Из истории почитания праведных Иоанна и Лонгина Яренгских

Иоанн и Лонгин Яренгские, с житием. 1695 г. Северодвинский городской краеведческий музей

Напрасная смерть издавна на Руси считалась страшной напастью, которой боялись и старались избежать. Ну, от молнии в те времена обезопасить себя было невозможно, как, впрочем, и от внезапной остановки сердца, но можно было избегать езды на горячих конях, охоты на медведя с рогатиной или, скажем, морских путешествий. Тем не менее поморы, люди волевые и пассионарные, с древних времен и с удивительной отвагой выходили в открытые воды Ледовитого океана на своих утлых баркасах. И – да, многие гибли во время ледохода, штормов, при порывах шквалистого ветра, обманутые своенравием переменчивого северного климата. И все же, полагали местные жители, волков бояться – в лес не ходить, поэтому рискованное судоходство продолжалось.

Конечно же, крушение корабля обрекало несчастных моряков на неминуемую и скорую гибель, ведь в ледяной воде Студеного моря сколь-нибудь долго продержаться просто невозможно. Окоченелые трупы временами выбрасывало волной или приливом на пустынные берега, и там они лежали подолгу, становясь легкой добычей зверей и птиц. Но среди местных жителей считалось делом чести захоронить останки погибших, даже если они были никому не известны. Впрочем, в мерзлой каменистой почве выкопать могилу было практически невозможно. Поэтому тела умерших прикрывали деревянным срубом и сверху засыпали валунами.

Почему же об обнаружении тела не сообщали родным погибших, чтобы те захоронили их на общем кладбище, за общей оградой? Скорее всего, люди, потерпевшие кораблекрушение, оказывались в той стороне по делам торговли, строительства или какой-то другой надобности, и вовсе не были уроженцами тех мест. Кроме того, опознание останков родными осложнялось по естественным причинам, когда кости находились годы спустя после гибели несчастного…

Именно из таких убогих стихийных захоронений зарождается почитание едва ли не самых известных на Севере святых – праведных Иоанна (память 16 июля) и Лонгина (память 16 июля и 29 октября) Яренгских. Если бы не эти имена, вряд ли кто-то сегодня услышал бы об этом небольшом селении на берегу Белого моря, жители которого, как писал древнерусский книжник, «обычай имяху соль варити», «понеже в примории земля каменна и плодоносных нив не имеет». Однажды, в 1544-м году, местные солевары Семен, Иван и Козьма в шести поприщах от родного селения, в устье Сярты, нашли «человека некого на краях лду на море мертва лежаща во единой срачице». Сердобольные люди погребли незнакомца там же, неподалеку от устья, и вспомнили о случившемся лишь 25 лет спустя, когда от останков погребенного стали происходить чудеса… Спустя еще несколько лет священнику Петру, жителю одного из окрестных селений, явился в сонном видении неизвестный, указал на место нахождения своих непогребенных останков и повелел себя похоронить. Петр с благоговением исполнил наказ и стал свидетелем первого из чудес Лонгина (так будет называть себя чудотворец, являясь недужным). Позднее останки праведников поочередно переносятся иноком Варлаамом под кровлю Никольской церкви, что в Яренге.

Примечательно, но могилы-жальники^[1] в середине XVI века в Поморье стали таким обыденным элементом природного ландшафта, что многие местные жители не испытывали при взгляде на них ни малейшего благоговения. Так, в «Сказании о чудесах Иоанна и Лонгина Яренгских» дважды говорится, как на эти могилы присаживались путники в самых неподобающих ситуациях: на первую села кровоточивая жена, а на вторую пристроился, стягивая порты перед купанием в реке, местный рыбак. Очевидно, таких жальников в округе было так много, что для местных жителей очередная могила-сруб становилась чем-то вроде лесного пенька.

Это, конечно, напрямую противоречит точке зрения советского исследователя Л. А. Дмитриева, описанной в его книге «Житийные повести Русского Севера». Вполне в духе своего времени Дмитриев полагал, что святость Иоанна и Лонгина отражает лишь попытку церковной пропаганды встроиться в систему полуязыческих народных верований. Ученый утверждал, что в XVI веке, как и позднее, поморы наделяли святостью любого утопленника, тогда как Церковь обыкновенно препятствовала оформлению таких культов. Здесь Дмитриев ссылается на эпизод книги С. Максимова «Год на Севере», в котором описывается, как в середине XIX века капитан-исправник сжег часовню, которую местные жители выстроили над могилой девочки-утопленницы, сироты из соседнего села.

Однако разрушение этого стихийного культа можно объяснить иначе: после прославления Иоанна и Лонгина, роста популярности их имен среди местных жителей их история стала восприниматься как сакральный прецедент, и частичку их святости стали переносить на прочих утопленников. И именно благодаря благоговейному почитанию их памяти жители Севера начинают относиться к прежде пренебрегаемым ими жальникам как к святыне и видеть в этих могилках объект поклонения. И то, что церковная и государственная власть препятствовала возникновению народных мемориалов, тоже совершенно понятно и закономерно: святость не поверяется молвой и стихийным почитанием какого-то места и связанной с ним легенды (иначе нам пришлось бы признать священными, например, все деревья с развешанными по их ветвям цветными тряпками в местах так называемой «силы»). То, как скрупулезно, тщательно и по букве закона производилась канонизация в Русской Православной Церкви, прекрасно показывает именно пример Иоанна и Лонгина: сначала идут дознания, ведется следствие, производится опрос свидетелей, и над всем происходящим витает дух здорового скептицизма.

О жизни праведников неизвестно ровным счетом ничего

Почему же так строго? Именно потому, что о жизни праведников не было известно ровным счетом ничего. Позднее Соловецкое священноначалие приписывало Иоанну и Лонгину трудничание в своем монастыре, но тут же раздавались голоса, которые объявляли эти слухи ложью. Так, священник Никольской церкви Дионисий Телов видел в этом утверждении попытку приватизировать культ местных, яренгских, чудотворцев, тогда как яренгские обыватели считали праведных покровителями именно своего селения. Их почитание объединяли в один культ, словно это были духовные друзья или просто знакомцы, хотя никаких свидетельств о том не сохранилось. Их объединяла лишь смерть, посмертные чудеса и сама Яренга. Останки Иоанна были найдены и захоронены в нескольких верстах к западу от поселка, Лонгина – в нескольких поприщах к востоку. И когда при перенесении мощей было предложено разлучить праведных, оставив мощи Лонгина под спудом в Никольской часовне, присутствовавшие громко запротестовали: святые в общем мнении стали неразлучны, и почивать должны рядом.

Примечательно, что даже Соловецкие старцы в своем видении образа жизни Иоанна и Лонгина не шли далее идеи трудничества, и пострижениками Преображенского монастыря праведных, кажется, не называли никогда. По мнению современников и потомков, Иоанн и Лонгин были мирянами, не носили священный сан – и тем не менее достигли святости.

Канонизация праведных всегда сопряжена с некоторым недоверием со стороны представителей церковной иерархии. В этом случае не существует учеников и преемников подвижника, которые могли бы описать и засвидетельствовать его добродетельную жизнь, как это обычно бывает после смерти преподобного, когда преданные ученики составляют житийные повести, материал для которых начали собирать еще при жизни старца. Да и черноризцам из числа священноначалия мудрено предположить, что святость может достигаться на пути, отличном от монашеского делания: почти 90% имен в православных святцах принадлежит преподобным!

Чудо о Иакове Носыреве. Клеймо иконы «Блаженные Иоанн и Лонгин Яренгские, с житием»

Но Господь судит иначе. Он не открывает, как и какими путями поморские мореходы (да и мореходы ли?), о которых неизвестно ничего, кроме их имен, достигли святости, однако они ее достигли. Так, что после своей смерти стали творить многочисленные чудеса, исцеляя недужных. Избыток благодати в душе праведных щедро изливался на окрестных страдальцев, а их посмертная молитва раз за разом несла несчастным исцеление от боли. При этом помощь приходила, как правило, тем, кто страдал долго и отчаивался в самой возможности выздоровления. Так, «жена некая, Акилина именем», полтора года страдала от «расслабления удов», пока не получила исцеление от раки праведного Иоанна. А Иаков Соколяков «лежаше на одре своем много лет», но исцелился, как только коснулся гробницы Лонгина. Женщина по имени Мария 3 года страдала от буйного помешательства, так что родным приходилось связывать ее и держать под замком дома. Но однажды праведные таинственно явились в жилище Марии и вернули ей рассудок, а позднее благодарная женщина посетила часовню Лонгина и Иоанна и в восторге узнала лики своих лекарей на одном из древних образов.

Такие истории клир Никольской церкви, в ограде которой были погребены праведные, записывал во множестве. Протоколирование записей было строгим, и, перед тем как внести то или иное свидетельство в общий список, с пристрастием опрашивали очевидцев и собирали детали. Из года в год и из века в век Господь прославлял своих святых. Список исцеленных уже не ограничивался старожилами Яренги – к паперти Никольской церкви приходили жители отдаленных весей и городов приморского края. Имена их стали известны и за пределами Русского Севера.

Путь святости открыт перед каждым человеком – вне зависимости от его статуса, общественного положения и обстоятельств его жизни

Как же и почему неизвестные странники достигли святости? Этот вопрос, конечно, будет возникать у почитателей их памяти. Но ведь путь святости открыт перед каждым человеком – вне зависимости от его статуса, общественного положения и обстоятельств его жизни. Молиться, каяться и славить Бога можно всегда и везде – на воде, на море, в трудном плавании и на солеварне. И если твой труд освящен молитвой, он становится спасителен. Да, Господь не передал другим поколениям деталей земной биографии своих угодников, но Он дал им возможность сообщить потомкам гораздо больше, чем место своего рождения, имена родителей и внешние обстоятельства своего земного пути: милость Божия через молитвы праведных творит чудеса, и благодать не медлит принести верующим избавление от боли и страдания. Особенно поражает, что Лонгин и Иоанн не ждали молитвенного обращения недужных, чтобы помочь им. Они первые являлись несчастным в видениях и возвещали им близкое исцеление.

Удалось ли, однако, праведным исцелить всех недужных в своем краю? Конечно, нет. Люди в Яренге, Архангельске и Холмогорах продолжали страдать от всех тех болезней, примеры которых мы с легкостью увидим и сейчас вокруг себя и названия которых прочтем, возможно, в своей медицинской карте. Дело ведь совсем не в этом… А дело вот в чем…

Успение праведного Иоанна Яренгского. Клеймо иконы «Блаженные Иоанн и Лонгин Яренгские, с житием»

На третий день после торжественного перенесения мощей Иоанна и Лонгина в церковь Преподобных Зосимы и Савватия игумен Варфоломей и прочие старцы отправились «в малом судне» из Яренги обратно в Соловецкий монастырь. Плавание, поначалу обещавшее быть безмятежным, неожиданно превратилось в сущий кошмар: в том момент, когда повернуть обратно и пристать к яренгской гавани было уже невозможно, «внезапу дуну ветр яр от брега и томихомся с великою нужде день и нощь». Баркас терял управление, зачерпывал ледяные воды Белого моря, а тяжелая сталь неба смешалась с морской пеной. Иноки мысленно прощались с жизнью. Однако сутки спустя кормчему насилу удалось пришвартовать судно к заливу Заячьего острова.

Выходя на твердую почву, братия в ужасе оглядывались назад, вспоминая пережитое. Тем временем стало вечереть, поэтому монахи разбили для ночевки палатку (шатер). И тут неожиданно, пишет очевидец, «обонях аз грешный в шатре то же благоухание на много время, якоже от мощей святых, бывшее в Яренге». Инок, желая убедиться, не обманывают ли его чувства, рассказал о своих ощущениях игумену Варфоломею. Тот подтвердил, что благоухание и правда есть. И добавил: «насладихомся, чадо, тамо таковаго неизреченнаго благоухания, и зде не отъиде от нас».

Причастность благодати не является оберегом от скорбей, и самые таинственные откровения не уберегут нас от тяжелых испытаний, как не уберегли братий Соловецкого монастыря от страшной северной бури, но и в этих невзгодах или болезнях Божья помощь не оставит нас никогда и даст силу преодолеть их стойко, мужественно, с верой.