Русская Православная Церковь XX век 18 августа / Православие.Ru

1941 — Начала работать Псковская православная миссия.

Деятельность Миссии стала символом церковного возрождения на оккупированных территориях и жертвенного служения, которое Русская Православная Церковь несла и в те страшные годы.

В этот день в Псков из Риги приехали 15 миссионеров: 8 священников и 7 диаконов и псаломщиков. Среди них были как выпускники православного Богословского института в Париже, так и деятели Русского христианского союза. Во Пскове они разделились на несколько групп, во главе которых были священники, и отправились в поездку по заранее намеченной территории. Это была своего рода «миссионерская разведка», которая должна была выяснить, каково церковное положение на Псковщине. Как встретит священников народ? Сохранилось ли в его душе семя христианской веры, или после двадцатилетнего насаждения атеизма он встретит священников равнодушно и даже враждебно? Миссионерская разведка принесла неожиданные результаты. Местные жители «встречают нас со слезами радости на глазах!» — восклицал один из участников Миссии. Узнав, что в ту ил иную деревню приехал священник, люди стекались туда со всех сторон.

Воодушевление, с каким местные жители встречали миссионеров, превзошло их самые смелые ожидания. «Нам казалось, что не священники приехали укреплять народ, а народ укрепляет священников», — позднее вспоминали они.

Осенью 1941 г. официально начинает работать Внешняя миссия в освобожденных областях России, или, как она обычно именовалась по месту расположения ее Управления, Псковская миссия. Внешняя — значит, работающая за пределами Прибалтики, входящей в возглавляемый митрополитом Сергием (Воскресенским) Экзархат. Такое название подчеркивало строго канонический статус Миссии: на этих территориях она действует временно, пока церковное управление ими со стороны их законных епископов (прежде всего — митрополита Ленинградского) затруднено. При этом на богослужениях миссионеры поминали и местоблюстителя патриаршего престола митрополита Сергия (Страгородского), и митрополита Ленинградского Алексия (Симанского).

Доныне деятельность Псковской миссии остается малоизученной и даже загадочной. Предыстория этой организации такова. В феврале 1941 г. в составе Латвийской и Эстонской епархий Московской Патриархией был учрежден Прибалтийский Экзархат как особая митрополичья область. Возглавил его митрополит Литовский и Виленский Сергий (Воскресенский), один из ближайших сотрудников местоблюстителя патриаршего престола митрополита Сергия (Страгородского).

В 1936 г. Латвийская Православная Церковь откололась от Московского Патриархата и перешла в юрисдикцию Константинопольского. Лидером националистского крыла Латвийской Церкви стал митрополит Августин (Петерсон), но была и сильная оппозиция ему, особенно среди полулегальных студенческих движений. В 1940 г., после того как Латвия вошла в состав СССР, оппозиция заставила митрополита Августина просить Московскую Патриархию о воссоединении. В Москве с ответом не спешили. Русская Православная Церковь находилась тогда в трудном положении. Действующих архиерейских кадров не хватало. Наконец после неоднократных просьб в Ригу прибыл 42-летний архиепископ Сергий (Воскресенский).

В результате воссоединение Церквей состоялось. Более того, была учреждена особая митрополичья область, главой которой стал московский посланник, а прежние правящие архиереи — его викариями. Никто из недавних раскольников не был лишен сана. И даже митрополит Августин (Петерсон) после покаяния, которое принес в кафедральном соборе Русской Православной Церкви, Елоховском, был прощен.

Все это произошло в феврале — марте 1941 г., а уже через месяц после начала войны митрополит Августин обратился к немецким оккупационным властям с просьбой дать свое соизволение на восстановление Латвийской Церкви в юрисдикции Константинопольского Патриархата и на изгнание из Латвии экзарха Сергия (Воскресенского).

Но немцы поддержали не Августина, а митрополита Сергия, которого раскольники открыто называли «большевистским ставленником» и «агентом ЧК». Митрополиту Сергию удалось убедить немцев, что для них выгоднее сохранить в Прибалтике Русскую Церковь, чем содействовать отходу от нее Латвийской и Эстонской Церквей, который означал бы их автоматическое возвращение в юрисдикцию Константинопольского патриарха. Германские службы согласились с этим аргументом: ведь Константинопольская Патриархия находилась в тесном контакте с противником рейха — Англией. Возможно, митрополит Августин просто не казался им престижной фигурой после всех его неудач и покаяний. Но, скорее всего, замысел был сложнее. И вот что характерно: фашистские власти предложили митрополиту Сергию (Воскресенскому) действенную поддержку против раскольников — в борьбе за сохранение канонической принадлежности Экзархата к Московской Патриархии. Они хотели, чтобы экзарх создал церковное управление — Православную миссию в освобожденных областях России. Деятельность такой организации должна была стать экспериментом по претворению планов переустройства религиозной жизни в СССР.

Экзарх Сергий дал согласие. У оккупационных властей были свои цели, у экзарха и советской разведки — свои. Так, один из ее руководителей, П. А. Судоплатов, в своих мемуарах, вышедших в 1995 г., вспоминал: «Уместно отметить и роль разведки НКВД в противодействии сотрудничеству немецких властей с частью деятелей Православной Церкви на Псковщине и Украине. При содействии одного из лидеров в 30-х гг. обновленческой Церкви житомирского епископа Ратмирова и блюстителя патриаршего престола митрополита Сергия нам удалось внедрить наших оперативных работников В. М. Иванова и И. И. Михеева в круги церковников, сотрудничавших с немцами на оккупированной территории. При этом Михеев успешно освоился в профессии “священнослужителя”. От него поступала информация о “патриотическом настрое церковных кругов”».

Вероятно, в Прибалтике митрополит Сергий (Воскресенский) остался с согласия местоблюстителя патриаршего престола, будучи проводником линии Московской Патриархии и во время оккупации, возрождал на занятых немцами территориях религиозную жизнь. В Пскове и области к началу войны действовало всего 5 храмов, а сама Псковская епархиальная кафедра была упразднена в 1940 г. К началу 1942 г. на оккупированных землях Псковщины был уже 221 храм с числом священников — 84. Клириков не хватало, поэтому один священник окормлял 2–3 прихода.

В Политическое управление Северо-Западного фронта постоянно приходили шифровки, в которых возрождению религиозной жизни на временно оккупированных территориях уделялось большое внимание. Вот как в одной из шифровок (1942 г.) оценивалась церковная политика гитлеровцев: «Немецкое командование широко использует в своих целях церковь. Ряд церквей, особенно в Дновском районе, восстановлены, и в них проходит богослужение. О службах даются объявления в газетах. Особенно большая служба была в г. Дно в июле месяце с крестным ходом — по случаю годовщины оккупации г. Дно. На этом сборище присутствовали представители германского командования. На богослужении глава г. Дно произнес речь, в конце которой призвал население благодарить немецкое командование за освобождение города от красных». Однако это были только первые шаги немецких военных властей, а церковную политику оккупантов, как мы увидим, определяли не только они.

Территория, входившая в ведение Миссии, включала в себя юго-западную часть Ленинградской обл. (за исключением Ямбургского и Волосовского р-нов), часть Калининской обл. (включая Великие Луки), Новгородскую и Псковскую обл.

Начальником Управления Православной миссии в освобожденных областях России стал священник Кирилл Зайц, бывший настоятель Рижского кафедрального собора, чья деятельность устраивала и экзарха, и немецкие власти.

В материальном отношении Миссия самообеспечивалась, пополняя свои ресурсы из прибылей, поступавших от хозяйственного отдела (куда входили свечной завод, магазин церковных принадлежностей, иконописная мастерская) и от 10 % отчислений, поступавших из приходов. Ее месячный доход в 3–5 тыс. марок покрывал расходы Управления, а свободные денежные суммы Миссии шли на содержание Богословских курсов в Вильнюсе. (Для восстановления церковной жизни требовались священнослужители.)

Напутствуя первых миссионеров (среди них были, в частности, воспитанники Богословского института в Париже священники Кирилл Зайц, Владимир Толстоухов, Алексий Ионов, Николай Колиберский, Николай Трубецкой, Иоанн Легкий, Яков Начис, Федор Ягодкин), экзарх Сергий рекомендовал: «Не забывать, что вы прибыли в страну, где на протяжении более двадцати лет религия самым безжалостным образом вытравлялась и преследовалась, где народ был запуган, принижен, обезличен. Придется не только налаживать церковную жизнь, но и пробуждать народ к новой жизни от долголетней спячки…»

Действительно, церковная жизнь в Псковской обл., как и в других регионах страны, угасла за годы «воинствующего безбожия». По распоряжению о. Кирилла Зайца все сведения о гонениях на Церковь были собраны священниками и представлены в Управление Миссии. Туда же миссионеры передали списки ликвидированных советской властью священнослужителей.

По случаю возрождения религиозной жизни в регионе — впервые в России — зазвучало в радиоэфире слово пастыря: еженедельные передачи шли из Пскова. В сентябре 1942 г. священник Георгий Бенигсен прочитал первый доклад на тему «Религия и наука». Второй доклад, «Игумен всея Руси», о. Георгий Бенигсен посвятил 550-летию памяти преп. Сергия Радонежского. (Еженедельные трансляции из Пскова охватывали значительную территорию, включая районы Острова, Порхова, станции Дно.)

Говоря о приходской жизни, нельзя не отметить одну важную деталь: она проходила под двойным контролем. С одной стороны, деяния миссионеров-священников курировали оккупационные власти, а с другой — советские партизаны. Эти постоянные контакты не могло оставить без внимания немецкое руководство, обязавшее через о. Кирилла Зайца каждого священника давать письменные отчеты обо всех встречах с партизанами. Отчет о. Кирилла Зайца отмечал противоречивость имевшихся сведений: «По словам одних, партизаны считают священников врагами народа, с которыми стремятся расправиться. По словам других, партизаны стараются подчеркнуть терпимое, и даже благожелательное, отношение к Церкви и в частности — к священникам».

Немецкую администрацию особо интересовало, «верит ли народ агитационным сообщениям об изменении церковной политики и как он на эти сообщения реагирует».

Письменные сообщения стали поступать в Управление Миссии регулярно. Содержание их было разнообразным. Вот, например, документ, присланный о. Владимиром Толстоуховым: «Поблизости от моего прихода отряд партизан временно захватил деревню; при этом их начальник побуждал крестьян к усердному посещению церкви, говоря, что в советской России Церкви дана теперь полная свобода и что власть коммунистов идет к концу».

Судя по другим отчетам, партизаны строго следили за тем, чтобы в проповедях священнослужителей не было каких-либо выступлений против советской власти. А в одном из приходов, как сообщалось, представитель партизанского движения попросту говорил, как представитель советской власти на своей земле: «Было высказано пожелание о сборе средств в церкви на Красную армию и дан намек о незаконности в обслуживании одним священником двух приходов, расположенных при этом еще в разных районах». Этому настоятелю, о. Иоасафу, партизаны предложили даже написать письмо в Москву, местоблюстителю патриаршего престола митрополиту Сергию (Страгородскому): последний, мол, пришлет ответ, утвердит или не утвердит данного священника в занимаемом приходе…

Полной неожиданностью для оккупационных властей стал протест верующих на территории Миссии против изменения церковных порядков — введения нового стиля (григорианского календаря). Это явление встречалось повсеместно на временно оккупированных территориях. Характерна и реакция верующих — защита, отстаивание своих прав на религиозную национальную традицию, и их ссылка на установившийся при советской власти порядок невмешательства властей в дела канонические.

Все это осложняло деятельность гестаповских теоретиков, вынуждало их искать всё новые способы в работе с Церковью на оккупированной территории.

Из бюллетеня Полиции безопасности и СД от 21 сентября 1942 г. (проблема церковного календаря):

«…В середине декабря 1941 г. некоторые коменданты местностей (в Стругах Красных и в Острове), ссылаясь на предписание вышестоящей инстанции, потребовали от православных совершать все церковные праздники, также и Рождество, по григорианскому календарю. Это неожиданное требование вызвало среди верующих бурю негодования. Особенно напряженным было положение в Стругах Красных, где комендант велел сказать священнику Миссии, что он будет привлечен к ответственности, если осмелится совершить празднование Рождества в церкви по юлианскому календарю, и что в этом случае торжественному богослужению воспрепятствуют полицейскими мерами. В Стругах и Острове верующие высказались чрезвычайно взволнованно и громко примерно в следующем смысле: “Большевики преследовали Церковь, и мы должны были ходить на работу и в церковные праздники, — но большевики никогда не предписывали Церкви, в какие дни какие богослужения ей проводить. Такое насилие над Церковью не совершали даже большевики. Мы шли на работу с ободряющим сознанием, что богослужение в церкви будет проводиться в соответствии с незыблемыми положениями. Немцы хотят отнять у нас и это утешение. Но мы не покоримся…”

Местный комендант Острова вначале учел это настроение народа — он разрешил проводить празднование Рождества и другие церковные праздники по юлианскому календарю, но категорически заявил, что это снисхождение действительно только на текущий год и что в будущем году в Церкви будет введен григорианский календарь, при необходимости — даже принудительно. А комендант в Стругах не дал себя уговорить, так что священник, не желая ни нарушить церковного порядка, ни вступать в конфликт с немецкими властями, должен был покинуть Струги. После этого местный комендант распорядился привести местного священника из соседнего селения (Миссии этот запуганный человек не был знаком) и заставил его проводить рождественское богослужение по григорианскому календарю т. е. в день, который по юлианскому календарю, падает на пост. В этот день почти не было прихожан, а те немногие, кто из боязни перед комендантом присутствовал на богослужении, были очень расстроены и сконфужены…

В религиозных делах нужно считаться с психикой народа. Православный русский гораздо менее страдает, если он в церковный праздник идет на работу с сознанием, что в его отсутствие торжественное богослужение в церкви проводится в соответствии с принятым священным обычаем, чем если он знает, что в его свободные от работы дни этому обычаю не следуют…

Политически нежелательные результаты такого настроения сами по себе понятны».

Сейчас трудно сказать, проводились ли в храмах Миссии сборы в Фонд обороны и на нужды Красной армии. Но известно доподлинно: пастыри Миссии заботились о милосердии и прежде всего — об облегчении участи советских военнопленных.

По приходам собирали не только одежду, но и медикаменты, продукты. Сами страждущие, прихожане помогали своим страждущим братьям.

Из Обращения Псковской православной миссии к населению о пожертвованиях для военнопленных:

«Тронутые любовью к нашим в плену находящимся братьям, мы желаем помочь им и удовлетворить их нужды. С разрешения немецкого Военного управления Православная миссия устраивает сбор добровольного пожертвования одежды.

Мы знаем, что русский человек не будет стоять в стороне, когда надо помочь своему ближнему.

Мы уверены, что население охотно отзовется на наше предложение, чтобы снабдить одеждой тех военнопленных солдат, которые летом попали в плен и поэтому не имеют зимней одежды. Дайте то, что можете: одежду, обувь, белье, одеяла и т. д. Все будет принято с благодарностью и будет роздано военнопленным.

Рука Дающего да не оскудеет. Передайте пожертвования священникам, а где таковых не имеется, — деревенским старшинам для передачи Православной миссии во Пскове».

Православные священники получили доступ в госпитали и лагеря для военнопленных и беженцев, которые начали скапливаться около Риги, уже в первые месяцы войны. Там начались литургии, на которых причащались тысячи человек одновременно. Один из участников этих богослужений вспоминал:

«Это были самые страшные литургии в моей жизни. Посередине лагеря, под открытым небом, совершается Таинство Евхаристии. Кругом тысячи мужчин, несчастных, измученных, бесконечно усталых, голодных. Лиц не различаешь: вся толпа смотрит на тебя одними огромными глазами, полными бездонной скорби, такими глазами, как пишут на изображениях Христа в терновом венце. И из этих глаз неудержимым потоком льются слезы, текут по неумытым, заскорузлым щекам. Пятидесятилетние мужи и шестнадцатилетние юноши стоят, тесно прижавшись друг к другу, и плачут, не стесняясь никого, плачут, чувствуя сердцем, что здесь Тот, перед Кем можно излить все унижения, всю скорбь, всю боль о себе, о Родине, о близких».

За работу на территории Прибалтики отвечала созданная митрополитом Сергием Внутренняя миссия по окормлению военнопленных и беженцев. В октябре 1941 г. доступ священников к пленным был внезапно запрещен немецким командованием. Но помощь им одеждой и продуктами продолжалась и позднее, иногда — тайно.

С первых дней своего существования Псковская миссия заботилась и о сиротах. Стараниями прихожан был создан детский приют при храме во имя святого великомученика Димитрия Солунского в Пскове. В нем нашли тепло и покой 137 мальчиков и девочек в возрасте от 6 до 15 лет. Во главе приюта стоял священник Георгий Бенигсен, он же возглавил и школу при храме. Школу на 80 мест при псковской Варлаамовской церкви организовал о. Константин Шаховской. О. Владимир Толстоухов открыл 17 начальных школ в Пушкиногорском р-не, 15 школ создали священники Миссии в Красногорском округе.

С первого дня существования Миссии ее лидеры внимательно следили за событиями, происходившими в Москве, оценивая каждое из посланий местоблюстителя патриаршего престола митрополита Сергия (Страгородского). По всем приходам шло подробное толкование позиции московского первоиерарха. Особенно тщательно разбиралась Декларация 1927 г., в которой были провозглашены принципы лояльности Церкви по отношению к государству.

Вот обращение Миссии, толкующее этот документ:

«Каждый вдумчивый человек поймет, что радости и неудачи Советского Союза в целом не одно и то же, что радости и неудачи советского правительства. Всякое правительство, в том числе и советское, может принимать решения ошибочные, несправедливые, слишком, быть может, суровые, которым Церковь вынуждена будет подчиниться, но которым она не может радоваться.

Приписывать митрополиту Сергию намерение признать успехи советской власти в деле антирелигиозной пропаганды успехами Церкви по крайней мере неостроумно и нечестно. Мы советуем всем, кого смущает послание митрополита Сергия, прежде всего внимательно прочитать это послание. Мы уверены, что все те, для кого Церковь Христова — “мир и тихая пристань”, а не орудие политической и классовой борьбы, кто осознает серьезность совершившегося в нашей стране, кто верует в десницу Божию, неуклонно ведущую каждый народ к предназначенной ему цели, подпишутся под основными мыслями митрополита Сергия. Ибо разве не пора выполнить завет почившего Святейшего Патриарха Тихона — поставить нашу Церковь в правильное отношение к советскому правительству и тем дать Церкви возможность законного и мирного существования? Разве мы не должны, оставаясь православными, помнить свой долг быть гражданами Союза “не за страх, а за совесть”, как учил нас апостол Павел и как поступали древние христиане?

Разве не правда, что до сих пор есть церковные деятели, которым кажется, что нельзя порвать с прежним режимом, не порывая с Православием, которые вместе с верою приносят в Церковь политику и навлекают подозрение власти на всех церковных деятелей вообще?»

Приведенные факты не дают полной картины жизни Миссии. Ведь создавалась она под эгидой оккупационных властей, так что священство обязано было как-то реагировать и на распоряжения немецкого командования. Вот одно из них:

«В день Св. Троицы германское командование объявило торжество передачи земли в полную собственность крестьянства, а посему предлагается Управлению Миссии:

1) Дать циркулярное распоряжение всему подведомственному духовенству (особенно гг. Пскова, Острова, Луги) специально в проповедях отметить важность сего мероприятия.

2) В Духов день в Соборе, после литургии, совершить торжественный молебен с участием всего духовенства г. Пскова, предварив молебство же приличествующим словом.

1966 — Скончался Виктор (Святин), митрополит Краснодарский и Кубанский.

Сентябрь — По приглашению Русской Православной Церкви в Советском Союзе находился митрополит Афинский Ириней.

Октябрь — По приглашению Русской Православной Церкви в Советском Союзе находился Патриарх Румынский Юстиниан.

1972 — Состоялось заседание Священного Синода.

Епископ Иаков (Аккерсдайк), возглавлявший приходы Русской Православной Церкви за границей в Нидерландах, согласно его прошению вместе с представителями клира, монашествующих и мирян, представляющих эти приходы, принят в лоно Русской Православной Церкви (Московского Патриархата). Епископу Иакову определено быть правящим архиереем Нидерландской епархии Западноевропейского Экзархата Русской Православной Церкви с титулом «Гаагский и Нидерландский». Епископ Роттердамский Дионисий (Лукин) уволен на покой с назначением настоятелем прихода во имя иконы Божией Матери «Скоропослушница» в Роттердаме с непосредственным подчинением преосвященному митрополиту Сурожскому Антонию, патриаршему экзарху Западной Европы. Все приходы Московского Патриархата в Нидерландах, исключая Роттердамский, поручены архипастырскому окормлению епископа Гаагского и Нидерландского Иакова.

В 1952 г. согласно распоряжению патриарха Алексия Православная миссия в Голландии была преобразована в ставропигиальное благочиние, куда вошли три храма. Благочиние возглавил архимандрит Дионисий (Лукин) (с 20 марта 1966 г. — епископ). В 1953 г. приходы Голландской православной миссии, не вошедшие в благочиние Московского Патриархата, были приняты под омофор епископа Иоанна (Максимовича), возглавлявшего Западноамериканскую епархию Русской Зарубежной Церкви. Именно он 19 сентября 1965 г. совершил хиротонию епископа Иакова (Аккерсдайка) в храме во имя св. Иова Многострадального в Брюсселе. После смерти архиепископа Иоанна (Максимовича) (1966) в Миссии Русской Православной Церкви за границей в Нидерландах начались нестроения.

1991 — Святейший Патриарх Алексий II в сослужении епископов Василия (Родзянко; Американская Автокефальная Церковь) и Истринского Арсения (Епифанова) совершил освящение собора в честь Донской иконы Божией Матери, что в Донском монастыре.

1992 — Василий Боднарчук (б. епископ Иоанн) обратился с покаянием к Священному Синоду Русской Православной Церкви.

Свои раскольничьи действия он объяснил преследованиями со стороны Филарета и его супруги Евгении Петровны Родионовой.