Случай на больничном

Художник: Ксения Шафрановская

Гошка прижался лбом к холодному оконному стеклу. С высоты второго этажа двор выглядел как всегда, лишь с другого ракурса. Вот у Толика с девятого – весь район как на ладони. А тут – те же качели, скамейки, голые кусты шиповника. Хорошо видны разве что черные пятна мокрой земли – там, где снег уже растаял. Такой он – снегопад в ноябре, когда зима ещё не наступила и крепкие морозы впереди. Только дразнит.

– Опять ты к холодному липнешь!

Гоша не слышал, как мама зашла в комнату. Она потрогала прохладной рукой его лоб.

– Температура, кажется, упала, – мама посмотрела на часы.

Ещё утром Гошке давали сладкий сироп. Голова кружилась, и ужасно хотелось спать. Что поделать. Цена больничного: надо немного помучиться, чтобы потом валяться дома и не ходить в школу. Жаль, нельзя гулять на улице и есть сосульки.

– Сейчас отведу тебя к бабе Зине, – мама поправила воротник своего рабочего платья. В нём она ходила на всякие совещания. А сегодня был именно такой день – пропустить никак нельзя. Мама работает в министерстве по всем министерствам и сидеть на больничном не может. А папа, как всегда, в долгой и далекой командировке.

Гоша не спорил. Это был шанс выйти на улицу, а там, если повезёт, слепить снежок, пока всё окончательно не растаяло.

Баба Зина, или Зинаида Петровна, – мамина знакомая, живущая через три дома. Когда мама была маленькая, она тоже оставалась у неё в гостях. Даже страшно подумать, сколько бабе Зине лет. Об этом думал Гошка, проходя мимо спортивного поля. Он тяжело вздохнул, а после – машинально чихнул.

– Вот видишь? Температура, кашель! Какой баскетбол?

– Ну, ма-а-а-ам! Я капитан сборной третьих по баскетболу, а сегодня финал против соседнего лицея! – негодовал мальчик.

Друзья уже написали ему в вотсапе всё, что о нём думают: и «слюнтяй», и «хлюпик», и «задохлик», и самое обидное – «предатель»!

А что он мог сделать? Голова с утра кружилась, а глаза словно «горели» от высокой температуры. Всё время хотелось спать. Разве он виноват, что заболел? Или надо было сбежать на матч? До четырех часов ещё время есть. Может быть, успеет, пока баба Зина зазевается. А вот и её подъезд.

– Дальше я не могу, машина уже приехала. Это отдашь бабе Зине, – мама протянула пакет с чаем и сластями, – через два часа выпьешь таблетку, и не забудь горло замотать! – она говорила, не поднимая на Гошку глаза. Мама всегда в телефоне. Там работа, зарплата, заказ продуктов и гошкины оценки. А сейчас ещё и такси, которое кружит где-то по району.

Гошка покорно кивнул и поднялся к пожилой соседке. Несмотря на заложенный нос, он сразу почувствовал этот особенный запах её квартиры. Здесь пахло не старыми вещами или пирогами с капустой. Это был особенный запах, который исходил от уголка с иконами. Они у Зинаиды Петровны были в каждой комнате, а в углу центрального зала – больше всего.

– Гошенька, дорогой, пришёл наконец-то! А я уже варенье достала. Сейчас будем тебя лечить. Ты какое любишь? Малиновое или клубничное?

– Я люблю, когда трёхочковый попадает в корзину, – Гоша окончательно расстроился, что пропускает матч, – но раз уж варенье, то малиновое.

Баба Зина ухмыльнулась, снимая с мальчика шапку:

– Ничего не поняла, сейчас всё расскажешь. Мой руки!

Старушка зашаркала по цветным половицам в кухню. Гоша сполоснул руки, но из ванной вывернул не на кухню, а в зал – посмотреть на иконы, от которых идёт тот самый аромат. То ли древесный, то ли похожий на запах булочек с корицей. Гоша пытался вдохнуть хлюпающим носом, но никак не мог разобрать его. Десятки икон висели на стене, стояли на угловой полке. Гоша заметил, что некоторые из них повторяются. Например, икона Богородицы с младенцем, а вот икона Спасителя – только одна. Но перед ней висит лампада, а рядом стоит небольшой сосуд с узорчатой крышкой. От него и исходит этот аромат.

– Засмотрелся? Я маленькая тоже любила поздно вечером, когда все спят, смотреть, как лампадка догорает.

– А чем так пахнет?

– А это ладан. Смола, которую зажигают в церкви. Ноги совсем не ходят, иногда дома зажигаю, чтобы про храм не забывать.

Гоша молча смотрел на лик Спасителя. Он знал, что на иконе изображён Бог. Гошке вдруг стало очень грустно смотреть в эти глаза

Гоша молча смотрел на лик Спасителя. Он знал, что на иконе изображён Бог. Когда-то мама водила его в церковь, но он почти не помнит, что там происходило. Гошке вдруг стало очень грустно смотреть в эти глаза. Словно он получил двойку и признался маме, но она не ругает, а лишь вздыхает и обнимает, потому что мама по-другому просто не может.

– Ты чего такой смурной? Снова затемпературил? – Баба Зина потрогала Гошкин лоб. Он был не горячий.

На кухне засвистел чайник. Здесь уже не пахло ладаном, но тоже висели небольшие иконы. А ещё старые фотографии.

– Баб Зин, а вот вы такую длинную жизнь прожили. Вам было когда-нибудь по-настоящему обидно?

Женщина улыбнулась, уголки её глаз приподнялись, и десятки мелких морщин выступили на лице. Дрожащей от слабости рукой она поставила перед гостем чашку с ароматным чаем и подвинула вазочку с вареньем.

– Конечно, было, а кому из нас не было? Однажды простояла всю ночь в очереди за сахаром, а прямо передо мной он закончился.

– В магазине?

– Не совсем. Было время – по карточкам еду получали. Мама твоя тогда даже ещё не родилась. Обидно ли? Обидно, что утром на завод, а ночь на ногах. Но, значит, так Богу угодно.

От возмущения Гоша чуть не поперхнулся горячим чаем.

– Как это угодно? Чтобы вы ночь не спали? Это зачем ещё? Бог – Он вообще Кто? – Гоша поднял глаза на бумажную икону, висевшую аккурат над столом.

– Это как лучший друг. Только ещё и Отец, – баба Зина посмотрела на образа и перекрестилась.

– А если у меня уже есть отец? Он, правда, сейчас далеко, но он есть, – не понимал мальчик.

– А ты представь, что Он отец общий – и твой, и папин, и мамин.

Гоша обхватил лицо руками и облокотился на стол. В такой позе лучше всего думалось, по крайней мере на контрольной по математике.

– И я могу с Ним поговорить?

– Конечно!

– И он услышит?

– Обязательно.

– А ответит? – с каждым словом Зинаиды Петровны Гоше всё больше и больше становилось интересно, как же говорить с Богом. Вопросов у него было много, а вот ответов – пока ни одного.

С каждым словом Зинаиды Петровны Гоше всё больше и больше становилось интересно, как же говорить с Богом

– А это уже я не знаю. Если тебе надо, то ответит. Если это тебе полезно.

– Разве болеть мне полезно? Я сегодня друзей потерял, чемпионат пропустил. А я – капитан!

– Значит, для чего-то это нужно. Так говорят: Богу угодно.

Гошка промолчал, продолжая ковырять варенье в вазочке. Не было у него никакого ответа, для чего ему простуда, и за что его друзья с ним так. На часах было почти три. Это значит, что через час в школе начнутся соревнования. Если незаметно прошмыгнуть в прихожую, можно быстро прыгнуть в ботинки и накинуть куртку, шапку надевать необязательно, капюшон сойдёт. Через два двора – как раз школа, а там – попросить у Витьки Соколова кроссовки. С Гошкой у них один размер. А Витька ему обязан ещё с самостоятельной по географии – не знал столицу Австралии, неуч!

– Ты попей, попей чайку, а я прилягу, – баба Зина поднялась, опираясь на стол, потом дошаркала до холодильника в коридоре, немного отдышалась и повернула в комнату. Гоша только слышал её тяжелое дыхание вперемешку с глухими стонами. Он выпил ещё чашку чая вприкуску с сахарным печеньем. Снова поглазел на фотографии: вот баба Зина молодая, сидит на горе из картофеля в колхозе, вот она в библиотеке – получает какую-то награду как лучший сотрудник, а вот – в белом платочке, где-то за границей, на фоне большой каменной церкви, держит в руках пучок тоненьких свечей.

– Глупость какая-то, – не выдержал Гоша, – заболел, потому что так Богу угодно. Что это за Отец, которому надо, чтобы я болел? – фыркнул мальчик.

Тишину квартиры разбивало мерное тикание настенных часов. На цыпочках Гоша направился в прихожую. Он уже засунул левую ногу в ботинок и собирался завязать шнурки, как услышал неожиданный грохот. Из прихожей мальчик увидел опрокинутую табуретку с лекарствами бабы Зины. Гошка влетел в зал, где старушка уже лежала на полу в неестественной позе и постанывала от боли.

– Потянулась за таблетками и не устояла, – с придыханием бормотала баба Зина.

Гоша помог женщине подняться, но это было нелегко. Опираясь на его плечо, она смогла сначала присесть, а затем прилечь на диван.

– Гошенька, там таблеточки, жёлтые. Давление что-то… – пожилая женщина махнула рукой, сил договорить фразу не было. Только тяжелое дыхание всё учащалось.

Мальчик оглядел пол и понял, что пузырьки, стоящие на табуретке, опрокинулись, а таблетки теперь вперемешку были рассыпаны на ковре. Времени на раздумья не было. Гоша достал из кармана мобильник и набрал «112». Он плохо помнил, что говорил взрослым. Они спрашивали, сколько лет бабе Зине, что она принимала из лекарств, задавали ещё какие-то серьёзные вопросы, на которые он не знал ответов. В горле пульсировал крупный комок.

Пока ехала скорая, а старушка молча лежала на диване, Гоша подошёл к иконам и перекрестился

Пока ехала скорая, а старушка молча лежала на диване, Гоша подошёл к иконам и перекрестился. Он не знал, правильно ли он делает:

– Бог, если Ты мой Отец и Отец бабы Зины, и если Тебе угодно, можно, её вылечат? Я не пойду ни на какой матч. Он мне не нужен. Помоги ей, пожалуйста.

Вот так Гошка молился сам в первый раз в жизни.

Приехавшие врачи похвалили школьника за то, что он всё сделал правильно. Зинаиде Петровне сделали укол, и она стала приходить в себя. Сразу же после врачей, не снимая сапоги и пальто, в квартиру вбежала мама.

– Зинаида Петровна, миленькая, как так? – она схватила старушку за руки, присев на диван рядом.

– Всё слава Богу! Гошенька меня спас. Позвонил в скорую, а так бы – инсульт, – баба Зина говорила тихо и тяжело.

– Отдыхайте, отдыхайте! – мама укрыла старушку клетчатым пледом, – а мы сейчас в магазин, ужин приготовим, лекарств возьмём.

Мобильник мальчика завибрировал – это было сообщение в вотсапе: «Мы продули в первом же тайме. Без тебя – не вариант!»

– Что там? Проиграли? – уточнила мама, заглядывая через Гошино плечо на экран мобильника.

– Значит, так Богу угодно, – ответил Гошка.

Он уже начал немного понимать смысл этой фразы.