В ожидании пробуждения

Ровно 550 лет назад началась история Краснохолмской обители. Вместе со своей страной и ее народом обитель переживала невзгоды и радовалась благоденствию, трудилась и молилась, крестила новорожденных и отпевала ушедших в лучший мир. Ныне монастырь не действует. А жемчужина монастырского ансамбля – замечательный собор во имя святителя Николая Чудотворца, выстроенный, по мнению большинства историков, в конце XV столетия, – находится в плачевном состоянии.

Панорама Краснохолмского монастыря (слева направо): надвратная церковь, Никольский собор, церковь Покрова Богородицы с трапезной

Год 1461-й. По лесным тропкам, опираясь на незатейливый посох – обычную орешниковую палку, уверенной поступью шел из Белозерья в полуденную сторону монах. Грубая обувка, сшитая на скорую руку из нескольких кусков кожи, расползалась по швам, подрясник растрепался вдоль подола и свисал лохмотьями, куколь странника сбился в сторону и давно уже не был похож своей формой на иноческий шлем. Губы монаха чуть заметно шевелись, тысячный раз повторяя пронзительные слова Иисусовой молитвы. Иногда он останавливался перевести дух. В эти минуты инок поднимал лицо к небу и пристально всматривался туда, где бескрайняя синева разливалась до горизонта. Безмятежные облака отражались в задумчивых глазах странника, и непрестанная молитва по-прежнему слетала с губ. Ничто не могло нарушить его сосредоточенный покой. Инок разыскивал место, где в уединении, скрытый от посторонних глаз, он мог бы обрести молитвенный покой.

То ручеек, то мелкая речка, а иной раз и коварное мрачное болото – все оставалось за спиной инока, все преграды преодолевали его широкие шаги. Версты одна за другой ложились под ноги. В бежецких пределах, на том лакомом куске лесистой земли, за обладание которым не первое десятилетие продолжалась, но уже явно затихала упорная московско-новгородская вражда, время от времени сдабриваемая тверским вмешательством, странник почувствовал недомогание. И хотя дух монаха оставался бодр, бренное тело настоятельно требовало отдыха. На иноческое счастье в глуши бескрайних и безмолвных лесных пространств мелькнули тесовые крыши: то было селение, принадлежавшее Афанасию Васильевичу Нелединскому-Мелецкому. Здесь инок нашел себе пристанище, здесь над ослабленным телом окончательно взяла верх болезнь, грозившая завершить его земную дорогу. Но пути Господни, как хорошо известно всякому христианину, неисповедимы. Валяясь в бреду, инок твердил заученные еще отроком слова премудрого Соломона: «Праведных души в руце Божией, и не прикоснется их мука». Страдания действительно отпустили тело подвижника, болезнь миновала. Внесли свою лепту в исцеление страждущего и лекари Афанасия Васильевича, почитавшего своим особым долгом заботиться о монахах – тех, кто возложил на себя тяжелое бремя нести по грешной земле прообраз ангельского чина. Впоследствии не один час провели за неторопливыми беседами о райских блаженствах и адских терзаниях протянувший руку помощи и принявший ее. Афанасий Васильевич все больше проникался недюжинной личностью спасенного им инока. Да и сам монах посчитал Бежецкий Верх подходящим местом для своего дальнейшего служения Всевышнему: он стал упрашивать Афанасия Васильевича, чтобы тот разрешил ему поселиться в бежецких пределах. Нелединский-Мелецкий не заставил себя долго ждать и решил навсегда закрепить узы их духовной дружбы – на слиянии рек Неледины и Могочи он выделил иноку землю из своих владений. Так начинался, или, если точнее, мог начинаться, согласно преданиям, Краснохолмский монастырь. Его основателя и первого насельника, пришедшего из белозерской стороны, звали Антоний.

Надвратная церковь Вознесения Господня. 1690 год

Год 2011-й. Асфальтированная дорога змеится среди зеленеющих деревьев и кустарников. Леса сменяются перелесками, изредка – полями и молчаливыми деревеньками, которые исчезают также неожиданно, как и появлялись мгновение назад. И снова леса, перелески, опять леса. И снова накатывает ощущение бескрайней, всеохватывающей пустоты вокруг. Кажется, что время остановилось среди зеленых пространств, которым нет предела, даже движения здесь нет, а мчащийся автомобиль – лишь иллюзия, порожденная каким-то случайным стечением обстоятельств. По большому счету, так оно и есть: машина, как рябь воду, всколыхнула воздух, наполнила окружающее спокойствие шумом двигателя в две сотни лошадей, но тут же исчезла за поворотом, и шум стих, и запах выхлопных газов развеял веселый ветерок. Воцарившееся спокойствие мира, ласкаемого теплым летним солнцем, снова непоколебимо, ничто больше не напоминает о бесцеремонном вторжении в его святая святых. Океан леса по-прежнему безмолвен. Тверская земля… Какой век, какая пора – Бог весть…

Наш джип на загляденье легко вписывается в очередной поворот. Слева и справа от дороги селение, название которого тут же вылетело из головы. Еще ехать и ехать, по прикидкам, километров десять. И вот уже окраина того населенного пункта, скоро дорога вновь прорежет бесконечный лес. Вдруг боковое зрение выхватывает поодаль от дороги облезлые кирпичные постройки. Сознание, убаюканное непрестанным созерцанием лесных пейзажей, втиснутое в расслабленное тело, которое уютно нежится внутри удобных недр водительского кресла, не ожидает никаких сюрпризов и запаздывает с реакцией. И хотя мозг, безошибочно определяя возраст зданий, тут же выносит заключение: о, это что-то очень интересное, – нога не спешит нажимать на тормоз. А зачем? XVII век не такая уж редкость, в том числе для тверской глубинки. Конечно, можно было бы остановиться, как следует осмотреть памятники, но главная цель – Краснохолмский монастырь – еще не близко, а солнце клонится к закату, и уж очень лениво прерывать плавное течение автомобильной поездки. Но вдруг взгляд упирается в посеревшую стену, нижняя часть которой украшена перспективным порталом. Вот тут сознание окончательно просыпается, сбрасывая последние путы оцепенения: это он, Никольский собор Краснохолмского монастыря – посеченный временем и изуродованный человеческим невниманием шедевр древнерусской архитектуры конца XV века! Почему мы просчитались, как чуть не пропустили обитель, к которой были прикованы устремления? Вопросы молнией проносятся в голове, но отвечать на них нет времени. Надо скорее включать «поворотник», выжимать педали и сворачивать с дороги влево, туда, где призывно манит к себе древний храм.

Часть северного фасада Никольского собора

Въедливые историки нашего времени справедливо указывают на то, что ни Афанасий Васильевич в частности, ни кто-либо из Нелединских-Мелецких в целом не могли быть связаны с древнейшим прошлым Краснохолмского монастыря. Невероятно и строительство такого монументального памятника архитектуры, каким является Никольский собор, на средства рядового настоятеля, жившего исключительно пожертвованиями доброхотов. Естественно, рациональная мысль не может допустить также наличия чуда в истории с возникновением обители. Загадки остаются неразрешенными, но, какой бы ни была историческая правда, седая старина Краснохолмской обители, пережив столетия, мирно соседствует с современностью и одним своим существованием свидетельствует: я не сон, я не вымысел, когда-то я цвела, а сейчас вы видите меня увядшей, и мое величественное увядание – доказательство былой славы. Наиболее зримо седая старина отражается в камне Никольского собора…

Размытые дождями фрески

Согласно «Летописцу о зачатии Бежецкаго Верху Николаевскаго Антониева монастыря», строительство Никольского собора, как уже говорилось выше, началось в 1481 году. Ни имени зодчего, ни имени ктитора, ни имен тех, кто непосредственно трудился над сооружением храма, а также даты его освящения бездонный колодец памяти не сохранил. Знаем мы лишь то, что начатое еще при преподобном Антонии Краснохолмском строительство было завершено уже в эпоху его преемника – игумена Германа, возглавлявшего обитель между 1481 и примерно 1493 годами. Появившийся на свет храм удался на загляденье: неслучайно известный историк искусства В.П. Выголов подчеркивает, что Никольский собор «исключительно своеобразен» и «представляет собой очень интересное для своей эпохи сооружение». Построенный в классических московских традициях крестовокупольного храма, этот памятник в то же время нес в своем облике черты, которые почти на десятилетие опередили в развитии столичную архитектуру рубежа XV–XVI столетий. (Справедливости ради стоит отметить существование точки зрения о возведении собора в середине XVI века.) Данная особенность тем более интересна, если принять во внимание место появления храма – в глуши, не только на периферии московского культурного влияния, но и на перекрестке с новгородской культурной традицией. Но самое любопытное и значимое то, что искусствоведы единодушно отмечают особую изюминку постройки – присутствие в ее архитектуре явных итальянизмов: форма сводов и арок, на которые они когда-то опирались, полукруглые завершения частей стен, наличие специальных карнизов и некоторые иные элементы. Как следствие, часть специалистов поднимают вопрос об итальянском архитекторе собора. Возможно, строительство было осуществлено великим Аристотелем Фиораванти, зодческий талант которого создал Успенский собор Московского Кремля. К сожалению, неискушенному зрителю подчас трудно проникнуться всем величием Краснохолмского храма: от некогда монументального здания остались лишь три стены – наиболее значительные утраты собор понес в 1930-е годы…

«Мерзость запустения» царит и над остальными сохранившимися, а вернее – полууничтоженными постройками. К их числу относится трапезная церковь в честь Покрова Богородицы конца XVI века, корпус настоятельских и братских келий, проездные ворота, часть стены с сиротливой угловой башней. На растрескавшихся камнях прорастают деревья, и дух безвременья витает между пустыми окнами-глазницами, которыми через свои искалеченные здания смотрит на окружающий мир бывший монастырь. Но надежда теплится. Обитель, закрытая в 1917 году, еще может восстать из разрухи. К тому есть все предпосылки: научное изучение, усилившееся в последнее время; открытие два года назад просветительского сайта, посвященного истории Краснохолмского монастыря; назначение священника с полномочиями по восстановлению обители в прошлом году. Возможно, уже скоро время повернет вспять…

Фотографии В. Сафонцевой и А. Щербаковой