«Низкий поклон матушке Тамаре»

Матушка Тамара, управлявшая обителью более двух десятилетий, похоронена за алтарной частью Спасо-Вознесенского храма. Каменное надгробие белого цвета венчает крест с вправленными в него иконками, а у его подножия в небольшом фонаре теплится в красной лампаде огонь. Немногим паломникам да и сопровождающим их экскурсоводам известно, что игуменью Тамару в царской России называли княжной императорской крови Татьяной Константиновной Романовой, по первому браку – Багратион-Мухранской, а по второму – Короченцевой.

Старшие монахини Елеонской обители, а среди них сегодня несколько состарившихся православных арабок, принятых в монастырь в годы правления настоятельницы Тамары, называли ее между собою не только «царственной игуменьей», «иконой Старой России», но и нежно – «дорогой Аммой».

1. «Царская во мне струится кровь» («К.Р.»)

Cкромная и смиренная, матушка Тамара всегда держала себя с достоинством. Редко кому из своих сестер и гостей обители рассказывала о том, что в царской России она была старшей дочерью великого князя Константина Константиновича (1858г.-1915г.) и великой княгини Елизаветы Маврикиевны – урожденной Елизаветы Августы Марии Агнесы, принцессы Саксен-Альтенбургской, герцогини Саксонской (1865г.-1927г.).

Княжна Татьяна (справа) и Вера с матерью /p>

Мать Татьяны Елизавета Маврикиевна, имея в жилах немецкую кровь, так и не решилась принять Православие, поэтому до конца жизни (умерла 24 марта 1927г. в Лейпциге) исповедовала лютеранство. Многим ее современникам она запомнилась обыкновенной женщиной, усердно изучавшей русский язык и интересовавшейся будничными делами и светскими новостями. Елизавета Маврикиевна нежно и беззаветно любила своего мужа, называвшего ее «Лиленькой».

Княжна Татьяна родилась 11/23 января 1890 г. в Петербурге. После рождения и крещения дочери ее отец пожертвовал дорогую лампаду для образа святой мученицы Татьяны на фасаде Московского университета (9, с. 58). Князь Константин Константинович был начальником Главного управления военно-учебных заведений, президентом императорской Академии наук, генералом от инфантерии, известным духовным поэтом под криптонимом «К.Р.». Князь Константин Константинович был известен среди современников как человек глубокого религиозного чувства, поэтому и в его духовной поэзии запечатлены отличительные свойства его благородной души – доброта и смирение (см. 6, 9, 10). Сохранились воспоминания о том, что Константин Константинович серьезно подумывал о монашестве и даже желал посвятить ему себя. Однажды он был у государя Александра III и просил его разрешения поступить в монастырь (2). Ответ государя был таким: "Костя, если мы все уйдём в монастырь, кто будет служить России?".

...Пройдут десятилетия, и уже в далекой Швейцарии несбывшиеся помыслы отца осуществит его дочь Татьяна. Приняв монашество, она воплотит тем самым в своей судьбе то, что когда-то замышлял о себе великий князь Константин Константинович.

Как и все дети в семье Романовых, Татьяна была религиозна. Отец запрещал детям опаздывать на службу в церковь. Провинившиеся получали «крепкие щелчки пальцами в шею» (9, с. 52). В Мраморный дворец часто приезжал отец Иоанн Кронштатдский, к которому под благословение подходили все дети (4, с. 1). Батюшка, вспоминала игумения Тамара, всех гладил по головке и при этом говорил: «Вот это благочестивые дети» (9, с. 51) или – «хорошие детки» (4, с. 1). По большим религиозным праздникам все дети, которых их любящий отец называл «мои гуси» (10), получали подарки – Евангелия в кожаном переплете с оригинальными позолоченными застежками.

«По вечерам, когда мы, дети, ложились спать, отец с матушкой приходили к нам, чтобы присутствовать при нашей молитве», – рассказывал брат Татьяны князь Гавриил Константинович (1887г.-1955г.), оставивший после себя воспоминания «В Мраморном дворце. Из хроники нашей семьи» (3). «Отец требовал, чтобы мы знали наизусть тропари двунадесятых праздников и читали их в положенные дни». «В молельной у отца, в Мраморном дворце, между кабинетом и коридором, висело много образов и всегда теплилась лампадка. Каждый день приносили в молельню из нашей домовой церкви икону того Святого, чей был день» (там же).

В комнате у отца была установлена «во весь рост и икона равноапостольного царя Константина» и перед нею висела неугасимая лампада (там же).

Пребывая однажды в баварской деревне Обераммергау, где один раз в десять лет проходит с участием всех жителей представление «Страсти Христовы», родители приобрели там очень большое деревянное распятие и привезли его из Германии в Россию. «На этом распятии, – вспоминала позже игуменья Татьяна, – сам крест был темным, а на нем виднелся вырезанный из белого дерева распятый Иисус» (9).

Уже в подростковом возрасте, Татьяна интересовалась монашеством, о чем рассказывала ее младшая сестра, княжна Вера Константиновна в своих воспоминаниях «Константиновичи»: «Татьяна всегда была особенно религиозной и мечты о монашестве посещали ее с отроческих лет» (1).

По воспоминаниям князя Гавриила Константиновича, в одной из дворцовых комнат с пилястрами, в которой до замужества жила Татьяна, висел образ Божьей Матери, перед которым любила молиться императрица Мария Федоровна, супруга Павла I. Некоторые исследователи принимают этот образ за список с Феодоровской иконы Божией Матери (5). «Татьяна заметила, – вспоминал ее брат Гавриил, что молитвы, творимые перед этим образом, бывают услышаны и исполнены» (3 и 6).

Татьяна в роли ?Весны?. В 1908г. Татьяна вместе со всей семьей совершила большое путешествие по Волге «для осмотра русских древностей» в Твери, Угличе, Романове-Борисоглебске, Ярославле, Ростове Великом, Костроме, Нижнем Новгороде, Владимире, Суздале и Москве ( 3).

В юные годы Татьяна хорошо музицировала и проявляла на самодеятельной сцене артистические способности. Так, 17 апреля 1915г., в день празднования в Павловске серебряной свадьбы родителей был поставлен в присутствии Государя Николая II спектакль по пьесе П.С. Соловьевой «Свадьба солнца и весны», где роль «весны» успешно исполнила Татьяна (3).

Зимой 1910 года в Осташевском имении великокняжеской четы Романовых княжна Татьяна познакомилась с корнетом Кавалергардского полка Константином Александровичем Багратионом-Мухранским (род. в 1889г.), представителем старинного княжеского рода – одного из младших ветвей рода Багратионов. После вхождения Грузии в состав России Багратионы (Багратион-Мухранские, Багратион-Грузинские, Багратион-Давыдовы и др.) вошли в состав российского дворянства. Юридически они являлись не владетельными династиями, а лишь только княжескими родами Российской империи.

Когда взаимные чувства Татьяны и Константина стали глубокими, а их намерения серьёзными, князь Константин Константинович решил сроком на один год разлучить влюблённых, чтобы они проверили свои чувства. Молодого кавалергарда отправили в Тифлис, откуда он далее должен был проследовать в Тегеран. Татьяна после этого загрустила, переживая разлуку с возлюбленным.

Заметив, что дочь Татьяна заболела от тоски, ее мать Елизавета Маврикиевна попросила купить для нее какую-нибудь книжку о Грузии – родном крае тогда ее возлюбленного кавалергарда Константина, вспоминал князь Гавриил Константинович. Так в руки Татьяны попала небольшая брошюра известного тогда специалиста по Грузии, профессора Николая Марра: «Царица Тамара или время расцвета Грузии. XII век» (3).

Крайняя слева -Татьяна (верхний ряд) – 1911 /p>

Познакомившись с научным содержанием этой работы, Татьяна сразу же полюбила святую царицу Тамару, помолилась ей о здравии ее прямого потомка – князя Константина Багратиона (там же).

Вскоре влюбленной паре разрешили встретиться в Крыму, в имении «Константиновичей» – Ореанде. 1 мая 1911г., как раз в День памяти святой царицы Тамары, в Ореандской церкви Покрова Богородицы был отслужен молебен по случаю помолвки Татьяны и Константина. Через три месяца, 24 августа, свадьбу сыграли в присутствии всей императорской семьи в великолепных залах Павловского дворца под Петербургом (6).

Венчание состоялось в дворцовой церкви, где, по сохранившимся воспоминаниям, Татьяна-невеста в свадебном шитом серебром белом платье с длинным шлейфом, с бриллиантовой диадемой на голове, в Екатерининской ленте со сверкающей звездой выглядела восхитительно.

Князю Константину Константиновичу пришлось задолго до этого знаменательного события еще раз подробно разъяснить дочери, что означает ее титул – «княжна императорской крови».

А титул этот был учрежден в 1886г. по указу Александра III с целью ограничить круг лиц, имеющих право на титул «великий князь». Он был введён после того, как первый внук одного из императоров (чей отец при этом сам не царствовал) вступил в брак – это был как раз отец княжны Татьяны – Константин Константинович, женившийся в 1884г.. Его первенец Иоанн Константинович, он же – старший брат княжны Татьяны, родился в 1886г. и первым получил титул князя императорской крови с титулом высочества. С 1911г. князьям и княжнам императорской крови было официально разрешено вступать в неравнородные браки, с сохранением прав членов Императорской Фамилии, но при условии отказа от прав наследования престола, что, говорят, было непременным условием императора Николая II. Этим правом и воспользовались двадцатилетняя княжна Татьяна Константиновна, когда выходила замуж за князя Констинтина Багратион-Мухранского. По этой причине их брак был признан морганатическим.

Молодой князь Константин Багратион-Мухранский всегда восторженно отзывался о своей любимой супруге Татьяне, пылко сравнивая ее с легендарной "Тамар – мепе" (5).
Счастливая семейная жизнь Татьяны Багратион-Мухранской увенчалась появлением на свет двоих детей: сына Теймураза, родившегося 21 августа 1912г., и дочери Натальи – 19 апреля 1914г., которую Татьяна назвала в память об умершей в младенчестве (1905г.) ее сестричке Наталье.

Сохранились воспоминания, что восприемниками от купели сына Теймураза были сам Государь Император Николай Александрович и его старшая дочь, Цесаревна и Великая княжна Ольга Николаевна.

Начиная с осени 1914г. в семействах Романовых и Багратион-Мухранских происходят роковые события. Летом родители Татьяны с дочерью Верой и сыном Георгием поехали в Германию. «Отец недолго лечился там в Бад-Вильдунгене и Бад-Наухайме», – вспоминала княжна Вера (1). В это время княжна с матерью посетили в Висбадене известного тогда глазного врача, профессора и графа Визера. Вера и Татьяна с детства были близоруки – «унаследовали со стороны отца» (там же).

В августе началась Первая мировая война и великий князь Константин Константинович благословил "идти на войну» всех своих пятерых сыновей. В начале войны ушел на фронт и муж Татьяны князь Константин, воевавший в действующей армии. Княжна Татьяна с детьми и родителями жила в Павловском дворце. Она переживала и молилась за братьев и за мужа. Командовавший взводом в своем полку брат Татьяны князь Олег Константинович (род. 15/28 ноября 1892г.) первым открыл скорбный мартиролог семьи Романовых. Он был тяжело ранен близ деревни Пильвишки в районе Владиславова, а позже Татьяне стало известно, что 29 сентября/12 октября 1914г. он скончался в госпитале Вильно. А накануне отправления на фронт, он был направлен Императорским Православным Палестинским Обществом в командировку в итальянский город Бари для решения вопросов, связанных с осуществлением здесь строительных работ православного храма и странноприимного дома.

19 мая 1915г. во время сражения на Юго-Западном фронте, в Галиции, под Ярославом (ныне – Польша) был убит муж Татьяны, которого в будущем игуменья Татьяна в своих воспоминаниях назовёт «отцом моих детей» (9, с. 66). После этого страшного известия о гибели супруга в Павловске сразу же состоялась панихида с участием императора Николая II и императрицы Александры. Похороны князя Константина планировалось провести на его родине в Грузии. Татьяна в то время из-за болезни после падения ходила на костылях, с которыми и поехала на похороны. В трудной дороге ее сопровождал брат Игорь. У княжны были порваны связки на ноге после падения с маленьким Теймуразом из открытой повозки – шарабана (9, с. 66). Это был в ее жизни уже второй такой серьёзный случай падения. Первый произошел еще до замужества, когда однажды зимним вечером сани, в которых она ехала вместе с братьями Дмитрием и Игорем, неожиданно перевернулись и тогда княжна сильно ушибла о дерево позвоночник.

...По пути в Грузию Татьяна и Игорь прибыли сначала в Харьков, где встретили доставленный сюда по железной дороге деревянный гроб с телом князя Константина (5). Далее они отправились в Грузию. Похороны состоялись в Мцехте, в родовом склепе – усыпальнице, расположенной в древнем православном соборе Светицховели, который на протяжении тысячелетия являлся главным собором Грузии.

Овдовевшей Татьяне Константиновне было известно, что в знаменитом соборе Светицховели отпевали, согласно летописи, и святую благоверную царицу Тамару. Здесь же, в Мцхете, Татьяна Константиновна узнала и о смерти своего любимого отца: «Через два дня после погребения в Мцхете, Игорь получил телеграмму о кончине отца» (9). И этот еще один постигший тяжелейший удар Татьяна Константиновна приняла с христианским смирением. О тяжких минутах расставания с отцом перед похоронами в Грузии позже так вспоминала игуменья Тамара: «Перед отъездом в Грузию пережила тяжкие минуты расставания. "Прощаясь с отцом, он , перекрестил меня, смотря прямо в глаза. Мы оба сознавали, что больше не увидимся и что он мне даёт последнее благословение" (9).

Потеряв в 1914-1915 годах сразу трех близких ей людей, Татьяна Константиновна всю свою любовь решила отдавать Богу и детям. После смерти мужа, в 1916 году она ездила по монастырям – в Дивеево, Саров, Оптину Пустынь, Шамордино, (9) где встречалась со старцем иеросхимонахом Анатолием (9). Рядом с нею тогда была некая монахиня по имени Гавриила (там же). Татьяна Константиновна общалась в Шамордино со «слепой игуменьей Ефросиньей» (там же). После пребывания в Оптиной пустыни и проведенных там духовных бесед с известными в то время проповедниками она ежедневно обращалась к поучению Оптинских старцев и держала в душе их поучительную молитву – опору всей ее будущей жизни (2 и 6). В конце декабря 1916г.-начале 1917г. вместе с маленькими детьми вдова провела в крымском имении Кичкинэ (6) и вернулась в Петроград только перед самой Февральской революцией.

2. На пути в Святой Град Иерусалим

После трагических событий мятежного 1917г. уцелевшие представители Дома Романовых вынуждены были эмигрировать из страны. Они со слезами покидали тот мир, которому они прежде принадлежали и который рухнул у них на глазах. Эмиграция не миновала и вдовствующую Татьяну Константиновну с двумя ее детьми, которым были суждены нелегкие скитания вдали от благословенной Российской земли. До эмиграции, в 1918г., она поселилась в Вологде у своего дяди – младшего брата отца, великого князя Дмитрия Константиновича Романова, высланного в этот город большевиками. После возвращения в Петроград великого князя сначала посадили в дом предварительного заключения, а в январе 1919г. расстреляли в отместку за убийство в Берлине Карла Либкнехта и Розы Люксембург (6). Саму же Татьяну Константиновну, временно поселившуюся с детьми на частной квартире, большевики не трогали, поскольку она уже формально не принадлежала к семейству Романовых. Однако она решила подстраховать себя и спасти детей от возможных будущих преследователей и потому выехала в еще не занятый в то время большевиками Киев. В немногих взятых в дорогу вещах Татьяны Константиновны была спрятана заветная ее брошюра о царице Тамаре (6). Вывозить вдову с двумя ее малолетними детьми решился преданный адъютант князя Дмитрия Константиновича в чине полковника – Александр Васильевич Короченцов (родился 17 августа 1877г.). Оценив осложнившуюся на Украине ситуацию, беженцы отправляются из Киева в Одессу. Далее их трудный и долгий путь в Швейцарию пролегал через Бухарест. Находившийся всегда рядом Александр Васильевич не только охранял, но и как мог заботился о Татьяне Константиновне, оказывая в столь трудное время поддержку не только ей, но и подросшим Теймуразу и Наталье.

Уже в пути беженцы узнали о страшном злодеянии, совершенном в июле 1918 года в Алапаевске. Три родных брата Татьяны Константиновны – князья Иоанн (1886г.-1918г.), Игорь (1894г.-1918г.) и Константин (1891г.-1918г.), – были брошены живыми в старую шахту вместе с великой княгиней Елисаветой Феодоровной, ее любимой "тетей Эллой" (2).

Временно пребывая в Бухаресте в гостях у румынской кузины, королевы Марии (Эдинбургской) (Мария Александра Виктория (1875г.-1938г.) принцесса Великобритании, с 1914г. – королева-консорт Румынии, жена короля Фердинанда I). Татьяна Константиновна, всею душой привязалась к своему надежному спутнику по эмиграции, которого в трудной дороге на Запад успели полюбить и ее дети. Александр Васильевич, которого до эмиграции она знала уже почти 20 лет (6), неожиданно стал и «членом нашей семьи» и преданным лично Татьяне Константиновне другом. Она решила связать с Короченцевым свою дальнейшую судьбу. Прошло некоторое время, и 9 ноября 1921г. Татьяна Константиновна очень скромно и незаметно для посторонних глаз обвенчалась с 43-летним полковником Александром Васильевичем. Однако их счастливый брак длился только более трех месяцев: второй ее муж неожиданно заболел дифтеритом и 6 февраля 1922г. скончался в Лозанне.

После кончины мужа у скорбевшей вдовы Татьяны Константиновны по молитвам еще больше утвердились вера и покорность воле Божией. Дальше она решила жить в твердом уповании на все то, что Господь обещал всем страждущим и обремененным (5).

С сестрой Верой в Женеве. Татьяна Константиновна как мать терпеливо растила детей и дожидалась, когда Теймураз и Наталья («Натуся») окончат учебу и станут вполне самостоятельными.

Повзрослевший Теймураз объявил матери, что он, как и его отец, решил выбрать военную карьеру. Сын уехал в Cербию, где в городе Белая Церковь, стал учиться военному делу в Крымском кадетском корпусе (10), и где получил войсковое звание лейтенанта югославской армии. 27 октября 1940г. в Белграде он вступил в брак с Екатериной Рачич (4 июля 1919г.-20 декабря 1946г.) – внучкой известного сербского и югославского политика и дипломата Николы Пашича (1845г.-1926г.). У Татьяны Константиновны усугубились переживания за дальнейшую судьбу неожиданно овдовевшего сына: в конце 1946г. в пригороде французской столицы Нёйи-сюр-Сен (Neuilly-sur-Seine) безвременно скончалась его супруга, с которой у него не было потомства. Через три года Теймураз окажется в США и в конце ноября 1949г. вступит в брак с графиней Ириной Сергеевной Чернышевой-Безобразовой (род. 26 сентября 1926г.).

Тамара Константиновна была спокойна за дочь Наталью, поступившую в Мариинский Донской институт (10). В 1944г. Наталья вышла замуж за британского дипломата, поэта и переводчика Чарльза Хепбёрн-Джонстона (Charles Hepburn-Johnston, (1912г.-1986г.)) и уехала с ним в Испанию, где супруг служил вторым секретарем британского посольства. Дочь писала матери, что одновременно с дипломатической работой Чарльз Хепбёрн-Джонстон заинтересовался русской культурой и стал работать над переводами с русского языка. В 1950г. Наталья прислала Татьяне Константиновне экземпляр переведенных на английский язык «Записок охотника» Ивана Сергеевича Тургенева. Этот перевод Хепбёрн-Джонстон выполнил вместе с Натальей, поэтому на первой странице этого издания значится: перевод с русского «Чарлз и Наташа Хепбёрн».

Дочь Наталья с мужем. Дочь сообщала матери, что она помогает мужу делать английский стихотворный перевод «Евгения Онегина», а также лермонтовского «Мцыри». Задуманы также и переводы прозы русских классиков.

О швейцарском периоде жизни оставшейся в одиночестве Татьяны Константиновны сохранилось немного сведений. К ней в гости из Германии приезжала сестра Вера, а она с детьми навестила в Бельгии свою мать и сестру.

В благополучной Женеве Татьяна Константиновна посещала богослужения в соборе Воздвижения Креста Господня, где в те годы там служил протоиерей Сергий Орлов (1864г.-1944г.), основавший православные приходы РПЦЗ в Берне и Цюрихе. По ее воспоминаниям, в пасхальные празднике она общалась с знакомым ей еще по России путешественником П.Г. Кушаковым, который бывал в доме ее отца. Еще живя в России, Татьяна Константиновна знала что Кушаков, будучи по профессии ветеринарным врачом, выполнял обязанности судового врача в экспедиции Седова. Он же был автором выпущенной в 1920г. в Петрограде книги «Два года во льдах на пути к Северному полюсу с экспедицией Г.Я. Седова». В Швейцарии Татьяна Константиновна встречала известного российского географа и путешественника, исследователя Центральной Азии Козлова Петра Кузьмича (1863г.-1935г.), а также и знакомого по отцовского линии некоего Белякова (9 ).

Однако мало кто из этого и ближайшего ее окружения знал о том, что Татьяна Константиновна давно вынашивала мысль о монашеской жизни. И вот в 1946г. в Женеве она постриглась в монахини с именем Тамара – в память о ее любимой грузинской царице Тамаре. Постриг совершал Блаженнейший Митрополит Анастасий (Грибановский) (1873г.-1965г.) – второй Первоиерарх Русской Зарубежной Церкви.

Верхний ряд – Татьяна с детьми и ее мать. Бельгия. 1921 год. Справа внизу – Вера. /p>

Новопостриженная инокиня Тамара, оставив мирскую жизнь и связав свою судьбу с небесной покровительницей святой царицей Тамарой, по благословению митрополита Анастасия покинула Швейцарию и отправилась в святой град Иерусалим. Начало ее монашеским подвигам было положено в Гефсимании, находящейся у подножия западного склона горы Елеон. Здесь в основанной в 1934г. Гефсиманской общине Воскресения Христова под храмом святой Марии Магдалины с 1920г. находились останки умученных большевиками, но еще не прославленных в то время ее родственницы – великой княгини Елисаветы Феодоровны и келейницы инокини Варвары.

с сестрой верой в женеве. 1923 г Территориально рядом с женской общиной, насчитывающей тогда около 30 человек, находился православный храм Успения Богородицы, куда к гробнице Божией Матери часто ходила молиться инокиня Тамара. С сестрами посещали они и ночные службы в Храме Гроба Господня. Ездила и в принадлежащий некогда грузинам монастырь Святого Креста на западе Иерусалима, где, по преданию, похоронен подвизавшийся здесь в монашеском сане великий грузинский поэт Шота Руставели и где, возможно, когда-то была легендарная правительница Грузии – святая царица Тамара. О точном месте ее захоронения никто не знал и в Иерусалиме. О том, что это место засекречено и о попытках ученых раскрыть его тайну, инокиня Тамара знала еще в годы ее мирской жизни в России. После отпевания царицы Тамары девять гробов, а по другим источникам – десять, вынесли из кафедрального собора Светицховели во Мцхете и унесли в разных направлениях...

...По истечении пяти лет пребывания в Гефсиманской общине, монахиня Тамара в 1951г. переселяется на Елеонскую гору, где становится игуменьей Вознесенского монастыря.

3. Игуменский крест

...Матушка Тамара возглавила монашескую жизнь на Елеоне в день церковного новолетия, 14 сентября 1951г. (4, с. 2). Начальник Русской духовной Миссии РПЦЗ, архимандрит Дмитрий Биакай (1908г.-1985г.), ставший для матушки «духовным отцом, руководителем и поддержкой» (4), в присутствии 127 сестер произнес «проникновенное слово новой настоятельнице» (там же). Сохранились воспоминания, что без его благословения игуменья Тамара никогда не решалась самостоятельно приступать к каким бы то ни было делам, даже если это касалось мелких ремонтных работ в обители.

На долю матушки Тамары выпало трудное время. В 50-е годы Елеонский Вознесенский монастырь был самым большим женским монастырем в русском Зарубежье: в нем подвизалось около 120 монахинь, причем, подавляющее большинство было преклонного возраста. Матушка Тамара сменила на посту схиигуменью Антонию (Клюеву), которая до принятия схимы звалась игуменией Павлой (7, с. 55). Она, «достойнейшая старица, исполненная духовного опыта и богомудрия» (8), возглавляла монастырь дважды – в 1929г.-1934г. и в 1944г.-1951г., а к появлению в обители матушки Тамары схиигуменья Антония уже десять лет находилась на покое. Послевоенное время было нелегким для Святой Земли и для Елеонской обители. По окончании Второй мировой войны в Святую Землю хлынул приток беженок из европейских лагерей для перемещенных лиц, а также из Бессарабии, пробравшихся на елеонский участок и частично пополнивших монастырь новыми трудницами и послушницами.

После образования в 1948г. государства Израиль и первой арабо-израильской войны 1948г. повсюду царил хозяйственный кризис (7, с. 55). Командование иорданской армии сразу же после начала арабо-израильской войны распорядилось у подножия Елеонской горы установить несколько дальнобойных орудий, из которых потом обстреливался Иерусалим. Штаб иорданской армии даже планировал разместить на территории женского монастыря танки, а на его высокой колокольне – специальную военную сигнализацию, что в случае военных действий грозило катастрофическим разрушением самой русской обители (12). Помешать этому рискованному плану помогли монашеские молитвы и действия настоятельницы схиигуменьи Антонии.

После того, как в начале апреля 1948г. отряды Хаганы вырезали арабское население поселения Дейр-Ясин и изгнали арабских жителей под Иерусалимом из поселка Айн-Карем, около ста монахинь Горненского монастыря из-за нежелания переходить в юрисдикцию Московского Патриархата покинули обитель и ушли в Елеонский монастырь (12). В то время принадлежавший РПЦЗ монастырь, административно находился на территории Трансиордании, входившей в состав Иорданского королевства (7, с. 56). Под крыло женского монастыря перешло и несколько изгнанных братьев из Русской Духовной Миссии. Это и стало основанием для того, что с 1951г. Елеонский монастырь сделался местопребыванием начальника РДМ (в юрисдикции РПЦЗ) архимандрита Дмитрия Биакайя. Учитывая бедственное положение Елеонской обители, Международный Красный крест взял ее под временную опеку.

В экономическом плане положение Елеонской обители было плачевным. В монастырской казне насчитывалось всего «десять иорданских пиастров» (4), а лишь один американский доллар тогда составлял 35 иорданских пиастров. Игуменье Тамаре надо было с Божьей помощью принимать какие-то срочные меры. Потолок трапезного храма обвалился, нужен был основательный ремонт цистерн для сбора зимою дождевой воды. Ценная на Елеоне вода раздавалась один раз в неделю всем сестрам по одному ведру для питья и столько же для хозяйственных нужд (4). В отдельных местах на территории монастыря обвалилась каменная ограда, для ремонта которой срочно одолжили «у одной дамы» деньги. В негодность пришли и монастырские корпуса.

Матушка Тамара обрадовалась пожертвованию владыки архиепископа Никона (Рклицкого) (1892г.-1976г.) (РПЦЗ), который был одним из первых, кто прислал для поддержки монастыря 100 американских долларов (4, с. 3). В то время он был епископом Флоридским, викарием Северо-Американской и Канадской епархии, а с 1960г. он – архиепископ Вашингтонский и Флоридский, секретарь Архиерейского Синода РПЦЗ.

/p>

О том, какую трудную материальную ситуацию приходилось переживать в начале 50-х годов елеонским инокиням, а также о проблемах самой игуменьи Тамары в первые годы ее правления, рассказал в своих путевых заметках епископ Серафим (Иванов) (1897г.-1987г.). С 1951г. по 1957г. епископ Серафим был постоянным членом Архиерейского Синода РПЦЗ. С 1957г. – епископ Чикагско-Детройтской епархии, а с 1959г. – архиепископ, совершивший осенью 1952г. паломничество из США в Святую Землю.

«Много забот было у матери игуменьи Тамары», – писал владыка. Неотложная задача – отремонтировать хотя бы еще две цистерны для воды, а их в монастыре в то время насчитывалось около десятка. Землетрясение 1927г. повредило все цистерны, а с того времени починить удалось только две. Одну маленькую цистерну игуменья Тамара сумела починить за несколько сотен долларов, но даже трех цистерн явно недостаточно для обители. В странноприимном корпусе и во многих монашеских кельях зимою текли крыши. Некоторым монахиням во время сильных дождей приходилось спать в кельях под зонтиком. Матушке Тамаре срочно пришлось изыскать большую сумму денег для ремонта крыши на колокольне.

Епископ Серафим был растроган той первой сердечной встречей, какую в самом начале ноября 1952г. устроили ему настоятельница Тамара и елеонские сестры. Игуменья, лично взволнованная и плачущая, встречала его с хлебом-солью у открытых монастырских ворот. Она даже не смогла сказать приветственное слово и только молча подала владыке хлеб-соль. Владыка был также взволнован. Вот уже 14 лет никого из высшего духовенства не было в этой обители.

Далее у епископа Серафима читаем: «...По бокам у нее (игуменьи) – монахини и дальше виден длинный строй монашеского воинства в два ряда, один против другого. Облачают меня в мантию. Ведут со славой в церковь. Монахини, стоящие в два ряда, кланяются в пояс, пропускают и потом следуют за нами. Их много, ибо вкупе собрались на встречу инокини и насельницы трех русских обителей в Иерусалиме: Елеона, Гефсимании и Вифании. Гудят, поют колокола. Великий встречный звон "во вся тяжкая". ...У дверей храма ждет меня духовенство, во главе с архимандритом Димитрием.... Начинается торжественный молебен. Умилительно поют два монашеских больших хора. Море монашествующих. Вся церковь – иноческие клобуки или шапочки-скуфейки послушниц. До двухсот человек. Как будто воскресла святая Русь! Впечатление совершенно исключительное!»(8).

Многим елеонским сестрам уже было далеко за 70 лет, поэтому епископ Серафим называл их «Божиими старицами» и «мудрыми девами, у которых «светильники полны чистого благовонного молитвенного елея».

Старым монахиням приходилось самостоятельно зарабатывать деньги, становилось все труднее и труднее. Они не имели в своих кельях ни примуса, ни даже скатерти на скудном столе. Больные лежали на своих постелях и были прикрыты каким-то тряпьем. О больных матушка Тамара заботилась особо: из игуменской им ежедневно приносили миску супа. Кроме того, она поручала соседкам проявлять посильную заботу об ослабевших и больных сестрах, поручая их соседкам совершать за ними досмотр.

Приняв нелегкое послушание, матушка Тамара в себе в ближайшие помощницы избрала монахиню арабского происхождения Феоктисту, послушную и смиренную сестру (4), о которой епископ Серафим писал: «...Молодая арабка, прекрасно говорящая по-русски, хорошо по-английски и немного по-гречески. Она трогательно предана матушке игуменье, очень расторопна и деловита. Ее в рясофоре звали Елена, но я перед отъездом постриг ее в мантию, наименовав Феоктистой, что значит: Богом созданная. Она, действительно как бы самим Богом предназначена в помощь матушке игуменье для управления обителью и особенно для внешних сношений» (8). В игуменской в то время трудилась и арабская девочка по имени Елена Рахеб, ставшая впоследствии монахиней Вероникой. 25 лет она была рядом с матушкой Тамарой, которая очень любила ее. Однажды матушка подарила 8-летней Елене куклу, а та сразу же сшила ей кукольное монашеское одеяние и потом все спрашивала игуменью: «Вот уже и моя кукла стала сестрой монастыря, а когда же меня постригут в монахини?»

Всего за годы правления игуменьи Тамары в монастырь было принято около двадцати православных арабок, правда, не все из них решили стать монахинями.

По воспоминаниям современников, игуменская матушки Тамары представляла собою «большую парадную приемную». Передняя стена вся увешана большими старыми иконами в окладах и киотах. На остальных стенах портреты государей, государынь, архиереев, начальников Русской Духовной Миссии, игумений и др. Посредине – большой длинный стол во всю комнату. Вдоль стен – мягкая старомодная мебель в белых чехлах с вышитыми полотенцами на них. Перед диванами – овальные столики, покрытые вязанными на русский манер скатертями. В углах игуменской находились в огромных кадках разросшиеся почти до потолка фикусы (8).

На Елеоне славились ее иконописная и златошвейная мастерская, принимавшая заказы по изготовлению митр, облачений, плащаницы, воздухов и покровцов, хоругвей и других предметов церковного обихода.

Однако женский монастырь не был общежительным (8). Сестры жили каждая на своем иждивении, и самостоятельно заботились о пропитании. Из казны Русской Духовной Миссии РПЦЗ они получали на свои нужды по 1,25 доллара в месяц. Кроме того, еще немного муки и разных продуктов. Молодые монахини ходили прирабатывать в Иерусалим, а старым и больным приходилось «очень тяжко», вспоминал епископ Серафим (8).

У подавляющего большинства сестер кельи были чистыми. В красном углу всегда множество икон – целый иконостас. За занавеской – маленькая кухня, где на табурете стояли примус или керосинка. Если у сестры был примус, это был явный показатель того, что его владелица была в состоянии прирабатывать или у нее есть родственники и знакомые, которые поддерживали ее материально.

Владыка Серафим подметил, что игуменья Тамара «старается из более молодых и еще работоспособных устроить нечто вроде полуобщежития». Иногда сестры работали и на общих послушаниях, особенно в пору сбора урожая оливок. В монастыре росло около 500 масличных деревьев. Половина собранного урожая предназначалась для монастырских нужд, а другую половину делили между сестрами. При хорошем урожае «каждой монахине доставалось почти по ведру маслин» (8).

Однако, не взирая на многие экономические трудности, «богослужение на Елеоне поставлено на очень большую высоту. Вечернее богослужение продолжается в будние дни более трех часов, а всенощные под воскресные и праздничные дни – четыре часа и более. Утреннее богослужение: полунощница, часы и литургия, также весьма продолжительно. Помянники вычитываются не только на проскомидии, но частично и на литургии, на сугубой ектенье. Все службы поет хор, в праздники – на два клироса. Большинство сестер присутствуют на всех богослужениях»...

Подводя итог рассказу о жизни монастыря, владыка отмечает: «Хорошо молятся на Елеоне, и, верится, что доходчива до Бога молитва смиренных инокинь. Большое и святое русское церковное дело творится на любимой Господом, во время Его земной жизни, Елеонской Горе. Горит там неугасимая лампада за страждущий, до конца измученный русский народ. Бог в помощь матери игуменье, духовенству обители и сестрам!» (8).

Спустя некоторое время, когда в обители поправились финансовые дела и привели в порядок трапезный храм, матушка Тамара по благословению митрополита Восточно-американского и Нью-Йоркского Анастасия (Грибановского) (1873г. -1965г.) открыла одну общую для всех сестер трапезу, а утром и вечером сестры питались в своих кельях (4).

Матушке Тамаре часто писал из Америки владыка Анастасий, благословивший принимать новых сестер. Матушка обратилась в своих посланиях ко всем епархиальным архиереям с просьбой присылать на Елеон «подходящих для монастырской жизни рабов Божиих» (4).

Не только за океаном, но и в странах Западной Европы сердца многих православных людей в приходах РПЦЗ были обращены к христианским святыням в Иерусалиме. В самом начале 50-х годов во многих приходах РПЦЗ в европейских странах распространилось письмо некоей паломницы, представившей в нем краткий исторический обзор монастырей на Святой Земле, в том числе и Елеонского. В письме были изложены проблемы и нужды Елеонской обители.

Помимо епископа Серафима в 1951-м году на Святую Землю приезжал и епископ Кампанский (тогда архимандрит) Мефодий (Кульман), (1902г. – 1974г.), настоятель прихода русского экзархата Константинопольского Патриарха в городе Аньер (близ Парижа). Он решил наладить ежегодное паломничество из Западной Европы в Иерусалим.

Так, в августе 1952г. игуменья Тамара принимала у себя в монастыре первую группу русских паломников из 28 человек, прибывших из Франции (7, с. 62). Через год на Елеоне побывали уже 43 человека. Ежегодно, за исключением 57-го и 58-го годов, в июле-августе, на Елеоне пребывали паломнические группы, возглавляемые владыкой Мефодием. В этих паломничествах участвовали молодежь и духовенство из Франции, Бельгии, Швейцарии, Англии и Германии. Паломники оказывали монастырю солидную по тем временам материальную помощь. Одно русское издание в Йью-Йорке поместило текст благодарственного письма архимандрита Димитрия и игуменьи Тамары в адрес епископа Мефодия, где говорилось, что материальная помощь возглавляемых им паломнических групп позволила произвести на Елеоне многие восстановительные работы (11).

В 1955г. Елеонский монастырь при игуменье Тамаре стал местом пребывания паломников, прибывших на Святую Землю с епископом Женевским Леонтием (Бартошевичем) (1914г.-1956г.), викарием Западно-Европейской епархии.

При игуменье Тамаре в монастыре была открыта небольшая больница для лечения немощных и престарелых сестер.

В апреле 1962г. Елеон посетили Великий князь Владимир Кириллович (1917г.-1992г.), (глава Российского Императорского Дома с 1938 года) и Великая княгиня Леонида Георгиевна. Гефсиманские монахини не желали высокого гостя принимать как «Главу Русского Царского Дома», а игуменья Тамара сохраняла спокойствие и, посоветовавшись с архимандритом Димитрием, определила со своими сестрами уровень отношений в общении с Великим Князем: «Будем вспоминать хорошее прошлое и не будем говорить о будущем...».

Игуменья была дипломатична и со всеми держала себя просто, проявляя православное благочестие и избегая какой-либо крайности. Ее уважали арабские жители деревни Аттур, где находилась русская женская обитель. Окружающим ее сестрам она ежедневно являла пример строгой подвижнической жизни. Она присутствовала на всех утренних и вечерних богослужениях, а потом до поздней ночи занималась монастырскими делами.

Многие, знавшие матушку Тамару, непременно отмечали ее «редчайшую доброту, заботливость, благородство, терпимость и любовь к ближнему» (7, с. 60). Со всеми она вела себя достаточно «скромно» (4, с. 3.), в общении с сестрами была доброй и ласковой. Если и приходилось ей вразумлять кого-то из сестер, то «вызывала ее к себе и наедине наставляла» (4). Она предпочитала в качестве назидательного чтения давать сестрам труды святителя Игнатия Брянчанинова – "Приношение современному монашеству" и "Отечник". В этих книгах она видела сокровищницу назидания и поучения святых Отцов, которые могут научить сестер страху Божиему, умной и внимательной молитве, сердечному безмолвию и преданности Православной вере. В беседах с сестрами повторяла вслух слова из молитвы Оптинских старцев: "...Научи меня прямо и разумно действовать с каждым членом семьи моей, никого не огорчая и не смущая!" После этого, словно утешая сестру, добавляла: «Не правда ли, просто вымолвить, да не просто выполнить...».

Благодаря широким контактам с миром, где ее ценили и уважали, и добрым отношениям с Иерусалимской Патриархией, где православные греки с ней считались уже только потому, что она приходилась племянницей греческой королевы Ольги (1851г.-1926г.), (7, с. 60) матушка Тамара упрочила в Иерусалиме положение не только Елеонской обители, но и размещавшейся в ней Русской Духовной Миссии, представлявшей в Палестине интересы Русской Зарубежной Церкви, (Ольга Константиновна – супруга короля Греции Георга I, великая княжна, старшая дочь генерал-адмирала, великого князя Константина Николаевича и Александры Иосифовны, родная сестра великого князя Константина Константиновича Романова).

В числе почитателей игуменьи Тамары оказались и король Иордании Хуссейн (1935г.-1999г.) (Хусейн I бен Талал, король Иордании), благородно покровительствовавший обители (7, с. 61), а также его мать – королева Иордании Зейн аль-Шараф, к которой по ее приглашению два раза ездила в Амман матушка Тамара. Сам король Хуссейн ни разу не бывал в Елеонском монастыре, сообщила автору этих строк матушка Вероника. На юбилее был представитель короля, тогдашний мэр Иерусалима Хассан Элкатиб. Поэтому просочившуюся в разные издания, в том числе и в «Православную энциклопедию», информацию о пребывании в обители короля на празднике Русской Духовной Миссии следует считать вымыслом. К королю Хуссейну до 1958г., добавила матушка Вероника, два раза ездили архимандрит Димитрий и архиепископ Берлинский и Германский Александр (Ловчий) (1891г.– 1973г.).

В начале 60-х годов игуменья Тамара начинала работу над воспоминаниями о своем отце – «Отрывки из семейных воспоминаний», приуроченные к столетию рождения поэта «К.Р.» (9).

Игуменья Тамара любила вспоминать, как «с юношеских лет она любила монашество», как «часто посещала монастыри и присутствовала на духовных торжествах» (4, с. 1). Однажды она посетила Оптину пустынь, где старцы пригласили ее вместе с ними потрапезничать. Она села за один стол со старцами, которым поставили на стол одно блюдо, причем, «Все четыре вкушали своими ложками из одного блюда» (4, с.1). Когда матушка рассказывала елеонским монахиням о посещении ею Оптиной пустыни, «ее глаза наполнялись умилительными слезами». Вот почему в Елеонском монастыре «матушка никогда не употребляла вилки», даже когда на столе был жареный картофель. Это касалось и всех приемов в обители, когда туда приезжали высокие гости, среди которых можно было видеть послов, консулов и даже болгарского короля (Симеон II или Симеон Борисов Саксен-Кобург-Готский (род. в 1937г.) – болгарский монарх, единственный сын и престолонаследник царя Болгарии Бориса III и царицы Иоанны (Йованы), дочери итальянского короля Виктора Эммануила III), которому пришлось даже объяснить, почему матушка употребляла на трапезах только ложку (4, с. 1).

При игуменье Тамаре 11 июня 1958г., вспоминает матушка Вероника, торжественно отпраздновали 100-летний юбилей Русской Духовной Миссии, на котором присутствовало много почетных гостей, в том числе личный представитель короля Иордании и английский посол в Иордании (7, с.70). Архиерейский Синод РПЦЗ делегировал на торжество архиепископа Александра (Ловчего).

Вера Константиновна в гостях у своей сестры – игумении Тамары на Елеоне /p>

Несколько раз к сестре на Елеон приезжала княжна Вера Константиновна (1906г.-2001г.), младшая сестра игуменьи Тамары. На Елеоне Веру Константиновну называли «иконой Старой России для детей белой эмиграции» (7, с. 69). Арабские православные монахини, вспоминали, что они называли ее еще и «щедрой, заботливой, но строгой тетей Верой» (7, с. 69). Детские и юношеские годы Веры Константиновны прошли в нужде, в изгнании и беженстве. Как и ее старшая сестра, она мужественно и с полным доверием к воле Божией несла в жизни крест одиночества, скитальчества, бытовой неустроенности и тяжелых болезней. Она рассказывала сестрам Елеонской обители, как в ноябре 1918г. она вынуждена была бежать с матерью и младшим братом Георгием (1903г.-1938г.) в Швецию, а затем в Бельгию и Германию, где с 1922-го по 1951г. жила у брата матери герцога Эрнста II Саксен-Альтенбургского в саксонском городе Альтенбург.

Вера Константиновна пользовалась большим почетом и уважением в кругах русской эмиграции в Германии, а позже и в США. Она была активным членом православного Свято-князь-Владимирского братства в Германии, пела в церковном хоре в Гамбурге. Переехав в 1951г. в США, она работала в различных русских благотворительных организациях, оказывая помощь русским эмигрантам. Кроме того, она участвовала в работе «Общества помощи русским детям за рубежом», состояла в обществе «Попечительства о нуждах Русской Православной Церкви Заграницей» (РПЦЗ), поддерживала постоянные контакты с русскими воинскими организациями галлиполийцев и РОВСа (Русский обще-воинский союз) и др.. Вера Константиновна сохранила преданность православной вере и принципиально не принимала гражданство ни одной страны, где проживала, оставаясь «подданной Государя Императора». В 1971г. она поселилась на ферме Толстовского фонда в Валлей-Коттедже (штат Нью-Йорк).

Часть своей коллекции, где имеется несколько фотографий и личных вещей Константиновичей, Вера Константиновна передала в дар музею Свято-Троицкой духовной семинарии в Джорданвилле (США).

Родом из этого американского городка и 62-летний иподиакон храма святого мученика Андрея Стратилата (РПЦЗ) в Санкт Петербурге (штат Флорида) Николай Петров, вспоминавший, как он в 1966г. посетил Елеон. Годом раньше, здесь скончался после причастия от сердечного приступа его отец Александр Сергеевич Петров, приехавший на Святую Землю из Джорданвилля в качестве обыкновенного паломника, помогавшего женской обители в разных ремонтных работах.

«Матушка Тамара благословила похоронить моего отца на монастырском кладбище, за что я ей очень благодарен. В ее облике тогда уже не было того тонкого профиля княжны, она была близорука и носила большие очки с толстыми стеклами. В ней сочетались простота и строгость, особенно по отношению к молодым мужчинам, приходившим на службы в главный храм. Рукою она указывала им то место, где они должны находиться во время службы, справа от ее игуменского кресла – в малом полукружии соборного храма. Оттуда совсем не было видно находившихся в храме монахинь. Так что, мужчины не смущали их своим присутствием. Игуменья Тамара картавила и говорила совсем мало, больше слушала. Нашей общей темой беседы была судьба русской эмиграции. Она мне рассказала, что с моим отцом – выходцем из белой эмиграции – познакомилась еще в первый его приезд на Елеон – в 1959г.. Отец тогда дружил и работал в Америке вместе с Игорем Ивановичем Сикорским (1899г.-1972г.) – известным русско-американским авиаконструктором. Игуменья, помню, как-то прервала меня и сказала, что в письмах из Америки священники и монахи, знакомые с моим отцом, часто передавали ей от папы «низкий поклон матушке Тамаре...»».

В личном архиве иподьякона Николая Петрова, когда-то занимавшего в Мюнхене ответственный пост на американской радиостанции «Свобода», оказались несколько фотографий и небольшая рукопись о жизни Елеонской обители в годы правления игуменьи Тамары (4), где кратко рассказывается и о том, как во время 6-дневной арабо-израильской войны в 1967г. пострадал от обстрела Елеонский монастырь. Осколками взорванной мины была смертельно тогда ранена в голову вратарница обители монахиня Евлагия. Десять послушниц во время войны оставили монастырь, по ее окончании они хотели возвратиться назад, но не смогли этого сделать из-за оформления документов (4, с. 7).

...После 24-х лет несения на Елеоне игуменского креста игуменья Тамара почувствовала, что она стала заметно стареть и ей уже трудно исполнять обязанности игуменьи, и в 1975г. она попросила благословения отойти на покой. А когда сестры стали ее просить отодвинуть сроки ухода на покой, матушка Тамара прочитала им несколько поэтических строчек своего отца, известного под инициалами «К.Р.»:

...Когда креста нести нет мочи,
...Когда тоски не побороть,
...Мы к небесам возводим очи,
...Творя молитву дни и ночи,
...Чтобы помиловал Господь...

Место игуменьи в 1975г. заняла монахиня Феодосия (Баранова) (1975г.-1984г.), а матушку Тамару окружили любовью и заботой преданная ей монахиня Феоктиста, а также принятые и воспитанные матушкой Тамарой молодые сестры (4, с.7).

4. Погост на поднебесной горе

...В 1979г. в начале Успенского поста матушка Тамара неожиданно заболела: открылась гангрена на ноге. Две недели болезнь приковывала ее к постели (4, с 8). Болезнью ног страдала и ее сестра Вера Константиновна, сначала ходившая с палочкой, а позже, в течение более десяти лет, она передвигалась в инвалидной коляске.

В дни болезни матушку Тамару посетил архиепископ Кесарийский Василий (Блацос), (род. в 1923г). У постели больной матушки Тамары владыка опустился на колени и долго молился. В его глазах сама матушка и сестры заметили слезы. Матушку Тамару соборовали и ежедневно причащали. Ее состояние резко ухудшилось в самый канун празднования Успения Божией Матери. Сестры провели всю ночь в храме, где тихо читали Псалтирь. 28 августа на празднике в монастыре присутствовал архиепископ Западно-Американский и Сан-Францизский Антоний (Медведев), (1908г.-2000г.).

Когда ослабевшую от болезни матушку Тамару причащали в этот день, все окружающие заметили, что силы уже покидают ее и вот-вот она угаснет. Последний вздох матери застал и срочно прилетевший из Нью-Йорка сын – Теймураз Константинович.

...29 августа состоялось отпевание отошедшей ко Господу игуменьи Тамары. В тот же день архиепископы Антоний и Василий, архимандрит Димитрий и еще несколько иеромонахов в присутствии большого числа монашествующих похоронили матушку Тамару за алтарем храма. Она оставила светлую память о своей благородной душе.

Рассказывают, что вместе с цветами кто-то положил на ее могильный холмик листок со стихами «К.Р.»:

Нет! Мне не верится, что мы воспоминанья
О жизни в гроб с собой не унесём;
Что смерть, прервав навек и радость, и страданья,
Нас усыпит забвенья тяжким сном.
Не может быть! Нет, всё, что свято и прекрасно,
Простившись с жизнью, мы переживём
И не забудем, нет! Но чисто, но бесстрастно
Возлюбим вновь, сливаясь с Божеством!

Вместо эпилога

...На похоронах присутствовал Теймураз Константинович Багратион-Мухранский. В США он стал бизнесменом и возглавлял в Нью-Йорке Толстовский фонд. Он умер 10 апреля 1992г. и похоронен на кладбище Успенского женского монастыря Hово-Дивеево в Уэлли-Коттедж, близ г. Нанует (штат Нью-Йорк). Потомства он не оставил. По утверждению монахинь Вероники и Тамары, дочь Наталья умерла несколько раньше, чем ее мать. В некоторых источниках указывается год смерти – 1984г.. А супруг Чарльз Хепбёрн-Джонстон, которому Наталья помогала переводить онегинской строкой на английский язык "Евгения Онегина", скончался в 1986г.. У этой четы также не было общих детей.

На Елеоне в 1979г. навсегда простилась с сестрой и Вера Константиновна. В старости она будет долго болеть, перенесет тяжелую операцию и последние годы жизни проведет в инвалидной коляске. Последним ее пристанищем станет дом престарелых Толстовского фонда в Уэлли-Коттедж в пригороде Hью-Йорка. Она умрет 11 января 2001г. (по другим сведениям, 30 декабря 2000г.) в возрасте 94 лет и будет похоронена рядом с братом Георгием на том же монастырском кладбище.

С ее смертью закончилась целая эпоха и перевернута последняя страница в семье Романовых.