17 лет трудов и молитв в каменной келье Синая

• Часть 1 – «Как потерявшая веру француженка пришла на Синай»
• Часть 3 – «Странствия, болезни и блаженная кончина»

Старица Мария с монахинями

Благословенный Синай

После принятия Православия перед Марией Магдалиной встал вопрос, куда направиться дальше и какое избрать себе занятие. Можно было остаться в Иерусалиме, но если прежде она пользовалась гостеприимством отцов Святогробского братства ради возможности спокойно пройти оглашение и приготовиться к таинству Крещения, то после его совершения нужно было определяться со своей будущностью. Теперь, чтобы и далее оставаться здесь, требовалось нести какое-то послушание в Патриархии или же хотя бы устроиться при ней на работу. И то, и другое представлялось вполне возможным – такой образованный человек, как она, пригодился бы здесь в любом качестве. Однако Марии Магдалине важно было получить уверенность, что на это есть воля Божия. Марии даже предлагалось игуменство в одном из монастырей Святой Земли, но ей, только что принявшей Крещение и не имевшей личного опыта монастырской жизни, подобная возможность представлялась неприемлемой. Некоторое время она пыталась подвизаться в пустынном монастыре преподобного Георгия Хозевита, расположенном в ущелье Вади Кельт между Иерусалимом и Иерихоном. В то время настоятелем здесь был игумен Антоний, предлагавший Марии подвизаться здесь вместе с ним. Однако вскоре он скончался, и этим планам оказалось не суждено сбыться. Необходимо было получить благословение духовника на дальнейшие шаги своей новой жизни, и она вновь отправилась для совета к отцу Порфирию Кавсокаливиту. Старец встретил ее уже знакомым восклицанием: «Анахоретисса! Анахоретисса!» Выслушав рассказ о ее сомнениях, он благословил Марии Магдалине отправляться на Синайскую гору и вести там пустыннический образ жизни.

«Богошественная гора Синай», как называется эта священная земля в посвященных ей церковных песнопениях, лежит в южной части Синайского полуострова, как бы отделяющего один от другого два континента и Ближний Восток от Северной Африки. В первую очередь это название относится к высокой горе, сейчас носящей арабское имя Джебель Муса, то есть Гора Моисея. У ее подножия великий пророк и боговидец израильского народа был призван на свое служение видением горящей и несгорающей Неопалимой Купины. А на ее вершине он «видел Бога лицом к лицу», получая заповеди и установления, до сих пор лежащие в основе христианской жизни, как прежде служили они основанием всей ветхозаветной религии. В новозаветные времена здесь поселились многочисленные монахи и отшельники, создавшие вокруг чудесным образом сохранившейся Неопалимой Купины обитель в честь Преображения Господня. В 557 году знаменитый император Юстиниан Великий укрепил и перестроил монастырь, направив сюда двести семей для защиты от набегов варваров и для помощи в его хозяйственной жизни. Во времена расцвета здесь подвизались великие святые и преподобные отцы, оставившие свои труды в назидание будущим поколениям: Иоанн Лествичник, автор знаменитой «Лествицы», Нил Синайский, Анастасий Синаит и многие другие. Уважение к монастырю было столь велико, что он даже получил особенный охранный фирман Мухаммеда с отпечатком его руки в качестве заверения подлинности. Монахам запрещалось чинить какие-либо обиды и притеснения, но вот жившим рядом с ними с VI века мирянам пришлось делать тяжелый выбор между верностью Христу или последованием лжепророку Мухаммеду. Многие из них предпочли мученическую смерть со своими семьями, другие же приняли ислам и со временем превратились в бедуинское племя Джабалия.

В VIII веке на вершине соседней горы были обретены мощи святой великомученицы Екатерины, пострадавшей в Александрии в начале IV столетия. С этих пор они стали храниться в монастыре, сделавшись одной из главных его святынь, так что со временем и сама обитель стала называться в честь святой Екатерины. Ее же именем начали называть и гору, где обрели мощи святой, и соседний поселок Санта-Катарина, населенный превратившимися в бедуинов бывшими монастырскими служителями. С тех пор Синай так и живет уже много сотен лет своим особенным укладом. Несмотря на близость Египта и тесную связь с ним, Синайская архиепископия является частью Иерусалимского Патриархата, а ее глава – священноигуменом монастыря святой Екатерины. Небольшое по сравнению с прошлыми временами расцвета братство хранит древние традиции синайского монашество, а также уникальное собрание древних икон и рукописей, составляющих сокровищницу знаменитой библиотеки. Помимо самого монастыря святой Екатерины есть и его подворья в разных местах, а также уединенные скиты и просто отшельнические кельи, в которых продолжают подвизаться пустынники, избравшие для себя этот сложные и опасный вид аскетического делания. К их числу и намерилась по благословению старца Порфирия присоединиться Мария Магдалина.

Марии оказалось непросто приспосабливаться к жизни в монастыре – по складу ей была ближе жизнь уединенная

Но прежде чем выйти на подвиг пустынножительства, Мария Магдалина поступила в число сестер небольшого общежительного Фаранского женского монастыря в Вади Фейран. Этот исихастерий был создан под окормлением братии монастыря св. Екатерины в ХХ веке на месте древнего города и оазиса Фаран, некогда бывшего столицей всего Синая и его кафедральным городом. Согласно древнему преданию, именно здесь некогда произошла битва двенадцати колен Израиля с амаликитянами, во время которой победа давалась им благодаря молению Моисея, чьи крестообразно простертые руки поддерживали Аарон и Ор. Позднее здесь был построен город, окончательно разрушенный бедуинами в середине XV века. Немногочисленные путешественники и исследователи упоминают его живописные развалины вплоть до начала ХХ столетия, но лишь во второй половине этого века стало возможным возобновить здесь монашескую жизнь, которая до этого была невозможна из-за произвола бедуинов. Но и сейчас в монастыре подвизается сравнительно небольшое число сестер, поскольку частые войны и волнения среди местных жителей делают эти места довольно опасными для жизни, а суровый климат окрестной пустыни требует терпения. Однако не эти причины привели к тому, что пребывание Марии Магдалины в Фаранском монастыре продлилось не особенно долго. Для нее наиболее сложным испытанием стала, скорее, внутренняя психологическая обстановка исключительно греческого по составу сестричества. Как человеку иной ментальной культуры и воспитания, ей оказалось непросто приспосабливаться к существовавшим здесь взаимоотношениям – тем более, что по складу ей была ближе жизнь уединенная. Многочисленные переживания, сопровождавшие ее нахождение среди сестер Фаранской обители, привели к тому, что она тяжело заболела. По всей видимости, тяжелый недуг рака, от которого она впоследствии скончалась, обнаружил свое присутствие в ее теле именно в тот период.

«Иоанн Лествичник все устроит!»

Фаранский монастырь пришлось покинуть, и перед Марией вновь встал вопрос о том, каким образом ей дальше проводить свою жизнь. Ответ на него снова пришел к ней от старца Порфирия. «Иди к Иоанну Лествичнику! – благословил он ей. – Он все устроит!». Послушная благословению духовника, Мария Магдалина отправилась в скит преподобного игумена Синайской горы. Но как именно должна была управиться им ее судьба, и что нужно было для этого сделать?

Как известно, прежде чем сделаться игуменом главной обители Синая, преподобный Иоанн Лествичник провел около сорока лет в уединенных подвигах в пустыне Фола. Ее название до сих пор можно различить в современном арабском звучании имени этой местности – Вади Телаху (Wadi Telah). Это длинное каменистое ущелье, попасть в которое можно с западной оконечности поселка Санта-Катарина, вытянуто по направлению к северо-западу. В его ложе время от времени можно встретить скрывающиеся среди валунов источники, а вдоль тропы еще сохраняются необитаемые монастырские скиты и сады, давно занятые бедуинами под их огороды. До скита преподобного Иоанна Лествичника по узкой тропе, проложенной по левому краю ущелья, приблизительно час или полтора пешего хода. Сам скит лежит чуть выше тропы и огражден невысокой каменной изгородью. На его небольшой территории притаилась в скалистой расщелине пещера, где много лет и многими трудами стяжал сокровища духа великий наставник православного монашества. А в нижней части, расположенной ближе к тропе, стоит маленькая пустая каменная церковь в честь преподобного, ключи от которой хранятся в монастыре святой Екатерины и выдаются дикеем обители по просьбе паломников, желающих отслужить там Божественную литургию. В скиту нет постоянно проживающих там монахов, и лишь на дни памяти преподобного Иоанна Лествичника монастырские священнослужители приходят сюда для совершения редких богослужений. Сюда, в пещеру, освященную подвигами и молитвами автора бессмертной «Лествицы», пришла Марий Магдалина, вручая себя его покровительству и духовному руководству.

Трое суток провела она под ее каменными сводами, со слезами и горячими просьбами обращаясь к святому, которому старец Порфирий препоручил ее дальнейшую судьбу. И к концу третьих суток такого неисходного усердного моления случилось чудо. В скит пришел местный бедуин, чей небольшой сад практически граничил с его территорией. Разговорившись с Марией Магдалиной, он неожиданно предложил ей купить у него половину принадлежавшего ему участка. Само по себе такое предложение является необыкновенной редкостью. Еще реже случается, что покупатель не оказывается обманут продавцом. Однако Мария увидела в такой возможности действие Промысла Божия по молитвам преподобного Иоанна Лествичника. На ее счету в банке лежала довольно большая сумма денег от продажи жилья в Париже и скопленных за прошедшие годы сбережений. Они поехали в город, где она сняла со своего депозита требуемые деньги и заплатила их бедуину за свое приобретение, проверив правильность и законность заключенного между ними договора купли-продажи. Так удивительным образом святой Иоанн благословил новой пустынножительнице поселиться под своим подвижническим кровом.

Жизнь в пустыне

Сделавшись обладательницей надела земли, Мария Магдалина какое-то время жила здесь без крова над головой

Первое время, сделавшись обладательницей собственного надела земли, Мария Магдалина жила здесь безо всякого крова и пристанища – только высокое чистое небо над головой. Ее владения очерчивала низенькая сложенная из камней оградка, внутри которой росло большое дерево карубы, в пору плодоношения увешанное длинными зеленными стручками с выступающим на сломе сладковатым медвяным соком – это и есть те самые «рожки», которыми на Востоке главным образом откармливают домашних животных и которых так хотелось досыта наесться евангельскому блудному сыну. Прочими соседями матушки были в основном змеи и скорпионы, мелкие пустынные грызуны да птицы. Один лишь спальный мешок служил для нее пристанищем в этой новой для нее суровой, но прекрасной жизни. На взгляд посторонних людей она могла показаться безумной – да так, в общем-то, и считали те немногие, кто встречал ее здесь. Даже братия монастыря воспринимала ее с опаской и подозрением – француженка, бывшая католичка, живет одна в пустыне среди змей и бедуинов без опыта и защиты. Не в прелести ли она, не сумасшедшая ли? Не папский ли агент, коварно внедрившийся в пределы православной обители? Кто-то относился настороженно, кому-то было все равно, а кто-то проявлял симпатию и сочувствие.

Но как бы то ни было, Мария Магдалина с усердием несла свои пустыннические труды, обустраивая создаваемый ею скит. Днем зачастую стояла невыносимая жара, а ночью она ворочала тяжелые гранитные валуны, укрепляя и возвышая ограду или возводя необходимые постройки. Сперва она построила келью для себя, чтобы было где укрыться от зимних непогод и досужих человеческих взоров. Обретя столь необходимое монаху келейное уединение, Мария взялась за дальнейшие заботы. Со временем, когда старцы благословили ей устраивать скит не только для себя самой, но и в расчете на будущих сестер, она принялась за строительство отдельных келий для каждой из предполагаемых насельниц. Помимо прочего, это давало ей возможность тяжкими физическими трудами обуздывать жестокие духовные брани, воздвигаемые демонами на пустынников в намного большей степени, чем те, что обычно случаются с монахами общежительных монастырей. Кроме того, телесные лишения и труды служат деятельным выражением покаяния, в котором душа Марии нуждалась особенно сильно. Как известно из жития преподобной Марии Египетской, семнадцать проведенных ею в блуде лет были возмещены семнадцатью годами суровых покаянных подвигов в пустыне, а затем еще столько же потребовалось для того, чтобы возвести ее к вершинам святости. В случае синайской пустынницы Марии Магдалины восемнадцать лет ее парижского безбожия и греховных опытов повлекли за собой семнадцать проведенных в непрестанных трудах и молитвах лет ее скитского жития.

Всего ей было за эти годы построено девять таких келий. Каждая из них отличалась от других и была посвящена какой-то из святых и преподобных жен – Марии Египетской, Пелагии Антиохийской, великомученице Екатерине, блаженной Ксении Петербургской, которую она очень любила и почитала, и другим. Две из этих келий предназначались для священников, которые могли бы останавливаться в них, когда приходили служить всенощные и литургии. Они были пристроены к пещерным храмам, тоже бывшим делом рук пустынницы. Обстановка внутри была простой и аскетичной: узкое ложе, низенькая скамеечка для занятий умным деланием, одно или два оконца. Позаботилась она и о том, чтобы разбить огородик для выращивания самых необходимых овощей. Для полива она выкопала маленький пруд, в зимние дожди наполнявшийся водой. Спустя некоторое время ей удалось выкупить у хозяина-бедуина и вторую половину принадлежавшего ему участка. Здесь был источник, и это тоже являлось своего рода чудом, поскольку бедуины практически никогда не продают землю, где есть вода – величайшая ценность в пустыне. Благодаря появлению собственного колодца и увеличению участка матушка смогла приступить и к разбивке сада с оливами и яблонями. Все эти занятия не оставляли времени и возможностей для праздности – самого опасного врага любого монаха.

«Что же это за пустынница, которая не кладет хотя бы пятьсот поклонов в сутки?» – говорила она

Но и этих трудов для Марии Магдалины было недостаточно. Помимо них она еще во множестве полагала земные поклоны. «Что же за пустынница, которая не кладет хотя бы пятьсот поклонов в сутки?» – говорила она, сама не довольствуясь и этим числом. Лишь в самые последние месяцы ее жизни, когда тяжелый недуг не оставлял больше возможности класть поклоны, ей пришлось отказаться от этого любимого делания, о чем она глубоко скорбела. Естественно, что поклоны полагались ею не сами по себе, но соединяясь с произнесением Иисусовой молитвы. Ее она творила, конечно же, и без поклонов, овладевая умным деланием под руководством старцев и духовников, а также читая аскетическую литературу. Читала она вообще много и увлеченно – сказывалась привычка интеллектуала Сорбонны. Но все чтение ограничивалось исключительно православной литературой на разных доступных ей языках, будь то жития святых и жизнеописания подвижников далекого прошлого и современности или же наставления и труды святых отцов от древности до наших дней. Однако главным все же оставалось творение молитвы, совершавшейся в ее душе непрестанно. Менялась лишь ее внешняя форма в зависимости от времени суток – молитвословия служб и правил, чтение по четкам с поклонами и без них, занятия нерассеянной молитвой по учению отцов-исихастов или же непрерывное внутреннее моление, сопровождавшее телесные труды, необходимые дела и занятия рукоделием.

Что касается последнего, то любимым упражнением такого рода была для матушки резьба по дереву, в которой она стала достаточно искусной. В ее келье, как и в других помещениях, повсюду можно было видеть резные иконы различных святых ее собственной работы. Таким способом она выражала святым свою любовь и признательность. У нее был набор необходимых инструментов и отдельное рабочее место для такого художественного промысла. Но все это подразумевало лишь чисто ручной труд, без каких-либо станков или приспособлений, поскольку электричества в скиту не было. А соответственно, не было и никаких современных гаджетов, компьютеров, смартфонов и прочего в том же роде – все это она считала несовместимым с образом жизни пустынницы. Даже звонить по телефону, если случалась такая нужда, она ходила в монастырь святой Екатерины. Отсутствие электроэнергии накладывало свои ограничения и на процесс готовки. Обычными блюдами ее кухни были салаты и супы – то, что можно было приготовить без газовых или же электрических плиток. При этом нельзя сказать, что в ее рационе было одно лишь сухоядение – в положенное уставом время он мог включать не только елей, но и яйца, молочные продукты и рыбу, если все это, конечно, можно было достать и сохранить без холодильника. Впрочем, такие припасы можно было покупать в магазинах поселка Санта-Катарина или же приносить из монастыря, куда она каждую неделю ходила для участия в праздничных и воскресных богослужениях, исповеди и причащения святых Христовых Таин.

Суп она варила довольно своеобразно – для этой цели у нее был небольшой металлический ящик размером со среднюю микроволновую печь. Внутрь ставилась кастрюля, куда крошились необходимые ингредиенты и заливались водой. Этот ящик она выставляла днем на палящее солнце прямо перед своей кельей, так что находившаяся в нем кастрюля нагревалась почти до температуры кипения, а все ее содержимое постепенно упревало и превращалось в густой горячий суп. Конечно же, такой способ годился лишь для теплого времени года – но в синайской пустыне большая часть дней именно таковы. Чего нельзя сказать о ночном времени суток – перепад температур между светлой и темной их половинами может достигать внушительной разницы. Поэтому ночи здесь могут быть весьма холодными и промозглыми, с высокой влажностью. В это время очень пригождаются теплая шерстяная одежда и одеяла. Таковы суровые условия жизни в синайской пустыне с ее изнуряющей жарой днем и нередко до дрожи пробирающей свежестью ночью.

Здесь, в Синайской пустыне, она обрела назначенное ей Богом место

Тем не менее такая здоровая и полная нагрузок жизнь в пустыне заставила пошатнувшееся после болезни самочувствие Марии Магдалины намного улучшиться. Такое действие пустынного воздуха при соблюдении телесного воздержания давно было замечено обитателями и паломниками святого Синая. Об этом когда-то говорили монастырские старцы русскому исследователю преосвященному Порфирию (Успенскому), совершившему два путешествия в Синайский монастырь в середине XIX века, и он имел возможность отметить справедливость их наблюдений на собственном болезненном состоянии. Так и Мария за время, проведенное ею в первоначальных трудах по устройству скита, окрепла и приобрела намного больше сил. Поэтому, когда ей вновь довелось посетить старца Софрония (Сахарова), тот, увидев ее, радостно засмеялся и сказал: «Ты стала как грузовик!» Подобное суждение можно было отнести и к ее внешнему виду, и ко внутреннему самочувствию – здесь, в Синайской пустыне, она обрела назначенное ей Богом место.

Скит старицы Марии

«Абуна Мария»

Подвиг пустынножительства, принятый на себя Марией Магдалиной по благословению ее духовника, был сопряжен со множеством опасностей и очень непростыми во всех отношениях ситуациями. Одной из таких сложностей были окрестные бедуины – люди, веками жившие собственным укладом и по своим законам, мало привыкшие подчиняться чуждым им правилам, принятым в большинстве современных государств. На Синае обитает не один десяток бедуинских племен и кланов, имеющих сложную иерархию отношений. Самое низшее место в ней занимают представители племени Джабалийя, возникшего из бывших монастырских слуг, присланных на Синай еще в VI веке императором Юстинианом Великим для помощи монастырю в ведении большого и сложного хозяйства. Их потомки до сих пор проживают поблизости, составляя большинство населения поселка Санта-Катарина, и, несмотря на вынужденное обращение в ислам, сохраняют с монастырем тесные связи. Есть здесь и другие племена, относящие себя к сословию свободных воинов пустыни, веками оказывавшие обители святой Екатерины покровительство и предоставлявшие вооруженную защиту шедшим сюда караванам, паломникам, а также принадлежавшим ему подворьям и хозяйственным угодьям.

Однако на деле и те, и другие кланы всегда воспринимали монастырь как источник дохода. Из века в век сотни окрестных бедуинов ежедневно приходили сюда для того, чтобы получить пропитание для себя и своих семей. Для снабжения их хлебом даже пришлось устроить отдельную пекарню, выпечка которой целиком шла на нужды этих благотворительных раздач. Однако стоило лишь монастырю на какое-то время остановить их даже по не зависевшим от него причинам, как скромные монастырские слуги и верные защитники обращались в разбойников и грабителей, готовых ворваться с оружием в священные стены. Для их устрашения мирная обитель должна была содержать арсенал из огнестрельного оружия и нескольких пушек, а ее врата стояли наглухо замурованными. Их отверзали лишь в редких случаях приезда сюда игумена монастыря, являющегося одновременно архиепископом Синайской Церкви, вынужденного большую часть времени проводить на подворье в Каире по причине сложного и опасного пути в собственную обитель. Прочие же ее посетители попадали внутрь через узкое окошко в высокой стене, куда их поднимали на веревках, и тем же путем возвращались обратно. Что же до монахов, то многие из них годами не выходили наружу.

Мария Магдалина сумела мудро выстроить правильные и разумные отношения со своими соседями-бедуинами

Конечно, в ХХ веке даже нравы и обычаи бедуинов должны были измениться, уступив требованиям соблюдения законности. Но все же можно представить, насколько опасной и непредсказуемой могла быть жизнь среди них в пустыне, где они всегда чувствовали себя полными хозяевами. Однако матушка Мария Магдалина сумела мудро выстроить со своими соседями правильные и разумные отношения, сочетавшие доброжелательность с четко обозначенными границами допустимого и собственными принципами, которые им пришлось уважать. Важно было приучать соблюдать их в мелочах с самого детства. Любой, кто успел провести на Синае хоть немного больше времени, чем это предполагается краткими турами с курортов Шарм-эль-Шейха или Дахаба, непременно сталкивался с навязчивым поведением местных бедуинских детей. Стоит тем заметить паломника или монаха, как целая стайка их бросается вдогонку с криками: «Ба́рака! Ба́рака!» Если спросить их, что означает это слово, то они без тени сомнений ответят: «Как что? Карамела!»

На самом деле это древнее и общее для семитских языков выражение значит в переводе буквально «благословение» и в звучании «бераха» или «брака» встречается еще в Книге Бытия. В Коране же арабское «баракат» переводится как «благословение Всевышнего» или «благодать». Но для детей из бедных бедуинских поселков весь древний богословский смысл этого выражения сводится исключительно к дармовой дешевой карамели, которую они назойливо выпрашивают у любых чужаков, и лишь если очень уж посчастливится – к мятой долларовой бумажке. Изредка можно встретить и человека более старшего возраста, который с тем же самым возгласом «Ба́рака!» подойдет к священнику или монаху только за тем, чтобы прикоснуться к его руке или краю одежды – и этого будет довольно для него: он ощутит, что приобщился к некой благодатной силе. Чаще же всего каждый, кто вознамерился пешком пройтись по синайским окрестностям, заранее должен запастись в какой-нибудь местной лавчонке запасом недорогих конфет, чупа-чупсов и прочих сладостей для раздачи непременно потребующим обязательной дани детям. В сущности, в этом выражается вся психология взаимоотношений бедуинов и монастыря, которой они придерживаются и после того, как вырастают из детского возраста. Для них монастырь, его насельники и паломники – это источник получения «бараки», благословения Всевышнего, выражаемого во вполне земных и осязаемых формах. Прекрасно понимая эти особенности психологии бедуинов, начиная с их детского возраста, матушка Мария Магдалина всегда имела при себе запас всевозможных угощений, которыми щедро и очень доброжелательно одаряла прибегавших к ней и не по разу в день бедуинских детей. Но при этом никому из них не было позволено переступать за ограду ее скита, и за этим она очень пристально следила. Дети покорно и терпеливо ожидали снаружи, пока добрая, но строгая матушка, заслышав их появление, не выйдет сама к скитской калитке с пакетом приготовленных угощений. «Если хоть раз позволить им войти внутрь без приглашения, – говорила Мария, – потом они будут делать все, что захотят, без каких-либо ограничений».

Конечно, эти разумные ограничения недопустимой в детях вседозволенности были самым малым, с чем пришлось столкнуться пустыннице в ее далеко не всегда простых отношениях с местными жителями. Намного более опасной для нее была ситуация, возникшая еще в ту пору, когда она только поселилась на купленном ею участке. Тогда она была еще сравнительно молода, ей было немногим больше сорока лет, и, будучи европейской женщиной, она выглядела моложе своих бедуинских ровесниц. Воспользовавшись этим, дьявол навел на подвижницу тяжелейшее искушение, надеясь тем воспрепятстовать ее недавно начатому спасительному житию. К ней разгорелся страстью один богатый бедуинский шейх, вознамерившийся пополнить ею свой гарем. В этих живущих по старинным законам племенах успешность человека определяется числом принадлежащих ему верблюдов и жен. Хороший породистый верблюд может стоить как дорогой «Мерседес», а жена из хорошего рода может цениться так же, как породистый верблюд. Но высшим показателем успеха может быть женитьба на женщине европейской внешности – в особенности, если та является натуральной блондинкой. Так что в своем сватовстве к матушке шейх преследовал и ту цель, чтобы иметь возможность похвалиться таким приобретением для своего общественного положения.

Как ни убеждала его Мария Магдалина, что она желает только монашеской пустыннической жизни и совершенно не намерена выходить замуж, ее жених не желал ничего слушать, раз за разом настойчиво повторяя свои брачные предложения. Получив же очередной отказ, он заявил, что если Мария не согласится, то он попросту похитит ее и принудит ко вступлению в брак силой. Ей ничего не осталось делать, как усилить свои слезные молитвы с просьбами о заступлении и покровительстве. Ответ на ее моления явился вскоре. Внезапно у непрошенного женолюбца сгорел дотла дом со всем хозяйством. Вдобавок к такому несчастью, при пожаре погиб его любимый сын и наследник, так что убитому горем отцу сделалось не до прежних матримониальных планов. В своем суеверном страхе отныне он предпочитал вообще обходить пустынницу десятой дорогой.

Еще одним показательным случаем подобного рода стала история с местным строителем, которого Мария Магдалина нанимала для работы в скиту. К сожалению, этот человек оказался нечист на руку и постоянно подворовывал строительные материалы. Учитывая, каких трудов и затрат стоило доставить их в пустынное место, куда невозможно было добраться никаким транспортом, кроме вьючных животных, этот его грех приобретал особенно тяжелый характер. Матушка неоднократно обличала его в таком недостойном поведении, но тот лишь легкомысленно отмахивался от нее, продолжая поступать по-прежнему. Тогда Мария прямо сказала ему, что Господь его непременно накажет, если он не покается и не перестанет нарушать заповедь Божию, отягощая свой грех еще и святотатством. Но тот, совершенно потеряв всякий стыд и страх, начал делать это уже чуть ли не в открытую. Однажды вскоре после этого он шел по пустыне и вел на поводу верблюда, нагруженного очередным неправедным приобретением. Внезапно животное словно бы взбесилось и напало на своего хозяина. При этом верблюд так сильно повредил его правую руку, что вор надолго лишился возможности пользоваться ею ни к добру, ни к худу.

Бедуины понимали, что она находится под особенной защитой Бога, посылающего наказания всякому, кто отважится нанести ей вред

Известия обо всех подобных случаях быстро распространялись в среде бедуинов, и те невольно проникались уважением к матушке. Они понимали, что отшельница находится под особенной защитой Бога, посылающего наказания всякому, кто отважится нанести ей какой-либо вред. Это внушало им страх и заставляло держать себя в тех рамках, которые она предпочитала устанавливать в общении с ними. При таких воззрениях ее доброта уже не казалась им слабостью, которой вовсе не грешно воспользоваться ради собственной выгоды. Оценив ее волю, решительность, выносливость в трудах и бесстрашие, бедуины дали матушке поразительное и парадоксальное прозвище, подчеркивавшее в чем-то, скорее, мужской склад ее характера. За все это они называли ее «Абуна Мария», что в переводе значит ни что иное, как «Батюшка Мария», и окружали почтением, обычно адресуемым ими христианским священникам, которых они, как правило, уважают, несмотря на собственную во многом формальную принадлежность к мусульманству.

(Окончание следует.)