Русская Православная Церковь XX век 8 декабря / Православие.Ru

1923 — Выпущен циркуляр Наркомата юстиции, в котором поминовение патриарха во время богослужений признавалось уголовно наказуемым деянием.

В сводках наблюдений за патриархом есть сведения о том, что «тихоновский синод просил Тихона сделать распоряжение, чтобы его не поминали, дабы не подводить прихожан. “Я бы, конечно, это сделал, не задумываясь, отвечает Тихон, но боюсь, что по России пойдет разговор о том, что я отказался от власти. Словесно я всем это разрешаю”. В некоторых храмах Москвы патриарха Тихона перестали поминать. Епископ Феодор (Поздеевский) обратился к патриарху с большим письмом, в котором свидетельствовал свою преданность и просил его разрешения для спасения Данилова монастыря от закрытия и во избежание ненужных нареканий и обвинений в контрреволюционном настроении не поминать патриарха за богослужением. С таким же ходатайством обратился епископ Димитрий (Доброседов). Патриарх разрешил не поминать себя, как он это делал в устной форме всем просящим его об этом. С епископом Феодором были согласны по вопросу о поминовении патриарха его единомышленники по «даниловской оппозиции»: митрополит Серафим (Чичагов), епископ Филипп (Гумилевский), епископ Гурий (Степанов), епископ Амвросий (Полянский), епископ Николай (Добронравов), епископ Парфений (Брянских), архиепископ Пахомий (Кедров). Однако повсеместно поминовения патриарха продолжались. В сводках указывается, что поминовения прекратили только Даниловский и Покровский монастыри, а также храм Святителя Николая на Маросейке. Особой преданностью патриарху отличался настоятель Симонова монастыря епископ Назарий (Блинов), который распорядился громогласно поминать патриарха на богослужениях. Патриарх в ответ на многочисленные вопросы о поминовении давал указание не поминать или поминать «прикровенно», не говоря слов «Великого Господина». В храмах, где поминовение прекратилось, начинались выступления верующих с требованием поминать патриарха.

1926 — Митрополит Петроградский Иосиф (Петровых) назначил своих временных заместителей.

Вступивший после ареста митрополита Сергия во временное управление Церковью митрополит Петроградский Иосиф (Петровых), предвидя свой скорый арест, назначил временных заместителей: архиепископов Свердловского Корнилия (Соболева), Астраханского Фаддея (Успенского) и Угличского Серафима (Самойловича). В распоряжении митрополита Петра владыка Иосиф был назван третьим кандидатом в заместители местоблюстителя. В ноябре 1926 г. он по-прежнему оставался без права выезда в ссылке в Ростове Великом. В своем завещательном распоряжении митрополит Иосиф указывал, что если и названные им заместители разделят его участь, то «управление в отдельности в пределах возможности и законных прав и велений чувства долга возлагается на архипастырскую совесть ближайших иерархов каждой в отдельности епархии». Это указание соответствовало постановлению патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего церковного совета от 20 ноября 1920 г.

Через несколько дней после издания своего распоряжения митрополит Иосиф был арестован. В это время архиепископ Корнилий находился в заключении. Архиепископ Фаддей выехал из Астрахани в Москву, но по пути был снят с поезда и отправлен в ссылку в Кузнецк.

1937 — Расстрелян священник Павел Флоренский.

1965 — Совет министров СССР постановил преобразовать Совет по делам Русской Православной Церкви и Совет по делам религиозных культов в единый орган — Совет по делам религий при Совете министров СССР.

Так закончился демонтаж «сталинской» системы взаимоотношений с Церковью, которая была построена на прагматических, а не на идеологических началах — на стремлении использовать церковный авторитет в интересах государственной политики, прежде всего внешней. Теперь же идеологический подход оказался доминантой взаимоотношений государства с религиозными объединениями, а новый Совет из инструмента политической власти превратился в придаток аппарата ЦК партии.

Административная система, сложившаяся во время Великой Отечественной войны, если не юридически, то хотя бы административно подчеркивала особое положение Русской Православной Церкви среди религиозных общин. В мае 1966 г. было опубликовано «Положение о Совете по делам религий при Совете министров СССР», ранее действовавшее исключительно на основании секретных инструкций. Это положение откровенно определяло функции нового учреждения как органа контроля атеистического государства за чуждой ему и опасной для него деятельностью религиозных общин.

Рост духовного противостояния верующих гонителям Церкви, опасность ухода религиозной жизни в подполье, оглядка на мировое общественное мнение — все это заставило власть приостановить открытую борьбу с Церковью, перевести антирелигиозную политику в русло постепенного, рассчитанного на длительное время вытеснения веры из сознания народа. Несколько изменив тон и смягчив оскорбительную агрессивность, атеисты компенсировали потерю размахом пропагандистских уловок.

Вот статистические данные по Воронежской обл., которые, вероятно, отражают ситуацию в целом по стране. Если в 1957 г. было прочитано 1532 атеистические лекции, в 1962 г. (в разгар хрущевских гонений) — 6142, то в 1968 г. — уже 9916. В новом Уставе ВЛКСМ, принятом в мае 1966 г., на комсомольцев возлагалась обязанность «вести решительную борьбу» с «религиозными предрассудками», которые поименованы в одном ряду «со всеми проявлениями буржуазной идеологии», «тунеядством», «различными антиобщественными проявлениями и другими пережитками прошлого». В феврале 1967 г. с размахом был проведен Всесоюзный семинар по вопросам атеистического воспитания молодежи. Многие выступавшие подчеркивали, что необходимо совершенствовать индивидуальные методы работы с верующими, особенно с детьми, подверженными религиозному влиянию семьи.

Новой формой атеистической пропаганды стали публичные лекции, вечера вопросов и ответов, на которых с помощью химических опытов происходило «разоблачение чудес». Отходу населения от Церкви, в основном молодежи, способствовала и общественная атмосфера конца 1950-х — начала 1960-х гг. Именно это время породило поколение людей-романтиков. Для большинства «шестидесятников» характерны целеустремленность, жизненная активность, оптимизм, подкрепленный повседневной работой на коммунистический идеал.

Это же время породило и другое явление — нетерпимость к людям, придерживающимся иного, идеалистического мировоззрения, отношение к верующим как к людям «вчерашнего дня», противопоставление этой части общества другой — активной, деятельной, устремленной в «светлое завтра». Именно эта позиция оправдывала и оскорбление религиозных чувств верующих и духовенства, и политику административного насилия в отношении Церкви и других религиозных организаций.

Вновь вызывались в кабинеты верующие и их родственники, вновь звучали угрозы и требования власти выйти из «двадцатки», вновь во время церковных служб у храмов показывались фильмы и звучала танцевальная музыка, а в некоторых местах вновь хулиганы разбивали в храмах стекла, оскорбляли священников.

Большое внимание уделялось работе «по отрыву от Церкви» молодежи. Было запрещено привлекать к прислуживанию в церкви детей и подростков до 18 лет, а также «вести подготовку молодежи в церквах и монастырях для поступления в духовные учебные заведения». В результате работы «беседчиков» (так в постановлении ЦК КПСС от 4 октября 1958 г. назывались люди, которые должны были проводить индивидуальную работу с верующими) и крючкотворству чиновников различных ведомств в 1959/60 учебном году из 8 духовных семинарий лишь 2 смогли укомплектовать первые курсы.

Фактически в конце 1950-х — первой половине 1960-х гг. воинствующие безбожники смогли добиться того, что не удалось их предшественникам в предвоенные годы. Тому было несколько причин.

Во-первых, партийные и правительственные постановления 1958—1961 гг. не были опубликованы в средствах массовой информации. «Принятые в рабочем порядке», они безусловно исполнялись партийными и советскими органами на местах. Отсутствие же этих постановлений в печати лишало Московскую Патриархию, международную общественность возможности заявлять об официальном изменении церковной политики в СССР.

Во-вторых, впервые после почти 30-летнего перерыва советское правительство провело в жизнь ряд законодательных актов, направленных на подрыв материальной базы Православной Церкви, а также на изменение ее сложившегося в послевоенный период правового статуса.

В-третьих, пропагандистское наступление на Церковь сопровождалось административными мерами против духовенства и верующих, масштаб и характер которых были равнозначны «походу на Церковь» 1920—1930-х гг.