В этом году исполнилось 150 лет со дня рождения Федора Осиповича Шехтеля, творца московского модерна – последнего архитектурного стиля дореволюционной Москвы, во многом определившего ее исторический облик. Шехтель был и выдающимся церковным зодчим, воплощавшим в своих сооружениях образ русской национальной архитектуры, гениально переосмысленной в стиле модерн.
Грезы архитектуры
Особняк Рябушинского. Москва. Архитектор: Федор Шехтель |
Модерн вырос из отрицания эклектики – предшествующего архитектурного стиля, который упрекали в подражательности и отсутствии индивидуальности. Эклектика, или как ее часто называют, «архитектура выбора», основывалась на выборе стиля или исторического прототипа для возведения нового здания. Примером эклектики в Москве может служить псевдорусский стиль, в котором построены здания Городской думы на Красной площади (бывший музей Ленина) или дом Игумнова на Якиманке.
Федор Осипович Шехтель |
Однако, отрицая эклектику, модерн не отрицал историческое начало в архитектуре, став национальным стилем. Историческое начало архитектуры, переосмысленное в модерне, – не просто связь времен и преемственность традиций, это дух национальной культуры, питающий архитектуру истоками самобытной цивилизации. Оттого в этом стиле возводились и храмы. В Москве жемчужинами православного модерна стали Покровский храм Марфо-Мариинской обители и церковь Воскресения в Сокольниках. Модерн развивался в четырех направлениях: романтическое, по-новому интерпретировавшее идеи национальной архитектуры, рационалистическое, иррационалистическое и классицистическое, когда в архитектуре классицизма черпали идеалы порядка, гармонии и красоты как объективного свойства природы. Лицо московского модерна создал Ф.О. Шехтель, воплотивший в своих сооружениях все его направления.
Через тернии к звездам
Далекие предки архитектора, баварцы, переселились в Россию во времена Екатерины Великой. В 1820-х годах Шехтели обосновались в Саратове, где успешно занимались торговлей и вскоре завели собственное дело: ткацкие фабрики, крахмальный завод и маленький летний театр. Отец будущего архитектора отправился в Петербург учиться на инженера-технолога, решил остаться в столице и женился на купеческой дочери Доротее Карловне Гетлих. Там 7 августа 1859 года и родился Франц Шехтель.
Фрагмент резьбы камина в голубой гостиной дома Харитоненко на Софийской набережной, Москва, 1893. Архитектор: Федор Шехтель. Фото: Рита Федина |
Франц остался в Саратове и отправился в местную гимназию. Двадцатью годами раньше в ней преподавал русскую словесность Н.Г. Чернышевский, а учились в разное время такие знаменитости, как будущий учитель Чехова доктор Г.А. Захарьин, с которым пересечется творчество Шехтеля, создатель русской электрической лампы П.Н. Яблочков и антрепренер Михаил Лентовский. Шехтель оказался довольно посредственным учеником и никаких особых талантов ни в чем, кроме рисования и черчения, не проявил, овладевая этим мастерством у «милейшего старичка» Андрея Година, бывшего учителя М. Врубеля. Но по латыни и арифметики не дотянул и до удовлетворительного балла, так что остался на второй год. А затем продолжил образование в Тираспольской римско-католической семинарии, которая готовила священников для местных колонистов. Мать Шехтеля, не имея средств, охотно отдала сына учиться на казенный счет. Конечно, священником он стать не собирался. По окончании семинарии в 1875 году он приезжает к матери в Москву, твердо решив стать архитектором.
Шехтелю несказанно повезло. В доме Третьякова он познакомился с его зятем, архитектором А.С. Каминским, выдающимся мастером эклектики и знатоком исторических стилей в архитектуре. Главное, он был преподавателем Московского училища живописи, ваяния и зодчества, куда мечтал поступить Шехтель. Мечта сбылась: его приняли в училище на курс архитектора Д.Н. Чичагова. Там он подружился с Николаем Чеховым, братом писателя, но нужда не давала возможности учиться в полную силу. «Не птица Божия – кормиться надо», – писал Шехтель. Он перебивался случайными заработками. С третьего курса ученика отчислили за плохую посещаемость. Гениальный Шехтель остался без диплома и без права на самостоятельное строительство.
Он пустился «в свободное плавание». Шехтеля увлекла работа графика и оформителя, а работоспособность его была изумительной. Он иллюстрировал книги, журналы, театральные афиши, ресторанные меню, заслужив репутацию «виртуоза карандаша», рисовал виньетки, в том числе и для книг А.П. Чехова, навсегда снискав его дружбу. Не раз просил писателя «попротежировать» ему. Так, в 1887 году по рекомендации Чехова Шехтель исполнил свой первый церковный проект – часовню Михайловской церкви в Таганроге, которая не сохранилась до наших дней. Чехов называл Шехтеля талантливейшим из всех архитекторов, а он почтил память Чехова, построив в 1914 году на его родине библиотеку и музей. И летящая белая чайка на занавесе Московского Художественного театра в Камергерском переулке, напоминавшая о связи театра с Чеховым, – этот символ тоже придумал Шехтель.
Федор Осипович Шехтель с семьёй |
Однако ни графика, ни театральная работа не захватили Шехтеля полностью. Он небрежно относился к своему творчеству, даже не сохранял чертежей – их малая толика попала к А.А. Бахрушину в Театральный музей. Шехтеля влекло его истинное призвание – архитектура. А.С. Каминский взял его к себе в «подмастерья»: Шехтель помогал ему в конкурсном проекте Исторического музея, потом на разных стройках. Чудом уцелела первая самостоятельная постройка Шехтеля в Москве – дом фабриканта Щапова на углу Немецкой (Бауманской) улицы, 58 и Денисовского переулка. Разные источники ее относят к 1878 году или 1884 году. В любом случае, Шехтель еще не имел права на работу архитектора, и здание официально приписали Каминскому. Кроме того, Каминский свел Шехтеля с нужными знакомствами. В середине 1880-х годов Шехтель вместе с архитектором К.В. Терским, у которого вдохновлялся русским стилем, построил театр «Парадиз» на Большой Никитской (ныне им. В. Маяковского). До модерна пока было далеко. Шехтель осторожно пробует себя на поприще зодчего в эклектике, но историческому началу в архитектуре он не изменит никогда.
В 1893 году судьба улыбнулась Шехтелю. «Бездипломника» пригласил построить дом Савва Морозов. В эти же годы в Брюсселе появляется особняк Тасселя, построенный бельгийским архитектором В. Орта и считающийся первым в мире сооружением стиля модерн.
Мой дом – моя крепость
Особняк З.Г. Морозовой. Москва, 1893. Архитектор: Федор Шехтель. Фото: Рита Федина |
Раннего Шехтеля-католика тянуло на Запад. Особняк Морозова на Спиридоновке, 17 построен по мотивам английской готики. Того пожелал и сам Савва Морозов, учившийся в Кембридже. Здесь впервые обозначен архитектурный прием-открытие Шехтеля – формирование пространственно-планировочной,или центрической, композиции, когда структура дома подчинена основному центру, внутреннему стержню. Здесь таким композиционным ядром стали холли парадная лестница, за счет чего создавалось единое пространство. Интерьеры вторят уникальному экстерьеру и тоже созданы в готическом стиле. Прежде архитекторы не обращали на интерьеры такого внимания, какое уделял им Шехтель, а его интерьеры были фантастическими. К работе над их оформлением архитектор пригласил М.А. Врубеля, который украсил московский замок панно, скульптурами и витражами на тему западного средневековья. Между тем дом был превосходен для жилья, а половины хозяев и обслуживающие помещения были изолированы друг от друга. Савва Морозов жил в двух самых скромных комнатках, давно отдалившись от жены Зинаиды Григорьевны, которая властвовала в доме, а сам проводил здесь эксперименты для электрического освещения своего главного детища – Московского Художественного театра, к которому был причастен и Шехтель. А для Зинаиды Морозовой в 1912 году Шехтель перестроил старинную усадьбу Горки – это, наверно, послужило немалой причиной, чтобы именно ее после революции передали В.И. Ленину. В доме другого Морозова, Ивана Викуловича, в Подсосенском переулке, 21, построенном его учителем Д.Н. Чичаговым, Шехтель создал готический «кабинет Фауста», украшенный врубелевскими панно и скульптурами химер, и деревянного карлика, сидевшего на ступеньке лестницы в библиотеку с раскрытой книгой, в которой было написано по латыни «Жизнь коротка, искусство вечно» – девиз архитектуры Шехтеля. Его готика была не просто архитектурным мотивом, асказочным миром грез, уносящим зрителя в мечту, в далекий от будней мир.
Особняк З.Г. Морозовой. Москва, 1893. Архитектор: Федор Шехтель |
Перемены пришли. За Морозовыми потянулись Рябушинские. Шехтель много работал со старообрядцами, которые преобладали среди русских капиталистов, и архитектору приходилось вписывать в проекты домовые молельни. В 1900 году Степан Павлович Рябушинский, будущий основатель завода АМО (ЗИЛ), купил поблизости от дома Саввы Морозова участок земли на Малой Никитской у местной домовладелицы. А сосед, хозяин лавки колониальных товаров, что стояла справа от дома, в просьбе о продаже своего участка отказал. Может быть, согласись он – дом выглядел бы иначе. Особняк Рябушинского на Малой Никитской можно считать философско-архитектурной декларацией модерна, которая раскрывает Шехтеля почти как религиозного мыслителя. Здесь он полностью отказался от исторических мотивов и создал здание, уподобленное миру природы. Главный постулат архитектуры модерна – мир человека (а дом – это мир, в котором живет человек) уподоблен миру природы и находится в постоянном развитии. Мотивы волн и цветов, символы вечного движения и жизни повсюду в убранстве дома – в рисунке паркета столовой и холла, в лепном волнообразном орнаменте.
Особняк Рябушинского. Москва. Архитектор: Федор Шехтель. Фотография начала XX века |
Особняк Рябушинского, молельная комната. Москва. Архитектор: Федор Шехтель |
Максиму Горькому особняк не нравился. По легенде, его выбрал для Горького сам Сталин. Здесь было все: комфорт, тишина, центр, садик для прогулок, но ничто в нем не отражало вкусов нового хозяина, выразившегося так: «Дом нелеп, но работать можно». А домработница отказалась от своей должности, перепугавшись «чудовищ» – саламандр, изображенных в капители на колонне.
Впрочем, и современникам Шехтеля особняк А.И. Дерожинской в Кропоткинском переулке, со знаменитым окном размером в стену, почему-то напоминал «чудовище» – сказочного русского дракона. Еще Шехтель построил готический особняк на 1-й Мещанской для фарфорового короля Матвея Кузнецова и знаменитый «дом фарфора» на Мясницкой улице. Величественность этого дома символизировала крепость и надежность фирмы. Работа со старообрядцами открывала Шехтелю дорогу к русскому стилю, который он воплощал в своем модерне и который привел его к Православию.
Воздвигся храм
Фасад Ярославского вокзала. Москва. Архитектор: Федор Шехтель |
Он не замыкался в архитектурном мирке особняков, замков, театров. Шехтель мыслил всеохватно, в контексте русской цивилизации. С конца XIX века Шехтель строил и храмы, в которых историческое начало диктовалось самим их смыслом: храм более всех остальных творений рук человеческих имеет глубинные исторические и национальные корни. Архитектор и здесь всеохватен. Он возводит и старообрядческие, и лютеранские (часовня лютеранской кирхи в Старосадском переулке), и православные храмы, часовни. И не только в Москве. Как уже говорилось, первым проектом была часовня в Таганроге. На рубеже веков Шехтель перестроил в Москве древнюю церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи, что под Бором на Пятницкой, которую возводил Алевиз Фрязин в начале XVI века – у ее стен в 1578 году встречали мощи князей Михаила и Феодора Черниговских. Под наблюдением Шехтеля в ней были построены западный притвор и паперть с крыльцом, обновлены росписи и устроены мраморные иконостасы.В Куркине под Москвой он построил часовню-склеп с мозаичным распятием по эскизу В.М. Васнецова как надгробие доктору Григорию Захарьину, а позднее и ансамбль местной больницы, устроенной на пожертвования доктора. Позднее на Немецком кладбище в Москве он возвел часовню над могилой Эрлангеров, с мозаикой «Христос-сеятель» по эскизу К.С. Петрова-Водкина – ныне она переделана в православную часовню.
Особняк Рябушинского. Москва. Архитектор: Федор Шехтель. Фото: Р.Федина |
Церковь Спаса Всемилостивого в Иваново-Вознесенске. Вариант. 1898 -1903 гг. (не сохр.) |
Эти веяния коснулись и Москвы. Прихожане храма Нового Пимена близ Новослободской давно просили расширить храм. И в начале ХХ века Шехтель спроектировал его внутреннее убранство с элементами модерна, взяв за образец тот же Владимирский собор в Киеве: и его низкий, одноярусный иконостас наподобие византийского, и росписи Васнецова. Кроме того, в оформлении интерьера использовал древнехристианскую символику катакомб – изображение «Альфы и Омеги», виноградных лоз, пальмовых ветвей. Поновленный храм освятили в октябре 1907 года.
Это было сложное для Шехтеля время новых архитектурных исканий. С одной стороны, он увлекается рациональным модерном, с другой – утверждает незыблемость исторического начала в архитектуре. И храм снова пришел на помощь архитектурной мысли Шехтеля. В 1909 году в городе Балаково под Самарой для хлебных королей купцов Мальцевых он строит старообрядческий храм Святой Живоначальной Троицы. После Манифеста 17 апреля 1905 года «Об укреплении начал веротерпимости» старообрядцы получили свободу вероисповедания. Тогда Мальцевы и решили построить каменный храм. Главное условие конкурса, который объявило Московское архитектурное общество, – спроектировать храм по образцам древнерусского зодчества дониконовской эпохи, то есть до середины XVII века. В жюри входили самые маститые архитекторы, включая Шехтеля, С.У. Соловьева и других. И хотя на конкурс поступило 34 проекта, в том числе и от молодых братьев Весниных, получивших по решению жюри 3-ю премию, никому не удалось решить поставленную задачу. И тогда братья Мальцевы обратились к Шехтелю, попросив его без всякого конкурса составить проект и построить храм.
Шехтель сам выбрал место для храма на высоком берегу реки, так, чтобы он был далеко виден с Волги. По легенде, камень привозили из Европы, но на самом деле использовали отечественный, из жигулевских каменоломен. Проект, выполненный по мотивам псково-новгородского зодчества и с использованием форм русского шатра, был «прост и ясен»: белокаменный шатровый бесстолпный храм, восьмерик на четверике, с кокошниками и с тремя главами, символизирующими Животворящую Троицу. Фронтоны храма украшали мозаичные иконы «Троица», «Спас Нерукотворный», «Знамение», которые при советской власти спасли храму жизнь. Эта церковь считается образцом романтического модерна – неорусского стиля.
Венец творения
Творчество Шехтеля эволюционировало. Есть интересная версия, что рационалистическое начало в модерне возобладало, когда стала понятна утопичность идеи об исцелении язв общества красотой. Городской быт унифицировался. В то же время рациональный модерн был очень востребован капиталистической эпохой: в этом стиле строились, в основном, нежилые помещения, промышленные здания, конторы и банки, выражая в своих лаконичных формах и отсутствии декора строгость и ритм делового мира. И Шехтель пробовал себя в рационалистическом модерне. К этому стилю исследователи относят, например, типографию Рябушинских «Утро России» на Страстном бульваре, созданную в 1907 году, или банк «Товарищества мануфактур» П.М. Рябушинского на Биржевой площади, где архитектор стал, по выражению одного исследователя, «рыцарем прямого угла», или кинотеатр «Художественный». В этих сооружениях Шехтель переходит к условности и к «правде конструкции», предвосхищая конструктивизм. Однако историческому началу архитектуры, как и красоте, Шехтель не изменит, не отказавшись от них и во времена позднего модерна. Напротив, Шехтель воплотит неоклассическое направление модерна в своем третьем, и последнем,доме на Большой Садовой, 4, выстроенном в 1910 году как символическое утверждение исторических истоков архитектуры. Казалось, все пройдено и сотворено, но Шехтель двигался к духовной вершине своего творчества.
Деревянный шатровый храм Николая Чудотворца Шехтель проектировал по мотивам вологодского зодчества и древнерусского Севера, который он нежно любил. Интерьеры сугубо шехтелевские. Архитектор проработал даже самые мелкие детали в едином стиле: аналои, лавки, подсвечники, паникадило были выкованы по его рисункам мастерами Тульской дружины. И даже хоругви вышиты по эскизам Шехтеля графиней М.Д. Бобринской. В трехъярусном иконостасе стояли подлинные иконы XVI–XVII веков, причем местный образ Спаса был исполнения Симона Ушакова или его учеников. А царские врата были копией врат Федоровской церкви Царского села. Таким образом, в храме синтезировалась древность и новая архитектура. Есть, правда, мнение, чтона неорусский стиль Никольского храма не оказал влияния язык модерна. По другой версии, напротив, романтический модерн достиг своего изощренного мастерства. В любом случае, этот храм стал истинным торжеством исторического начала и неорусского стиля в творчестве Шехтеля, оттого он и считал его венцом своего архитектурного пути.
Никольская церковь была освящена 20 июля 1916 года епископом Можайским Димитрием (Добросердовым). Торжество почтила своим присутствием великая княгиня Елизавета Федоровна. Этот храм считается первым в Москве мемориалом Первой мировой войны, или, как писали газеты, «первою в России церковью-памятником переживаемых событий».
Планета гения
Особняк Рябушинского, колонна с саламандрами. Москва. Архитектор: Федор Шехтель |
Оттого революция стала закатом Шехтеля. Его талант в советской России востребован не был. Шехтель стал ненужным, как сам модерн. Хотя архитектор и сочинял новые проекты (памятник 26 бакинским комиссарам, Днепрогэс) и т.п., он остался не у дел. По его проекту возвели только павильон Туркестана на Всероссийской сельскохозяйственной выставке 1923 года в Нескучном саду, предшественницы ВДНХ.
В 1920-е годы Шехтель пытался спасти от разрушения свое главное творение – Никольский храм. В ту пору по Москве закрывались храмы, и количество его прихожан возросло сильно, тогда как храм был рассчитан всего на 100 человек и к тому же не отапливался. Это вызывало опасения за техническое состояние церкви и за ее судьбу. Несмотря на опасные времена, Шехтель предложил меры для поддержки здания: провести электричество, обить внутри стены толстыми досками и даже расписать храм, «сделать его радостным и благолепным», чтобы его полюбили прихожане и не пожалели затрат на его поновление. Интерьер храма виделся ему «бело-светлым, с райскими цветулями», а роспись в характере Ферапонтова монастыря. Он брался сам сделать эскизы, а в качестве живописцев предлагал своих сына и дочь. Еще взывал к Наркомату просвещения объявить церковь заповедною «ввиду ее ценных древних образов». Церковь признали памятником архитектуры, а в 1924 году был устроен теплый придел для богослужений в зимнее время. Остальные планы Шехтеля не сбылись.
Жизнь оборачивалась трагедией. Из национализированного дома на Большой Садовой его, конечно, выселили. Почетный член Общества британских архитекторов, архитектурных обществ Рима, Вены, Глазго, Мюнхена, Берлина, Парижа доживал свой век в страшной бедности, не имея денег на лекарства, а потом и не вставая с постели. По ходатайству А.В. Луначарского ему назначили пенсию, которой архитектор пытался прокормить свою голодавшую семью. Тяжело заболев, в письме к другу горько иронизировал: «Прошу Луначарского прислать мне верную дозу цианистого калия». Последние годы он провел у своей дочери Веры, в коммуналке на Малой Дмитровке, 25. Умер Шехтель в Москве 7 июля 1926 года и упокоился на Ваганьковском кладбище под фамильным надгробием. Артист Вадим Сергеевич Тонков, памятный старшему поколению по образу старушки Вероники Маврикиевны, приходился Шехтелю родным внуком и безуспешно пытался создать в Москве музей Шехтеля.
Особняк П. Смирнова. Тверской бульвар, Москва. Архитектор: Федор Шехтель. Фото: Рита Федина |
Спасский храм в Иваново-Вознесенске, тоже захваченный обновленцами, погиб в 1937 году: по просьбам трудящихся его сначала передали под фабричный клуб, потом под мастерскую, а затем взорвали. Церковь в Балакове в 1930-х годах закрыли и полуразрушили с целью приспособить под городской театр имени В.И. Чапаева, не уничтожили всю только потому, что ее мозаики были признаны художественной ценностью самой советской властью. Однако мозаика «Спас Нерукотворный» всякий год закрашивалась масляной краской и закрывалась плакатом с портретом Ленина, но на каждую Пасху краска осыпалась, и лик Господа появлялся вновь. «Чапаевский» театр ввиду непосещаемости был закрыт. Церковь использовалась под зерносклад, потом под заводской клуб с танцевальным залом. Но судьба ее поистине чудесна. К закату советской власти Троицкая церковь осталась единственным в городе храмом, и в 1989 году ее передали Русской Православной Церкви и вскоре признали памятником федерального значения.
Самая необычная участь постигла Никольскую церковь в Соломенной сторожке – она удостоилась своего священномученика. В 1921 году, еще при жизни Шехтеля, ее настоятелем был назначен 26-летний отец Василий Надеждин, рукоположенный во иерея Святейшим Патриархом Тихоном. По семейному преданию, отроком он однажды проводил домой старенького священника, и тот предсказал ему, что он тоже будет священником, благословив мальчика иконой святого Николая Чудотворца. Никольский храм в Соломенной сторожке и оказался единственным местом его подвижнического служения.
Храму очень повезло и с приходом, который составили верующие профессора и студенты Петровской академии после того, как в 1927 году закрыли домовый Петропавловский храм. Поскольку преподавание Закона Божия уже было запрещено в школах, профессора-прихожане попросили настоятеля обучать христианству их детей. Священник отозвался с радостью и создал для своих молодых духовных чад церковный хор, обучая не только пению, но и церковной службе, и азам Православия, читал им творения отцов Церкви, беседовал на тему священной истории, много проповедовал, особенно на тему безверия. Происходившие события в России, считал он, свидетельствовали о том, что «большая часть русского народа совершенно не просвещена христианством». И примирение верующих с окружающей нехристианской жизнью возможно только до определенных пределов. Когда же безбожие вторгается в эти пределы, христианин должен быть готов и к грядущему изменению своей жизни, ибо «христианином надо быть не только по имени».
Воссозданный Никольский храм в Соломенной сторожке. Архитектор: Федор Шехтель |
А в 1935 году Никольский храм был закрыт и наполовину разрушен. Во время Великой Отечественной войны в его здании разместили общежитие работниц райисполкома, а потом передали под склад. В 1960-х годах обезображенное творение Шехтеля снесли и выстроили на его месте многоэтажный жилой дом (ул. Дубки, 4). Только в наше недавнее время префектура Северного административного округа Москвы и духовенство добились восстановления храма по чертежам Шехтеля, недалеко от того места, где стоял подлинник. Воссозданный храм освящен в апреле 1997 года.
Что касается светских зданий, построенных Шехтелем, то им тоже очень повезло. Хоть модерн и признали буржуазным стилем, его роскошные особнячки не отправили на слом, а передали дипломатическим ведомствам и посольствам. А в доме на Малой Никитской открыли музей А.М. Горького, предоставив гражданам возможность любоваться чудом шехтелевского модерна. Символом признания гения стало наречение его именем малой планеты.
Еще у меня есть замечание к фото, подписанному "Особняк З.Г. Морозовой, фрагмент резьбы. Москва, 1893. Архитектор: Федор Шехтель". Подпись не верна. Это фрагмент резьбы камина в голубой гостиной дома Харитоненко на Софийской набережной в Москве. Фото также мое.
С уважением, Маргарита Федина,
член Союза фотохудожников России