Политическое славянофильство

Николай Яковлевич Данилевский

Книга обычно переживает своего автора. В большем числе случаев это происходит только лишь по той банальной причине, что материальный носитель книги лучше сопротивляется времени, чем человеческое тело. Но настоящая книга жива именно содержанием, совокупностью идей и образов, заключенных в ней. И тогда она, ветшающая и разрушающаяся, как и все в мире материальном, вдруг начинает возрождаться все в новых и новых изданиях, неся через пространство, время и материю тот духовный импульс, который привел к ее возникновению...

К таким книгам относится, несомненно, и "Россия и Европа" Николая Яковлевича Данилевского, 130-летие выхода в свет которой мы отмечаем в этом году. Без преувеличения можно сказать, что книга находится на острие самых современных дискуссий. И это неудивительно. Главным содержанием книги является философия истории, теория культурно-исторических типов. В кризисном же XX столетии проблемы философии истории были в центре внимания философов, историков, политиков - всех, кто пытался осмыслить грандиозные, поворотные события этого трагического "века-волкодава"... Популярности книги Данилевского способствовало и то, что главная идея книги - распадение истории в систему замкнутых культурно- исторических циклов - нашла себе воплощение и у других знаменитых авторов XX века, которые в той или иной степени опирались на идеи "России и Европы": В "Закате Европы" (1918 - 1923) О. Шпенглера, "Исследовании истории" (1934 - 1961) А.Тойнби, в работах Л.Н. Гумилева и ряде других.

Но содержание книги Данилевского не сводится только к теории культурно-исторических типов (далее в тексте: КИТ). По своей тематике и значению она гораздо шире. В чем же значимость книги именно для нашего времени, начинающегося XXI века? Здесь, подражая плану самой "России и Европы", полезно, может быть, начать с частного вопроса, чтобы перейти от него потом к главному. Одной из блестяще развернутых тем Данилевского является тема национальных образов науки. Тема эта должна была, по мысли автора, поддержать его теорию КИТ, но по тщательности и глубине разработке ее - качествам, вообще свойственным Данилевскому как ученому, - она важна и интересна и сама по себе. Вопреки, казалось бы, общепризнанному и самоочевидному призванию науки выражать объективную истину независимо от того, кто эту истину постигает; вопреки разносторонней и глубокой кооперации ученых различных стран, как современников, так и разделенных большими временными промежутками; вопреки унификации научного языка - во всяком случае, в новоевропейском естествознании, - стирающей все национальные различия, - вопреки всей этой претензии на однозначную и объективную истину конкретная история науки показывает удивительное многообразие не просто научных теорий, а, так сказать, стилей научного знания, непосредственно связанных с особенностями национального гения. Наука, претендующая отображать объективную истину, необходимо заключает в своих результатах и свойства самого "зеркала", в котором ищут это отражение, как формулирует это сам Данилевский^[1], - самого познающего разума. Здесь, конечно, важны конкретные примеры, и автор дает их в изобилии. Даже в математике, подчеркивает Данилевский, рафинированная абстрактность которой, казалось бы, изгоняет всякие остатки национально- культурной определенности, мы видим различия школ и течений.

Так, древнегреческая математика тяготеет при решении задач к "геометрической методе" (так называемая "геометрическая алгебра"), а новоевропейская традиция саму геометрию переосмысляет "аналитически": Ф. Виет и Р. Декарт изобретают метод "аналитической геометрии", позволяющий сводить решение геометрических задач к решению уравнений^[2]. Удивительно ярко подмеченное Данилевским отражение в науке английского национального характера, которому, в целом, в высшей степени свойственна наклонность к единоборству, проявляющаяся в самых различных областях. Любопытно, что термин борьба становится у английских ученых одной из центральных научных категорий: это и bellum omnia contra omnes ("война всех против всех") в социологии Гоббса, и экономическая теория свободной конкуренции Адама Смита, и, наконец, "борьба за существование" в дарвиновской теории происхождения видов. Данилевский различает в истории развития науки пять ступеней или фазисов: собирания материалов, искусственной системы, естественной системы, частных эмпирических законов, общего рационального закона. И вот оказывается, что различные европейские народы в силу различия своих духовных и психических особенностей по - разному проявляли себя в разных фазисах истории наук. "Именно, обращая внимание лишь на народы, бывшие главными деятелями в науке, - пишет Данилевский^[3], - на немцев, англичан и французов, мы видим, что англичане более или менее содействовали возведению наук на все четыре ступени их развития; немцы оказали преимущественное участие в возведении наук на ступень эмпирических законов, ибо более или менее участвовали в этом труде во всех науках, достигших этого периода развития; вместе с англичанами разделяют они славу возведения наук на высшую ступень их совершенства; в четырех случаях из восьми были единственными деятелями или главными участниками в искусственной систематизации знаний, но ни одной науки не ввели в период естественной системы. Совершенно напротив того, французы были главными деятелями в сообщении движения наукам в периоде естественной системы, именно, из девяти случаев в пяти, и ни в одной науке не установили искусственной системы".

Автор "России и Европы" не был одинок в подобном понимании науки. Не говоря уже об О. Шпенглере и А.Тойнби, многие ученые и мыслители касались этой темы. Известный форанцузский физик, философ и историк науки П.Дюгем подробно обсуждал разницу стилей мышления "широких" и "узких умов" в истории науки, а конкретно, склонность немецких ученых к абстрактной математической дедукции и упорный поиск "естественных систем" во французской науке^[4]. О существенной разнице в стилях научной мысли - французской, немецкой и англо-американской писал о. Павел Флоренский. В 60 - 80 годах XX века особенностями национальных типов науки много занимался у нас Г.Д. Гачев^[5]. Обсуждая эту тему в своей книге, Данилевский почти не говорит об особенностях русской науки. Цветение и торжество русской науки было во время написания книги еще впереди... Мы вернемся к этому ниже. Здесь же имеет смысл привести еще несколько подтверждений точке зрения автора "России и Европы", связанных с последующей историей культуры и науки.

Данилевский подчеркивал, что в особенности национальный характер науки сказывается в знании конкретного. Общий закон таков: чем абстрактнее наука, тем менее в ней национальных черт. И наоборот, конкретные, описательные науки и гуманитарное знание вообще всегда более национальны. В целом, с этим можно согласиться. Так, русская философия, начиная с А.С.Хомякова и И.В.Киреевского и в дальнейшем, у В.С.Соловьева, С.Н.Трубецкого, Н.О.Лосского, о.Сергия Булгакова, о.Павла Флоренского, Н.А.Бердяева, и др. характеризуется главенством тем, теснейшим образом связанным с православием, и догматически и историко - культурно. Среди этих тем можно назвать: персонализм, концепция "целостного разума (целостного познания)", критика рационализма, подход к философии истории в перспективе христианской традиции. Такие философы права и политики как П.И.Новгородцев, Е.Н.Трубецкой, А.И.Ильин, Л.А.Тихомиров могли возникнуть только внутри православной культуры, с её острым чувством зависимости социума от духовной жизни общества и общей эсхатологической перспективой истории. Но в то же время, парадоксальным образом, и в наиболее абстрактных областях науки, - а это, прежде всего, математика, - также, вдруг, сказываются различные особенности национального гения. Происходит это, вероятно, потому, что именно в силу своей абстрактности эти науки затрагивают наиболее фундаментальные характеристики миропонимания и мирочувствования, а они у разных народов и культур различны. Так, например, исследователи проводят параллели между "фаустовским титанизмом" возрожденческой культуры с ее мечтами об универсальном алгоритме и "философском камне" и лейбницевским вариантом дифференциального исчисления. Один из авторитетнейших исследователей истории математики в XX столетии О.Беккер писал: "Со своей неслыханно смелой мыслью, что власть человеческой символики простирается и на Бога, Лейбниц ощутил, вероятно, сильнее всех философов тайный мотив, вдохновляющий штурмующий небо и разбивающий границы эйдетического мышления полет западной, в своем ядре нордически - германской математики"^[6].

В этом выявлении особенностей национального гения в науке нет никакого шовинизма. Во всяком случае, у Данилевского. Это есть, если угодно, те разномыслия, о которых говорил ап.Павел: "Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные" (1 Кор.11:19). С этим связана, также, специфика понимания Данилевским категории человечества. Человечество есть родовое понятие для различных народов. Но родовое может пониматься или формально-логически, и тогда род будет только общевидовым понятием, то есть по содержанию уже всякого вида в отдельности, или конкретно-исторически, и в этом случае род будет всевидовым понятием и поэтому шире и выше всякого вида. Именно в последнем смысле и предлагает Данилевский понимать человечество. Именно это понимание позволяет учесть абсолютную ценность достижений отдельных культур: осуществление идеи изящного в Древней Греции, правовую и государственную культуру Рима, религиозную культуру ветхозаветных евреев, научно - технический гений новоевропейской цивилизации и т.д. Именно этот подход позволяет и оценить вклад каждого народа во всечеловеческое" наследие, и отказаться от ложной практики судить одну культуру нормами другой, или выдвигать партикулярные формы одной из культур в качестве "общечеловеческих": "Так, религиозный деспотизм римского католичества принимается за национальную принадлежность европейских народов, а анархическая свобода протестантизма - за общечеловеческую форму христианства; или: религиозная нетерпимость и вмешательство церкви во все государственные, гражданские и семейные отношения - почитается узконациональным явлением, свойственным средним векам, т.е. национальному периоду жизни европейских народов, а религиозный индифферентизм и государственный атеизм, с гражданскими браками и т.п., - за явление общечеловеческое; монархический феодализм - за явление национально-германское, а конституционализм на английский лад - за явление общечеловеческое"^[7]. При подходе, развиваемом Данилевским, приходится отказаться от универсальной идеи прогресса: история распадается при таком взгляде в совокупность отдельных культурно-исторических циклов, возникающих из своих собственных автохтонных начал и развивающихся более или менее автономно.

Именно в рамках такой философии истории Данилевский рассматривает историю России и сопредельных славянских народов, как воплощение особого славянского культурно-исторического типа. Теория Данилевского как факт русской культурной истории представляет собой, одновременно, и важнейший момент самоопределения отечественной культуры перед лицом европейской и мировой. Именно это значение книги "Россия и Европа" в особенности важно для нас сегодня и является источником осмысления и оценки пути России и славянства в прошлом и будущем. Выдвижение тезиса об автономности всей русско-славянской цивилизации есть культурное событие огромной важности, сравнимое с выдвижением идеологии "Москва - Третий Рим" в XV - XVI веках и с крещением Руси Св.Владимиром. Причем, надо отдать должное профетическому видению Данилевского. Рассматривая славянский мир в качестве отдельного культурно-исторического типа, он утверждал также и определенную культурную полноту этого типа. Вся культурная деятельность разделяется автором "России и Европы" на четыре разряда: религиозный, культурный в собственном смысле (наука, искусство, промышленность), политический и общественно-экономический. Большинство существовавших КИТ’ов были одноосновными: греческий (культурный), еврейский (религиозный), римский (политический), и т.д. Германо-романский КИТ - двуосновен: политический и культурный (наука и промышленность). Славянский КИТ у Данилевского четырехосновен. Этот тезис был действительно определенным пророчеством Данилевского. Он сам признается в книге, что доказать его в отношении научного и культурного творчества в то время было еще трудно. И критикам Данилевского, - и прежде всего, В.С.Соловьеву, было достаточно легко опровергать его построения в этом пункте^[8]. Тезис о четырехосновности славянской цивилизации есть предсказание, есть выражение любви и веры в Россию и славянство. Только очами любви и веры можно было увидеть в прошлом то, что принесет в будущем обильный плод... Как можем мы оценить это предсказание сегодня, после прошедших 130 лет?

1. Религия. "Религия составляла самое существенное, господствующее (почти исключительно) содержание древней русской жизни, и в настоящее время в ней же заключается преобладающий духовный интерес простых русских людей; и поистине нельзя не удивляться невежеству и дерзости тех, которые могли утверждать (в угоду своим фантазиям) религиозный индифферентизм русского народа"^[9]. В XX столетии Россия прошла через горнило богоборческой революции, потом через удушающее все живое идеологическое "чистилище" тоталитарной атеистической власти. Но стоило только последней пасть, как мгновенно начала восстанавливаться церковная христианская жизнь в России: поднимаются из руин храмы и монастыри, открываются духовные училища, православные школы... Россия ещё раз доказала, что сердце её отдано Христу, и как бы многочисленны и глубоки не были её духовные прельщения и исторические падения, по большому счету она никогда не изменит своему Небесному Жениху... Даже в духовно смрадные, отравленные тоталитарной идеологией советские времена христианские ценности транслировались великой русской литературой, памятью о русской истории и народными обычаями, в главном, проникнутыми христианскими идеалами и представлениями^[10]. Но и сегодня, воистину в эпоху религиозного возрождения России раздаются все те же голоса о "безрелигиозности" русского народа. И вместе с Данилевским поистине нельзя не удивляться невежеству и дерзости тех, которые могут утверждать (в угоду своим фантазиям) религиозный индифферентизм русского народа. Носители этих мнений ничего не поняли и ничему не научились... Христианство, принятое Русью во времена Св. Владимира, остается основным духовным ориентиром и современной России.

2. Культура. Данилевскому во время написания его знаменитой книги приходилось ещё "извиняться" за русскую культуру, за то, что она ещё не развернулась в той степени, чтобы стать соизмеримой с другими КИТами. В.С. Соловьев в своих критических заметках 1888 г. о "России и Европе" прямо отрицал за Россией какое-то особое своеобразие культурных путей и силы творческого гения русского народа^[11]. Сегодня доказывать противоположное было бы смешно. Россия уже явила миру культурное цветение своей цивилизации, оспаривать значение которого невозможно. Уже просияли имена, принадлежащие столько же российской, сколько и мировой науке: Д.И. Менделеев, И.П. Павлов, Н.Е. Жуковский, Н.И.Вавилов, С.П. Королёв, Н.И. Лузин, П.С. Александров, Н.Н. Колмогоров и др. Из старших славянофилов и из самого Соловьева вышла блестящая плеяда русский философов: С.Н. и Е.Н. Трубецкие, Н.О.Лосский, о. Сергий Булгаков, о. Павел Флоренский, С.Л.Франк, Н.А.Бердяев, Л.П.Карсавин, - если называть только самые крупные имена. Возникла замечательная школа русской философии права: Б.Н. Чичерин. Б.П.Вышеславцев, П.И.Новгородцев, И.А.Ильин, Л.А.Тихомиров и др. Русская литература завоевала мировое признание, и в мировой культуре есть только русские Пушкин, Достоевский, Толстой, Солженицын... Русская поэзия за своим "золотым веком" дала богатейшее цветение века "серебряного"... Если Данилевский мог говорить ещё только о музыке М.И. Глинки, то сегодня для всего культурного мира дороги и любимы имена великих русских гениев: П.И.Чайковского, С.В.Рахманинова, С.С.Прокофьева. Русская живопись за очень короткий промежуток времени дала удивительное многообразие замечательных имен, школ и направлений: А.А.Иванов, В.Д.Поленов, В.И.Суриков, В.Н.Васнецов, И.Е.Репин, И.И.Шишкин, М.А.Врубель, В.А.Серов и др.

Индустриально-промышленное развитие России также не заставило себя ждать. В конце XIX столетия Россия встала на путь индустриального развития и в XX столетии, в рамках СССР, превратилась в мощную мировую державу, сумевшую благодаря своему промышленному потенциалу обеспечить себе победу во II Мировой войне и противостоять США в гонке вооружений и по сегодняшнее время. Технологический уровень СССР позволил ему решить задачу выхода человека в космическое пространство, что открыло совершенно новые горизонты цивилизационного развития. Только с 70-х годов, когда всё сильнее стали сказываться недостатки советской политической системы, началось технологическое отставание СССР от стран Запада, явившееся, в конце концов, существенной составляющей системного кризиса последнего десятилетия. Россия доказала в истории свою способность к самостоятельному индустриальному и технологическому развитию.

3. Политическая жизнь. "... Перечисленные свойства русского народа - писал Данилевский - составляют внутреннюю причину того, что Россия есть едва ли не единственное государство, которое никогда не имело (и, по всей вероятности, никогда не будет иметь) политической революции, то есть революции, имеющей целью ограничение размеров власти, присвоение всего объема власти или части её каким-либо сословием или всею массою граждан, изгнание законно царствующей династии и замещение её другою"^[12]. Автор "России и Европы" не мог даже предположить, какие трагические события суждено было пережить России в XX столетии... Русская смута опрокинула все расчеты... Убийство царской семьи, гражданская война, беспощадный большевистский террор в борьбе за власть, крестьянские восстания - всё это раскрыло совсем другой лик России... Несомненно, что здесь Данилевский не сумел увидеть возможности проявления этого "другого лика" - звериного лица "Ваньки Каина", которому, по русской поговорке, "и чужая шейка - копейка, да и своя головушка - полушка"... Однако действительно ли ошибся автор "России и Европы" в главном, в опознании свойств русского народа, определяющих для его государственного устройства?.. Говоря о том, что русский народ в высшей степени не склонен злоупотреблять своей свободой, Данилевский писал: "Это основывается на следующих свойствах, присущих русскому человеку: на его умении и привычке повиноваться, на его уважении и доверенности к власти, на отсутствии в нем властолюбия и на его отвращении вмешиваться в то, в чем он считает себя некомпетентным; а если вникнуть в причины политических смут у разных народов, корнем их окажется не собственное стремление к свободе, а именно властолюбие и тщеславная страсть людей к вмешательству в дела, выходящие из круга их понятий. Как крупные события русской истории, так и ежедневные события русской жизни одинаково подтверждают эти черты русского народного характера"^[13]. Действительно, способность к разумному подчинению, к единению с властью, к жертвенности ради решения серьёзнейших государственных задач в русском народе удивительна. То, что глазу чужому и взгляду поверхностному кажется порой печатью "рабства" и "сервилизма" русского народа, есть, на самом деле, духовный фундамент российской государственности. Терпение и способность русского народа прощать есть проявление глубоко воспринятых христианских начал. Даже насилие, преступления и кровь тоталитарной большевистской власти были, в определенном смысле, прощены русским народом: всё "покрыла" волна Отечественной войны, героические усилия всего государства, всего народа в жертвенном преодолении фашистского нашествия...

Безумие революции и гражданской войны всё ещё остаётся, в главном, исторической загадкой. Соотношение внутренних аспектов смуты и внешних - хорошо спланированного международного заговора против России - всё ещё требует тщательного исторического анализа. Однако и в советской извращенной политической действительности более или менее явно проступали всё те же черты политического самоопределения русского народа, на которые указывал и Данилевский:

1) Подчинение власти, доверие и, даже, сочувствие ей. Осознание того, что власть есть крест для носителя её и крест очень тяжёлый. С другой стороны, признание того, что народ имеет власть, какую он заслужил, и поэтому существующую власть нужно терпеть, претерпеть и... перетерпеть, если она несправедлива.

2) Симпатии к единоличной власти, недоверие к парламентарным формам власти. Как писал Бердяев, выражая это умонастроение: "Парламенты совести не имеют". А власть должна её иметь, по русскому представлению. А для этого она должна быть связана с личностью, быть единоличной. "Призрак монархизма" всё время бродит по политическому горизонту советской России, воплощаясь в традиции советского вождизма и, в особенности, в почти сакрализованной фигуре Сталина.

3) Осознание сверхэмпирического, религиозного характера власти. Основы власти связаны с онтологическими глубинами истории, с Логосом, который действует в истории и правит ей. Власть лишь по видимости кажется иногда произвольной. На самом деле, народ заслуживает ту власть, которую он имеет. И в этом - выражение Высшей Справедливости, действующей в истории... Власть не только накладывает государственное тягло на народ, но и сама есть испытание для носителей власти... Даже в худшие времена коммунистической диктатуры идеологически терроризированный, лишенный христианского просвещения и церковного окормления советский народ инстинктом чувствовал эту ответственность власти перед историей, выражая в этой неясной идеологической формуле чувство Смысла и Провидения, всегда присутствующего в жизни... Русский народ никогда не забывал, по существу, определение Писания: "Несть бо власть, аще не от Бога"...

Итак, вместе с Данилевским мы и сегодня можем заключить: "...По отношению к силе и могуществу государства, по способности жертвовать ему всеми личными благами, и по отношению к пользованию государственной и гражданскою свободою - русский народ одарен замечательным политическим смыслом"^[14].

4. Общественно-экономический строй. Здесь трудно сказать, что прошедшие со дня выхода "России и Европы" 130 лет подтвердили точку зрения Данилевского. Согласно ему, превосходство русского общественно-экономического строя над европейским было особенно обусловлено общинным землевладением в России и системой крестьянских наделов. Именно это, по мысли Данилевского, позволило России пройти между "Сциллой социальной революции" и "Харибдой цезаризма или военного деспотизма". Но революции XX столетия перекроили весь вековой уклад российской действительности... Большевики, "купив" крестьян посулом дать "землю народу", объявили её в дальнейшем общенародной собственностью, сделав, по существу, бесхозной, а крестьянин силой был загнан в коллективные хозяйства и лишен естественных гражданских прав. Лучшие представители крестьянства были уничтожены в жерновах "раскулачивания", уничтожен был дух личной инициативы и инстинкт самоорганизации... Земельная собственность была почти сведена к пресловутым "шести соткам", благодаря которым советский человек мог хоть как - то поддержать свое скудное материальное существование. И в конце концов сегодня огромные пространства пахотной земли Российской Федерации оказались, по существу, никому не нужными... Трудно говорить, что Данилевский был прав, но также трудно и сказать, что он ошибся: революционная "мясорубка" XX столетия уничтожила все естественные политико-экономические формы русского народа, заменив их насильственно введенными искусственными. Сегодня, обсуждая новое земельное законодательство, необходимо многое восстанавливать - осторожно, терпеливо, расчетливо, учитывая и ближайший опыт советского времени, и многовековые традиции русского крестьянства до революции. И здесь соображения, высказанные автором "России и Европы", будут совсем не лишними.

В главном, тезис Данилевского об особенности, самостоятельности русско-славянского культурно-исторического типа был подтвержден историей. Прошедшие десятилетия ещё сильнее выявили характерные черты этого типа как в самом себе, так и в соотношении с другими КИТами. Первое мы уже обсуждали, второе - нашло многочисленные подтверждения в XX столетии. Фундаментальным фактом здесь была II Мировая война и, конкретно, война гитлеровской Германии с Советским Союзом. Вопреки утверждениям советской пропаганды, в своей основе, это была не война с "первым в мире социалистическим государством", а традиционная война с Россией, с русско-славянской цивилизацией, война, вдохновленная зрелой геополитической традицией и расистской идеологией. И в одолении фашистского зверя, поставившего себе на службу всю человеческую и техническую мощь Европы, Россия ещё раз доказала свою историческую и цивилизационную состоятельность. Развал СССР и разложение России по либерально-монетаристской модели последнего десятилетия, роль западных советников и культуртрегеров, СМИ и спецслужб в этих процессах еще раз обнаружили чуждость фундаментальных установок западно-европейской цивилизации и отечественной традиции. Враждебность Запада славянским православным народам прямо проявилась в военной агрессии против Югославии, когда бомбардировки мирных городов "Томогавками" прикрывались лицемерными рассуждениями о борьбе с тоталитарной диктатурой. Освещение политических и культурных процессов в Белоруссии, Приднестровье, прибалтийских государствах, операций российских войск в Чечне западными СМИ постоянно грешат необъективностью, тенденциозностью и враждебностью к России, ее культурным, духовным и политическим традициям. Россия остается пугалом для западной цивилизации^[15], Запад не понимает и не хочет понимать России. Это не мешает, конечно, тому, что и в Западной Европе, и в Америке есть немало друзей России, любящих и ценящих ее не только за огромный вклад в мировую культуру, - что само по себе очевидно для всякого образованного человека, - но знающих и понимающих особенности ее исторического и государственного развития. Однако, господствующим отношением Запада к России, воплощенным в традиционных политических институтах, остаются страх и высокомерие. Даже оппозиционные западные политики и мыслители, осознающие глубокий кризис, в котором находится сегодняшняя западная цивилизация, все еще претендуют смотреть на Россию сверху вниз, поучать ее и "исправлять"^[16]. В этом, прежде всего, сказывается чуждость славянской восточноевропейской культурной традиции народам Западной Европы и связанной с ними цивилизации. Несмотря на общие христианские корни, несмотря на общность научной и технологической культуры, эти две традиции достаточно определенно отличаются по своим духовным ориентирам, ярчайшим выражением чего является тысячелетнее церковное разделение. К чувству чуждости примешивается и страх: славяне, русские - слишком большой и талантливый народ, у России слишком большие природные ресурсы, чтобы оставить ее в покое и позволить ей развиваться своим органическим путем. Поэтому, с неизбежностью, непонимание и страх Запада ведут к напряженным отношениям с Россией. Вот здесь для нас и важны сегодня советы "России и Европы":

1) Россия должна больше заниматься своими внутренними делами, своей внутренней политикой. Уделяя должное внимание внешнеполитической конъюнктуре, Россия должна почаще вспоминать слова Александра III о том, что на Западе у нее нет союзников... Даже если предположить невозможное, предположить что Запад отказался бы от своих высокомерных амбиций и корыстных намерений в отношении России, все равно, на Западе сегодня достаточно своих серьезнейших проблем, для того чтобы он мог помогать России. Россия должна перестать тратить людские и материальные резервы на решение чужих, европейских ли, американских ли проблем. Приоритетной должна быть внутренняя политика. И решить эти внутренние проблемы России при таких мощных природных ресурсах, при (еще!) достаточно большом количестве населения, при сохранившемся (еще!) с советского времени высоком интеллектуальном потенциале, при сохранившихся (еще!) возможностях средней и высшей школы России - вполне возможно самостоятельно! Нужно и можно восстановить нравственный, политический, экономический, военный потенциал России именно своими силами. Никого ни о чем не надо просить! Сами придут и предложат, и... попросят!.. У России достаточно (еще!) материальных и духовных сил, чтобы, вполне по Данилевскому, строить, воплощать свой собственный цивилизационный идеал. Который, к тому же, поможет решить и многие проблемы западной цивилизации.

2) Но для того, чтобы реализовать этот автохтонный цивилизационный идеал, России нужно перестать, как говорил Данилевский, "европейничать". Нужно отказаться смотреть на мировые события с точки зрения "общемирового сообщества", в которое нас никак не принимают; с точки зрения мифических "общечеловеческих ценностей", которые выдуманы, вероятно, только для того, чтобы с помощью этого тарана сокрушать все национальные и конфессиональные. Нужно научиться смотреть на всё со своей, российской, точки зрения: что нам выгодно, а что нет; что нам необходимо первостепенно, а что подождет; что допустимо, а что неприемлемо ни в каком случае... Нужно перестать заимствовать иностранные учреждения "с мыслью, что хорошее в одном месте должно быть и везде хорошо", - учит нас Данилевский^[17]. Нужно сознательно держаться отечественных традиций организации общественной, государственной и культурной жизни, в них - залог народности, а значит, и творческой жизненности этих учреждений. Нужно сознательно и бережно сохранять традиции народного быта - этого материального лона всякой культуры и цивилизации; нужно преодолеть русскую "безбытность" и "интеллигенщину", ставшую со второй половины XIX века чуть ли не визитной карточкой наших культурных кругов. Нужно, наконец, ясно осознать содержание и смысл "русской идеи", той национально-государственной парадигмы^[18], в перспективе которой и должна осмысляться и планироваться вся внутренняя и внешняя политика России. "...Европейничанье, - писал Данилевский, - суть, конечно, симптомы болезни, которую можно назвать слабостью и немощью народного духа в высших образованных слоях русского общества... Болезнь эта в целом препятствует осуществлению великих судеб русского народа и может, наконец (несмотря на все видимое государственное могущество), иссушив самобытный родник народного духа, лишить историческую жизнь русского народа внутренней зиждительной силы, а, следовательно, сделать бесполезным, излишним самое его существование, - ибо все лишенное внутреннего содержания составляет лишь исторический хлам, который собирается и в огонь вметается в день исторического суда"^[19]. Основная задача по преодолению этой болезни как во времена автора "России и Европы", так и сегодня, ложится на образованные и идеологически активные слои России.

Какой будет Россия - зависит от того, какой она себя видит, какой идеал она себе выбирает, по какой программе она работает, на какой алтарь она приносит свои жертвы. Концепция Данилевского - закономерное продолжение славянофильской историософии, памятник глубины, честности и патриотизма русской мысли - дает здесь много, но далеко не все и, к сожалению, не всегда правильно. В исторической схеме "России и Европы" немало натяжек и промахов, на которые довольно быстро обратили внимание, и некоторые из которых в конце жизни признавал и сам автор. Одним из самых резких критиков концепции Данилевского был В.С.Соловьев. Несмотря на ярко выраженную западническую позицию Соловьева, во всяком случае, в этой критике, многие его возражения касаются существенных моментов и не могут быть просто обойдены молчанием. Соловьев правильно указывал^[20] на многие несоответствия "третьего закона исторической жизни" Данилевского, согласно которому начала цивилизации одного КИТ’а не передаются народам другого типа, исторической фактографии и тем конкретным делением на КИТ’ы, которые предлагает сам автор "России и Европы". Так, Древний Рим и история последнего тысячелетия Европы разнесены Данилевским по разным КИТ’ам (римскому и европейскому, или германо-романскому, соответственно). Однако как игнорировать то, что христианство - основную духовную закваску своей истории последнего тысячелетия - европейский КИТ получил именно от Древнего Рима? Тот же вопрос в отношении славяно-русского КИТ’а и Византии, поскольку последняя отнесена в отдельный КИТ. Причем, как можно - недоумеваем мы вместе с Соловьевым^[21] - объединять в один КИТ языческую Древнюю Грецию и христианскую Византию?.. Как объяснить в рамках концепции Данилевского парадокс буддизма, вышедшего из индийского КИТ’а, но почти всецело перешедшего к народам других КИТ’ов?.. То же, но в ещё более значимой для нас форме, относится и к христианству, бывшему зрелым плодом именно еврейского КИТ’а и после перешедшего ко всем другим народам. К этим замечаниям Соловьева можно прибавить и другие. Например, почему в историософской схеме Данилевского осталось необъясненным само монотонное возрастание во времени "основности" КИТ’ов: от одноосновности еврейского, греческого и римского через двуосновность германо-романского - к четырехосновности славяно-русского? Что означает это историческое возрастание культурной полноты КИТ’ов? Не есть ли это другое выражение той идеи универсального прогресса, против которой выступал Данилевский со своей теорией замкнутых культурных образований в истории?..

Но самое существенное возражение касается роли христианства в истории. Хотя христианство и принадлежит, само собой разумеется, германо-романскому типу культуры, но оно, по Данилевскому, не принадлежит к основным областям проявления этого КИТ’а, по преимуществу политико-культурного. Как сфера основного проявления КИТ’а христианство, по существу, достается только славяно-русскому типу... Подобный разрыв "по живому" культурных исторических традиций христианских народов в высшей степени неестественен. О православных греках и арабах говорить здесь уже и не приходится... И, вообще, теория КИТ’ов, стремящаяся каждое культурно-историческое единство как бы замкнуть в непроницаемую историческую капсулу, уничтожает единую историю и, следовательно, её христианский смысл: как историю человечества, созданного единым Творцом и ведомую единым Провидением. Это действие Провидения в истории, это связывание истории в единую линию пророчеств и свершений, собственно, и делает её историей. Вы можете не признавать никакого прогресса в истории, ни нравственного, ни социального, ни даже технологического, перед фактами того одичания, в которое погружаются народы в результате цивилизационных катастроф. Но, будучи христианином, вы не можете не признавать определенный прогресс свершений божественных пророчеств об истории человечества, что равносильно отказу от самой идеи направленности и смысла истории. Данилевский же мыслит прогресс по-другому: "Прогресс... состоит не в том, чтобы идти все в одном направлении (в таком случае он скоро бы прекратился)^[22], а в том, чтобы исходить всё поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, во всех направлениях"^[23]. Данилевский мыслит историю в пространственных категориях, и это характерно определяет всю его историософию. Не случайно автор "России и Европы" оказывается идейно связанным с О.Шпенглером, А.Тойнби, с геополитикой XX века - К.Хаусхофером, К.Шмиттом, Н.С.Трубецким. П.Н.Савицким, с современными отечественными эпигонами геополитики, - с традицией, в которой лозунг мыслить пространством становится принципиальной методологической установкой^[24]. Исключительный акцент на экстенсивном многообразии культур подрывает христианское понимание истории как единого, направляемого Богом процесса. Христианство при подобном подходе становится подчиненным моментом цивилизационных процессов, в главном определяемых абстрактными геополитическими сущностями типа "атлантизм", "евразийство", "вода", "земля" и т.д. Христианство и стержневая роль христианской Церкви в истории^[25], в которой народы лишь постольку входят в "большую историю" и обретают смысл своего исторического существования, поскольку они воспринимают свет евангельского просвещения, - всё это оказывается при "мышлении пространством" второстепенными моментами тех или иных культурно-исторических циклов. Подобная тенденция никак не может быть, по большому счету, примирима с христианством. И поскольку эта тенденция присутствует и у Данилевского, то его историософия должна быть скорректирована.

Пытаясь осуществить это, мы должны учитывать ту атмосферу, в которой писалась "Россия и Европа" и те "ветры", которые влияли на неё. "Западнический" ветер, переживающий новое возрождение с 40-х годов XIX века, всё усиливался. Попытка смотреть на Россию через "западные очки", "европейничанье", навязывание России западных институтов и образцов стало чуть ли не общим местом российской публицистики. И в борьбе против этих "общечеловеческих ценностей" мы сегодня - вместе с Данилевским. Но наряду с этим, во второй половине XIX столетия Россия переживает период духовного охлаждения, отхода культуры от христианских начал, увлечения позитивизмом, прокладывавшим дорогу будущим историческим катастрофам XX столетия. Эта тенденция в определенной степени также повлияла и на "Россию и Европу"... И здесь мы не можем согласиться с Данилевским. Сегодня мы лучше понимаем центральное значение Православия для русской культуры. В результате специальных научных исследований мы лучше понимаем сегодня, что все главные, характерные особенности русской культуры в самых различных сферах - живописи, литературе, театре, архитектуре, естествознании, философии, политике - все они связаны именно с тем мировоззренческим горизонтом, с теми духовными ориентирами, которые дает нам Православие. За последние "революционные" десятилетия народ наш разочаровался во всех партиях, всех программах - авторитет же Церкви продолжает все расти. Православие оказывается не одной из основных сфер ("основ", по Данилевскому) русско-славянской цивилизации , а центральной и центрирующей, соединяющей воедино все другие области нашей жизни: и политическую, и культурную. и социально-экономическую... Поэтому сегодня укрепление российского государства и развитие нашей культуры теснейшим образом связано с христианизацией общества, с возвратом к историческим духовным корням русской культуры. Это отлично понимают сегодня и наши враги...

С религиозным измерением связан и вопрос о времени жизни КИТ’а. Есть ли это время некоторая универсальная постоянная для различных КИТ’ов или же оно меняется от одного культурного типа к другому? Данилевский склоняется, скорее, к первому... И тогда, учитывая время жизни прошедших цивилизаций и историческую динамику русской культуры, Россия, скорее всего, уже миновала вершину своего цивилизационного цветения и клонится к упадку... Теория Данилевского может, в этом смысле, выступить как своеобразное пророчество о гибели России, и какой-нибудь русофоб сможет тогда вполне "научно" хоронить Россию еще и "по Данилевскому"... И что же делать с этим "предсказанием" верующему русскому человеку?.. Неужели пассивно смириться перед "неумолимой логикой законов исторического развития"?.. Но история Церкви показывает нам, что, воистину, земля стоит на трех праведниках. На этих же трех праведниках и, более широко, на праведности стоят и государства. Жизненность КИТ’а зависит от отношений с Богом, от характера религиозной жизни в обществе. Это - главный пункт, в котором сегодня нам следует поправить Данилевского. Как и в вопросе о характере исторического прогресса. Данилевский склонен понимать историческое развитие экстенсивно, в смысле исчерпания всех возможностей исторической деятельности человека. Абстрактно говоря, возможности эти существуют. Но большой вопрос: удастся ли их реализовать, удастся ли "исходить все поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества"?.. Один пример. Сегодняшний мир еще очень далек от того, чтобы мы исчерпали все земельные территории, пригодные для развития сельского хозяйства, и запасы полезных ископаемых для развития промышленности и цивилизационной инфраструктуры. Однако, удел большинства сегодняшнего человечества - это голод, недостаток воды, холод, нищета, болезни и безжалостная эксплуатация... Возможность создания для людей на планете Земля сносных условий жизни всегда остается. Однако, другие, - не экстенсивные, а интенсивные - факторы, связанные с волей человека, с его нравственностью и, следовательно, с религиозной жизнью, оказываются столь мощными агентами истории, что все экстенсивные обнаруживают себя перед этой реальностью бессильными и бесплодными. Возможностей много, но даст ли Бог время реализовать хотя бы часть из них?.. "Все мне позволительно, но не все полезно..." - говорит Писание (1 Кор.6:12). И как жизнь одного человека "не зависит от его имения", так и существование КИТ’а в истории, в основном, определяется религиозным измерением: связью с тем Источником жизни, которым все мы "живем и движемся и существуем" (Деян.17:28).

Заканчивая свою критику "России и Европы" Соловьев писал в 1888 году: "Естествоиспытатель и эмпирик по складу ума, покойный Данилевский видел и в своих мечтаниях о грядущих великих судьбах России и славянства научную гипотезу, которая должна быть проверена опытом"^[26]. Этот опыт, - и Балканская война 1877-1878 годов, и "обнаружение нашего культурного и духовного бессилия" в последующее десятилетие, - были по Соловьеву, как бы фальсификацией этой гипотезы... За прошедшее с тех пор время Россия видела и испытала очень много: и грандиозные военные победы, и позорные мирные договоры, и беспрецедентный расцвет русской культуры, и ее оцепенение под удушающим идеологическим прессом, и торжество советской науки, и ее беспощадный разгром, и трагические революции начала XX века, и подлый развал страны в его конце... Было слишком много для того, чтобы утверждения о политической или культурной несостоятельности России не стали бы уже просто "лейблом" сознательной и циничной ангажированности. Со всеми плюсами и минусами теории культурно-исторических типов, в главном, представления Данилевского о России были подтверждены историей. Однако, все-таки нельзя сказать, что его "гипотеза" была окончательно подтверждена; как нельзя сказать и того, что она была опровергнута. Это не была просто гипотеза... Честный эмпирик и естествоиспытатель Данилевский был еще и большим русским патриотом. Даже его собственные констатации того, что отдельные предсказания и утверждения его теории не сбываются, вся его горечь и досада по поводу геополитической близорукости и политического малодушия властителей России не могли поколебать его веры в Россию и надежд на ее блистательное будущее... Этой верой пронизана вся книга Данилевского, и нужно быть очень предвзятым критиком, чтобы этого не почувствовать... "Россия и Европа" столько же гипотеза, сколько и пророчество о судьбе России, столько же осмысление исторических фактов, сколько и символ веры русского патриота. Столько же научная теория, сколько и призыв к сознательному возврату к тем духовным началам, на которых созидалась историческая Россия, и силою которых вдохновлены были все ее важнейшие культурные свершения... И может быть, этим, в особенности, дорога и важна нам сегодня книга Н.Я.Данилевского.

^[1] Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991, С.132.
^[2] См. об этом также в моей книге: Катасонов В.Н. Метафизическая математика XVII века. М., 1994, Гл.I.
^[3] Россия и Европа, С.153 - 154. Здесь Данилевский резюмирует историю возведения наук от простого собирания материалов на четыре другие более высокие ступени.
^[4] Дюгем П.Физическая теория. е цель и строение. Спб., 1910: См. особенно гл.IV; Duhem P. La science Allemande. Paris, 1915.
^[5] Гачев Г.Д. Наука и национальные культуры. Ростов - на Дону. 1992
^[6] Becker O. Mathematische Existenz. Halle, 1927. S.288.
^[7] Россия и Европа... С.119.
^[8] См.: Национальный вопрос в России. Выпуск первый и второй // Соловьев В.С. Сочинения в двух томах. Т.1. М.,1989.
^[9] Россия и Европа... С.480.
^[10] Подробнее см. об этом в моей статье: Катасонов В.Н. Национально-государственная идея России: верность историческому призванию // "Москва", 1997, № 5.
^[11] Национальный вопрос в России... С.333 - 353.
^[12] Данилевский Н.Я. Россия и Европа... С.488.
^[13] Цит.соч., С.487.
^[14] Россия и Европа...С.491.
^[15] Чего стоят только голливудские фильмы о России, которые благодаря "культуртрегерской" миссии нашего телевидения мы могли в последние годы посмотреть в изобилии. Россия выступает здесь как "империя зла", единственный законный язык общения с которой - сила.
^[16] Примечателен здесь пример Линдона ЛаРуша, оппозиционного американского политика и идеолога, создателя "Шиллеровского Института". Признавая, что западная цивилизация находится в состоянии глубокого системного кризиса, разрабатывая программы нового цивилизационного поворота к классическим гуманистическим ценностям - классическому искусству, образованию, физической (в противовес монетаристской) экономике, национальной государственности и т.д. - он старается, также, "навести мосты" с Китаем и Россией. Но, характерно, что при всей позитивности отношения Ларуша к христианским началам европейской цивилизации, в оценке православия он разделяет все традиционные западные предрассудки. Православные для него - схизматики, православие отравлено языческим культом "матери - земли" (?!?) и т.д. И, следовательно, православие необходимо исправлять...
^[17] Россия и Европа...С.267.
^[18] См. мою статью "Национально - государственная идея России: верность историческому призванию"...
^[19] Россия и Европа...С.299.
^[20] Соловьев В.С. Национальный вопрос в России... С.368 и далее.
^[21] Цит.соч..С.366.
^[22] А он и должен прекратиться согласно христианской эсхатологии - заметим мы на это.
^[23] Россия и Европа... С.109.
^[24] См.,например, Дугин А. Мыслить пространством. Кн.2,ч.1. Философия пространства // Дугин А. Основы геополитики М.,2000.
^[25] Включая сюда и её предысторию в Церкви ветхозаветной.
^[26] Национальный вопрос в России..., С.394.