Таинство времени

На кладбище. Художник: Алексей Саврасов, 1884 г.

Время – это, наверное, одна из самых поразительных вещей нашей жизни. Действительно, есть ли люди на планете, которые хотя бы чуть-чуть не задумывались бы над глубочайшей загадкой времени? На тему времени пишутся фантастические произведения, снимается кино. И всякий раз, когда мы сталкиваемся с темой времени даже в тех же фантастических жанрах, нас влечет эта тема. Потому что здесь есть какая-то глубокая тайна, невыносимая смысловая загадка. Мы не всегда даже понимаем то, в чем заключается эта тайна. Мы просто испытываем глубокое сердечное замирание всякий раз, когда слышим, как тот или иной путешественник во времени попадает в мир, который уже прошел, который уже завершил свое существование. Нет этого мира! Но, вот, это таинственное и исчезнувшее появляется, показывает себя. Что это за великая загадка – загадка времени? И почему нас так влечет к этой тайне?

Ответ на этот вопрос на самом деле не так далеко запрятан, как может показаться на первый взгляд. Мало кто знает, что тема времени – это одна из важнейших философских тем, которая не просто детально осмыслялась на рубеже XIX–XX веков, но которая сделалась своеобразной смысловой матрицей романтической по своему духу философии. Тема времени в ее глубоком экзистенциальном тонусе встречается уже у Аристотеля. Именно аристотелевское представление о времени развивал блж. Августин. На рубеже XIX–XX веков именно мысли этого святого сделались предметом детального осмысления.

О чем говорит блаженный? Он говорит о том, что будущего еще нет, а прошлого – уже нет. Есть только миг между прошлым и будущим, который тоже лишен протяженности. Ведь если он будет иметь протяженность, то он будет иметь как прошлое, так и будущее, которых «уже нет» и «еще нет». И если это так, то, по мысли святого, время – у нас в душе.

Время – это не про физику тел. Время – это про нас самих, про нашу душу, про нашу, как сказали бы философы, экзистенцию

И получается очень важный вывод: время – это не про физику тел. Время – это про нас самих, про нашу душу, про нашу, как сказали бы философы, экзистенцию. Отсюда становится понятным, почему именно тема времени становится центральной темой в неклассической философии, то есть в философии, которая возникает на почве романтизма. Поняв романтизм, мы сможем понять многое и в теме времени.

Чем был романтизм в истории человеческой мысли? Романтиками мы привыкли называть человека, склонного к легкомысленной идеалистической мечтательности. Человека, романтическое стремление к идеалу которого нередко бывает достаточно наивным. Да, романтизм склонен к идеализации, но при всем при этом в нем есть важное смысловое зерно. Потому что романтизм возникает как антитеза ограниченности эпохи модерна, антитеза его просвещенческому тонусу.

Если для модерна характерна тяга к знанию, к тому, чтобы все определить и расставить по полочкам, то романтизм – это зачарованность тайной, загадкой. Любимые образы романтиков – это дорога, уходящая в бесконечную даль, это бесконечное звездное небо, это бескрайнее море, это открытое окно как окно бесконечных возможностей. Романтизм словно говорит просвещенческому веку: «Что ты можешь знать? Ты даже земли, по которой ходишь, не знаешь».

Если обобщить еще более, то стоит сказать, что романтизм – это эпоха сердца. Потому что сердце всегда рождается там, где рождается бесконечность. Сердце – это и есть та самая бездонная «дыра» размером с Бога. Дыра, заполнить которую может лишь Один Бог. А Бог бесконечен. Поэтому совсем не случаен интерес романтиков к христианскому средневековью. Именно они возрождают здоровый и глубокий интерес к христианской тематике. Без идеализации и здесь не обошлось: то, что эпоха Просвещения называла «Темными веками», у романтиков превратилось в эпоху прекрасных дам и благородных рыцарей. Не все, может быть, было так идеально в средневековье, как то виделось романтикам, но важно здесь совершенно другое. Здесь важно то, что в средневековье человек гораздо больше жил сердцем, чем в эпоху просвещенного века, по которому прошел каток математизации.

Из этой романтической тенденции выросло многое, что мы так любим в современном мире, не зная зачастую совершенно про истоки. Например, любовь современного человека к природному дизайну. Если вы видите на доме человека земляную или соломенную крышу, то знайте: этот человек несет романтический код. Даже если он об этом совершенно ничего не знает. Потому что именно романтизм вернул человеку эту любовь ко всему живому. Романтизм вернул человеку любовь к тайне, он вернул вкус подлинного. И одной из важнейших тайн, которая начинает развиваться в философии, возникшей на почве романтизма, является тайна времени. Здесь, в этой тайне, сошлись многие линии неклассической философии.

Бытие, жизнь и время – это, по мысли М. Хайдеггера, есть одно и то же

Да, именно тема времени столь сильна в философии, которая у многих на слуху – в философии экзистенциализма. Философ М. Хайдеггер, которого обыкновенно называют основателем экзистенциальной философии, говорил о центральности этой темы в современной ему философии. Подобную мысль мы находим и у его учителя Э. Гуссерля. Философия известного французского интуитивиста, которым восторгался свт. Лука (Войно-Ясенецкий), по своей сути вообще есть развернутый комментарий на тему времени. Мы найдем много мест в разных философских течениях XIX–XX веков, где тема времени поставила свою печать. М. Хайдеггер свой основной труд называет «Бытие и время». И время здесь есть синоним понятия бытия. То есть бытие, жизнь и время – это, по мысли известного экзистенциалиста, есть одно и то же.

Даже психоанализ, выросший из так называемой «описательной психологии», тоже несет в себе отпечаток временной тематики. Потому что описательная психология Брентано тоже завязана на временной тонус, даже если это и не всегда очевидно. Почему современного человека так увлекает психоанализ? Опять же потому, что здесь ощущается все та же загадка – загадка души, загадка времени. Да, здесь, в психоанализе, нередко витает дух какой-то зачастую грубой подмены. Но это совершенно не отменяет справедливости всего сказанного.

И даже не надо углубляться в смысл того, о чем говорит тот или иной философ, позиционируя центральность темы времени в своей философии. Достаточно просто привести в пример такой известный фильм, как «День сурка», в котором мы находим влияние именно философии экзистенциализма. День повторяется до тех пор, пока человеку не удается прожить его подлинно, по-настоящему. Здесь мы как раз и видим это сопряжение: с одной стороны, время замыкается, а с другой – это самое замкнутое время является временем нашей души, является нашим личностным проживанием… А это есть именно то, о чем говорил блж. Августин.

Иными словами, тема времени раскрывается в романтизме как философия жизненного проживания. Говорят, что Сократ повернул античную философию к человеку, к его внутреннему миру. Нечто похожее происходит и в неклассический период. Когда говорят, что в этот период происходит поворот от сущности к существованию, то есть от каких-то внешних форм и знаний к внутреннему миру человека, то под этим как раз и подразумевается, что тематика времени здесь становится центральной.

Именно поэтому, когда мы говорим о времени, мы говорим о жизни души, о науке жизненного проживания. Мы говорим о том, что есть правильное время, которое измеряется планом подлинного, планом подлинных вещей, и мы говорим о том, что бывает время «неправильное». Неправильное время – это грех, тление, разрушение.

Именно поэтому наш мир разрушается! Он разрушается потому, что в него вошло это самое «неправильное» время. В него вошли страсти, в него вошел грех, в него вошло тление, распад. Мир меняется миром: исчезающий мир заменяется новым миром, нарождающимся заново. Миром, который как будто совершенно ничего не знает о том, что было до него.

Время – это таинство нашей жизни. Таинство, которое вовлекает нас в свою глубочайшую загадку. Эта загадка увлекает нас даже посредством формы какого-нибудь фантастического жанра. Потому что жизнь и время – это почти синонимы и прикосновение к тайне времени, это прикосновение к сути самой жизни. Жизнь же – это бездонная тайна, потому что у истоков тварного бытия лежит Сам Бог. А Бог, по мысли прп. Исаака Сирина, есть бездонное молчание, Бог бесконечен. Он изливает молчание на ангельские лики. Потому что молчание есть высшее богословие души. И таинство времени в этом смысле есть стихия, которая находится в самом центре этого внутреннего умного делания.

Но время – это не только таинство нашей жизни, это не только радость таинственного художества души, не только глубина, широта и высота. Время – это не только радость жизни. Время – это еще и боль утраты, скорбь расставания, гнет обид. Эта боль стала законом нашей жизни. Мы видим, как мир исчезает. И нередко, а лучше сказать слишком часто, это исчезание нашего мира затрагивает в нашей душе самые больные струны. Отдаваясь в ней ностальгией по некогда бывшему, но уже, увы, исчезнувшему. Оно выхватывает из нашего сердца кусочки жизни, оно вызывает в нем страдание. Страсти – это ведь от слова «страдание». А страсти – это и есть наше «неправильное» время…

Стоит высокий тополь, а рядом – исчезающий, брошенный дом. И всякий раз ты проходишь мимо и думаешь: ведь совсем еще недавно здесь жили люди, здесь текла жизнь. Здесь был слышан смех, здесь бегали дети, здесь лилась музыка. И все прошло… О, какой гул Уходящего доносится из недр этой безмолвной и пустынной ныне картины! Дует ветер, и ветви колышутся, словно пронося по воздуху невидимую бездонную тишину неумолкаемого хода тысячелетий.

Гуляя по лесу, ты неожиданно для себя выходишь к деревенскому кладбищу. Жизнь, в недрах которой ты только что находился, умолкает. Умолкает радость птичьего пения, будто совсем исчезает солнечный просвет в деревьях – играющая красками жизни природа вдруг неожиданно изменяется в какую-то текущую долгой рекой безмолвия Тишину. О, какая тишина сквозит в глаза тех, кто изображен на плитах могильных! Даже надписи словно молчат каким-то насыщенным молчанием. Стоять бы вечно и всматриваться непрестанно в этот голос, который настолько громогласен в своей безудержной тишине, что это движение завораживает. И это тоже – прикосновение к тайне времени.

Таинство времени – это таинство самой нашей жизни, таинство нашей души

Все это есть прикосновение к загадке бытия, к чему-то такому, что намного-намного выше нас. Оно выше нас настолько, что мы вряд ли когда-нибудь разгадаем эту тайну, вряд ли когда-нибудь с этой загадкой справимся. Потому что имя этой загадке – Бесконечность. Нам ясно только одно: таинство времени – это таинство самой нашей жизни, таинство нашей души. Таинство, в котором слишком многое сплетается воедино. Скорбь и радость, расставания и встречи, смерть и рождение, конец и начало.

Но ясно нам и другое: чем чаще мы будем бывать наедине со своей душой, чем чаще мы будем обращаться к подлинным смыслам, тем легче нам будет сделать наше неправильное время временем правильным. Потому что душа есть седалище времени, а смысл – есть око души. Неправильное время испепеляется смыслом. Чем чаще мы будем прикасаться к таинству смысла, тем легче нам будет время неправильное преобразить во время правильное, в такое время, которое поведет нас в недра бесконечного пространства несменного бытия. Потому что точка назначения, телос всех смыслов и всех времен находится именно здесь. Он – в нашей душе. Это есть ключ к самой жизни, к ее подлинному измерению, к ее насыщенному проживанию.