Дядя Витя

Художник Леонид Баранов. Цикл «Русская деревня»

Приехали мы в выходные на дачу и сразу взялись за садово-огородные дела, потом небольшой отдых, вывоз мусора, короткий разговор с соседом насчет завтрашнего дня касательно вырубки ивняка возле забора, как-то быстро он разросся, ну и финальный аккорд – костёр. Надо заметить, костёр мы всегда разводим не для того, чтобы сжечь какие-то отходы, а устраиваем, что называется, чистый, из березовых дров, с обязательным добавлением вишневых или яблоневых веток. Зола из такого костра идеальна для выпечки картошки, после чего нужно осторожно её вытащить и тщательно оббить хвойным веником от излишне обугленной кожуры. Ну а дальше разламывай и что хочешь добавляй: масло, специи, овощи… можно и так есть, мои дети говорят: «Это самое вкусное в мире блюдо!».

И вот здесь я замечаю: какая-то пустота внутри. Будто кого-то или чего-то не хватает. Начинаю нервно ходить от жимолости к яблоньке. Новое чувство трудно выразить, не тревога, нет, а именно – пустота. Прямо как в песне «опустела без тебя земля»… Дети заметно заскучали, а потом им пришла мысль проведать дядю Витю с соседней улицы, давно не виделись. Я с легким сердцем отпускаю их и подхожу к костру, начинаю сгребать дымящиеся угли. Из леса подала голос кукушка. Не успеваю досчитать до тридцати, как мои крикуны прибегают и рассказывают наперебой:

– А ты знаешь, ты знаешь, дядя Витя умер… давно уже… завтра девять дней будет. Нам его внук Артём сказал…

И сразу всё встало на свои места. Теперь понятно, почему он нас не встретил, как обычно не подошел, не поздоровался. Трава возле забора вымахала – скосить-то некому…

…Только я купила земельный участок и ничего ещё не успела на нём сделать, как в моей жизни появился дядя Витя, пришел познакомиться и спросить, нужна ли какая-нибудь помощь. Услышав «нет, спасибо», он высказал просьбу: берёзу, растущую у самой изгороди, не срубать: «Это доброе дерево, сразу создает уют». Мне бы и так не пришло в голову от неё избавляться, пусть растёт. На том мы и расстались. Но по мере моих приездов на дачу мы стали больше общаться, у него всегда находились нужные инструменты, детали, необходимые в нехитром огородном хозяйстве, да и просто человеческий совет, доброе слово. Его собака стала меня узнавать, а в прошлое засушливое лето, когда мы долго не появлялись, он поливал огород, хотя никто его об этом не просил, и, когда я была уверена, что овощи мои засохли, выяснилось: они вымахали небывалых размеров.

Он никогда не брал с нас деньги: «Чего это вы? Я от всего сердца помогаю, а вы сразу за кошелёк хватаетесь. Эх, не по-русски это, не по-христиански»

Со временем мы привыкли, в марте-апреле он угощал нас берёзовым соком, который лично собирал в близлежащих лесах, советовал: весной надо пить не аптечную химию, а берёзовый сок. Воду для полива лучше брать из артезианской скважины. Лук сажать под зиму, чтобы успел укорениться. Он косил траву, когда та быстро вырастала, а нас долго не было, говорил: за землёй надо ухаживать регулярно. И при всём при этом он никогда не брал с нас деньги, даже обижался на моё предложение: «Чего это вы? Я от всего сердца помогаю, а вы сразу за кошелёк хватаетесь. Эх, не по-русски это, не по-христиански».

Дядя Витя – ровесник Победы, родился в далёком сорок пятом, а ещё через пять лет на свет появился его брат Артём. Всё бы ничего на первый взгляд, если бы не одно «но»: отец вернулся в сорок третьем с войны глубоким инвалидом – без обеих ног, и его жена, мать дяди Вити, имея на руках маленькую дочь, престарелых свекра со свекровью, родила двух сыновей. Тогда почему-то никто этому не удивлялся, жизнь шла своим чередом. Мальчишки росли, много читали, мечтали о путешествиях. «Меня, когда в армию призвали, я просился на море», – рассказывал он. Но вместо моря направили его в Ленинградскую область, кажется, в Тосно. А вот брату повезло больше – он срочную службу проходил на Черноморском флоте, а после махнул во Владивосток, да так там и остался. «Укоренился», – как говорил дядя Витя, но, к сожалению, век у него оказался недолог, умер в полном рассвете сил. Так, увы, бывает: вечером лёг, а утром не проснулся. Сердце остановилось. «Это событие очень сплотило нас, – вздыхал он. – Мои дети сразу повзрослели, хотя им было лет по двенадцать-тринадцать. А потом… когда выросли… и моя дочь, и сын назвали своих сыновей Артёмами. Два внука у меня Артёма, московский и дальневосточный. Сынишка, как вырос, тоже во Владивосток переехал… ». Мечта о морских путешествиях прочно вошла в жизнь семьи. Вот уже и сын – капитан торгового судна, и Артём дальневосточный приезжает в гости к деду на каникулы, оканчивает школу и поступает в мореходку, а Артём московский каждые выходные к деду в деревню ездит, траву косит, дрова на «циркулярке» пилит, табуретки мастерит, продает через интернет. Полностью столяркой дедовской завладел – пока другие в компьютерах сидят, телефонах, он со стамеской в руках. «Золотые руки у него, – вздыхает дед, – хоть бы жена хорошая досталась».

…У дяди Вити тоже была хорошая жена, вот только ушла рано. В сорок восемь он овдовел и так больше и не женился. «У нас ведь любовь была настоящая. Одна на всю жизнь. В шестьдесят девятом, когда вокруг лють и безбожица, мы не только расписались, а даже обвенчались. Не спрашивай как… это было настоящее приключение». Подробностями ухода жены я не интересовалась, и так было видно: боль никуда не ушла. Всякий раз, когда разговор как-то сам собой заходил на эту тему, дядя Витя вспоминал, как с Коломны шли домой пешком после пасхальной службы, и он нёс её на руках.

Для него помощь другим была естественной потребностью

Он не замыкался в себе, как многие, хотя… кто знает? Дядя Витя весь был словно наполнен внутренним светом и щедро делился им с другими. Для него помощь другим была естественной потребностью. Как мы узнали позже, он весной выкорчевывал борщевик, сажал вдоль дороги сосны. Много разговаривал с молодежью и как бы между делом учил. Учил всему, что знал: как дрессировать собак, как ставить палатку (у него она была брезентовая, купленная ещё в семидесятых), как латать шины на колесах велосипедов, как строгать карандаши, как прививать деревья…

…Пришли на ум его слова: «Жить надо по-простому, с чистой совестью. Небольшой домик, колодезь, печка, а места здесь хорошие».