О современных педагогах и законоучителях

– Батюшка, у Вас большой опыт преподавания. Вы трудились как в светских, так и в духовных образовательных учреждениях. Вам также доводилось вести занятия по курсу "Основы православной культуры». Какими качествами должен, на Ваш взгляд, обладать педагог, преподающий эту дисциплину?

– Промыслом Божиим я связан со школой с 1983 года. Помню, как совсем молодым учителем я подпал под строгий суд советских чиновников, которые инкриминировали мне в вину нестандартное мышление, попросив как можно скорее удалиться из средней советской школы, ибо в 1980-е годы считалось, что все должно соответствовать определенному ранжиру. Но в преподавании вообще, а в преподавании православной культуры в частности, ни в коем случае не должно быть стандартных подходов. Нельзя идти раз и навсегда протоптанной тропой. Мы, педагоги XXI столетия, не можем отделываться клишированными фразами и общими словами. Мы пионеры, и не боимся открывать для себя новые горизонты.

Когда вы приходите в первый раз в школьную аудиторию, то вам, прежде всего, должно быть ясно следующее: дети – существа радостные, любознательные, которые смотрят на мир (если только не уловлены компьютерными играми, а об этом мы еще поведем речь) широко раскрытыми глазами. Поэтому от всякого педагога, а от законоучителя прежде всего, требуются свежесть и острота восприятия мира, умение подойти к предмету с совершенно неожиданной стороны. А главное – понимание того, что общение учителя и питомцев происходит не на интеллектуальном, ментальном, дискурсивном, рациональном уровнях, а подразумевает общение сердец, общение душ. И, следовательно, начинать это преподавание можно и должно с тайной молитвой об успехе дела.

– Наверное, с сегодняшними детьми нелегко наладить необходимый душевный контакт…

– Сегодня наши маленькие слушатели знают много более нас самих о том, что такое хорошо и что такое плохо. Они перегружены всевозможными сведениями. Часто, общаясь с детьми, наблюдаешь и чувствуешь преждевременную усталость от жизни. Они лишены детства, той неповторимой поры, когда взрослые (так было в то время, когда мы были детьми) стараются оградить ребенка от грубых, отрицательных, нечистых тем, образов, впечатлений. Сегодняшний педагог может быть уподоблен солдату из Министерства по чрезвычайным ситуациям, спасателю, который прибывает на место землетрясения или кораблекрушения. И его задача – извлечь из-под развалин живое существо.

Так, сегодня, придя в класс старшей возрастной группы (я говорю о ситуации в России, в столице), невольно поеживаешься, потому что по глазам определяешь нравственное состояние своих слушателей. Кто-то смотрит на тебя тяжелым, безразличным, утомленным взором: "Не жалею, не зову, не плачу – / Все прошло, как с белых яблонь дым, / Увяданья золотом охваченный, / Я не буду больше молодым…» А с другой парты на тебя смотрит юное существо, которое почему-то не успело одеться к уроку "Основ духовной культуры». Сверкает все, что должно быть сокрыто от постороннего взора. Ты пытаешься понять, чем дышит это существо, но сам в смущении опускаешь глаза: настолько острым, оценивающим, бестрепетным тебе кажется его взгляд. В точном соответствии с изречением премудрого Соломона: "Блудница узнается по поднятию век ее». Итак, сегодня от преподавателя духовной культуры – или урока нравственности, благочестия, как бы ни называли эту дисциплину, – требуется цельность души, жизненная энергия любви и правды, которая не будет подавлена вот этими насмешливыми, циничными выглядываниями, репликами, безразличием, равнодушием, иногда откровенным хамством. От преподавателя требуется безусловная искренность, а главное – сердечная теплота.

Современный педагог должен понимать, что ему невозможно уложить свой материал в тесное прокрустово ложе тех тем, которые достались нам в наследство от XIX – начала XX столетия. И сами эти темы, будь то священная история Ветхого и Нового Заветов, история Христианской Церкви, литургика как совокупность сведений о современном церковном богослужении, должны преподаваться с большой деликатностью, чуткостью, осторожностью, а главное – должны быть соотнесены с тем, что волнует, трогает за живое современного юного слушателя. Как у служителей Эскулапа, медиков, главным девизом служит выражение "Не навреди!», так у преподавателя духовной культуры таким девизом может быть "Не прискучи!». Не будь слушателям в тягость, а будь им в радость.

Мы, педагоги, должны очень чутко смотреть на самих себя и слушать себя со стороны. И в ходе самого урока, в общении с детьми исследовать: не утомлена, не отягощена ли наша аудитория. Я верю, что в грядущие годы в России в каждой государственной школе эти уроки будут не только легализованы, но введены в обязательный перечень предметов. И дай Бог, чтобы педагоги сумели всю сокровищницу накопленного нами педагогического опыта, методических подходов принести и положить к стопам детей в тот час, когда они начнут беседовать с ними о непреходящем, о сокровенном, об идеальном, чистом, прекрасном – обо всем, что входит в пространство православной культуры.

– Учащиеся воскресных школ, вероятно, более скромны, послушны, внимательны…

– Наши дети живут не в пещерах и не на высотах духа. Они приходят из современных семей, и даже если семьи воцерковлены, благочестивы, то никто и ничто не может оградить наших слушателей от самых разнообразных влияний, "вихрей враждебных». Преподаватель духовной культуры должен быть прекрасным диагностом, должен быть духовным доктором Айболитом, который, войдя в класс на новой неделе, тотчас обязан поставить диагноз, определить, какая ветрянка, какой вирус проник и завладел умами и сердцами подростков за эти прошедшие с последней встречи три-четыре дня.

На прошлой неделе это было поветрие грубых слов. Сейчас в России проблема: наши рты, наши уста превратились в такое хлебобулочное производство: блины, оладушки, всякие вербальные булочки, начиненные пошлостью, ушлостью, нечистыми мыслями, так и выскакивают. И проходить мимо этого товара равнодушно – значит спустить под откос все ваши great expectations, великие ожидания и благие намерения.

На этой неделе вы видите, что девочки стали гоняться за мальчиками, обрушивая на них портфели, набитые учебниками, в знак неразделенной любви. И вам нужно предотвратить детский травматизм, а вместе с тем указать другие формы общения полов, ввести в какое-то мирное созидательное русло их затаенный взаимный интерес.

На будущей неделе вы столкнетесь с еще новыми искушениями. Поэтому мы, православные педагоги, не кабинетные мечтатели. Мы реалисты, мы практики, мы участковые врачи – от слова "участие» – в судьбе человека.

Поэтому мы боевые офицеры, мы стоим на передовой, где "смешались в кучу кони, люди», ядра, слышится свист картечи, там и сям вздымается земля, слышится ржание лошадей, победные кличи, вопли раненных… И посреди этой военной кутерьмы стоит педагог, как спешившийся кавалерист, и холоднокровно смотрит на происходящее, стараясь успокоить, вытащить того или иного подростка, а иногда и заградить собственной грудью еще юное и неискушенное существо.

Памятник А.С.Пушкину 1983 г. в Пскове скульптора О.Комова

– В вашем приходе как-то по-особому относятся к легендарному образу няни Александра Сергеевича Пушкина. Что значит для нашего времени Арина Родионовна?

– У нас в Красном Селе настолько чтут Арину Родионовну, что у монастырских врат, при входе, вы прочтете: "В гостях у Арины Родионовны». Войдя под своды, вы увидите скульптурное изображение няни и маленького Александра Сергеевича, которого она поглаживает своей жилистой доброй рукой. Арина Родионовна – это символ теплой заботы, неиссякаемой любви, источник словесного утешения. Это сердце русской женщины, которая, как свеча, распространяет вокруг себя свет и тепло, всю свою жизнь полагая на жертвенник воспитания сынов Отечества. Под влиянием няни сформировалось удивительное языковое чутье поэта, и ей он, наверное, обязан теми священными воспоминаниями, что вернули его в лоно Церкви после поверхностного отрицания "преданий старины глубокой». Это добрая старая няня, которая живет всецело своими внучатами или воспитанниками, являясь для них подчас и матерью и отцом.

Арина Родионовна – это сама Святая Русь, предстающая юному человеку не в величественных картинах художника, не в мало понятной вязи церковно-славянского языка и даже не в образе архитектурных шедевров XV–XVI столетий, но в облике живой женщины, преждевременно состарившейся из-за непосильных трудов, но не измученной, не надорванной, не истомленной, как мать Сони Мармеладовой – героини Достоевского в романе "Преступление и наказание».

Арина Родионовна – это живая, теплая по сердцу, с изюминкой, с искринкой в глазах простая женщина, каждое слово которой проникнуто молитвенной теплотой, иногда осияно пророческой силой. Арина Родионовна – это существо, которое может утешить единым прикосновением своих перстов, пальцев, "легких, как сон». Это чудо русской культуры и ее живое воплощение и символ.

В то время как по Европе ходит "призрак коммунизма», мы здесь, в России, изжив "болезнь левизны» в коммунизме, отрешившись от ужасов безбожной революции (у нас даже праздника такого нет – в честь революции), засветив свечу веры, ходим по улочкам старой Москвы и ищем Арину Родионовну. Чтобы она поскорее поспешила к нашим детям, попавшим в лапы виртуальной компьютерной болезни, страдающим от агрессивных американских диснеевских мультфильмов, лишенных тепла семейного очага по причине неполноты семей или неспособности родителей понять сердца своих чад. Вот почему вопрос об Арине Родионовне меня трогает за живое.

Мне кажется, что сегодня каждый педагог должен в себе культивировать все означенные качества. И явиться, независимо от своей половой принадлежности, вот такой Ариной Родионовной, слово которой было бы живым, непосредственным, наполненным энергией любви, словом мудрым, словом, в котором не было бы горечи, беспощадного обличения. Мне думается, что время восстать из гроба Арине Родионовне.

Хотя, честно сказать, мне кажется, она и не умирала, а просто была сокрыта от взоров наших родителей. Сегодня дети ждут от нас той ненавязчивой мудрости, той деликатности в оценках при рассмотрении явлений истории или нравственности, ждут от нас той светлой примиренности с действительностью, которая выдает учителя, человека сформировавшегося, человека обретшего стержень, основу духовную. И я почитал бы себя счастливым, если бы Арина Родионовна иногда приходила ко мне хотя бы во снах и делилась со мной, недостойным, своим опытом воспитания.

– Вы коснулись темы компьютерных игр. Детям свойственно увлекаться игрой. Неужели же эту увлеченность хоть и виртуальной, но все же игрой, следует считать болезнью?

– Мы все являемся сегодня свидетелями такого явления: человечество, истощая свои силы, выработало новые формы и способы образования детей, их информирования, привития им каких-то интеллектуальных навыков посредством компьютера. И вместе с тем убеждаемся: овчинка не стоит выделки, по русскому присловью. Эти изобретенные средства никак не оправдывают цели. Дети тонут в компьютерном игровом болоте. Создается опасность не только для их духовного, но душевного и телесного здоровья. Они превращаются в инвалидов, не успев еще раскрыть во всей полноте свои недюжинные силы. И я иногда думаю о том, как у нас в России, еще, слава Богу, не столь технически оснащенной стране, с каждым годом все больше и больше семей, а значит и детей, превращаются в каких-то компьютерных Монте Кристо, заключенных добровольно в замки Иф в собственной квартире. Когда душа уже не видит живого мира. "Ей свет не мил, и хлеб не сладок».

И все мы свидетели того страшного ущерба, который наносят себе наши дети: обездвиженные, обезвоженные, они действительно становятся пациентами. Некоторые современные психологи услужливо нам напоминают, что в XIX веке в России шизофрения называлась окамененным нечувствием, неспособностью остро воспринимать явления этого мира. Человек, свободный от компьютерной болезни, может вместе с Пушкиным сказать: "На то рожден я, чтобы мыслить и страдать».

И напротив, опутанный виртуальными щупальцами осьминога – компьютерной игрой, ребенок предстает действительно обескровленным взору специалиста. Он уже теряет интерес к живой жизни, притуплены все его реакции, он не ищет общения со сверстниками. Он становится Каем – героем знаменитой сказки Андерсена, который, попав в королевство ледяных сердец, став вечным данником Снежной королевы, меланхолично играет в компьютерный бисер Германа Гессе, повторяя вместе с известной нашей сказочной героиней: "Что воля, что неволя – все равно». У него потеряна воля к жизни, он уже не мечтает о будущем, он попадает в рабство, самое что ни на есть страшное рабство – компьютерных инстинктов. И душа его со дня на день все более начиняется агрессией, гордостью, блудом. Притом, что все это совершается в прикровенной форме – форме компьютерной игры.

– Вы нарисовали страшную картину. Что же можно противопоставить этому?

– Мне кажется, все средства хороши. Кроме того, я считаю, что сейчас время активных форм досуга. Я готов сегодня вспомнить известные советским подросткам слова: "О спорт, ты – мир!». Пусть дитё ваше совершенно будет измотано сеансами в плавательном бассейне, пусть оно пропадает на ипподроме. Пусть оно больше любит общение с лошадьми, чем с людьми, но только пусть будет хранимо от компьютерных ужасов.

Конечно же, нужно похвалить тех воспитателей, учителей, педагогов, родителей, которые пытаются и успевают привить детям любовь к живой природе. Путешествуя по провинции, я убеждаюсь, насколько важно для ребенка иметь прикосновение к живой земле. У нас еще жива в глубинке эта практика советских сельских школ, когда дети должны были отрабатывать часы на пришкольном участке, взращивая какую-то рассаду. Это же замечательно! Они, наши милые детки, видят плоды своих трудов. Присутствуют при чуде зарождения и развития новой жизни: из семени – в цветок, да хоть и в морковку… Но для ребенка, живущего в мегаполисе, это непостижимое чудо, увы! недостижимо.

Другой путь – краеведение, воплощающееся в походах, путешествиях, посещениях каких-нибудь затейливых уголков родного края. Идеальна, на мой взгляд, организация такого досуга, когда дети прикасаются с истории своего края. Скажем, работают в архивах под руководством опытного специалиста, как в Рязани, например. Там батюшка (с педагогическим образованием) добился, чтобы детям разрешили поработать в архивах. Они искали сведения о рязанском духовенстве, служившем там во времена оны. Они составляли списки священников, начиная с XV века, потом разыскивали могилы, ставили с детьми памятные кресты. Затем, совершая богослужение, батюшка просил детей читать ими же составленные синодики. Так что труд исторический переходил в труд духовный, и осуществлялась незримая связь веков минувших и века нынешнего. И в вечность приносились имена, добытые из глубины сибирских архивных руд. Мечта! Не поэта, а педагога. К сожалению, не всякий может так поставить дело, но приобщить детей к активной форме досуга мы должны и обязаны.

Сейчас в России очень модно (в хорошем смысле этого слова) мальчишек вывозить в воинские части для взращивания в них ратного духа. Да и солдатикам приятно, что молодежь интересуется их бытом, их боевыми занятиями. И нужно видеть, как мальчики поглаживают оружие последнего поколения, как фотографируются с базукой или элементарным автоматом Калашникова.

Все спортивные состязания, вдыхающие боевой дух в наши юные поросли, реанимирование "зарниц» советского времени, военно-спортивных состязаний, ориентирование на местности днем и ночью – все, что носит элемент доброго азарта, пусть возрождается, развивается, крепнет. Сегодня, мне кажется, главная панацея от всех болезней цивилизации – превратить мальчишку в Маугли. Не оставлять его на произвол судьбы, не лишать его общения с родителями, но ознакомить его с миром животным и растительным. Пусть занимаются дайвингом, ловят рыбу спиннингом, только бы не замыкались в четырех стенах и не превращались в летучих голландцев, не превращались в призраков, не истощали бы свои силы на бесконечную, утомительную и душевредную игру.

– Такое впечатление, что киберзависимость становится очень серьезной проблемой в России. Вы много встречаете пострадавших от нее?

– Встречаю, к сожалению. Вижу, что враг подкрадывается незаметно, а входит дерзко и бестрепетно, как командор, в дома людей обеспеченных, вынырнувших из уровня нищеты и наслаждающихся известным достатком. Часто таким людям не удается организовать как следует досуг детей. Точнее, они не успевают распознать опасность в этих компьютерных штучках, которыми начиняют собственные дома. И беда приходит с той стороны, откуда ее не ждут. Ребенок имеет все необходимое и достаточное для полнокровного умственного, интеллектуального и духовного развития, а между тем превращается в этого специалиста по игровым технологиям, и флюс его пристрастия раздувается до невообразимых размеров. В Японии, кстати, законодательно запретили приближаться к компьютеру детям, не достигшим определенного возраста.

– Сейчас разработаны дешевые компьютеры для детей из стран "третьего мира». Чтобы обеспечить всеобщую компьютеризацию во вселенском масштабе.

– Мне понравилось выступление Владимира Владимировича Путина, который несколько месяцев тому назад посетил Белгород. Там проходило заседание Совета по реализации приоритетных национальных проектов и демографической политике. И президенту был задан вопрос: как он относится к компьютеризации детских садов. Он сказал: "Ну, это слишком. Тогда придется всех детей направлять в психосоматическое отделение». И отмел эту идею.

Благодарим Владимира Владимировича за его трезвый подход и компетентную оценку подобных сумасбродных инициатив. И надеемся, что его слово будет услышано и его преемником.

Беседовала монахиня Корнилия (Рис)