Самарянские походы. Как стать иностранцем в России

Шикотанский самарянин

Пашка растолкал меня, сонного и злого после смены:

– Пошли на горе сей поклоняться Богу! Хоть и не Гаризим, но все-таки.

– Слышь, самарянин несчастный, – отвечаю. – Я те щас травмы нанесу.

Ни тени смущения:

– Пошли-пошли. Воскресенье.

Аргумент весомый. Но, при всей весомости:

– Храма-то нет больше на Шикотане, – говорю. – Сгорел. Куда пойдем?

А Пашка смотрит как на идиота:

– Я и говорю: пошли на гору. Да, пониже Гаризима, да, называется Шикотан, но Богу-то поклониться можно.

С брезгливостью оглядел нашу комнату в общежитии, вдохнул, кашлянул:

– И даже нужно. Пошли – проветримся. Заодно хоть красотам порадуемся. Не на машине же ехать.

Еще один весомый аргумент: цены на экскурсии на острове оставляют в недоумении. 12 тысяч за машину, чтобы подняться на сопку высотой 412 метров, впечатляют. От злости мы зашли в местную лавку, купили по бутылке минералки (95 рублей), соорудили посохи и пошли пешком. Калики перехожие.

На вершине сопки водружен Поклонный крест – вот мы и решили добраться до него, попутно вдохновившись красотами Тихого океана и Охотского моря

На вершине сопки водружен Поклонный крест – вот мы и решили добраться до него, попутно вдохновившись красотами Тихого океана и Охотского моря. На Шикотане это легко: западный берег – Охотское, через пару километров восточный берег – Тихий океан. Дети все никак не могли поверить, как это так. Еще у них были трудности со временем: «Папа, у тебя сейчас, в этом твоем путешествии, уже завтра? А почему у нас еще сегодня, то есть вчера? И как оно там, это завтра?» Настолько вдохновились отцовским путешествием, что всерьез собрались приехать и вместе работать на рыбозаводе: «А что? Рыбу чистить мы умеем – вон, вчера у бабушки селедку чистили. Значит, и там, на твоем Шикотане, справимся». После просмотра фотографий с папиной вахты, похоже, образумились насчет рыбообработки. Но идею с путешествием не оставили: «Всё равно ведь приедем – там красиво».

Поклонный крест на вершине сопки

Святитель Феофан Затворник рекомендует использовать примеры и картины из внешней, мирской жизни, как некоторые образы для жизни духовной. Мы с Пашкой, грустя и скучая по семьям, последовали совету святителя. Вот, перед нами гора. Небольшая, любой альпинист усмехнется, но все-таки. Если смотреть на свою жизнь как на духовную лествицу, то почему бы не потрудиться и физически, чтобы добраться до цели. Цель-то вон она – крест. Пашка начал подвывать: «Ты видишь – там, на горе-е Возвышается крест. Под ним – десяток солда-ат. Повиси-ка на нё-ом», но я успел заткнуть ему рот: не быть ему Бутусовым, не петь ему в «Наутилусе».

Здесь снимали фильм «Робинзон Крузо»

Подъем, надо сказать, утомительный. Их вообще-то два, но первый мы даже не рассматривали: крутая тропа ведет прямо на вершину под углом градусов в 60.

– Это, если следовать примеру святителя Феофана о духовных реалиях, считай, для таких аскетов, как, наверное, Антоний Великий, святой Николай или преподобный Сергий. Есть ведь такие люди, которые с детства какие-то особые. Другие у них способности. Вот, мы с тобой по плавному подъему едва ползем-корячимся, а таким, как они, Эверест подавай с Эльбрусом. Сравнишь нашу аскезу с ихней (Пашка чаще меня общался с рабочими в бригаде), стыдно делается. И мы, главное, еще стонем: «Ой, тяжело! Ой, ногу натер! Ой, пить охота!» Да, кстати, давай-ка отдохнем, воды попьем.

Сидим, прислонившись к скале. Кругом – низкий папоротник, где-то шиповник, цветы, названия которых мы не знаем. Ветер, шум океанских волн, мягкое солнце. Пашка вздохнул:

Лиса на Шикотане

– Хм, если подъем на гору воспринимать как духовную лествицу, ведущую нас от мира сего к Христу, то, смотри, как интересно получается: даже здесь, в этом мире, Бог не оставляет нас своей заботой. Красотища кругом. Вон – Тихий океан у твоих ног плещется, вон – киты с касатками играют. Эти, как их, сивучи орут благим матом. Лисы мои любимые смеяться заставляют. Это, получается, живая тебе цитата: «Вся премудростию сотворил еси» (Пс. 103, 24). Живая, повторяю – на, смотри и радуйся.

Насчет лис Пашка особенно радовался: они у него рюкзак сперли из шкафа на заводе, запасные носки стащили и обед сожрали.

– Насчет еды еще понимаю, – орал. – Сам сказки читал. Ребята поделятся, свои люди. Но зачем вам, ушлепки рыжие, мои носки? Вы вообще оборзели.

Но лисы не очень-то впечатлились.

– И как, спрашивается, понимать вашу причастность к красоте мироздания? – спрашивал обнаглевших лис Пашка.

– А как хочешь, — отвечали нахалки. – И рыбу дай. Во-он ту треску. Океанскую.

Такие у них были диалоги, на радость вахтовикам.

Но и грех сказывается на первоначально чистой природе. Мы с горечью увидели, с каким самозабвенным и диким удовольствием человек превращает чистый когда-то мир, данный ему Богом, в преддверие ада: бутылки, окурки, металлические какие-то балки, рельсы, бетонное крошево, масляные пятна, дохлые птицы в них...

– Это вот так мы благодарим Христа за созданный для нас мир, получается, – констатировал приятель. – Через дорогу – Япония, там Фукусима, ничуть не лучше. С какой, однако, настойчивостью мы превращаем рай в, гхм... грустное место. По плодам их узнаете их (ср. Мф.7, 16), да? Нечем нам похвастаться, похоже.

С какой, однако, настойчивостью мы превращаем рай в, гхм... грустное место

Идем дальше, рассуждаем о том, что видимая грязь – следствие грязи духовной. Напомнил приятелю, как он попытался образумить одного из рабочих – тот кричал, что нехорошие христиане разрушили какую-то «Русь ведическую», всех добрых язычников порубили, книги пожгли, и прочие безумные глаголы. Пашка попытался было спросить, из каких источников такие потрясающие сведения, но в ответ раздалось мычание и обвинение в поповской хитрости: мол, Александр-то Невский «был родновером, сражался на самом деле с христианами, так они что удумали – сделали его святым, и всё тут», о-па! Мы даже поперхнулись – смеяться сил не было. Но, если вдуматься, не до смеха: человек всеми силами отпихивает от себя не только здравый смысл, логику, которой вообще-то мужики не чужды, но и элементарные знания по истории. Ну, сходи в библиотеку, возьми книжку-другую, сходи в Южно-Сахалинске в парк «Россия. Моя история», не выставляй себя глупцом, подумай, поразмысли – не-а. Причем мужик-то добрый, готовый прийти на помощь, во всех остальных вопросах – свой в доску. А тут – на тебе.

Утренний туман

Другой свято верит в силу красной нитки какой-то: навязал себе шнурок на запястье – и всем говорит, что эта самая красная нить сильно его защищает. А «это ваше христианство – для дурачков легковерных, их так попы обманывают и на них наживаются». Какие там аргументы. Показали ему жилище местного священника – лачуга у сгоревшего храма, спросили: похожа ли она на дворец с джакузи и павлинами? – «А всё равно вы мне ничего не докажете, мы с Благовещенска, так воспитаны». Спрашиваем, откуда такое интересное название у города, – каменное лицо: «Всё равно не верю. Ваше Православие – сказки для тупых. Пока сам не увижу, не поверю». Мы тогда решили не верить в существование города Благовещенска: «Раз мы там ни разу не были, города не видали, то всё, что ты нам тут рассказываешь, вранье». – «Так по телевизору же показывали!» – «Это всё злостная пропаганда для тупых, а мы – не тупые. Мы – не рабы. Рабы – не мы!» Ушел, почесывая затылок.

Шикотан. Бухта

Да, мы ж иностранцами заделались на острове. Даже инопланетянами. Рецепт простой: ни слова мата. Действует безотказно

Да, мы ж иностранцами заделались на острове. Даже инопланетянами. Рецепт простой: ни слова мата. Действует безотказно. На нас, оказывается, ставки сделали: когда начнем «выражаться» в условиях работы на заводе. Обнулили мы эти ставки: слава Богу, выдержали. Кто-то зауважал, кто-то устраивал провокации, но очень помогло ежедневное чтение Псалтири. А с инопланетянами как вышло: мы поставили себе за правило креститься перед едой в столовой. Нет, не устраивать молебен с акафистом перед тарелкой с супом, а с молитвой перекреститься. Всё: побаиваться начали, на «Вы» (с заглавной) называть. Спасибо, что не по-немецки. Мусульмане из Узбекистана руку жали: «Спасибо, что напомнили о Боге». А русские отводили глаза...

Закат над Тихим океаном

Мусульмане из Узбекистана руку жали: «Спасибо, что напомнили о Боге». А русские отводили глаза

Вершина. Ветер мощный, будто душу продувает. Говорить не хочется, да и не услышишь своего голоса. Смотришь на океан предзакатный – вроде Тихий, но какой же светлый. «Свете тихий, святыя славы, видехом свет вечерний» – здесь это очень доступно выходит. Нашли рядом с Поклонным крестом закуток в скале, прислонились спиной к камню, раскрыли Псалтирь и тихо, про себя, читали. Чего тут, спрашивается, говорить. Лиса, вон, опять пробежала. Пашка сообщил, что улыбнулась, когда его увидела. Может, не врет.

Крест на вершине. Уже отдохнув, подумали, согласились: чего еще ожидать в конце земного пути, как не креста? Вспомнили Голгофу – ведь путь на Небо только через нее, получается. Вспомнили своих ушедших родственников, друзей, знакомых: скольким из них – да всем, пожалуй, – пришлось в конце пути взойти на свой крест, свою Голгофу. Отца вспомнил, Царствие ему Небесное, как страдал; бабушку; монахиню-крестную; погибшего на войне племянника; многих-многих других. Но понимаешь: земной Поклонный крест – это ключ к океану Христовой любви. Огромному Тихому океану радости. Подлинной радости. Лишь бы крест был Поклонным. Лишь бы кланяться Кому надо.

Приезжайте на Шикотан. Здесь лисы не только хитрые. Они еще улыбаться умеют. Может, знают что-то.