Общество любителей бега на короткие дистанции и его перспективы

Так уж вышло, что размышления о событии, случившемся недавно в Москве, совпали с размышлениями, вызванными документом, обнародованном буквально в те же дни ООН и посвященном прогнозу «Россия в 2015 году». Но сначала о событии.

Свершилось праведное дело: обрел последний покой в родной земле прах выдающегося русского философа Ивана Ильина. Чем же может и должен стать этот акт для нас, его потомков? Отдавая дань памяти великого патриота России, ограничимся ли мы внешней стороной события, или заветы и уроки Ильина будут для нас поддержкой в собственных размышлениях и подходах к нынешней российской действительности, актуальным опытом в познании происходящих на наших глазах, при нашем участии (либо — неучастии) процессов? Если фигура и творчество этого мыслителя станут всего лишь достоянием архива былой славы и мощи «русской думы», можно ли в таком случае называть нас, сегодняшних, преемниками отечественной государственнической традиции, на протяжении веков представленной многими замечательными личностями? Ведь тогда и сам факт перезахоронения лишается своего промыслительного значения, превращается в показное действо, обслуживающее определенные политические цели, никакого отношения к бытию России в истории не имеющие. К сожалению, подобные вопросы даже не выносятся на общественное обсуждение, а они имеют далеко не частный характер.

«Омузеить» наследие философа, его страстное стремление сохранить Россию великой во всех отношениях, залакировать его провидческие предостережения от роковых для нее сценариев, что это, как не новое изгнание, которое сродни уже забвению? Если же это не так — есть ли у нас влиятельные силы, для кого проблемы, особенно ярко поставленные Ильиным в работе «Что сулит миру расчленение России», являются не материалом для трибунной риторики, а живым ресурсом в исследовании переживаемого страной кризиса?

Множество книг и публицистических выступлений посвящается сегодня состоянию российских экономики и промышленности, так или иначе пишется о причинах культурной и духовной деградации населения, о нарастании влияния криминала и растлевающей роли коррупции. Но есть одна тема, которая либо аккуратно обходится (или намеренно замалчивается) в центральных средствах массовой информации, в речах политиков и политологов самой разной ориентации, либо подается исключительно в негативном свете. Я имею в виду тему русского народа, его нынешнего состояния и перспектив. Ведь смыслом всей деятельности Ивана Ильина и было как раз сбережение и развитие русского потенциала в истории, олицетворенного у него в сильном и процветающем Государстве Российском. Однако этого, ключевого нерва в организме нынешней нашей государственности как раз и стараются не касаться многие. И даже, как писал еще мудрейший Н.Е. Салтыков-Щедрин, когда «кричат «государство! Государство!», а в уме-то пирог с казенной начинкой». Не потому ли большая часть политической аналитики и публицистики на страницах российских изданий, в радио — и телеэфире воспринимается людьми в качестве обслуги разного рода властных и околовластных «игр». Обслуги, не выражающей долгосрочные национальные интересы России, где русский народ являлся и является (пока еще!) воистину державной скрепой. Привкус «казенной начинки» во многих «патриотических заклинаниях» разрушает важнейшее звено во взаимоотношениях элиты и общества — фактор доверия, а, значит, препятствует формированию в общественном сознании полноценного, не лживого образа настоящего и будущего страны.

Наши «реформаторы» и их пропагандисты в СМИ относились и относятся к России как к механизму, а не как к социально-культурному феномену, имеющему свои корни и движение во времени. И здесь в оценке нынешней ситуации всякий непредвзятый ум не может не согласиться с одним из современных последователей И. А. Ильина, членом Совета по национальной стратегии, вице-президентом Лиги оборонных предприятий Владимиром Рубановым: «Я очень ценю мысль древнегреческого философа Антисфена: «государства погибают тогда, когда перестают отличать своих хороших граждан от дурных». Из неё следует, что законы и механизмы управления вторичны по отношению к качеству людей и национальных лидеров. Для общественного развития существенное значение имеет и наличие национальных целей, придающих смысл труду людей и усилиям общества, из сложения частных интересов десятка крупных компаний не может получиться одна национальная стратегия. Роль государства не может, не должна и нигде не ограничивается ролью ночного сторожа. Оно должно быть разработчиком целей и смыслов существования общества». И далее Рубанов выдвигает актуальнейшую альтернативу: «Либо разработка и активная реализация созидательной национальной стратегии с опорой на творческие силы общества, либо продолжение деградации с угрозой исторического небытия России…»

Очевидно, что разработка такой жизненно важной стратегии тесно увязывается у Рубанова с тем, что он называет «качеством людей и национальных лидеров». Полагаю, это качество определяется для начала, прежде всего, мужеством признания и публичной оценки настоящего положения страны и ее народа. Оценке глубокой и разносторонней, обязательно самостоятельной, без привычной в последние годы позорной оглядки на всевозможные структуры и центры влияния. Потому что существуют проблемы, которые, если их не оценить, наконец, в глазах общества по «гамбургскому счету», реально ведут к краху российской государственности. В отношении к ним всякое виляние, полуправда, кретинический оптимизм и гипнотизерские пассы вроде: «и не такое переживали», «не нагнетайте», «это переходный период, выдюжим» — однозначно становятся «операцией прикрытия» катастрофы. Но именно так у нас и происходит. Население России в массе своей (большинство правящего и образованного слоя – не исключение) по своим морально-нравственным жизненным критериям, явным признакам атрофии предвидения результатов развивающихся социально-экономических процессов все более напоминает этакое общество любителей бега на короткие дистанции. Данные социологических опросов на протяжении уже ряда лет красноречиво свидетельствуют о том, что подавляющая часть российских граждан отчетливого будущего страны не представляет, долговременных планов не строит, живет одним днем. А политики и их свиты в лице консультантов-политтехнологов, пиарщиков, прикормленной журналистской братии думают четырехлетками — от выборов до выборов.

Но вот авторитетная Комиссия ООН по народонаселению в беспристрастном исследовании существующих ныне в России демографических тенденций предложила нам заглянуть в собственное не столь отдаленное будущее, в 2015 год, к чему мы, кажется, и не привыкли, и не готовы, судя по отсутствию реакции общества и заинтересованных органов на этот документ. У нас все азартно вертится вокруг интриги «2008», усердно раздуваемой усилиями упомянутых политических спринтеров, следующих испытанному принципу «после нас, хоть потоп».

Потопа, по всей видимости, не будет. А будет вот что. На основе изучения возрастного состава нашего населения, роста заболеваемости, кривых рождаемости и смертности, состояния и перспектив медицинского обслуживания, других жизненно важных социальных показателей Комиссия прогнозирует следующее: к 2015 году, чтобы сохранить за собой территорию, обеспечить необходимый инфраструктурный и производственный потенциал (о развитии речи нет!), выполнить хотя бы минимальные социальные обязательства в отношении пожилых граждан, Россия должна ежегодно принимать до 2-х миллионов иммигрантов. Задумаемся над этой цифрой. Кто будут эти люди, какой национальный и социальный опыт принесут они в российское государство? Смогут ли, захотят принять наше национальное прошлое и взрастить в себе чувство общего национального будущего, без чего немыслимо единство страны, неизбежны острейшие социальные и культурные конфликты?

Помнится, в самом начале 90-х годов Верховный муфтий России предостерегал от того, чтобы наша мусульманская молодежь обучалась в исламских центрах заграницей, а миссионерам оттуда была открыта дорога в Поволжье и на Кавказ. Он предупреждал общество и власть, что эти люди привнесут сюда такие опыт и настрой, которые необратимо разрушат складывавшийся здесь веками этнокультурный баланс. Его не услышали, и плоды этого процесса, как известно, не заставили себя долго ждать. В нашей традиционной исламской среде произошла опасная радикализация. Из кавказских республик на протяжении более десяти лет идет перманентное выдавливание русского населения. Еще, подчеркну, до начала войны в Чечне оттуда силовым путем согнали свыше 150 тысяч русских. Вот только ни о какой компенсации этим беженцам, в отличие от «пострадавших в результате военных действий», вопрос ни на уровне нашей «избирательно правозащитной» общественности, ни на уровне власти никогда не ставился.

Но если снимается «русский буфер» — происходит обособление этносов, утрачивается привычка жить вместе, что отражается, например, в статистике межнациональных браков. В Ингушетии, в частности, этот показатель упал с 30% в начале 90-х годов до 1% в 2004. Своеобразное «капсулирование» молодежи по национальному признаку с тревогой отмечают ученые-социологи в Татарстане, угро-финских республиках, в Якутии. Последняя отличилась еще в разгар «парада суверенитетов», в начале 90-х годов, когда местная власть попыталась законодательно закрепить в качестве государственного языка – английский (!). Разумеется, все это опасные признаки дальнейшего расщепления имперского тела России, наметившегося с момента распада Союза. Можно с полным правом назвать этот процесс регрессивным, ибо в его итоге — возникновение псевдогосударственных образований на основе племенной общности с кланово-трайбалистским управлением. Что же останется на долю русских, не имеющих навыка подобного изоляционистского, племенного существования? Ведь не на это направлен вектор бытия русского народа в истории. Вспомним Достоевского с его тезисом «всемирной отзывчивости»…

Ответ на этот вопрос неплохо иллюстрируют примеры и «цивилизованной» Латвии, где цинично предложена жесткая ассимиляция, и «тоталитарной» Туркмении, в которой всех «инородцев», согласно Конституции, попросту записали туркменами и под корень извели библиотеки с русскими книгами. В Таджикистане «русский вопрос» был естественно решен в ходе кровопролитной гражданской войны, которая лишь А. Собчаку, ораторствующему в Душанбе в 1991 году на площади Шахидон перед толпами тех, кому в скором времени предстояло резать друг друга, представлялась борьбой за демократию и освобождением от «империи зла».

Драматическое развитие приобрела ситуация в еще недавно мирной Киргизии, где доля славянского населения (русские и украинцы), в основном, городского, по переписи 1979 года составляла до 50% — свыше одного миллиона человек. Националистическая истерия начала 90-х, а также пример соседнего Таджикистана спровоцировали отъезд из республики до полумиллиона наиболее квалифицированных специалистов-славян. И только усилиями президента А. Акаева, неуклонно проводившего в жизнь политику межнационального согласия, поставившего вне закона дискриминацию по национальному признаку, закрепившего официальный статус русского языка в государственных документах и добившегося совместно с Россией открытия Славянского Университета в Бишкеке, была остановлена системная архаизация республики. Русские ощущали себя полноправными гражданами и успешно работали во всех сферах жизнедеятельности Киргизстана. Теперь же, когда в результате переворота (замаскированного все той же пресловутой «борьбой за демократию») там пришли к власти силы, спаянные по клановому принципу и завязанные на криминал, судьба русских в Киргизии (несмотря на заверения нового президента) представляется весьма проблематичной. Однако горький вывод этот — о проблематичности жизни русского населения, оставшегося за границами нынешней России, — в равной мере относится к Узбекистану и Казахстану, Азербайджану и Молдавии… Практически моноэтничными стали Армения и Грузия. Сценарий с непредсказуемыми последствиями запущен в отношении русских и русского языка на Украине.

Могут сказать: да вот же огромный демографический ресурс для вымирающей по миллиону в год РФ! Создадим благоприятные условия, и примем здесь вместо непонятно каких иммигрантов собственных братьев. Стоит вспомнить в связи с этим, что по официальным оценкам в 1991 году за пределами России осталось до 25 миллионов русских и русско-ориентированных граждан. И почти сразу же начался отток этих людей, в полной мере изведавших этническую вражду. Парадокс, однако, заключается в том, что в своем стремлении вернуться в родную среду переселенцы столкнулись с бюрократическими препонами российской миграционной службы, как будто специально поставленной для того, чтобы «не пущать», с невозможностью без изнуряющей волокиты получить гражданство, а также с равнодушием и пренебрежением чиновников в тех регионах, где они пытались наладить новую жизнь. В России был даже создан ряд общественных организаций беженцев и переселенцев, подключился Комитет по беженцам при ООН, чтобы оказывать практическую поддержку подобным людям и их семьям. Пожалуй, лишь тогдашний губернатор Орловской области Егор Строев сумел у себя создать для переселенцев благоприятную атмосферу, инициировав специальную областную программу их адаптации и устройства на новом месте. Проблемы новых соотечественников с подачи губернатора постоянно держала в фокусе внимания местная пресса. А вот в Калининграде, чему я была свидетелем, людям приходилось годами безрезультатно вымаливать у власти развалины опустевших военных городков, чтобы собственными силами и на свои средства приспособить их под жилье или мелкое производство.

Вот так мы встретили в 90-е годы первую волну тех, кто всем сердцем рвался в Россию, к своим…

Ныне наш президент даже публично извинился, что однажды как-то неосторожно высказался по поводу бывших соотечественников и их желания переехать в РФ. Возможно, это подтолкнет чиновничество хотя бы облегчить получение российского гражданства для все еще проживающих в различных республиках русских. Во всяком случае, в начале текущего года, например, в той же Киргизии этот процесс был весьма затруднен.

Наверное, не стоит объяснять, что иммигранты – отнюдь не наши переселенцы, которых не надо ассимилировать в силу наличия общего культурного наследия. Переселенцы не угрожают национальной и исторической идентичности России. А вот идея абсорбции миллионов мигрантов выглядит для нас полной утопией. Между тем, на тему абсорбции написано множество серьезных научных работ в Европе и Соединенных Штатах, давно столкнувшихся с подобной проблемой, отработаны там на государственном уровне и технологии контроля и адаптации мигрантов. Как же все-таки Россия ответит на этот вызов времени?

Не трудно предсказать, если даже на политкорректную фразу об « интегрирующей роли русского народа» в документе Министерства региональной политики последовала истерическая реакция СМИ с обвинениями в национализме. Все комментаторы «Эхо Москвы», кажется, в самом упоминании факта существования русского народа узрели угрозу демократии. А ведущая с РЕН-ТВ Ольга Романова на полном серьёзе утверждала в эфире, что в России все, говорящие на русском языке, русские: русские татары, русские башкиры и т. д. Жаль, невозможно было спросить: а вы поинтересовались у татар, башкир, считают ли они себя русскими? То-то, какая велась ими борьба, чтобы сохранить в паспортах графу национальность! И ведь добились специального вкладыша. И потом, что же, если бы вдруг Сибирь заселили марсиане, заговорившие по-русски, их тоже можно было бы называть русскими?

Вот корень пока неразрешимой для нас судьбоносной проблемы-2015, заявленной в докладе ООН. Она так и останется неразрешимой, если заветы Ивана Ильина покроются архивной пылью, если «русский фактор» в России будет и дальше умаляться и игнорироваться, если сбережение русского народа, народа-собирателя и победителя, строителя государства и медиатора среди множества других языков и племен, не превратится, наконец, в приоритет российской политики.

В противном случае нас, русских, ожидает, по-видимому, то, о чем с таким блистательным равнодушием поведал в одном из своих интервью достойный ученик Ж. Аттали, модный пропагандист эры постнациональных космополитических сетевых государств П. Щедровицкий, кстати, немало поработавший как политтехнолог на СПС. Сначала он с упоением живописует так называемый «русский мир» — сотни тысяч рассеянных по всей планете кочевников-интеллектуалов из России, занятых в самых передовых областях науки и производства: «Ведь евреи могли быть без родины многие тысячелетия». И далее: « хотя … я не исключаю, что в конце концов это кому-то надоест, и на каком-нибудь острове создадут Россию. Новое государство… А все, что здесь есть, превратится в сообщество никак не связанных друг с другом маленьких территорий».

Выбор за нами. Только, боюсь, островов для русских не останется.