Дивеевские зарисовки

Дивеево. Наши дни. Фото: diveevo-palomnik.ru

Летом то ли 2011 года, то ли 2012-го приехал я в Дивеево на праздник преподобного Серафима. Помолиться да поторговать своими фильмами. Впрочем, если честно, то скорее наоборот.

Но поскольку для таких, как я, территория самого монастыря недоступна, то нам – стихийным и неорганизованным продавцам – оставались только два участка: круглая площадка у входа в женскую обитель со стороны автовокзала и длинный узкий коридор со стороны улицы Арзамасской. Сейчас его уже нет, его поглотила монастырская территория.

Именно тут, под высоким дощатым забором, выкрашенным в угрюмый темно-коричневый цвет, мне из года в год и доставалось место. Правда, доставалось оно всегда непросто и с боем. Однако – Слава Богу за все!

Первое, что я делал, – бежал к мощам преподобного

Начиналось с того, что свободного пятачка не было вообще. Поэтому первое, что я делал, – бежал к мощам преподобного. Потом мчался к могилке своего давнего друга – отца Владимира (Шикина). Это сразу за алтарем Троицкого собора, где я настырно канючил у креста:

– Отец Владимир! Ну, ты же все видишь! Ну, помоги, что ли! Видишь, мне места не дают! Ну, ты же добрый, помоги! Мы ж все без этих денег помрем!

Возвращался в переулок – место вдруг находилось…

Дальше – проще. За несколько лет «техпроцесс» отработался до автоматизма – бегом в ближайший магазин, выпрашиваешь у продавщиц пять-шесть пустых картонных коробок, придумываешь сложную конструкцию, напоминающую небольшой столик, скручиваешь его скотчем и накрываешь все это дело красным покрывалом. В свое время выпросил его у тещи.

Затем, с помощью того же скотча, оформляешь за спиной забор – куда без рекламы! И все это на пятачке в один квадратный метр. В шесть утра на пост заступаешь, в десять вечера уползаешь. И так дней пять-семь. Иногда больше.

Местные продавцы-старожилы тебя сначала разглядывают издалека. Потом понемногу подходят знакомиться – кто деньги разменять, кто просто поболтать. Ураган Рынка пронесся и здесь, в Дивеево, так что один из них – бывший директор дома культуры, другие – бывшие бухгалтера, кладовщики, водители, механизаторы. Все здесь рухнуло одним днем, и теперь они тут – «под забором», где в сплошном потоке паломников оттачивают свою православную лексику.

Видно, что некоторым это дается чудовищно тяжело – нет-нет и вылезет у кого-то наружу что-то до боли советское, партийное… Но меня это даже радует, ибо во всем происходящем с ними угадывается могучая родительская рука Господня.

Улица гудит: толпы паломников, вереницы комфортабельных автобусов, легковушки – все бегут, спешат. У моих соседей самый ходовой товар – женские платочки, пластиковые емкости для святой воды и сторублевые дождевые плащи. Все остальное лежит неделями. Но это у них. У меня же – только фильмы. Причем только свои.

Периодически позванивает жена. Осторожно осведомляется о моих успехах. Нужно придумать для нее что-то успокаивающее, нежное и оптимистичное. Иногда удается, иногда нет…

Успешность торговли полностью возлагал на Всевышнего. Проходящих паломников не зазывал, за что попало не хватал, а, перебирая за спиной четки-«сотку», вполголоса бормотал Иисусову молитву. Кого надо – Господь приводил Сам.

Лица

Пират Серега

На праздник батюшки Серафима продавцы съезжаются отовсюду. Встречаются среди них и очень колоритные фигуры.

На праздник батюшки Серафима продавцы съезжаются отовсюду. Встречаются среди них и очень колоритные фигуры

Вот – Серега, бывший подполковник. Объективно – мы антагонисты: я делаю фильмы сам, а он пиратствует. Копирует все, что ему покажется интересным, в том числе и мои работы. Но здесь, в Дивеево, как в Ноевом Ковчеге у хищников, желание кусаться почему-то пропадает.

Мы даже дружим – Сергей иногда подойдет, сунет мне в подарок с десяток своих новых пиратских дисков, а заодно, как ворон с ветки, пробежит острым взглядом по прилавку – нет ли у меня чего новенького?

У них, пиратов, существует даже свой «моральный кодекс» – в моем присутствии мои диски (их производства) не продавать. Конечно, совесть его немного заедает, но баюкает он ее тем, что, мол, «несет правду людям», миссионерствует. Однажды, уже много лет назад, какой-то проходящий мимо батюшка утешил его терзания и благословил «нести слово Божие людям». Сергей в эти слова вцепился и с тех пор ничего другое слушать не желает. Наверное, ему так удобней!

Немного злюсь только, когда доверчивые покупатели, купив у них по дешевке мой фильм (пиратского изготовления), заменять брак прибегают почему-то ко мне!

Спрашиваю:

– Почему ко мне-то?

В ответ слышу:

– Ну, вы же автор!

Вот так и живем…

Орущий дед

Был там один дедуля. С огромной роскошной седой бородой. Он ничего не продавал – он орал! Именно орал, а не кричал. Я его про себя называл «дедушка бей-спасай». Садился он на табуретку у самого входа в переулок и начинал громко, выразительно крыть всех «творцов катаклизмов». И без того осторожные и прижимистые покупатели от его ора пугались окончательно и пулей пробегали мимо наших прилавков.

– Когда же он устанет? – стонал я в эти минуты. – Плакала сегодня моя торговля!

Елена олигарх

Елена обращает на себя внимание сразу – открытое славянское лицо, прямой взгляд, огромная работоспособность, торговая сметка, простая и несуетливая в общении. Настоящая русская бабушка в полном расцвете сил! В пять утра она уже на месте – выгружает из машины палатку, сама ее собирает, натаскивает товар. Ропот или слово упрека не слышал от нее ни разу. Дожидается сонную девочку-продавщицу, передает ей готовую палатку и уезжает устанавливать следующую точку.

В Дивеево она – маленький «олигарх», торговых палаток у нее не менее пяти-шести. Разбросаны они во всех ключевых точках вокруг монастыря, а также на всех источниках. Уважают ее тут все, и это заметно.

Вечером, около шести, она снова на месте, и все повторяется в обратном порядке: расчет с девочкой-продавцом, сбор товара, затаскивание его в машину, разбор и укладка палатки в машину и так же дальше, по всем точкам. И так каждый день. И так год за годом…

Она не коренная местная. Знаю, что приехала сюда именно по вере, в первые годы после открытия монастыря. Потому и чувствуется в ней страх Божий и прочная воцерковленность. Таких людей видно сразу. А дома у нее большая семья – дети, внуки, хозяйство. Я даже не знаю, отдыхает ли она когда-нибудь?

Водителя и грузчика у нее нет – все сама, на своей ржавой, раздолбанной розовой «десятке». Днище проржавело настолько, что того и гляди отвалится на дороге от тряски. Однажды, установив утром все точки, рванула в Подмосковье за товаром – все закупила и успела обратно в Дивеево к шести вечера. Тем, кто не в курсе, скажу – расстояние в один конец почти пятьсот километров!

«Психотронка»

Еще один завсегдатай переулка. Точнее – одна. Эта женщина несколько раз за день обязательно проходит мимо и что-то постоянно сама себе говорит. В этот раз слышу:

– Гады! «Психотронкой» обработали меня… «Психотронкой»… Гады!..

Музыкант

А вот и музыкант! Ни одно наше «подзаборное стояние» без него не обходится. До сих пор не знаю, как его зовут, но играет он замечательно! Флейта в его руках и плачет, и поет. Приезжает из Москвы на один-два дня строго на крупные праздники. В широкополой ковбойской шляпе, с усами, аккуратной бородкой, он занимал позицию в узкой горловине перед монастырем, и идущие мимо паломники с умилением слушали мелодии из песен Жанны Бичевской, иеромонаха Романа, отца Олега Скобля и других. Не знаю, окупалась ли его дорога в Дивеево и обратно, но удовольствие он приносил всем, это точно.

Нищие

Картина будничной жизни нашего переулка была бы неполной без описания двух-трех благообразных старичков. Они каждый день приходили к нам как на работу.

Собственно, это и была их работа – они просили милостыню просто для себя. Да – возраст, да – скудная пенсия. Ничего не имею против. Мне даже нравилась их честность – они никому не обещали «помолиться», не записывали суетливо «требочки» в какой-нибудь экзотический монастырь на краю Антарктиды… Но поскольку я тоже стоял часами, то у меня была масса времени за ними понаблюдать.

Это были профи! Надо было видеть, как талантливо и безошибочно тонко чувствовали они дыхание конъюнктуры. Они мгновенно меняли место, если им что-то подсказывало, что ядро толпы стало (или только собирается) сместиться в сторону. Таким образом они постоянно были «в струе»!

Наш главный враг

Главным нашим врагом являлась там не охрана монастыря и даже не контролер местной администрации, а дождь. Точнее – ливень! Именно в июле-августе он просто зверел. Порой дня не проходило без аврала. Дождик сначала еле капал, потом принимался сильнее, и вдруг небо словно прорывалось водой!

Главным нашим врагом являлась не охрана монастыря и даже не контролер местной администрации, а дождь

Мои соседи из местных, торговавшие в уютных палаточках, начинали лихорадочно разворачивать над ними полиэтиленовые пленки. Потом, когда десятки килограммов воды на крыше прогибали полотнище почти до земли, хозяева брали палки и швабры и пытались изнутри поднять пузырь с водой вверх. Но вода зачастую скатывалась не туда, куда хотели продавцы, а туда, куда хотелось ей самой – то есть на головы пробегающих паломников. В лучшем случае – на крыши соседних палаток…

От грохота падающей с неба воды мы иногда даже не слышали друг друга! По земле текли грязные потоки, товар сырел и намокал.

Для нас же, приезжих торгашей, такие дожди были просто бедствием! Прятаться было совершенно некуда. Под потоками ревущей воды мы сиротливо стояли с хрупкими зонтиками, а мой картонный «прилавок» очень быстро превращался в бесформенный комок грязной бумаги. На фильмы я, правда, накидывал прозрачную пленку, но для кого? – редкие паломники в ужасе пробегали мимо меня куда-то в помещения, а на обложках моих фильмов в это время разбухали мокрые пятна.

Приходя вечером на ночлег, я был вынужден проводить полную инвентаризацию – струями выливал воду из коробок с дисками, доставал и сушил обложки, утирал сопли и подсчитывал убытки…

Однако общая беда сближает, и мы все тогда помогали друг другу как могли.

«Диалоги под забором…»

Все бесплатно

Идет небольшая процессия – группа паломников во главе с молодым интеллигентным батюшкой. Очки в тонкой оправе под «золото», внимательный взгляд, неспешные благородные движения. Долго перебирал мои фильмы, что-то спрашивал, а потом говорит:

– Вы эти фильмы продавать не должны. Их нужно выкладывать в интернет для всеобщего доступа.

– Хорошо, – после некоторой паузы, едва подавив в себе возмущение, откликаюсь я, – согласен. Но в этом случае, отче, мою семью из шести душ содержать будете лично вы! Или видеохостинг YouTube, или Видео Mail.ru! Вы согласны?! Если да, то я не возражаю.

Пространство перед моим столиком мгновенно опустело…

Зилоты

Среди моих постоянных «захожан» есть группа, так сказать, православных романтиков. У них много названий – «ревнители веры», «зилоты», «борцы за чистоту Православия» и т.д. Я и сам из их числа. Разве что после поездки на греческий Афон заметно сместился с крайних, «пассионарных» позиций ближе к центру. Нарезав возле меня пять-шесть «виражей», кто-то из них «случайно» и, конечно же, «невзначай» обязательно заводил разговор о последних временах.

За годы, проведенные на православных выставках, я научился почти безошибочно отличать их в толпе посетителей. Знаете, что их всегда выдает? Мятущаяся душа. Неспокойствие духа. В их глазах всегда присутствует некое сверхнапряжение, иногда даже надрыв. Видно, что они круглосуточно пребывают в состоянии защитников осажденной крепости! Приезжая в новый город на очередную выставку, всегда жду неизбежной встречи с ними и определяю их в потоке людей именно по этим признакам.

Так же было и в Дивеево. Только их количество здесь всегда намного выше. Но тут свои причины, главная из которых – особая сакральность этого места. Дело в том, что, согласно пророчествам святого батюшки Серафима, пространство внутри святой канавки будет единственным местом на Земле, куда антихрист попасть не сможет. В православной литературе это все подробно описано. Поэтому многие верующие уже заранее подтягиваются к этому неприступному духовному острову.

Так вот, этим радикалам, обступавшим прилавок, было очень неприятно слышать мои рассказы о позиции афонских старцев, о примерах сдержанности, мудрости, которую они проявляют по отношению к глобализации, о духе икономии. Не то они ждали от меня, не то желали услышать…

В конце концов один из них бросил мне перед уходом (насколько мог деликатно):

– Да, хорошо, конечно, дружить с сильными! Безопасно, удобно…

Что им возразить? Как им объяснить, что критерием является не принцип «сильный – слабый», а «прав – неправ»?

Автобус приехал

По улице Арзамасской постоянно снуют автобусы с паломниками. Жарко, окна у них приоткрыты, и нам иногда хорошо слышно, что говорит руководитель группы своим подопечным по громкой связи.

Вот, например:

– Братья и сестры! Мы приехали. Справа от нас – монастырь. Сейчас мы с вами выходим и организованно проходим вот по этому переулку, – показывает рукой на нас, голодных продавцов. – Ни в коем случае, повторяю – ни в к-о-е-м случае здесь ни у кого ничего не по-ку-па-ть! Все, что вам надо, вы сможете купить на территории монастыря! Все, идем!..

Колонна насмерть перепуганных бабулечек, с опаской поглядывая на нас, пригнувшись, быстро пробегает к монастырю. Над их головами возвышается фигура молодого человека. Я рискнул – молча и доброжелательно показываю ему рукой на прилавок с видеоработами. Он с высоты чуть покосился на них взглядом и с достоинством произнес:

– Мы – православные!

Группа помчалась по переулку дальше, а в моей голове волчком завертелся вопрос:

– А я кто?!..

Присяга императору

«Ревнители» не дают мне скучать и сегодня. Опять нашелся кто-то из моих почитателей и на этот раз завел разговор о… присяге императору Николаю Второму. Прямо здесь. Прямо сейчас…

Говорит:

– Вон там, за углом, на Арзамасской, стоит человек, принимает присягу у желающих. Пошли скорей.

– Да нет, – говорю, – воздержусь пока, недостоин еще…

Он убежал за угол один. Минут через двадцать бежит опять, сияет:

– А я присягнул!

– Молодец, – грустно говорю ему, а про себя плачу, – «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его…»

Так, глядишь, и молиться как положено научишься. Нет худа без добра…

Благодарный зритель

А этот случай – светлый, радостный! Греет меня до сих пор. Сейчас расскажу…

Паренек притормозил, стал разглядывать обложки фильмов… И вдруг чуть не подпрыгнул: «Это вы автор?!» Бросил велосипед и кинулся обниматься

Стою как обычно – под забором. Полдень, жара, покупатели все разбежались, скучно. Вдруг едет на велосипеде молодой паренек. Одежда рабочая, видно, что трудится в монастыре как наемный. Увидел фильмы, притормозил и, спустив одну ногу на землю, стал разглядывать обложки…

Вдруг чуть не подпрыгнул:

– А, это вы автор?!

Бросил велосипед и кинулся обниматься. Мне стало интересно, почему он так радуется. И вот в чем было дело.

Родом он из Иркутска. Закончил в местном политехническом институте очень сложный факультет, связанный со всеми видами сварки – что в космосе, что под водой. А в Дивеево сейчас как раз по линии сварки и помогает – строит по периметру монастыря сварной забор.

Каким-то образом увидел в Иркутске один из моих фильмов, и так ему все это запало в душу – Православие, Церковь, чистота души, – что начал посещать храм. Реакция мира не заставила себя долго ждать – сразу потерял половину своих друзей. Но он продолжал ходить в Церковь, начал участвовать в Таинствах, вникать в слова проповеди и как итог – перестал пить, курить, болтаться по улице с друзьями. Мир снова ему ответил – от него отвернулась уже и вторая половина друзей.

Родители не на шутку забеспокоились – что с парнем? С друзьями не гуляет, ходит в эту церковь – а может, его лечить надо?! И вызвали из психиатрической больнички бригаду…

В общем, из дома он убежал. Буквально из-под носа «медбратьев». Схватил что успел и уехал паломничать по монастырям. Много их по России объехал – от Питера до юга, и вот приехал к преподобному Серафиму.

Дали ему тут послушание, жилье, какое-то жалование. Родители на него долго сердились. Но недавно в гости приезжал отец. Посмотреть, чем он тут занимается. Вроде смирились.

Дай-то Бог!

Отец Николай

Дивеево, 2012 г. С отцом Николаем из Киева

В начале переулка показался священник. Среднего роста, идет не спеша, внимательно оглядывая содержимое палаток, иногда разговаривая с кем-то из продавцов, иногда кого-то благословляя. Постепенно дошел до меня.

Участие в многолюдных выставках давно уже отучило меня бросаться за благословением к незнакомому священнику. Воздержался и теперь. Батюшка молча начал рассматривать мои фильмы, но вдруг поднял голову, всмотрелся и радостно сказал:

– А, это вы и есть автор?

Оказывается, дома он пересмотрел почти все мои работы.

Священник оказался на редкость открытым и приветливым человеком. Звали его отец Николай. Служил он тогда в небольшом поселке на краю Киевской области. Храм у него был большой, старинный, однако прихожанок там было две-три местные старушки. В алтаре – один, на клиросе – его матушка. Тоже одна. Вот и весь приход.

Батюшка настолько любил преподобного Серафима Саровского, что неизменно, каждый год, приезжал на его праздник в Дивеево. Так было и сейчас.

Солнце палило нещадно, паломники куда-то попрятались, поэтому разговаривать нам никто не мешал…

Любимая скамейка

– А знаешь, Сергий, как мы с моей матушкой познакомились? Хочешь, расскажу? – вдруг сказал он мне.

По своей мирской профессии батюшка был машинистом тепловоза, учился в свое время в Одесском железнодорожном техникуме. Там и встретил он свою будущую супругу, тоже студентку. Любимым местом их прогулок был просторный Алексеевский сквер, который располагался совсем рядом с техникумом. Посреди этого тенистого сквера была небольшая площадка, на которой стояли уютные скамейки. Среди них была одна, самая любимая, где они сидели чаще и дольше всего.

Закончилось обучение. Молодые поженились и вдвоем уехали по распределению на ту самую железнодорожную станцию под Киевом. Годы летели, Господь привел их обоих в Свою Церковь, и как-то раз, уже в новом качестве, они снова оказались в Одессе. Конечно же, захотелось навестить знакомые места, и ноги сами привели их в родной Алексеевский сквер. Но что они там увидели!..

Не знали они – бывшие студенты техникума, да еще приезжие, – что до 1930-х годов на месте пустыря в центре сквера высился красивый старинный храм святого Алексия, человека Божия. Большевики его снесли, а место заровняли, превратив в заурядный сквер. И вот сейчас отец Николай и его матушка увидели, что усилиями верующих Алексеевский храм возродился во всей своей красе – именно на старом фундаменте и именно в прежнем виде.

Самым волнующим и радостным было то, что место, на котором когда-то стояла их любимая скамейка, сейчас оказалось… внутри алтаря!!

Но самым волнующим и радостным для их сердец было то, что место, на котором когда-то стояла их любимая скамейка, сейчас оказалось… внутри алтаря!!

Господь этим словно говорил им:

– Дети, ваш прекрасный брачный союз Я благословил с самого первого дня.