям расти в невенчанном браке! Отчасти цель этой провокации была достигнута: если ранее подобные вещи казались немыслимыми и даже не обсуждались, то теперь эта тема была поднята на уровень общественной дискуссии. Естественно, архиепископ Элпидофор попытался оправдаться, апеллируя к общечеловеческим ценностям, равноправию, терпимости и любви…

Вопрос легализации однополых «браков» рано или поздно возникнет перед остальными странами ЕС с православным большинством

Между тем упомянутая история с крещением приемных детей гомосексуалистов в Греции стала лишь началом. Дальше, как гром серди ясного неба, происходит «каминг-аут» самого популярного греческого проповедника бывшего архимандрита Андреаса Конаноса, признавшегося с гордостью в своей «нетрадиционной ориентации» (к слову сказать, его книги до сих пор можно легко найти в лавках российских монастырей и приходов). Конечная цель этой цепочки скандалов становится понятной 16 февраля 2024 года, когда Греция неожиданно, вопреки воле большинства греческих граждан, становится первой православной страной, в которой официально узакониваются однополые браки. Явным продолжением этого тренда явился тот факт, что одну из двух ведущих партий Греции («Сириза») недавно возглавил открытый гомосексуалист, гражданин Америки, официально зарегистрировавший однополый союз Стефанос Касселакис, которого активно поддерживает тот самый архиепископ Америки Элпидофор. При том, что характерно, Касселакис также позиционирует себя как практикующего православного и публично заявляет, что его крестил в детстве один из глубоко чтимых новопрославленных святых Греции о. Иаковос (Цаликис), якобы предрешкий ему великое будущее^[2]. Касселакис гордо и откровенно заявил в одном из интервью: «Я и Таллер^[3] изменим Грецию»^[4] И ведь действительно изменят!

К сожалению, насаждение «новой этики» затрагивает не только Грецию. Вопрос легализации однополых «браков» рано или поздно возникнет перед остальными странами ЕС с православным большинством. Примерно десятилетием ранее этой печальной истории Европа рассталась со своей христианской идентичностью. Начиналось все с отмены христианских символов, а закончилось девальвацией библейских гендерных представлений, пропагандой невиданного прежде разврата и популяризацией сатанизма. На эти цели была обрушена буквально вся информационная мощь создателей Интернета и социальных сетей. В результате сознание большинства обывателей западного общества было успешно переформатировано и «перепрошито» в антихристианской парадигме. Вместе с тем режиссеры нового миропорядка столкнулись с непростой проблемой: что делать с православными странами Европы, где население до сих пор укоренено в христианских ценностях, где оно не хочет отказываться от Церкви и тем препятствует успешному завершению проекта «дивного нового мира»? Решение нашлось: если метод отмены не эффективен, необходимо прибегнуть к технологии подмены. И вот, на наших глазах в религиозной, а значит в основной, мировоззренческой сфере происходит стремительная подмена содержания привычных понятий, связанных с богословским пониманием основных истин и норм христианства. Целая плеяда греческих богословов активно разрабатывает неолиберальную религиозную этику, основу которой представляет собой вывернутая наизнанку известная максима Достоевского, которая, вопреки замыслу Федора Михайловича, выглядит следующим образом: «Если есть Бог – то все позволено», потому что Бог есть Любовь. Легко заметная пошлость этой извращенной логики объясняется просто: в ее основе лежит желание сакрального обоснования современной западной гендерной политики.

Архитекторами «новой реальности» осуществляется деконструкция традиционного богословия и создание на его месте некоего теологического «новодела»

С этой целью архитекторами «новой реальности» осуществляется деконструкция традиционного богословия и создание на его месте некоего теологического «новодела», целью которого является рецепция в лоне Православия такой политической теологии, которая стала бы религиозно оправданной основой неолиберальной аксиологии. Практическим способом реализации этой задачи избирается классический метод подмены, когда в привычные формы православного политического богословия искусственно вкладывается совершенно противоречащее по сути содержание. При этом те мысли святых отцов и византийских богословов о праве и государстве, которые не соответствуют лекалам рационалистической методологии западного типа, объявляются устаревшими, неактуальными. Например, ректор Богословской академии г. Волос профессор Панделис Калаидзидис считает прозвучавший в XX веке призыв возвращения к святоотеческой традиции, провозглашенный выдающимся русским богословом-эмигрантом о. Георгием Флоровским, ни много ни мало препятствием для прогрессивного политического богословия. Причина такой оценки Калаидзидиса в том, что, по его убеждению, она слишком консервативна в сравнении с западной теологией: «попытка «девестернизировать» православное богословие и очистить его от различных инородных влияний в конечном итоге привела к чрезмерному упору на святоотеческое предание как на абсолютный и нормативный критерий и меру богословия»^[5]. Нормой для этого западного православного богослова скорее является так называемая «теология революции», как религиозная мотивация политической борьбы. Она занимает заметное место в трудах данного профессора, который полагает, что «подлинная политическая теология рождается в противостоянии церкви светской власти, что называется обычно пророческим дискурсом»^[6]. В данном посыле невооруженным взглядом просматривается желание снабдить религиозный фактор политики мощным протестным потенциалом, который, как правило, оказывается весьма кстати для применения в разного рода оранжевых революционных движениях.

В 2021 году русскоязычный читатель смог познакомиться с книгой Аристотеля Папаниколау «Мистическое как политическое», в которой он выразил свое политическое кредо. Следуя тренду вестернизации православной теологии, резко критикуя византийскую парадигму политического богословия, Папаниколау одновременно выступает за активное участие Церкви в политике. При этом для богословского обоснования такой политической активности он использует мистический нарратив аскезы, нарекая свою концепцию «политикой теозиса»:

«…поскольку аскетика богочеловеческого общения всегда предполагает отношение к другому, постольку политика должна быть переосмыслена как аскетическая практика…»^[7] – утверждает автор.

Целью книги является доказать, что если христианское призвание состоит в теозисе, понимаемом как общение между Богом и человеком, обретаемое через способность любить, то и к людям, которые не разделяют его убеждения и ценности, христианин должен относиться с позиции аскетики теозиса. Эти утверждения аксиоматичны, но далее, манипулируя ими, автор направляет мысль читателя в заранее определенную сторону: предлагает заключить союз Церкви с постхристианским миром через принятие концепции так называемого христианского секуляризма, которая предполагает религиозно мотивированный отказ от доминирующей роли Православия в государстве, признание равенства всех религий в обществе и толерантность в отношении сексуальных меньшинств. Папаниколау пишет:

«Христианский секуляризм, как я его понимаю, обусловлен христианским призванием. Что есть христианское призвание? Оно состоит в теозисе: глубоком и постоянном общении с Отцом во Христе через Святого Духа. Оно проявляет себя в том, как мы исполняем величайшую заповедь – возлюбить Бога всем сердцем, всеми мыслями и всей душой и любить ближних как самих себя, совершать поступки, которые приблизят к Богу, Который есть Любовь… в политическом пространстве христианин учится любить, ведь именно в нем он встречает и другого человека, и врага»^[8].

И что из этого следует? Это значит, продолжает Папаниколау, что православные должны выступать против всякого неравенства в правах, а именно: «никогда не должны поддерживать такие законы, как так называемый закон против “пропаганды гомосексуализма в России”». Ведь, как он считает, «протест против попрания прав геев позволил бы самим гомосексуалам более правдиво говорить о своей сексуальности»^[9].

Папаниколау считает демократические структуры Запада образцом «христианской православной аскетической борьбы, цель которой – научиться любить»

Именно демократические структуры Запада американский теолог считает образцом и «следствием христианской православной аскетической борьбы, цель которой – научиться любить», ибо демократия «создает такие пространства, где… откровенное признание, что человек является геем, транссексуалом или трансгендером, больше не несет с собой культурных и политических рисков»^[10]. Неудивительно, что и Калаидзидис, и Папаниколау именно с позиций западной либеральной теории прав человека подвергают резкой критике Социальную концепцию и учение о достоинстве, свободе и правах человека Русской Православной Церкви, которая, как известно, не отождествляет достоинство личности с ее ценностью. Напомним, что, согласно христианскому учению о правах человека, ценность каждого человека онтологична и потому неотъемлема, так как он является образом Божиим, но ее достоинство не безусловно, а зависит от соответствия личности нравственным универсалиям, в религиозном контексте – степени подобия человека Богу.

К концу прочтения упомянутой книги А. Папаниколау становится все более понятно, что вся логика рассуждений данного богослова подчинена одной главной задаче – доказать следующий тезис автора:

«Политика как аскетика, к которой призваны христиане, будет способствовать формированию такого политического пространства, которое напоминает либеральную демократию. Под либеральной демократией я понимаю не что иное, как политическое пространство, определяющееся общим благом, в котором действуют принципы равенства и свободы, так что первый принцип включает социальное и экономическое равенство, а второй – религиозную свободу, которой способствует разделение Церкви и государства»^[11].

Как видно, перед нами безусловно оригинальная, но внутренне противоречивая попытка адаптации православной аскетики к реалиям современной западной цивилизации, синтеза восточной мистики и западного рационализма и секуляризма. Христианская любовь, которую проповедует Папаниколау, при этом теряет онтологический статус дара Духа Святого и, заключаясь в узких рамках психологизма, предстает в виде одной из добродетелей либеральной этики, что вполне соответствует современной политической конъюнктуре западной цивилизации. Выступая за изменение традиционных социальных структур и отношений, Папаниколау защищает автономность морали от религии и отводит последней периферийную роль одного из многих общественных институтов, главной целью которого в секулярном социуме отныне является вовсе не молитва и обожение, а решение земных проблем: борьба с бедностью, помощь нуждающимся, забота о больных, бездомных и защита разного рода гонимых меньшинств.

Папаниколау защищает автономность морали от религии и отводит последней периферийную роль одного из многих общественных институтов

Итак, как мы могли убедиться, концепции и подходы части западных теологов, выступающих от имени Православия, на практике нацелены на деконструкцию святоотеческой парадигмы политической теологии и пересмотр традиционного христианского взгляда на права человека. Тем самым они вносят существенный вклад в пропаганду нового, альтернативного православия через разрушение подлинной ортодоксии. Высказываемые ими идеи, с этой точки зрения, являются инструментом мягкой силы, «троянским конем» и составной идеологической частью либерального проекта демократической партии США. Неслучайно книга А. Папаниколау и написана, и переведена на средства подведомственного американским демократам неправительственного фонда^[12].

Одним из наиболее известных православных богословов, выступивших против западной парадигмы политической теологии, стал греческий философ и богослов Христос Яннарас, который подверг ее критике за то, что она опирается на позитивистские методы, исходит из утилитарных, антропоцентричных установок, игнорируя Божественную Правду и экзистенциальную подлинность человека, укорененную в образе и подобии Творца^[13]. Неслучайно именно этот защитник традиционного Православия становится основным объектом ответной критики Панделиса Калаидзидиса, упрекнувшего Х. Яннараса типичным для секуляристов тезисом о том, что его политическое богословие, основанное на богословской онтологии и персонализме, «не ведет ни к социальной активности, ни к борьбе за защиту человеческого достоинства, ни к солидарности с жертвами истории, а, наоборот, нередко побуждает, как мы увидим ниже, к бегству от истории и подрыву социальной активности и коллективной борьбы»^[14].

Таким образом, даже краткий экскурс в историю секуляризации православной политической теологии на Западе позволяет увидеть, что концепции Калаидзидиса и Папаниколау отнюдь не оригинальны и представляют собой лишь плохо замаскированную попытку упаковать в обертку Православия концепт, произведенный западно-протестантским модернистским богословием. Сущность предлагаемого дискурса как нельзя лучше выразил Святейший Патриарх в своем слове к новопоставленному епископу Кириллу (Зинковскому), ректору Московской духовной академии:

«Некоторые так называемые “прогрессивные теологи”, богословы, коих множество за пределами нашего Отечества, пытаются приспособить богословие под свои немощи и слабости, а подчас и вовсе оправдывают явные грехи и пороки. Мы являемся свидетелями этого апостасийного богословия»^[15].