Входила ли Богородица во Храм?

Введение во храм Пресвятой Богородицы Как-то раз мой друг рассказал мне о статье на одном богословском сайте, посвящённой празднику Введения пресвятой Богородицы во храм. Суть этой статьи в том, что никакого введения во храм, собственно, и не было – ведь так считают «многие исследователи», а «многие исследователи», как известно, никогда не ошибаются.

И мне вспомнилось, что когда-то, лет десять назад, я тоже не верил в историчность Введения Богородицы в храм, и казался себе по этому поводу весьма умным и продвинутым. Я верил, что это моё собственное мнение, хотя в действительности я его вычитал у кого-то из «многих исследователей» или даже просто кого-то, кто им поклоняется. Аргумент, который мне казался неотразимым, состоял в том, что само это событие не вписывается в то, что известно об отношении к Храму у древних евреев, и даже идёт вопреки некоторым установлениям (вхождение во храм, доступное лишь для мужчин).

И вот, жил я себе поживал с таким мнением, а потом, – допустим, лет девять назад, – вдруг задумался: а разве на моих глазах не бывало исключений, например, в церковной жизни? И речь не про нарушения, а про те исключения, которые происходят явно по воле Самого Бога – разве не бывает такого? И было и есть. Исключения из правил случаются. А про то, что они случались и в ветхозаветные времена, Сам Христос засвидетельствовал древним умникам: «разве вы не читали, что сделал Давид, когда взалкал сам и бывшие с ним? как он вошел в дом Божий и ел хлебы предложения, которых не должно было есть ни ему, ни бывшим с ним, а только одним священникам?» (Мф. 12:3-4).

А вот не сказал бы Господь этих слов, и, того гляди, нашлись бы нынешние умники, которые состряпали бы статью о том, что эпизод с хлебами предложения, описанный в 24 главе книги первой Царств, по мнению «многих исследователей» не более чем вымысел, поскольку противоречит Закону и раннеиудейской традиции, которая ясно говорила, что вкушение этих хлебов было всегда прерогативой только священников.

Если исключения были и есть, то ведь таким исключением могло быть и введение Богородицы во храм, – вот какая мысль меня осенила. А раз так, то аргумент, о котором я был столь высокого мнения, ничего не стоит. Про «многих исследователей» можно с уверенностью сказать оду вещь: это всё люди из ХХ, в лучшем случае XIX века, и ни один из них не жил при Иерусалимском Храме в I веке до Р.Х., чтобы засвидетельствовать доподлинно о том, что тогда было, а чего не было. Всё, что есть в распоряжении «многих исследователей» – это небольшой массив разрозненных сведений из письменных источников и собственное воображение. Причём любой недостаток первого всегда восполняется с помощью преизбытка второго. Свято верить в то, что будто бы историкам документально известен каждый шаг и каждый жест, совершённый две тысячи лет назад в одном из помещений одного из городов Римской империи, может только совершенно несведующий в исторической науке человек.

Мне же, слава Богу, и десять лет назад было известно, что «многие исследователи» располагают относительно столь древних событий лишь разрозненными сведениями из крайне малочисленных источников, на основании которых пытаются строить с большей или меньшей степенью вероятности теоретические выводы о положении вещей в данную эпоху. Это может очень неплохо работать относительно обычного хода событий, но это бессильно перед исключениями, тем более такими, которым неповезло попасть в исторические источники, записанные очевидцами и сохранившиеся до наших дней.

Итак, если введение во храм девы Марии могло совершиться не как рядовое событие, а как исключение, то скепсису «многих исследователей» ХХ века, – сколь бы многими они не были, – цена, мягко говоря, невысока. Это не знание, а гадание. А перед гаданием «многих исследователей» ХХ века у исторического источника II века («Протоевангелие Иакова»), записывающего предание о Введении девы Марии во храм как реальный факт, права на доверие намного больше, как ни крути.

Так я подумал лет девять назад, и стал допускать историчность Введения Богородицы во храм, и по-прежнему казался себе весьма умным, хотя по-прежнему был таким же дураком и не понимал, что всё это – чепуха, не имеющая к сути вещей никакого отношения.

Постараюсь перейти, наконец, к сути. Но начну издалека.

Почему меня «зацепило» в своё время то, что я прочитал у кого-то про неисторичность события, которому посвящён этот праздник? Почему я так легко с этим согласился? Не приводимые в его подтверждение аргументы меня сразили. Причина в том, что я, как и тот, кого я читал, стояли на одной и той же исходной позиции, которая сводилась к следующим аксиомам:

1. «Те, кто жили раньше, глупее меня»

2. «Я могу и должен сам, опираясь на доводы своего рассудка, определить, что является истиной»

Именно поэтому я так легко согласился с тем, у кого прочитал или услышал идею о неисторичности праздника Введения. Мы шли с ним из одной точки и в одном направлении, поэтому естественно, что и пришли к одному и тому же – к скепсису, и оправданиям этого скепсиса. Его идея оказалась столь заразительна для мня именно в силу этого внутреннего сродства и единства умонастроения. Это и есть корень того, что называется модернизм, этот корень сызмальства насаждали в каждом из нас, и требуется немало усилий, чтобы вырвать его из себя.

Только стоя на двух указанных выше аксиомах можно, не замечая всей абсурдности такого сочетания, одновременно полагать себя верующим христианином и считать, что ты лучше знаешь, что было, а что нет с Девой Марией, чем христиане II века, чем святители Герман и Тарасий Константинопольские, святитель Григорий Палама и прочие, писавшие об этих событиях как о реальном факте, наконец, чем сама Церковь, установившая такой праздник.

Но гордыня, даже в столь гротескных формах, это ещё, так сказать, полбеды. Вторая половина – это маловерие или, попросту, отсутствие веры.

Если ты называешь себя православным христианином, значит, ты веришь, что есть вечный Бог, Который является свидетелем всех событий человеческой истории, Который открывает Свою истину святым людям, как в прежние времена, так и в последние; веришь, что Он создал Церковь, которая есть «столп и утверждение истины» (1Тим. 3:15), которую «врата ада не одолеют» (Мф. 16:18) и в которой обитает Дух Святой, про Которого сказано: «научит вас всему» (Ин. 14:26) и «наставит вас на всякую истину» (Ин. 16:13). А значит, ты признаёшь, что «Церковь не может погрешать или заблуждаться, и говорить ложь вместо истины; поскольку Святой Дух, всегда действующий через верно служащих отцов и учителей Церкви, хранит её от всякого заблуждения» (Послание Восточных Патриархов о православной вере, чл. 12). А значит, ты веришь и признаёшь в Церкви то, что ею установлено и проповедано как истина, в том числе и историчность основания праздника введения Пресвятой Богородицы во храм.

Если же ты считаешь вымыслом и ложью сказание о введении Пресвятой Богородицы во храм, то значит, ты считаешь, что Церковь говорит ложь вместо истины – ведь здесь всё однозначно, это не просто высказывание каких-либо отдельных людей, не чьё-то «частное мнение», а один из общецерковных двунадесятых праздников, с общецерковным текстом служб, с сонмом святоотеческих проповедей на это событие и т.д., – а значит, Дух Святой не хранит её от заблуждений и не наставляет на всякую истину, а значит, или Бог солгал, или Его попросту нет.

Или одно, или другое. Или веришь Богу, или не веришь.

Вера – это когда ты доверяешь Богу больше, чем себе. Это когда ты не своим умом «устанавливаешь истину», а узнаёшь её от Того, Кто ею обладает. А если ты из Его слова, – открытого либо через Писание, либо через Церковь, – принимаешь только то, что можешь понять своим умом и соглашаешься признать достойным доверия, – то в такой позиции нет места вере, ты веришь не Богу, а себе самому. Это не вера, это фальшивка.

А если уж верить, то по-настоящему.

Если Бог есть, то Он очевидец всего, если Он создал Церковь и открыл ей истину, то значит, надо свидетельству Очевидца верить даже если это немодно и непопулярно в глазах мира, даже если невообразимое число «многих исследователей» говорит напротив.

Не случайно попускает Господь существование и распространение модернистских идей про неисторичность Введения во храм и подобных им. Всё это ради нашей же пользы. Популярность этих идей помогает отличить верующего от маловера, и самому человеку помогают определиться, где он по отношению к Богу. Это как с теорией эволюции. Мир твердит, что люди от обезъян, а Бог в Библии говорит, что Он людей из земли сотворил. Вот и выбирай, и зри, к чему твоё сердце прилеплено – к Богу или к миру.

Но только когда ты начинаешь верить по-настоящему, когда открываешься Богу полностью, без всяких «да, но…», «всё, кроме…» и «да, если только не…» – только тогда и происходят чудеса, и начинается жизнь, по сравнению с которой предыдущая кажется просто сомнамбулическим существованием.