Иго

Но в искушеньях долгой кары,
Перетерпев судеб удары,
Окрепла Русь. Так тяжкий млат,
Дробя стекло, кует булат.
А.С. Пушкин. «Полтава»

Замечательное неторопливое занятие. Можно не прерываться, пока не кончится весь строительный материал. Или если дом вдруг разрушится. Иногда это происходит само по себе. Но гораздо чаще его кто-то ломает. Родители нечаянно задевают наш домик ногами. Или младший брат радостно крушит его всем телом. Обидно. Но, в общем, не очень страшно. Соберем рассыпавшиеся кубики, передвинем стройплощадку в более безопасное место и начнем все сначала. Там у дома есть шанс простоять несколько часов или даже дней…

А вот теперь представьте, что наш домик будут разрушать столько раз, сколько мы его выстроим. Причем, не родные, которые, обычно, все-таки извиняются и даже пытаются что-то поправить, а совершенно чужие люди. Они входят в нашу комнату, когда им вздумается. Пинают домик ногой, плюют на пол, отвешивают подзатыльник, весело смеются и забирают все, что им нравится. А потом убегают из комнаты. Но мы точно знаем: как только мы успокоимся и наведем порядок, они снова вернутся.

Никто, никакие родители или друзья не смогут им помешать. Вернее, тех, кто попытается это сделать, просто убьют. А их дома и города опять разрушат до основания. Не игрушечные, а настоящие деревянные или даже каменные стены, жить без которых невозможно. Зима на носу, а мы опять ходим по пепелищу, считая уцелевших соседей и собирая остатки имущества. Поля сожжены, церкви разграблены… И что бы мы ни придумывали, они снова вернутся. Теперь так будет продолжаться долгие годы. Десятилетия. Даже века.

Ранним декабрьским утром 1237 года многотысячная конница хана Батыя по льду перешла Оку. Русские города были обречены на разграбление. Рязань держалась неделю. Не оставив в городе ни одного живого человека, монгольское войско покатилось лавиной на Коломну, Москву и Владимир. В следующие три года завоеватели стерли с лица земли Суздаль‚ Ростов‚ Ярославль‚ Переславль, Галич, Торжок‚ Тверь‚ Ржев‚ Козельск‚ Белгород, Чернигов‚ Киев и десятки других городов, от которых остались только названия.

Орды кочевников с юго-востока не впервые вторгались на Русь. Но впервые нашествие пожаром охватило все княжества, впервые пали и были сожжены все осажденные города, впервые кочевники стали для уцелевших жителей этих городов не просто разбойниками, а верховной властью. Властью, которую признали даже случайно уцелевшие Новгород, Псков и Смоленск. Даже церковь и великие князья. До 1480 года.

Понятие «татаро-монгольское иго» не встречается в древнерусских летописях. Его впервые использовали польские, а потом и немецкие историки в эпоху, когда основанное азиатскими кочевниками государство Золотая Орда уже исчезло. Некоторые современные ученые на этом основании всерьез утверждают, что никакого «ига» не только не было, но между русскими и ордынцами даже был заключен некий выгодный военно-политический союз. Западной Европе он был не по душе, вот там и выдумали «иго», чтобы опорочить «вековые традиции евразийского сотрудничества».

Но посмотрим, как описывает русскую жизнь один из современников Батыева нашествия, святой Серапион, епископ Владимирский: «Не пленена ли земля наша? Не покорены ли города наши? Давно ли пали отцы и братья наши трупьем на землю? Не уведены ли женщины наши и дети в полон? Не порабощены ли были оставшиеся горестным рабством неверных? Вот уж к сорока годам приближаются страдания и мучения, и дани тяжкие на нас непрестанны, голод, мор на скот наш, и всласть хлеба своего наесться не можем, и стенания наши и горе сушат нам кости».

В другой своей проповеди он выражается еще жестче: «Отданы мы иноземцам не только на смерть и на плен, но и в печальное рабство».

Разве бывает такое сотрудничество? Хотя, называют же сегодня журналисты «сотрудничеством» отношения народа и оккупационных властей где-нибудь в Ираке. Впрочем, для нас куда важнее другие вопросы. Как все-таки наши предки выбирались из такого «стратегического союза»? И почему это происходило так долго?

Учебники деликатно обходят этот вопрос. Либералы говорят нам о законах истории, по которым одни страны всегда обречены на развитие и успех, а другие, несмотря на все видимое могущество, распадаются и гибнут. Золотая Орда, дескать, была нежизнеспособна и распалась сама собой, а иначе русские и до сих пор бы пребывали под игом. Патриотические авторы, наоборот, пишут о великой победе князя Дмитрия Донского на Куликовом поле уже в следующем параграфе после описания ужасов нашествия. Победа, конечно, великая, но почему же она произошла только через сто сорок лет? И почему даже после нее Москва еще сто лет исправно платила дань ханам?

Тут некоторые ехидно добавят, что выплата крупных сумм из русской казны ханствам, образовавшимся на осколках Золотой Орды, не прекращалась… вплоть до середины XVIII века. Правда, это была уже не дань покоренного народа, а, скорее, отступные разбойникам. Но пока Иван Грозный не штурмовал Казань, пока войска Екатерины II не покорили Крым, города и села черноземных областей России и Украины веками продолжали жить в режиме татаро-монгольского ига. Их жителей периодически убивали, угоняли в плен, грабили и жгли, а они раз за разом отстраивались опять…

Вернемся к нашему дому из кубиков. Станем ли мы возводить его снова и снова, заранее зная, что его могут разрушить в любой момент? Надолго ли нас хватит?

Наших предков хватило очень надолго. Их тяжелый, ежедневный, казавшийся временами тупым и бессмысленным труд привел к тому, что, в итоге, до нас дошли архитектурные памятники древнерусских городов, а не золотоордынских (а ведь они тоже были!). Покоренный народ оказался сильнее завоевателей, победив их, в первую очередь, своим терпением.

Не стоит, конечно, идеализировать всех жителей Руси XIII–XV веков. Среди них изначально тоже было довольно много нетерпеливых и гордых людей. Одни, выступив на врага без должной подготовки, гордо погибли в первых же битвах и восстаниях против завоевателей. Другие бежали в свободные дальние страны (в основном, на запад). Третьи переметнулись на службу оккупантам и, «взяв от жизни все», ушли, не оставив потомкам даже своих имен. Были и такие, кто обвинял во всем христианство и пытался возродить «боевое» славянское язычество.

«Обычай языческий взяли: кудесникам верите и сжигаете на огне неповинных людей, – обращался к ним святитель Серапион. – Не было кары, которая бы нас миновала, и теперь непрестанно казнимы: не обратились мы к Господу, не раскаялись в наших грехах, не отступились от злых своих нравов, не очистились от скверны греховной, позабыли страшные кары на всю нашу землю; в ничтожестве пребывая, себя почитаем великими. Вот почему не кончается злое мучение наше: зависть умножилась, злоба нас держит в покорстве, тщеславие разум наш вознесло, к ближним вражда вселилась в наши сердца, ненасытная жадность поработила, не дала нам оказывать милость сиротам, не дала познать природу людей – но как звери жаждут насытить плоть, так и мы жаждем и стремимся всех погубить, а горестное их имущество и кровавое к своему присоединить; звери, поев, насыщаются, мы же насытиться не можем: того добыв, другого желаем!»

Эти слова слышали все. Но победа над врагом была дана только тем, кто изменил свою жизнь.

Русское терпение сегодня не в почете. К нему то и дело добавляют слова: «бесполезное», «ленивое», «трусливое», «холопское» и даже «идиотское». Но именно период татаро-монгольского ига дает нам десятки примеров терпеливых святых и героев.

Вот знаменитый победитель западных рыцарей князь Александр Невский терпеливо ездит в Орду, выпрашивая у ханов хотя бы незначительные льготы для русских княжеств. Ханы над ним издеваются, родные братья и даже некоторые сыновья его презирают. А он терпит и ждет.

Вот первый московский святитель, митрополит Петр, несправедливо обвиненный в ереси, собирает церковный собор для суда над самим собой, терпит и ждет его приговора, и, полностью оправданный, первым делом просит собор простить его обвинителей.

Вот духовный сын святителя Петра, внук Александра Невского князь Иван Данилович, как мытарь, покорно собирает дань для хана, строит первый деревянный Кремль и соборы (знает ведь, что сожгут!), прикупая на оставшиеся деньги все новые и новые кусочки земли для Московского княжества. Князья-соседи смеются над его крохоборством и зовут Калитой, то есть копилкой. Позднее их дети будут служить его сыновьям.

Вот молодой боярин Варфоломей терпеливо ждет несколько лет, пока родители отпустят его на одинокое подвижничество в лес. После, нареченный в монашестве Сергием, он, уже вытерпевший ужас и одиночество первых лет таежной жизни, вдруг оказывается изгоем в основанном им Троицком монастыре. Не затевая спора о первенстве, он находит новое дикое место на реке Киржач и с нуля терпеливо создает там новую монашескую обитель. А когда братия просит его вернуться, безропотно возвращается.

Вот годами терпеливо накапливают силы и собирают союзников внук Ивана Калиты Дмитрий Иванович и его двоюродный брат Владимир Андреевич. На Куликовом поле каждому из них достанется свое терпение. Князь Дмитрий встанет в первые ряды ополчения, чтобы вытерпеть всю тяжесть первого ордынского натиска. Князь Владимир затаится в дубраве и будет терпеливо наблюдать гибель десятков друзей почти до самого конца битвы, когда его засадный полк погонит татар прочь. А после, всего через два года после победы, оба они вытерпят ужасы нового нашествия на Москву, когда опять сожгут и посад, и Кремль. Дмитрий сына своего отдаст Орде в заложники. Но победу у них уже никто не отнимет.

Вот терпеливо переносит разразившуюся в Московском княжестве удельную войну внук Дмитрия Донского Василий Васильевич. Большую часть сражений за свою долгую жизнь этот незадачливый князь проиграл. Татары брали его в плен. Дядя и двоюродные братья четырежды отбирали у него московский престол, а в последний раз выкололи глаза. Он терпел и ждал. Не вытерпел лишь однажды, когда митрополит Исидор на литургии назвал главой Православной Церкви Римского Папу. Созванный по велению князя в 1448 церковный собор впервые без совета с константинопольскими отступниками избрал главой русской церкви святителя Иону. А Василий Темный все-таки пережил своих более талантливых и амбициозных политических противников, в конце его княжения татары тысячами крестились и переходили к нему на службу, и главное, после него уже никто не пытался кроить Московское княжество на уделы.

А вот и сын Василия, наследник всех предыдущих московских и владимирских князей, Иван III. Ему тоже, наверное, не терпелось свергнуть ослабевшую уже ханскую власть. Но он ждал этого восемнадцать лет, терпеливо собирая воедино оставшиеся княжества. Его победа – Стояние на Угре – великий символ предшествующего противоборства. На Востоке тоже умеют ждать. Это там родилась пословица: «Если долго сидеть на берегу реки, однажды мимо проплывет труп твоего врага». На берегах реки Угры, испытывая взаимное терпение, русская и ордынская армия стояли больше месяца. И в конце концов ордынцы не выдержали и бежали, по дороге грабя друг друга.

Так без всякого сражения пало владычество, казавшееся вечным и нерушимым. Но иго не просто исчезло. На его месте русские обнаружили собственную страну. За время правления Ивана III она увеличилась в шесть раз. Но дело было не только в размерах. Московская Русь конца XV века была неизмеримо сильнее и значительнее враждующих княжеств начала XIII века. А основу ее могущества составили люди, привыкшие десятки лет снова и снова с молитвой засевать сожженные врагами поля и складывать свои домики на пепелищах.

«Радуемся и веселимся, слыша о доблести и крепости твоей и о победе твоего сына, данной Богом, и о великом мужестве и храбрости твоего брата – государей наших, ставших против безбожных этих агарян, – писал к Ивану III на Угру ростовский архиепископ Вассиан. – Но по евангельскому великому слову: “Претерпевший же до конца спасется”».