Иностранцы о России. Гостеприимство, хлебосольство, щедрость

Фотография С.М. Прокудина-Горского. 1909 год. Девушка с земляникой.

Киевляне, узнав о нашем прибытии, все радостно вышли нам навстречу, именно: они поздравляли нас, как будто мы восстали от мертвых; так принимали нас по всей Руси. Даниил и Василько, брат его, устроили большой пир и продержали нас против нашей воли дней с восемь.

Гостеприимство есть общая добродетель русских, так что ничем нельзя скорее рассердить их, как отказавшись от угощения. Если к ним пожалует гость, то ласковый прием состоит в следующем: прежде всего поздороваться с гостем, а после женщина подносит стакан водки; гость должен выпить, поцеловаться с хозяевами, а часто и одарить их.

Ничто не может сравниться с гостеприимством русских. Ни разу не случалось нам делать утренние визиты, не получив при этом приглашения на обед. Вначале мы считали это простой любезностью и ждали вторичного приглашения, но вскоре мы убедились, что это лишнее и мы обрадуем хозяев, если явимся к ним без всякой церемонии.

Я достиг маленькой деревни Рыдань, принадлежавшей одному отставному капитану. Лишь только я приехал, капитан этот явился ко мне и по русскому обычаю поднес мне хлеб-соль, пива и кур.

Здесь уже второй день ожидал нашего приезда переводчик; сын его с местным старостой поднес хлеб и соль — знак гостеприимства, по обычаю народа, чем выражается у москвитян искренность самой глубокой привязанности.

Послы же от дружеских держав с момента их прибытия к границе России поступают на полное содержание Царя, и их провожают до столицы царства, осыпая всякого рода проявлениями гостеприимства.

Много средств уходит на посольства иностранных государей, часто посещающие его (русского Государя); иногда подолгу живут в Москве два, три и более посольств. Пока они находятся в пределах России, им все содержание отпускается безплатно.

Как только доехали мы до границы Московской земли, все содержимое на нас стало даровое, так что мы совсем не тратились ни на кушанье, ни на подводы: так уж у них водится.

Корм для лошадей и все, до них касающееся, доставлялось мне также в изобилии. Когда однажды я купил живую рыбу, они рассердились, считая это зазорным для своего князя, и выдали мне четыре живых рыбины.

Тут мы отдыхали шестнадцать дней. Нам предлагали обильное угощение, и как наступила осень, то в этой стране было множество арбузов и яблок отличного вкуса. Земля эта приятна, но еще приятнее она была для нас, ибо начальник, поставленный здесь Великим Князем Московии, велел объявить через глашатаев, чтобы никто не смел брать денег за то, что мы потребуем и возьмем.

Гонец, отправленный к Князю, настиг путешественников и вручил Ченслеру весьма вежливое письмо Императора. Он имел также и приказ давать Ченслеру и его спутникам лошадей безплатно. Русские исполняли это приказание с таким усердием, что даже случались споры, кому запрягать лошадей. Так много было охотников!

Фотография С.М. Прокудина-Горского. 1909 год. Крестьянские девушки.

Каждая из женщин должна была пригубить чарку водки перед господами послами, передать ему в руки и поклониться ему. Русские это считают величайшей честью, которую они кому-либо оказывают, чтобы указать, что гость был им приятен и любезен. Если дружба и близость очень велики, то гостю разрешается поцеловать жену в уста.

(Комендант) сделал большие приготовления для моего приема, зажег много люстр и канделябр с восковыми свечами. Комната была уставлена кругом великолепнейшими образами, перед каждым, согласно русскому обычаю, горела восковая свеча. На вид комендант был весьма добродушный и вежливый человек. Жена его тотчас же вышла к нам и по русскому обычаю предложила мне поцеловать себя; затем мне, так и бывшим со мною лицам, сама поднесла водки, после чего меня усадили за стол.

Главнейшее место у них то, где висит Бог. Хозяин дома сам не сядет там никогда. Лишь когда приходит лучший гость, он отводит его на это место. Пришедший должен поклониться Богу до земли, касаясь лицом. И помещается на этом самом месте, почитаемом как святое.

Посланец (Царя) велел поставить перед послами три больших бокала, наполненных вином Аликанте, рейнским вином и медом, и приказал подавать на стол в тридцати восьми, большей частью серебряных, блюдах всякие вареные и жареные, а также печеные кушанья.

У Меншикова много ели, много пили и много стреляли; и разгула и шума было здесь столько же, сколько на любом крестьянском пиру. Среди обеда внесли цельного жареного быка, жарили его в течение двух дней.

И как перемен кушанья весьма было много, так и вставать весьма часто должно было, ибо сколько раз подано было оное (с царского стола), столько вставать надобно было нам, и то делалось шестьдесят пять раз.

Губернатор, узнав, что они французы, очень обрадовался и сказал, что они пришли весьма кстати; он взял большую серебряную чашу, приказал ее наполнить, и ее нужно было опорожнить, потом другую и затем еще одну. Наши хозяева думали отделаться этими тремя чашами, но последний удар был самый сильный: нужно было выпить чашу водки столько крепкой, что и живот, и горло как бы горели у того, кто ее выпил. Притом это еще не все. Поговорив немного, губернатор предложил выпить здоровье нашего Короля, от сего нельзя было отказаться.

Был принесен длинный стол и поставлен прямо перед Царем и его сыном. Старейшие были посажены за стол так, что Царь мог видеть их лица. Прежде всего на накрытый стол был подан отменный пшеничный хлеб и соль в серебряной посуде. Знатным боярам велено было прислуживать и подавать. В первую подачу этот большой стол был до того заставлен разными отменными яствами и кушаньями, что едва хватало места, куда каждый мог бы положить отрезанный ему ломоть хлеба. Так подавали до вечера. Было большое изобилие всевозможных сортов иноземных вин, а также медов и пива.

В тот день шведские генералы и высшие офицеры, царские и иностранные министры, обер-офицеры Преображенской и Семеновской гвардии, а также важнейшие русские духовные лица были все званы Царем на великолепный пир. Так как число приглашенных было очень велико, то маршал, распоряжавшийся за столом, принужден был разъезжать верхом на лошади, пешком он никак не мог бы вынести усталости, тем более что пир длился от полудня далеко за полночь.

Затем нас отпустили и проводили до квартиры. Немного времени, меньше часа спустя, более ста человек явилось к нам с разного рода кушаньями и напитками со стола Великого Князя и преподнесли их нам от его имени и после сего все время кормили нас очень хорошо.

Когда я уходил, комендант пошел впереди меня, ибо у русских принято, что гости, приходя, вступают первыми в дверь; при уходе же их впереди должен идти хозяин, дабы безопасно проводить их из дому.

Здесь на пирах в обычае угощать на славу не только званых гостей, но и слуг их, приводимых ими с собою в большом количестве. Если же последних хорошо не примешь и не употчуешь, не накормишь и не напоишь через край, то добрый прием, оказанный их господам, идет не в счет. Таким образом, в России оправдывается датская пословица: «Пир должна хвалить и прислуга».

Едва представляли нас какому-нибудь важному или достаточному лицу, как уже с нами обращались совсем по-домашнему. Многие вельможи держат открытый стол, сделанное однажды приглашение делается навсегда. Единственная формальность, требуемая в настоящем случае, заключается в том, что гость должен справиться утром, будет ли хозяин обедать дома в этот день или нет; если оказывается, что будет, то гость мог, не стесняясь, явиться прямо к столу. Чем чаще мы бывали за этими радушными обедами, тем становились более дорогими гостями и как будто делали одолжение, а не принимали его.

После того мы еще два раза встречали русские баржи; когда мы их любезно окликнули, то они прислали послам в подарок прекрасные черкесские плоды, как то: очень большие груши, грецкие орехи и мушмула.

Нельзя умолчать о щедрости боярина, которую он наглядно показал, подарив господину цесарскому послу драгоценную соболью шубу.

При осмотре (конного) завода спутник автора, лорд Герберт, особенно восхищался одним арабским конем и несколько раз принимался его расхваливать. Прошло после того несколько месяцев, англичане уехали в Петербург, и тут совершенно неожиданно лорд Герберт получил упомянутого коня в подарок от графа Орлова при следующей записке: «Милостивый государь. Я заметил, что мой конь понравился Вам, и потому прошу принять его. Я получил его в подарок от Али-бея. Это чистокровный арабский конь кохлинской породы, он был доставлен мне на русских кораблях из Аравии в последнюю войну, когда я находился в Архипелаге. С истинным уважением остаюсь ваш покорный слуга, граф Алексей Орлов-Чесменский».

О русском гостеприимстве нам было известно и прежде. Но прием, оказанный нам во время гастролей в Москве и Ленинграде, необычайно взволновал нас. Всюду мы были окружены поистине трогательным вниманием.

Мы вернулись в помещение партийного комитета, где провели ночь, и обнаружили, что русские, со своим обычным гостеприимством, устроили большой банкет. Он затянулся до поздней ночи, и последнее, что я помню, я пел русскую песню о Стеньке Разине, забавляя русских и, возможно, просвещая американцев.

У меня никогда не спрашивали, богата ли я. В России, в отличие от Запада, где все строится только на деньгах, есть дружба. И это очень ценно.

Моя национальность сначала немного сдерживала соседей, но вскоре они привыкли и перестали говорить мне на «вы». Ко мне, французу, обращались со словом «браток».

— Это здорово, что ты приехал к нам, когда наши дела идут плохо, — заметил тот, который беспокоился за мальчишку.

Русские всегда с уважением относились к французам. И к тем, кто приходил им на помощь.