Истина дороже всего. Беседа о спасении

Из книги митрополита Филарета (Вознесенского) "Глаголы жизни вечной", изданной в серии "Духовное наследие русского зарубежья", выпущенной Сретенским монастырем в 2006 г.

Схождение Благодатного огня в Иерусалиме

Мы знаем, что когда сын Божий воплотился и пришел на землю, то Он, во-первых, даровал людям Свой Божественный свет — свет Своего учения, ибо люди блуждали во тьме; даровал пример Своей чудесной жизни и сказал апостолам на Тайной Вечери: «Я дал вам пример, чтобы, как Я поступал, так и вы поступали» (см.: Ин 13, 15). Творил чудеса, исцелял, благотворил и звал людей ко спасению. Но этого мало. Нужно было еще сделать то, о чем когда-то сказал Иоанн Предтеча, когда Господь Иисус Христос после сорокадневного искушения снова пришел к водам Иордана. Увидев Его, Иоанн Предтеча сказал своим ученикам: «...вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин 1, 29). Отсюда мы видим, что Иоанну Предтече был открыт истинный смысл и назначение пришествия Сына Божия на землю. Нужно было людей освободить от тяжести греховной, и для этого-то Господь Иисус Христос и пришел.

В Евангелии мы видим много мест, где говорится о том, как Господь осуществлял это дело, которое Он принял на Себя. Когда-то, беседуя с теми, кто Его слушал, Он сказал: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся! Крещением должен Я креститься; и как Я томлюсь, пока сие совершится!» (Лк 12, 49–50) Какое это было крещение, мы знаем из Евангелия. Апостолы, которые слышали эти слова, могли бы Ему сказать удивленно: «О каком крещении Ты, Учитель, говоришь, когда Ты уже крестился от Иоанна?» Но то было водное крещение, а Спасителю предстояло кровавое крещение в Его искупительных страданиях — крещение кровью.

Мы в Евангелии читаем, что когда Господь последний раз шел в Иерусалим, то, как прямо говорит евангелист Марк, Он шел впереди их, а они за Ним, ужасались и боялись, потому что Он в это время уже им прямо предсказывал о Своих страданиях — как они будут проходить и что с Ним сделают язычники. Но Сам Он так торопился, так спешил, так хотелось Ему поскорее совершить спасение человеческое, что Он поспешно шел туда, к Иерусалиму, а апостолы только следовали за Ним.

Однако же, когда эти страдания стали приближаться вплотную, мы уже видим другое. Вот — вход Господень в Иерусалим. Народ, встретивший Его, как Царя, с радостью, торжествует, торжествуют апостолы. Все ликуют, кроме книжников и первосвященников. Но тут мы читаем об одном поразительном моменте.

Слава о Божественном Чудотворце прошла повсюду, и некоторые из поспешивших на праздник Пасхи были эллины, пришедшие издалека. Апостол Филипп, вероятно, помнил, что Учитель говорил им, что Он послан только к овцам погибшим дома Израилева, а не к язычникам. А теперь, когда язычники выражают желание видеть Учителя, то Филипп не решается сам разрешить этот вопрос, а сначала советуется с апостолом Андреем Первозванным, и потом они оба говорят Господу. Но ответ Спасителя был, вероятно, неожиданным и, может быть, не совсем понятным — почему Он так отвечает. Не давая прямого ответа, Он говорит: «Ныне пришел час прославиться Сыну Человеческому» (Ин 12, 23). Если «зерно, пав в землю, не умрет, то останется там одно (то не принесет плода), а если там умрет, то принесет много плода» (Ин 12, 24). Здесь Он говорил, конечно, о Своей смерти, которая должна быть началом жизни для всего человечества. После этого Он говорит: «Кто Мне служит, Мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет. И кто Мне служит, того почтит Отец Мой» (Ин 12, 26). Но дальше прозвучали другие слова, которые были, как говорят, полным диссонансом с тем, что Господь говорил раньше.

Он вдруг говорит: «Душа Моя теперь возмутилась; и что Мне сказать? Отче! избавь Меня от часа сего!» Но тут же добавляет: «Но на сей час Я и пришел». И дальше говорит: «Отче! прославь имя Твое». И тогда как гром загремел с неба ответ Отца Небесного: «...и прославил и еще прославлю» (Ин 12, 27–28).

Но вот — Тайная Вечеря. Когда мы читаем беседу Спасителя с учениками, то поражаемся. Можно подумать, что страдания ожидали не Его, а их, — насколько Он величественно спокоен, и настолько они смятенны и встревоженны. И Он их успокаивает, их ободряет. Как будто не Ему, а им предстоит весь ужас этой наступающей ночи страданий.

Кончается Тайная Вечеря. На ней впервые совершена Божественная литургия. Господь Иисус Христос причастил апостолов Телом и Кровью Своею. Они стали первыми причастниками. Потом зовет их: «Встаньте, выйдем отсюда». Они идут в любимое свое место — в Гефсиманский сад.

Вот они входят в сад Гефсиманский. И тут, при входе, смятенные апостолы в ужасе слышат из уст Учителя слова, которые они раньше никогда не слыхали. Их Учитель, Который был всегда величественно спокоен, бодр, повелевал стихиями, был Владыкой жизни и смерти, Который ничего не боялся и не мог бояться, а в повиновении Которому находилось все, что в мире существует, вдруг им говорит: «...душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте» (Мк 14, 34).

Тут, между прочим, мы видим трогательную черту. Как трудно было Господу тогда, и как Он искал укрепления и утешения у тех, кого Он так любил! Человеку страдающему бывает гораздо легче переносить свои страдания, когда он вокруг себя видит любовь, привет, ласку, сочувствие. Тогда Ему легче страдать. Так и Господь, когда на Него надвинулись эти часы невыразимых страданий, искал сочувствия и поддержки у Своих любимых учеников и потому и говорит им: «...душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте».

Взял трех, которых Он иногда выделял в особо важных случаях, пошел в глубь Гефсиманского сада, отошел от них на то расстояние, на которое человек может бросить камень (как указывает евангелист Лука), и началась гефсиманская молитва, в которой Он стал молиться Богу Отцу о том, чтобы миновала Его чаша сия — чаша страданий.

Страшна была эта чаша страданий — таинственных, непостижимых для нас! Он пришел на землю — взять на Себя грехи всего мира, принять их на Себя и пригвоздить к кровавому Кресту. Как больно, как невыносимо тяжело было для Его святейшей души принять на Себя эти грехи всего мира! И вот в невыразимой муке и скорби молится одиноко Спаситель. Наконец под этой страшной тяжестью изнемогает Его природа человеческая. Он оставляет молитву и идет к тем, кого Он просил, чтобы они Его укрепили тем, что бодрствовали бы с Ним. Видит, что они спят. И обращается к тому, кто больше всех клялся в верности Ему: «Симон, ты спишь?» (Давно ли ты клялся?) Не можешь ты и одного часа пободрствовать со Мной? (см.: Мк 14, 37) Затем просто, без упреков только добавляет: «Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение, ибо дух бодр, плоть же немощна» (Мк 14, 38). И вот эту-то борьбу бодрого духа и немощной плоти Он переживал в наивысшей степени.

Отошел… Опять начинается эта напряженная, эта страшная молитва. Наконец Спаситель изнемог до последней степени и покрылся кровавым потом. Святитель Димитрий Ростовский, обращаясь к Спасителю, спрашивает: «Господи, Спасителю наш, кто Тебя изранил? Ты еще не на Кресте, Тебя еще не бичевали… Кто Тебя изранил?.. Почему Ты кровью покрыт?» И отвечает сам же: «Любовь изранила. Любовь… Та любовь, которая заставила Безгрешного взять на Себя бремя грехов и Того, Которому несвойственны страдания, идти прямо на эти страдания».

И только тогда, когда увидел Отец Небесный, что для человеческой природы Спасителя уже все силы исчерпаны и в полное изнеможение приходит Он на молитве Своей, послал Ангела Своего, чтобы показать, что молитва Сына услышана и что, если Отец и не благоволит эту молитву исполнить и чаша не отстраняется от Него, то, однако же, любовь Отца Небесного посылает небесного вестника. И этот небесный вестник-Ангел укрепляет Того, Кто всё Сам носит глаголом уст Своих…

Так молился Господь. Но дальше в этой молитве начинают звучать как бы уже новые мотивы. Борьба приходит к концу. Когда Господь снова пошел к апостолам и они опять были спящими, тогда Он снова, уже в последней части этой молитвы, пошел и повергся пред Отцом Своим. Но теперь Он уже молится так: «Отче Мой, если не может миновать Меня чаша сия, чтобы не пить ее, да будет воля Твоя». Мы знаем, какую молитву дал Иисус Христос Своим апостолам тогда, когда они просили Его: «Научи нас молиться». Он дал им молитву «Отче наш». И вот там-то, как вы знаете, есть прошение, которое говорит: «Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли» (Лк 11, 1–2). И уча Своих апостолов так молиться, Он в этот исключительно страшный для Него момент дает им и нам пример, как нужно свою человеческую волю покорять воле Отца Небесного, и молится: «Да будет воля Твоя. Не якоже Аз хощу, но якоже Ты. Не Моя воля, а Твоя да будет» (см.: Лк 22, 42). И тогда уже, преодолевши голос немощной человеческой природы, ее протест против незаслуженных страданий, взяв на Себя невыразимо страшное, тяжкое бремя грехов наших, Он подходит к апостолам снова и тут уже говорит им: «...вы всё еще спите и почиваете? Встаньте! Пришел конец. Прииде час, и Сын Человеческий предается в руки грешников» (см.: Мк 14, 41–42).

Приблизился Иуда-предатель. Знаете вы, как совершилось предание. Заметим только, как Господь Иисус Христос в это время, отдаваясь в руки тех, кто пришел Его, по-нынешнему выражаясь, арестовывать, в одном моменте только показал им Свою Божественную силу. Когда они близко подошли к Нему, Он говорит: «...кого ищете?» Они говорят: «Иисуса Назорея». Кратко ответил Спаситель: «...это Я». Но от этого Его ответа, как говорит евангелист Иоанн, они в ужасе отступили и упали на землю. Словно плоды с дерева посыпались, так они попадали на землю в непонятном для них ужасе. Как будто что-то страшное сверкнуло для них в этих коротких словах. Это была молния Божества. Но Господь, чтобы ободрить их, опять спрашивает: «...кого ищете?» Они опять говорят: «Иисуса Назорея». Вероятно, уже испуганно и с трепетом. Тут Он уже сказал им, видимо, как-то совсем по-другому то же самое: «Я сказал вам, что это Я». И тут, и в этот момент, заботясь об апостолах Своих, говорит: «...оставьте их, пусть идут» (Ин 18, 4–5; 7–8).

Мне хотелось бы обратить ваше внимание еще на один момент. Вот Господь уже на суде у первосвященника. А на дворе первосвященника происходит печальное событие, предсказанное Спасителем. Апостол Иоанн Богослов был знаком с теми, кто служил у первосвященника, и был там, видимо, свой человек. Апостол Петр тоже приблизился туда, и по ходатайству Иоанна и его впустили во двор архиерейский. И вот он там греется. Ему во дворе говорит кто-то: «...и ты был с Иисусом Назореем» (Мк 14, 67). Последовал ответ апостола, забывшего свою клятву, которую он высказал несколько часов тому назад: «...не вем, ниже знаю,что ты глаголеши» («не знаю и не понимаю, что ты говоришь») (Мк 14, 68). За этим отречением последовало второе, усиленное. А когда к нему в третий раз подошли и стали говорить: «...точно ты из них; ибо ты Галилеянин, и наречие твое сходно» (Мк 14, 70), тогда тот, кто божился и клялся, что пойдет за Учителем в темницу и на смерть, здесь стал божиться и клясться, что он не знает этого Человека. Раздалось пение петуха. По евангелисту Марку, петух запел второй раз (см.: Мк 14, 71–72). Эта подробность подчеркнута именно апостолом Марком, потому что апостол Марк был ученик апостола Петра и свое Евангелие написал со слов своего великого учителя. А уж апостол Петр, конечно, никакой подробности, самомалейшей, этого страшного отречения за всю свою жизнь не забывал. И вот, когда апостол Петр стал божиться и клясться, раздалось — второе уже — пение петуха. Быть может, Господа тогда проводили по двору или Он был недалеко, Он, Который знал все, что происходило с Петром, только оглянулся и молча взглянул на апостола Петра. И этот скорбный и напоминающий взор пронзил душу апостольскую до самой ее глубины. Не с гневом Господь посмотрел на него и не с упреком, а с болью. Это была боль души обманутой и обманувшейся в том, кто обещал верность, а теперь — изменил.

И знаем мы с вами из жизни святого апостола, что хотя Господь его простил, восстановил и сподобил его такого дара чудес, что только одна тень апостола Петра исцеляла больных, но сам великий апостол всю жизнь себе этого простить не мог. Каждую ночь апостол Петр падал на землю при пении петуха, обливался слезами и просил Учителя простить ему позорное отречение. И известно из его жития, что всю жизнь у апостола глаза были красные и воспалены, потому что каждую ночь он так горько плакал о своем отречении.

Характерно, что больны глазами были два первоверховных апостола. У апостола Петра они болели после этого отречения, которое он оплакивал всю жизнь, а у апостола Павла — после страшного дамасского видения, когда он был ослеплен светом Божественной славы, и хотя потом прозрел, но в результате этого видения также страдал глазами всю жизнь.

Пример апостола Петра так понятен нам, с нашей неустойчивостью, с нашим непостоянством. Когда мы с вами читаем о том, как озлобленно поднялось на Господа Иисуса — Спасителя нашего — все фарисейство, книжники — враги Его, а потом и народ, который распропагандировали эти умелые агитаторы, то, конечно, мы с вами от этих богоубийц далеки по своему настроению. Но, когда думаешь о человеческом непостоянстве, мысль стремится туда, за двор архиерея, в один из темных переулков, которые и теперь там есть и которых тогда было больше. Там в темноте ночной мечется человек, плачет, бьет себя в грудь, рвет на себе волосы и шепчет: «Господи! Ты все знаешь; Ты знаешь, что я люблю Тебя» (Ин 21, 17). Поздно! Отрекся! Предупреждал его Господь, не послушал — и пал… И вот об этом-то отречении, об этом непостоянстве нужно всегда нам с вами помнить. Не для того, чтобы осуждать великого апостола после того как Сам Господь его простил, а для того, чтобы брать урок для себя, для своего непостоянства, неутвержденности и неустойчивости…

Когда-то одна инокиня, боголюбивая, богобоязненная и верующая, писала отцу Амвросию о своих переживаниях. А старец Амвросий ей пишет: «О своих духовных переживаниях пиши, но только помни, что мы непостоянны и наше настроение меняется чаще, чем погода на улице. Так мы неутвержденны…»

Этот страшный урок нужен был апостолу. Слишком велико было то служение, на которое он призывался, а Господь видел, что в душе у апостола Петра не изгладилась немощь самоуверенности (излишней уверенности в себе).

Припомните в параллель к этому трогательный евангельский рассказ о том, как Господь на берегу озера Тивериадского восстанавливал отрекшегося апостола в его апостольских правах и достоинстве. Господь говорит: «Симон Ионин! любишь ли ты Меня больше, нежели они?» (больше сих) (Ин 21, 15). Наверное, сразу эти кроткие, любви и прощения исполненные слова, однако же, резанули слух и душу апостола, потому что недаром Господь прибавил: «...любишь ли ты Меня больше, нежели они». Недавно был момент, когда он самоуверенно говорил: «...если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь» (Мф 26, 33). И вот, напоминая ему об этом, мягко, деликатно, но напоминая, Господь как бы говорит: «Ну что ж, ты и теперь скажешь, любишь ли ты Меня больше, нежели они?»

Последовал смиренный ответ апостола: «...так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя» (Ин 21, 15). Причем ни русский, ни славянский язык не могут передать драгоценного оттенка, который передает греческий язык. Когда Господь спрашивает: «...любишь ли ты Меня?», употреблено слово «агапис», что значит «люблю всецело, особо люблю, крепко люблю, всей душою люблю, непоколебимой любовью, которая захватывает все существо». Это — та любовь, в которой апостол клялся на Тайной Вечери. Вот Господь и говорит: «...любишь ли ты Меня этой любовью?» Апостол отвечает: «Ты знаешь, что я люблю Тебя», но употребляет совсем другое слово. По-нашему — тоже «люблю», в греческом подлиннике — другое слово, «филео», а это только «дружба, привязанность» и больше ничего. Как смиренно говорит теперь о себе апостол Петр после этого урока!

Но нужно было трижды восстановить трижды отрекшегося. Господь продолжает Свой допрос: «Симон Ионин! любишь ли ты Меня?» (Мф 21, 17) А «больше сих» уже не говорит. Любовь Господа видела, что апостол понял намек, и Он больше его не испытывает, больше его так не спрашивает; но для того, чтобы троекратным покаянием загладить троекратное отречение, снова и снова спрашивает его. Но после третьего вопроса вся душа апостола возмутилась скорбью, и он говорит: «Господи, Ты вся веси, Ты веси, яко люблю Тя» («Господи! Ты все знаешь и Ты знаешь, что я люблю Тебя») (Ин 21, 17). А вы знаете, что Господь ему после каждого ответа говорил: «...паси агнцы Моя…» (паси овец Моих) (Ин 21, 15, 17), то есть явно восстанавливал его в его апостольском достоинстве. Апостол ведь его потерял! Недаром Ангел говорил женам после воскресения: «...идите, скажите ученикам Его и Петру, что Он предваряет вас в Галилее» (Мк 16, 7), ибо апостол Петр перестал быть учеником, когда отрекся от Учителя.

Все эти священные воспоминания Церковь нам в святом Евангелии предлагает как из богатейшей сокровищницы. И мы с вами должны помнить: самой драгоценной книгой для человека в жизни должно быть святое Евангелие! Увы, у некоторых совсем его нет, а у других оно только лежит на полке и покрывается пылью.

Когда-то святитель Феофан Затворник писал одной своей корреспондентке: «Что-то похоже на то, что книги у вас читает только книжный шкаф». И еще он кому-то писал (когда кто-то спрашивал его объяснение на какой-то текст Евангелия, ранее протолкованный епископом Феофаном), не давая прямого ответа на вопрос, следующее: «Белевские монахини спрашивали о том же, а я на них накричал: “Так-то вы читаете мои книжки?!”» То есть епископ Феофан тут косвенно отвечает: «Надо читать книги, которые вам посылают».

А о том, как хорошо может подействовать хорошая духовная книга на человека, если он ее откроет и начнет хотя бы просматривать, мы имеем много свидетельств. Человек как будто бы случайно и без всякого внимания брал книгу в руки, начинал листать, и вдруг его внимание останавливалось на чем-либо, приковывалось к этому, и с ним происходил настоящий духовный переворот. Таких случаев мы знаем много.

Вот почему человек должен всегда святое Евангелие иметь и читать его. И при этом не только читать его за послушание духовному отцу, а читать именно как книгу жизни, которою нужно руководиться. Прочти хотя бы немного Евангелия, но подумай, как ты прочитанное можешь осуществить в своей жизни.

Справедливо говорят те, кто утверждает, что кроме четырех Евангелий Матфея, Марка, Луки и Иоанна есть «пятое Евангелие». Это — сама Святая Земля. Кто там побывал, тот видит, как на ее святых местах, в ее духовной атмосфере Евангелие как бы оживает. И все, что мы с вами читаем во святом Евангелии — о том, как Господь наш Иисус Христос Своими стопами исходил все пути и каменистые дороги Палестины, о всем том, что Он совершил ради нашего спасения, как пребывала там Дева Мария, — все это становится живым, осязательным, реальным. И вот потому-то всегда желательно, чтобы всякий верующий человек постарался там побывать. Потому что тот, кто побывает на Святой Земле, оттуда уедет обогатившимся духовно, и такого духовного богатства он ни в каком другом месте не получит.

Купить эту книгу можно в розничном магазине «Сретение»   в оптовом интернет магазине