Как десятилетняя Тоня ушла жить в монастырь

Тоня

– Чего вы удивляетесь? Это же Оптина! – сказал мне как-то отец Лев, который служит в нашей деревне недалеко от монастыря.

Я тогда рассказывала ему об удивительных событиях, которые со мной здесь случались.

Оптина и все, что вокруг, – это правда какое-то пространство Божиих чудес. Когда я сюда приезжаю, мне вообще кажется, что я попадаю в какую-то сказку. Где возможно все и можно встретить кого угодно. Но этот кто-то обязательно добрый, и все здесь всех любят. А Господь любит нас всех.

Здесь Он рядом и кажется – только протяни руку, Он возьмет тебя и поведет. А тебе будет легко и радостно. Потому что о тебя заботятся как о ребенке. Да, есть камни и канавы, да, ты спотыкаешься. Но Господь крепко держит тебя и не отпускает.

Небо на земле…

Вагончик и буржуйка

И этот наш приезд сюда не обошелся без удивительных событий и встреч. Но тут, наверное, надо начать издалека.

Оптина и все, что вокруг, – это правда какое-то пространство Божиих чудес

…Девятнадцать лет назад мы с мужем оставили годовалую тогда Варю, которая у нас была одна, моей маме и поехали в Оптину пустынь. Я – второй раз в жизни, Вадим – впервые. Ехали в никуда – нужно было искать там рядом какое-нибудь жилье.

До Козельска добрались на автобусе, а оттуда взяли такси. Едем, смотрим – после последнего поворота вдоль дороги идет женщина с большой сумкой. Явно в сторону Оптиной. И одежда соответствующая, и идти там больше некуда. Ну и решили мы ее подвезти. Оказалось, что ей тоже ночевать пока негде и нужно искать место.

Походили мы втроем, побродили и нашли на улице Лермонтова (прямо за монастырем) Петровича. А у него – вагончик с буржуйкой внутри. Я эту буржуйку прямо запомнила. И дешево даже по тем временам – двести рублей за койко-место. Прожили мы там две недели: я, Вадим и эта Оля из Волгограда. И очень подружились.

Оля была духовным чадом отца Антония (Гаврилова), не раз уже приезжала в Оптину, все здесь знала и все нам показала. Она водила нас на источники, рассказывала, кто есть кто из монахов, и они с Вадимом часто долго и вслух молились вечерами. А я хотела спать и в эти моменты жалела, что мы ее подвезли.

Мы мылись в Жиздре (по очереди, естественно), больше было негде. И Оля утешала меня, что мне нужно еще совсем немного духовно возрасти, и мытье головы шампунем в реке рядом с коровами не будет казаться мне чем-то катастрофическим.

А еще она пыталась меня одеть, потому что мое платье для мужского монастыря, мягко говоря, не очень подходило. Период неофитства у меня тогда уже прошел (я так думала), я уже выпросили у Бога мужа, дочку и вступила в следующий этап – духовной и внешней расслабленности. Не то, что там было что-то за гранью. Но, правда, не для монастыря.

Однажды, когда я была в этом платье, мы с Олей встретили отца Антония. И он так на меня посмотрел… Не с осуждением, нет… Даже не знаю, как сказать… С добрым сочувствием и пониманием, что работа со мной батюшкам предстоит непростая.

После той поездки мы с Олей созванивались и переписывались. Она несколько раз приезжала к нам в Москву. А потом вдруг уехала в Израиль, в Горненский монастырь. И осталась там. Видели мы ее в последний раз лет семь назад. Она прилетела лечиться в Москву в больницу святителя Алексия. Сломала руку, а в Иерусалиме у нее возникли какие-то проблемы с медициной. То ли можно было оплачивать только безналом, а у нее были наличные. То ли еще что-то такое. В итоге она оказалась в Москве, а мы с Вадимом и грудной Машей ее навещали.

Потом она опять уехала в Горненский. И больше мы не виделись. И переписывались все реже и реже. Хотя я знаю, что она за нас молится. И мы за нее тоже. И те две недели с том убогом вагончике – одно из лучших воспоминаний моей жизни.

Создание благочестивого имиджа

Но это была предыстория. А теперь то, о чем я хотела рассказать.

Недавно к нам в гости в деревню заехал отец Лев. Слово за слово, рассказал, что в Феклину пустынь (она здесь тоже недалеко) приезжают иногда целые семьи – пожить, потрудиться. И «как это здорово, что там вообще нет связи. Дети хоть какое-то время без телефонов».

Тоня прямо загорелась тем, что можно пожить и поработать в самом настоящем монастыре!

Тоня услышала это и прямо загорелась. Не отсутствием связи, нет. Вылезти из телефона для нее – большая проблема. Чтобы вернуть дочку в реальность, его приходится просто конфисковывать. А тем, что можно пожить и поработать в самом настоящем монастыре!

Отец Лев пообещал договориться (он служит в Феклиной несколько раз в неделю), а для начала позвал нас туда на службу. 25 июля как раз было празднование иконы Божией Матери «Троеручица». А там – известный чудотворный образ. Ну, и чтобы с матушкой Николаей, настоятельницей, познакомиться.

Поехали мы с Машей и Тоней. Дуня осталась в деревне спать – переходный возраст. Помолились, девочки причастились, приложились к иконе, а после службы каким-то непостижимым образом оказались на монашеской праздничной трапезе. Правда – непостижимым, потому что мирян благословили идти в чайную. Но к нам подошла инокиня и сказала:

– Идите с нами, вас пригласили.

Наверное, отец Лев походатайствовал.

Это было неожиданно и радостно. Не могу, правда, сказать, что чувствовала себя очень расслабленно. Кругом монахини, послушницы, матушка-настоятельница, естественно, священники… Во главе – архимандрит Антоний из Оптиной. Жития святых вслух читают. И я – с Машей, Тоней и нашим синдромом Дауна. Слава Богу, была еще молодая матушка какого-то батюшки с двумя сыновьями. А то вообще – туши свет.

Нет, на нас никто косо не смотрел, ничего такого. Наоборот, все были нам рады. Но я все равно массу усилий направляла на то, чтобы Маша не начала как-то не так себя вести. А она попыталась. Когда принесли рыбу, она схватилась за голову и заявила: «Ну, блин, опять». Она ее очень не любит… Жития святых – и «ну, блин»… Но вроде обошлось. Никто не слышал (или виду не подал), а дальше я уже бдила изо всех моих сил.

Сижу, в общем, бдю… Вижу, через стол какая-то монахиня пристально так на меня смотрит и улыбается. Я еще подумала, что, наверное, она заметила мои титанические усилия по созданию нашего благочестивого имиджа. А потом пригляделась…

Не может быть!!! Оля из Волгограда! Которая вот прямо сейчас должна быть в Иерусалиме! Нет, точно показалось… И не вскочишь же – не спросишь. Монахи кругом. А она все улыбалась!

У Бога случайностей не бывает

Дождалась кое-как конца трапезы. Она подошла. Точно Оленька! Вчера приехала – в отпуск. Обнялись, поплакали, молодость вспомнили. Опять обнялись… Отец Лев подошел:

– Как у вас тут хорошо, дружно.

Было, правда, очень хорошо. Жалко только, что недолго мы общались. Скоро все пошли на акафист. И Оля, и я с девчонками тоже. Хотя, на самом деле, на акафист я оставаться не собиралась – Маша уже просилась домой. Но мы с Олей договорились, что я потом довезу ее до Оптиной. И это был шанс еще поговорить. Ну и пошли мы дружно в храм…

Там был один очень странный момент. Это была пятница. А мы с Тоней еще раньше договорились, что если ей разрешат пожить в Феклиной пустыни, то я привезу ее на следующей неделе в среду. В Козельске были ее подружки из Москвы, они как раз после среды уезжали, и она хотела еще и с ними провести время.

В храме еще до акафиста я увидела матушку Николаю, подошла к ней и спросила: можно ли привезти Тоню и когда лучше. До этого отец Лев с ней уже пообщался, так что она знала про дочку.

– А когда вы хотите? – спросила она.

– Во вторник, – почему-то брякнула я.

И сама себе удивилась. Как будто кто-то за язык дернул.

– Хорошо…

Я сказала это Тоне. Она расстроилась. С понедельника на вторник она хотела поехать с ночевкой к той своей подружке. Но что-то переделывать было уже поздно. Я боялась, что, если подойду опять к матушке («Нет, давайте лучше в среду»), она скажет:

– Слушайте, у вас семь пятниц на неделе, подвизайтесь тогда лучше дома.

В общем, так и оставили – во вторник.

В конце акафиста подошел отец Лев и спросил, не могла бы я отвезти его домой. У него что-то с машиной произошло. Тут же появилась Оля и сказала, что не едет: ее позвали на чаепитие с отцом Антонием.

– Ну и что я тут делала целый час? – подумала я про себя. – Хотя, с другой стороны, этот час я молилась…

Ольга и Маша

И вообще-то только что произошла эта удивительная встреча с Ольгой. И это было чудо. Обычное околооптинское чудо… Если честно, время от времени думала, что никогда ее уже больше не увижу.

Они с отцом Львом и меня пытались на чай уговорить. Но я отказалась. Контролировать Машины «блины» не самое легкое занятие.

Обнялись мы с Олей на прощанье, и пошла я подгонять машину ко входу, чтобы грузить в нее девчонок и отца Льва.

У Бога случайностей не бывает. Он взял меня за руку и оставил в Феклиной пустыни, чтобы меня там выручили

Подъехала, батюшка так на меня смотрит:

– А у вас колесо…

Оказалось, что у меня полностью спущено заднее колесо. Не знаю, когда это случилось, и сколько я так ездила, но оно было вообще «по нулям».

Слава Богу, у одного мужчины, который все это наблюдал, оказался насос. Он накачал, и погнали мы с отцом Львом и девчонками в Козельск, пока опять не сдулось. Батюшка показал мне шиномонтаж, и мне все там быстро сделали.

Я благодарила Бога и с ужасом думала, что было бы, если бы мне не нужно было никого ждать, и я так и уехала бы со спущенным колесом в деревню (а я бы это сто процентов сделала). Или заметила это где-то, где нет связи (а здесь сейчас много где нет связи из-за беспилотников). Муж в Москве, насоса нет, отец Лев в столицу собирался. И кто бы меня спас?

Но у Бога случайностей не бывает. Он взял меня за руку и оставил в Феклиной пустыни, чтобы меня там быстро выручили. И не омрачалась радость от чудесной встречи. Вот так у Бога все просто.

Как ребенок вымолил интернет

Наступил вторник. Тоня взяла свой рюкзак, и рано утром я отвезла ее в Феклину пустынь. Приняли очень тепло. Матушка обняла, отец Антоний благословил и вручил ей конфеты. И ее определили помогать в чайной.

– А вы знаете... Сегодня вечером здесь встречают чудотворную Калужскую икону Божией Матери, – сказала нам девушка, которая тоже там послушалась, Анастасия. – Она пробудет у нас в Феклиной одну ночь, завтра в четыре утра служба, мы ее провожаем.

И тут мне стало понятно, Кто «дернул» меня за язык сказать: «Во вторник».

Вечером мы приехали с Машей тоже встречать Богородицу. Еще одна чудесная встреча и околооптинское чудо. Тоня в этот момент драила столы в чайной, но послушание превыше поста и молитвы. А я была в храме и благодарила Божию Матерь, что вот так Она все устроила.

Тоня осталась ночевать в Феклиной пустыни, а мы с Машей поехали в нашу деревню. И я, если честно, очень переживала: понравится ли ей, не будут ли для нее тяжелыми послушания и ежедневные службы. Ведь так легко отбить у ребенка желание ходить в храм… Особенно у Тони – девочки, мягко говоря, не очень дружащей с дисциплиной. Которая дерется с мальчишками, лазит по крышам и верхушкам деревьев, говорит, что идет спать, а сидит сама в ТикТоке. У которой во втором классе был уже кавалер, с которым они собирались пожениться, и которую в третьем классе учительница просила «в школу больше не краситься». Девочки, от которой я никак не ожидала, что она захочет пожить в монастыре…

На следующий день Тоня прислала фотографии Калужской иконы Божией Матери и рассказала, что ей все очень нравится. Что она была в четыре утра на службе (интересно, как они ее добудились, я в школу поднять иногда не могу) и причащалась. И как они провожали Богородицу. А я думала, что не иначе как ребенок вымолил себе интернет. Связи-то там нет. И гадала, продержится ли она там еще два дня – на столько мы договаривались.

Петрович жив!

Я должна была забрать Тоню из монастыря несколько дней назад… Но, когда я позвонила и сказала ей собираться, она вдруг спросила:

– А можно меня вообще не забирать? Хотя бы до школы? Ты не представляешь, как здесь хорошо!

И сама пошла к матушке-настоятельнице за благословением остаться. Договорились еще на несколько дней.

Когда подошел срок, она опять попросила остаться. И опять взяла благословение. А потом позвонила и попросила привезти ей книги про монахов и четки:

– А то на службе все с четками, а я – нет.

Я время от времени туда приезжаю и слышу, как ее хвалят. Что вот она помогала в лавке, вот – в чайной. И спокойно стояла на службе и молилась. И «не забирайте ее, пожалуйста»…

Тоня рассказывает мне, как нужно брать благословение у матушки-настоятельницы (я же привыкла у мужчин-священников) и как кого здесь зовут. А я вспоминаю ее сидящей на верхушке дерева и не понимаю, что происходит…

Я вспоминаю ее сидящей на верхушке дерева и не понимаю, что происходит… То есть, конечно, понимаю. Ребенка коснулась благодать

То есть я, конечно, понимаю. Ребенка коснулась благодать. И я сама очень хорошо знаю это чувство: «Мне так здесь хорошо!» А еще я ей немного завидую. Она сделала то, что я всегда хотела, но почему-то не сделала. Отправилась пожить в монастырь.

Не думайте, я не питаю иллюзий. Все проходит, пройдет и это. И опять будут крыши, драки с мальчишками, макияж и нежелание идти в храм. Но это чувство «Как здесь хорошо!» останется в ее сердце. И когда-нибудь даст о себе знать.

И эта история «Тоня и монастырь» – тоже какое-то чудо.

…И было еще одно чудо. Петрович – жив! Тот Петрович, у которого мы жили в вагончике. Сейчас ему девяносто пять! Я была у него два года назад, и вот мы с Машей заехали на днях.

Тогда, два года назад, у него еще был огород, пасека. Женщина – четвертая или пятая… Мы вспоминали, как познакомились, как двухлетняя Варя (мы привезли ее через год после той поездки) читала наизусть «Отче наш», вспоминали других наших девчонок. Мы же не раз потом у него останавливались.

А в этот раз он меня не узнал. Сдал Петрович. Буквально за год. Просто смотрел и улыбался. И звал в гости. Да, время…

– И женщин своих всех разогнал, – сказал мне его внук.

Но Петрович жив! И это правда чудо. Но у него изменились глаза. Они уже не хитрые и цепкие, как раньше. В них… Даже не знаю, как объяснить… В них уже вечность…