О семье, неофитах и компьютерных играх

Дети играют в игры

Нисколько не сомневаюсь в искренности уважаемых авторов, которые, как я верю, честно стараются послужить Церкви и принести пользу православным людям. Внимательно за их статьями я не слежу, но в тех, которые мне доводилось читать, я находил немало ценных мыслей, например о детской психологии, и очень признателен за них Ирине Яковлевне и Татьяне Львовне.

Однако упомянутая работа вызвала, к сожалению, чувства, далекие от признательности. Авторы сами приводят слова свт. Николая Сербского о том, что «скорбь – одно из наиболее частых проявлений любви», так что, надеюсь, они с пониманием отнесутся к той скорби, которую вызвало у меня знакомство с их новым совместным трудом.

В материале «Критика чистой радости» затронуто немало тем, но я позволю себе высказаться относительно двух, или, пожалуй, трех: о семье, о неофитстве и о компьютерных играх.

О семье

За отправную точку своих рассуждений авторы берут выдуманную, но достаточно реалистичную ситуацию: в городской семье воцерковляется мать семейства, а все ее сродники – дочь, сын, муж и родители, живущие с ними, – продолжают оставаться в неверии и вести неправославный образ жизни.

Естественно, что женщина, воцерковившись, старается «жить по-православному»: значительную часть времени теперь проводит в храме, отказывает мужу в супружеской близости во время постов, меньше уделяет внимания готовке. А еще она принимается обличать неправославный образ жизни своих родных, «бороться» с ним, призывает отказаться от мяса, выкинуть телевизор, не «смотреть фильмы с Джеки Чаном, не читать “Гарри Поттера”, не играть в динозавров и киборгов», разломать диски с компьютерными играми, вырвать пирсинг из пупка, ходить по воскресеньям в храм на исповедь, читать Библию и слушать радио «Радонеж».

И тут неожиданно, как уверяют авторы, «начинаются осложнения». Ни с того ни с сего «возникают конфликты» с родными, «между мужем и женой вспыхивают ссоры», «дети тоже недовольны». Раньше «у нее была хорошая семья», а теперь «ей начинает казаться, что вся семья ее ненавидит». Женщина мысленно примеряет на себя исповеднические ризы, полагая, с одобрения авторов, что «это искушения, неизбежно возникающие, когда человек приходит к вере», что это бесы «ополчаются и хотят через семью ее уязвить побольнее, всячески стараются увести ее с тесной тропы спасения».

Вдобавок такой «исповеднице» посредством газетной статьи подсказывают мысль, что, быть может, есть и ее вина в том, что «близкие, которые поначалу относились к Церкви нейтрально, теперь из-за нее ненавидят все, связанное с Православием». Что, быть может, это она не совсем правильно себя ведет и своей бурной «учительской» деятельностью служит не спасению, а соблазну родных.

Собственно, изрядная часть работы Ирины Яковлевны и Татьяны Львовны и посвящена опровержению этого. Они убеждены, что «воцерковляющаяся мать семейства» во всем права, а неправы как раз те, кто осмеливается утверждать: в «тяжелой атмосфере», сложившейся в семье, могут быть виноваты не только бесы, действующие через ее неверующих родственников, но и сама женщина.

Такая позиция уважаемых авторов вызывает немалую скорбь.

Прежде всего с огорчением заметим, что, ругая либерализм, авторы не редко проводят в своей статье все те же либеральные идеи.

Как, к примеру, авторы обращаются со Священным Писанием! Цитату из апостола: «Всегда радуйтесь» (1 Фес. 5, 16) они толкуют, прибегая к словарю Даля, произвольным сопоставлениям с другими отрывками Писания и собственным идеям. То есть, «от ветра главы своея». Это типично либеральный подход.

Православные же христиане не могут толковать Писание «от ветра главы своея»: 19-м правилом VI Вселенского Собора нам предписывается толковать Библию «не инако, разве как изложили светила и учители Церкви в своих писаниях»^[1]. И если бы уважаемые авторы захотели действительно понять смысл слов апостола, они смиренно заглянули бы в святоотеческие творения.

Другой признак либерализма – стремление разрушить иерархическое восприятия мира, естественное не только для православного, но и вообще для всякого человека традиционной культуры. А почему, спрашивает либерал, женщина не может быть священником или мирянин – вершить суд над епископами?

И то же самое разрушение богоустановленной иерархичности подспудно поощряется в «Критике чистой радости». Ведь, по сути, та мать семейства, которую авторы так рьяно защищают, ставит себя на место главы семьи, претендует на учительное право не только по отношению к детям (что законно), но и по отношению к мужу и даже собственным родителям (что совершенно незаконно)! Более того, она дерзает принимать на себя и другие функции главы семьи, единолично определяя, например, изменения в жизни всех членов семьи в соответствии со своими новыми представлениями.

И все это на том основании, что она же «просвещенная», а они-то – «непросвещенные». Хотя на самом деле, раз она первая стала православной, то должна тем более прилагать усилия к сохранению истинно-православного устроения в семье – и начать с себя, а не с других.

Семейная иерархия

О семейной иерархии в Писании сказано многократно и вполне определенно. «Жены, повинуйтесь своим мужьям», – говорит апостол Петр (1 Пет. 3, 1), и апостол Павел повторяет: «Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены» (Еф. 5, 22–23), «ибо не муж от жены, но жена от мужа; и не муж создан для жены, но жена для мужа» (1 Кор. 11, 8–9). Так Писание ясно устанавливает иерархию семейных отношений. И когда жена, прикрываясь идеями «православного перевоспитания семьи» начинает эту иерархию нарушать, муж возмущен. Будучи неверующим, он не может объяснить причину возмущения на церковном языке, интуитивно понимая, что «досада, стыд и большой срам, когда жена будет преобладать над своим мужем» (Сир. 25, 24).

Отсюда и упоминаемые авторами угрозы развода, которые нередко слышат воцерковляющиеся жены от возмущенных мужей. Если муж дотоле был воздержанным, то, скорее всего, на угрозы его толкает совсем не телевизор с топ-моделями; неверующий муж, сам того не зная, пытается таким поведением воплотить слово Библии: «Если она не ходит под рукою твоею, то отсеки ее от плоти твоей» (Сир. 25, 29).

О том, что учительная власть в семье по закону Божьему принадлежит мужу, говорится так же прямо: «Жены ваши в церквах да молчат, ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении, как и закон говорит. Если же они хотят чему научиться, пусть спрашивают о том дома у мужей своих» (1 Кор. 14, 34–35).

Конечно, причин для ссоры между верующей женой и неверующим мужем множество, но одна из самых распространенных – именно та, что воцерковляющаяся жена начинает учить «уму-разуму» своего мужа, и это вызывает его протест. Он, будучи неверующим, не знает процитированных выше слов апостола Павла, но, обладая душой, созданной по образу Божиему, чувствует, что происходит что-то ненормальное, что жена покушается на его естественное и божественное право. И неудивительно, что чаще всего муж воспринимает навязчивые веро- и нравоучения в штыки. Это не бес в нем противится, это противится чувство правды.

Не спешите возмущаться: «Что же, выходит, ему вообще ничего о вере говорить нельзя? То есть вы призываете махнуть рукой на спасение ближнего?»

Конечно, многое, против чего ополчаются уважаемые авторы, действительно неприемлемо для православного христианина. Но и то, что предлагают И. Медведева и Т. Шишова, порою ничуть не лучше. Поэтому я бы попросил любителей «записывать в партии» воздержаться от скоропалительных выводов: «Ах, вы говорите, что надо избежать Сциллы? Значит, агитируете за Харибду!»

Нет. Для православного человека неприемлемы обе крайности: и равнодушие к окружающим, боязнь, готовность к непрерывным компромиссам с миром и обмирщвление; и подмена подлинно духовной жизни внешней нравоучительной суетой, когда за словами о борьбе за спасение душ стоят банальные страсти – гордыня да тщеславие, приводящие к извращению и даже разрушению семейной жизни.

Но вернемся к разговору об иерархии.

Разве дочь, к примеру, имеет право поучать своих родителей и командовать, регламентируя их жизнь? Священное Писание говорит совсем о другом: «Будьте послушны родителям вашим во всем, ибо это благоугодно Господу…» (Кол. 3, 20), «делом и словом почитай отца твоего и мать, чтобы пришло на тебя благословение от них» (Сир. 3, 8). Да и народная мудрость гласит: «Яйца курицу не учат».

Но в описанном авторами случае взрослая дочь (мать семейства) считает себя вправе укорять своих родителей в том, что они смотрят телевизор, удивляясь при этом, почему ее собственные дети не оказывают ей послушания, когда она старается запретить компьютерные игры или пирсинг.

О причинах этого мы поговорим чуть ниже, хотя, полагаю, для проницательных людей, они и так очевидны.

Опыт Церкви

Что же рекомендует Священное Писание тем женщинам, у которых муж неверующий, не покоряющийся слову Божию? Апостол Петр говорит так (начало цитаты мы уже приводили): «Жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие» (1 Пет. 3, 1– 2).

Вот и ответ на вопрос, как может жена обратить мужа ко спасению, если не обладает над ним учительной властью. Какой «необычный» совет дает апостол – проповедовать не словами и упреками, а своей добродетельной, христианской жизнью.

Да разве же, скажут, такое возможно? Обратимся к истории Церкви, которая есть история святых. Возьмем, к примеру, житие св. Моники, матери блж. Августина Иппонийского.

Она, христианка, оказалась почти в такой же ситуации, как и описанная в статье «мать семейства». Муж ее, Патрикий, был язычником и очень жесток нравом. Как же она с ним жила?

«Она видела пороки и неверность мужа, но не заводила с ним о том и речи, чтобы не возбудить взаимной вражды, а проливала горькие слезы в его отсутствие. Муж ее, несмотря на свое расположение к ней, был вспыльчив и раздражителен. Зная это, она умела не противоречить ему ни делом, ни словом. Напротив, в минуты гнева его она поступала с тем же кротким молчанием, смирением и сдержанностью истинной любви. Когда к ней приходили подруги с жалобами на мужей, она говорила: “Любезные подруги, вы сами виноваты, что терпите большие оскорбления от своих мужей. Вы на каждое оскорбительное слово отвечаете с досадой и взаимным оскорблением и тем больше их огорчаете. А я, когда вижу, что муж мой сердит, молчу и только молюсь Богу, чтобы возвратилась тишина в его сердце”».

Кротость. Терпение. Самоотвержение. Послушание. Казалось бы, неужто это может помочь? Как обойтись без упреков, обличений и поучений мужа? Но св. Моника блюла семейную иерархию и трудилась над своей душой, тем и завоевала уважение мужа. Ненавязчиво познакомив с верой, ждала, пока это принесет плод. Семнадцать лет не просто ждала, а молитвенно трудилась – и Патрикий в конце концов сознательно и добровольно принял крещение и умер как благочестивый и убежденный христианин.

А что же сын? Тот, которого она с детства водила в церковь и наставляла в вере? Возмужав, он отрекся от Православия и совратился в ересь! Может ли быть что ужаснее в глазах верующей матери? Куда уж тут компьютерным играм!

И что стала делать св. Моника? «Пилить» сына, ругать, спорить, заставлять ходить в Церковь? Нет. Она пошла за советом к своему епископу, и тот сказал: «Оставь его и только больше молись». И она молилась!

Молитва. Искренняя. Глубокая. Настоящая. Неужели этого достаточно, удивятся иные. Разве может какая-то там молитва спасти сына без наших уговоров и ругани? Представьте себе, еще как может. И по прошествии многих лет, самостоятельно осознав грех и возвратившись с покаянием в Церковь, блж. Августин с благодарностью напишет: «Я обязан тем, что я есть, моей матери, ее молитвам, ее достоинствам».

Итак, следуя словам Писания, св. Моника спасла свое семейство, строя жизнь прямо противоположно тому, как строит свою – «мать семейства», поведение которой оправдывают уважаемые Ирина Яковлевна и Татьяна Львовна. Но, может быть, это единственный подобный случай?

Нет. Так же, например, именно видя благотворные изменения в своей жене-христианке, высокопоставленный турок-мусульманин Ахмед заинтересовался ее верой, сам пришел в храм, уверовал, крестился, а затем принял мученический венец, пострадав за Христа и став св. Ахмедом Калфой.

Или еще пример. У родителей свт. Григория Богослова была похожая ситуация – жена-христианка и муж-язычник. Нонна, так звали мать святого, для обращения мужа перепробовала все средства, «старалась приобрести его разными способами – упреками, увещаниями, услугами, отчуждением», однако не этим она обратила его, но, как подчеркивает св. Григорий, удалось ей это сделать «своей нравственностью и пламенной ревностью о благочестии», когда «ночью и днем припадала она к Богу, со многими постами и слезами прося даровать веру своему мужу».

И здесь нам Церковь предлагает тот же рецепт – молитва и чистое, богобоязненное житие супруги.

И отнюдь не только порицаемые уважаемыми авторами «православные психологи» говорят о том, что при правильном воцерковлении должны увеличиваться не ссоры, а любовь в семье, но и святые отцы свидетельствуют: «Жены, светящиеся душевной красотой, со временем все более обнаруживают свое благородство, и тем сильнее становится привязанность и любовь их мужей» (свт. Иоанн Златоуст).

Как видим, перед нами подход иной, чем тот, что столь популярен ныне у некоторых «воцерковляющихся матерей семейства». Опасность их подхода заключается в том, что они предпочитают внешнюю деятельность в ущерб внутреннему преуспеянию и внутренней духовной работе. Те, кто не научились сами еще вере и жизни духовной, спешат учить других; те, кто еще ни одной страсти не победили в себе самих, спешат исправлять жизнь других. Этот соблазн от маловерия или просто неверия в ту истину христианства, о которой замечательно сказал прп. Серафим Саровский: «Стяжи мирный дух, и тысячи вокруг тебя спасутся».

А вот люди с псевдоправославным подходом говорят иное: «Как же тут стяжать мирный дух, чему тут “непрестанно радоваться”, когда тысячи вокруг тебя погибают?! Давайте скорее их обличать, учить уму-разуму и затаскивать под любым предлогом в Церковь! А мирный дух уж потом как-нибудь стяжать начнем».

Бесовское происхождение и цель этого соблазна изобличил еще прп. Иоанн Лествичник: «Многие, покусившись спасать вместе с собою нерадивых и ленивых, и сами вместе с ними погибли, когда огонь ревности их угас со временем».

О неофитстве

Не случайно героиней «типичной» истории наших авторов стала именно недавно воцерковившяся или только воцерковляющаяся женщина. Здесь немало вопросов, связанных с так называемым «неофитством». И, пожалуй, указав некоторые опасности «Сциллы», следует несколько слов сказать и о «Харибде».

Неофитством называют явление, когда человек, только пришедший к вере, с большой ревностью старается воплотить в своей жизни все нормы и требования христианской религии, насколько он их понимает.

В последние годы среди церковных людей развернулась целая кампания против неофитства. Само слово «неофит», изначально означающее «новообращенный», стало чуть ли не ругательством: мало найдется высказываний, где бы оно употреблялось не в негативном смысле. Над делами и стараниями неофитов либо подсмеиваются и ставят их в пример «как делать не надо», либо с неприязнью их обличают. В лучшем случае говорят как о «болезни роста» или «духовном недуге» (вспомним хотя бы статью «Осторожно: неофит!» Георгия Дублинского).

И получается, что, затравливая неофитство и неофитов, «опытные» православные выплескивают вместе с водой и младенца.

Когда человек приходит в Церковь, Господь дает ему много благодати и сил, чтобы поддержать, пока тот окрепнет, и часто защищает от искушений, о чем и прп. Иоанн Лествичник говорит: «Господь, по особенному промыслу Своему облегчил брань для новоначальных, чтобы они при самом начале не возвратились тотчас же в мир. Итак, радуйтесь всегда о Господе, все рабы Божии, видя в этом первый знак любви Господней к вам, и что Он Сам вас призвал».

И та ревность в вере, которую переживают новообратившиеся, – она сама по себе хороша. Их искренность, жертвенность, готовность отказаться от своих привычек и комфорта, нелицемерное желание соблюдать заповеди Христовы и доверять Богу – это отнюдь не «духовный недуг», а как раз напротив.

Если мы обратимся к Святому Писанию и Преданию Церкви, то не найдем там таких обличений «неофитства», которые ныне стали модны у некоторых православных. Напротив, найдем упрек Господа всем тем, кто говорит о себе как о «выздоровивших» от этого «недуга»: «Но имею против тебя то, что ты оставил первую любовь твою» (Откр. 2, 4). По толкованию св. Андрея Кессарийского, Бог здесь «порицает и стыдит за охлаждение любви к ближнему».

Вспоминается эпизод, которому я сам был свидетелем. Дело было в храме одного православного ВУЗа. В день памяти небесного покровителя института служится торжественная литургия. После службы в трапезной заходит разговор, и священник радуется, что пришло столько студентов.

– Это в основном первокурсники и второкурсники, – сообщают ему.

– А почему не приходят студенты старших курсов?

– А они уже «воцерковились…» – с горькой иронией отвечает отец диакон.

Это печальная правда, и, наверное, каждый, кто «выздоровел от неофитства», честно заглянув к себе в душу и оглянувшись на свою жизнь, признает, что «выздоровление» это сопровождалось охлаждением в вере, обмирщвлением, леностью, равнодушием, сокращением добрых дел и погружением в суету, так что нередко «выздоровление» гораздо более «неофитства» похоже на духовную болезнь, о которой, кстати, и Господь говорит: «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч» (Откр. 3, 15).

И я хотел бы поблагодарить Ирину Яковлевну и Татьяну Львовну за то, что в своей работе они защитили эту лучшую сторону «неофитства», приведя действительно замечательную цитату из свидетельства одной читательницы журнала «Фома»: «Тогда начался период, когда я многих, боюсь, приводила в смущение и раздражение. Например… стала ходить в университет в штопаном свитере и вытертой юбке, не меняя их всю зиму. Может, кого-то я и привела этим в соблазн. Но от пристрастия к зеркалу, по крайней мере, на время избавилась. Для меня это было важнее. А вообще, неофиты во многом правы. Да, что-то может выглядеть вычурным, показным. Но… это совершенно чистая радость об обретенном Господе, и хочется взять и перевернуть все, все отдать, все поменять…»

Можно ли сохранить эту чистую радость, искреннюю и любовную ревность в деле духовного преуспеяния? Можно. Я и сам знаю такие случаи, хотя, к сожалению, и не очень много. Но история Церкви знает их предостаточно.

Например, один из самых знаменитых «неофитов» – прп. Антоний Великий. Будучи вполне обычным парнем, он вошел однажды в храм и услышал, как читают Евангелие, как раз Христовы заповеди. И так он воспламенился желанием исполнить их, что немедленно, выйдя после службы из храма, отказался от всего своего прежнего. И, трудясь над этим неотступно пятьдесят лет, исполнил все. Пример его воодушевил многих: так возникли первые монастыри и все наше монашество – от одного «неофита», который не оставил «первой любви своей».

Пятьсот лет спустя жил другой «неофит» – прп. Прокопий Декаполит. И он также, будучи движим этим горением исполнить по-настоящему евангельские заповеди, в юности поступил в монастырь. Но монастыри в то время уже были не те, что при жизни прп. Антония. И, наблюдая монастырскую жизнь, молодой инок все больше приходил в огорчение. Нет, никаких особых грехов там не было… Но и добродетелей тоже. Вся братия была подстать нам, «выздоровевшим от неофитства». И однажды св. Прокопий спросил игумена:

– Отче, истинно ли то, что в Евангелии написано?

– Да, чадо, потому что это слова не человека, но Бога.

– Отче, а почему мы тогда не исполняем этого?

И сказали ему все братия:

– Так ведь никто не в силах соблюсти их.

И, как сказано в житии, «Тотчас в наказание неудержимая скорбь нашла на игумена и всю братию за расточение времени в пустоту, а Прокопий решил в точности следовать записям и наставлениям святых отцов наших. И тотчас принял на себя пустыню и провел в ней еще семь лет, нисколько ни о чем земном не помышляя», и, трудясь так, он своей жизнью доказал то же, что за пять веков до него – прп. Антоний.

И таких историй немало.

Так что само по себе религиозное горение, серьезное отношение к духовной жизни и жертвенность неофитов вовсе не то, что достойно насмешек и порицания. Скорее их достойна утрата вышеупомянутых свойств.

Однако есть, безусловно, и в периоде «неофитства» свои соблазны и темные стороны. Но порицать нужно именно соблазны, а не само «неофитство». Тем более что и «выздоровевшие» вовсе не свободны от них.

Соблазны новоначальных

Эти соблазны известны.

Во-первых, неофит часто, увлекаясь и не зная своих подлинных сил, берется за такие подвиги, которые оказываются ему не по силам. Как говорили отцы, через этот соблазн бесы увлекают неподготовленного к высоким деланиям, дабы, когда он их не сможет скоро достичь, тем больнее было для него падение, уныние и разочарование в будущем даже и на малое доброделание. Тут важна осторожность, дабы не натворить в порыве того, о чем потом придется жалеть, – например скоропалительно принять решение уйти в монастырь или раздать все имущество.

Во-вторых, неофиты часто (хотя и не всегда) подвержены страсти осуждения. Если совершенные христиане строги к себе и снисходительны к другим, то неофит строгие мерки, предъявляемые к себе, переносит и на прочих, а то и усиливает их, а находя несоответствие, возмущается и осуждает. И в грехе осуждения заключено грядущее падение его, ибо тот, кто судит другого, и сам подвержен будет суду.

Если говорить шире, то эта категоричность проистекает из нечуткости к ближним, отсутствия духовного опыта и неукорененности в любви.

Наконец, третий соблазн – желание не только себя изменить, но и весь мир перекроить, в том числе и всех, кто неофита окружает, а прежде всего ближних.

И здесь мы возвращаемся к тому, с чего начали – к истории «матери семейства».

Говоря об этом соблазне, так же следует «отделять мух от котлет» и не спешить все малевать черной краской. Само по себе желание привести родственников и друзей к Богу – благое. Человек, который обрел веру, чувствует заполоняющую его радость и хочет этой радостью поделиться с ближними. Это вполне естественно! Человеку хочется как можно скорее сделать так, чтобы они тоже стали сопричастны Божественной тайне, которая ему открылась.

Но вот в том, какими способами неофит это желание осуществляет, и кроется ошибка, соблазн.

Способы эти наглядно описаны в статье «Критика чистой радости»: назойливые приглашения сходить на литургию или исповедь, соблюдать посты, навязывание собственных мнений и одновременно с тем – непрестанные обличения неправославного образа жизни родных, сопровождаемые запретами, приказами, угрозами, ссорами.

К чему же приводят такие способы? К тому, что вскоре родственники возненавидят все, что связано с Православием.

А ведь весь секрет в том, что сам неофит, в нашем случае – мать семейства, добровольно и свободно уверовал и пришел к Богу. Но других-то он пытается притащить в Церковь помимо их воли! Навязывая необходимость решения, которое для них еще внутренне неочевидно, он лишает их свободы. Для него самого вера – это то, что он свободно выбрал, а для них – то, что в категоричной форме им пытаются навязать.

Спрашивается, а кто дал тебе право лишать других людей Божественного дара свободы?

Хочешь, чтобы твои ближние пришли к познанию истины и спаслись? Это не только законное желание, но твоя обязанность. Однако выполнять обязанность недостойно все равно что не выполнять ее.

Многие, возможно, помнят притчу детской писательницы В. Осеевой «Синие листья», где рассказывается о том, как у одной девочки, Лены, было два зеленых карандаша, а у другой, Кати, – ни одного. А в классе задали раскрасить нарисованное дерево. Но на просьбу Кати одолжить один зеленый карандаш Лена ответила согласием в такой форме, что девочка предпочла раскрасить листья своим, синим, карандашом. Мораль истории: надо так давать, чтобы можно было взять.

Вот и Православие ближним нужно давать так, чтобы они могли его принять.

А это значит – не тащить ничего не понимающего человека в Церковь с надеждой «я притащу, уговорю как-нибудь креститься/исповедаться/причаститься, а там Господь уже сам его наставит», а создавать такие условия, чтобы человек мог свободно и сознательно принять Православие.

А для этого ему нужно, как минимум, узнать, что же это, собственно, такое – Православие. Всеобще известно, что у неверующих о вере Христовой самые туманные и неадекватные представления. Как же можно выбрать то, чего не знаешь? Разумеется, никак.

Но отсюда и следующий вопрос: как можно научить другого тому, чего не знаешь сам? «Как же ты, уча другого, не учишь себя самого?» (Рим. 2, 21)

Вопрос непраздный. Мне довелось несколько лет работать преподавателем воскресной школы для взрослых. И основную часть слушателей составляли именно «воцерковляющиеся матери семейства», имеющие немало общего с той, портрет которой нарисовали авторы статьи.

И мой скромный опыт подтверждает, что в подавляющем большинстве случаев обнаруживается, мягко говоря, серьезная недостаточность их познаний о вере и жизни христианской. И такой женщине прежде, чем подсовывать Библию сыну, стоит самой для начала прочитать ее; и прежде, чем призывать мужа принять христианство, самой как следует уяснить истины веры.

И. Медведева и Т. Шишова пишут: «Чаще <обращается к вере> женщина. Кто знает, почему?» Один мой знакомый священник, говоря о том, почему мужья верующих жен так редко приходит в Церковь, помимо упомянутого выше нарушения семейной иерархии, указывал еще такую причину: мужчина по природе более тяготеет к рационализму, поэтому и веру часто он воспринимает именно рационально – ему нужно понять ее. Женщины же более склонны к эмоциям и часто (хотя, конечно, есть исключения) не способны не то что объяснить и аргументировать, но даже последовательно изложить христианское вероучение, да вдобавок частенько выдают за нее то, что ею не является.

Но разве женщина неспособна к пониманию христианского вероучения? Еще как способна! Казалось бы, кто мешает: начни учиться, старайся постигнуть, равно как и воплотить постигнутое в своей жизни через молитву и добродетели. Тысячи святых жен пошли по этому пути и достигли спасения для себя и своих близких. Но, увы, некоторые женщины этому святому пути предпочитают путь иной – бесконечных нотаций и поучений, превращаясь в сварливых жен и забывая, что сказано в Писании: «Сварливая жена — сточная труба» (Притч. 19, 13), «непрестанная капель в дождливый день и сварливая жена – равны: кто хочет скрыть ее, тот хочет скрыть ветер» (Притч. 27, 15–16), «что восхождение по песку для ног старика, то сварливая жена для тихого мужа» (Сир. 25, 22).

И если бы такая женщина обратилась к Писанию и Преданию Церкви, то нашла бы там много ответов на насущные для нее вопросы.

Например, читая Послание апостола Павла к Коринфянам, узнала бы, что не имеет права отказывать мужу в супружеской близости под предлогом поста, ибо супружеский пост разрешен только в случае обоюдного добровольного согласия обоих супругов: «Жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена. Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе» (1 Кор. 7, 4–5). И открыв творения свт. Иоанна Златоуста, узнала бы, что «та, которая воздерживается против воли мужа, не только лишается награды за воздержание, но и даст ответ за его прелюбодеяние, и ответ более строгий, чем он сам».

Брак с неверующим

Здесь следует напомнить, что сама ситуация, когда один супруг – христианин, а другой – нет, ненормальна. Она допустима только в том случае, когда супруги поженились, будучи в неверии, а затем один из них пришел в Церковь. Именно для такого случая апостол говорит: «Если какой брат имеет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее; и жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его. Ибо неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим…» (1 Кор. 7, 12–14).

А та практика, когда православные уже после воцерковления женятся или выходят замуж за неверующих или иноверцев, однозначно запрещена Церковью. 72 правило V–VI Вселенского Собора гласит: «Недостойно мужу православному с женою еретическою браком совокупляться, ни православной жене с мужем еретиком сочетаться… Ибо не подабает смешивать несмешаемое, ни совокуплять с овцою волка, и с частью Христовою жребий грешников». И свт. Амвросий Медиоланский говорит: «Если сам брак должен быть освящаем покровом и благословением священническим, то как может быть брак там, где нет согласия веры?».

Те же православные, которые оказались в ситуации, описанной апостолом, должны знать о нормах своего поведения в общении с неверующими родственниками.

Выше уже было сказано о необходимости почитать и слушаться неверующих родителей и мужа.

Это касается всех случаев, кроме тех, когда родители или муж призывают отречься от веры или совершить грех. В этом их слушать не должно: «Если они повелевают противное слову Божию, того ни в коем случае нельзя слушать, поскольку несравненно более должно быть почитаемо Божие повеление, чем родительское, об этом Христос, Сын Божий, учил: “Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня” (Мф. 10, 37)» (св. Тихон Задонский).

И если муж ставит условием «или я, или Церковь», «или я, или Бог», жена вправе развестись с ним, по слову апостола: «Если же неверующий хочет развестись, пусть разводится; брат или сестра в таких случаях не связаны» (1 Кор. 7, 15).

Кроме того, нужно знать, что после замужества жена подчиняется мужу в большей степени, чем родителям: «Оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью» (Быт. 2, 24; Мф. 19, 5; Еф. 5, 31), так что в тех случаях, когда воля родителей расходится с волей мужа, жена должна следовать воле мужа, если та, соответственно, не расходится с волей Божией, то есть если муж не призывает к отречению от веры или явному греху.

Во всех остальных случаях жена должна оказывать послушание мужу и родителям, исполняя заповедь Божию и являя тем в своей жизни соблюдение того, во что верит. А иначе как она может им что-то «проповедовать» и куда-то «призывать», если сама не исполняет то, что проповедует и к чему призывает?

Как говорить о вере?

Итак, мы уже говорили, что учительной властью над мужем и родителями «мать семейства» не обладает. И что, соответственно, в лоб учить их «уму-разуму» она не вправе. Что она должна, во-первых, молиться Богу об обращении родственников, во-вторых, собственной жизнью проповедовать им Евангелие, а в-третьих, сама обучаться вере – такова обязанность всех христиан.

Но значит ли это, что она должна молчать и совсем ничего не говорить мужу и родителям о Православии?

Нет. Говорить ведь можно не только «учительным тоном», но и доверительно беседуя.

Разумеется, не стоит говорить о вере тому, кто находится в неподобающем состоянии: «Поучающий кощунника наживет себе бесславие, и обличающий нечестивого — пятно себе» (Притч. 9, 7). И свт. Григорий Богослов предупреждал: «Не всякому можно философствовать о Боге… Добавлю также, что не всегда, не перед всеми и не обо всем можно философствовать, но нужно знать, когда, перед кем и о чем».

Нужно понимать, что как, по мысли св. Феофана Затворника, один и тот же человек в разное время жизни может быть и «плевелом», и «зерном», так и один и тот же неверующий человек в разные моменты в духовном отношении может быть то «свиньей», перед которой не стоит метать драгоценный бисер веры, то «заблудшей овцой», которая жаждет услышать голос Пастыря. Надо быть чутким к нашим родным, прислушиваясь к их настроению и состоянию, дабы выбрать такой момент для разговора о вере, когда они к нему будут готовы, когда они в нем будут заинтересованы. А такие моменты случаются в жизни каждого человека.

Вот когда они случатся, мы и должны правильно подобранным словом или книгой дать возможность человеку узнать об истинной вере. Чтобы приблизить такие моменты, надлежит молиться, ибо только Господь своею благодатью может склонить к тому сердце неверующего. Чтобы эти моменты самим не «проворонить», надлежит обучаться вере. А чтобы у нашего близкого возникло желание обратиться с разговором именно к нам, мы должны прежде получить его расположение, показав своей жизнью нашу веру.

Кроме того, стоит запастись немалым терпением. Да, нам хочется, чтобы наши близкие сразу же пришли в Церковь вслед за нами, однако взрослому человеку нелегко меняться. Та же «мать семейства» из статьи сама ведь далеко не сразу уверовала, но прожив, быть может, треть или даже половину жизни. Ее собственный путь к вере оказался долгим, так что она должна быть готова к тому, что и близкие не в одночасье уверуют. Бывает, конечно, и такое, но не так уж часто.

Теперь о детях. По отношению к ним мать имеет учительное право и обязанность: «Хотя бы вся наша жизнь была благополучна, мы подвергнемся строгому наказанию, если не радеем о спасении детей», – говорит свт. Иоанн Златоуст.

Но и здесь следует действовать молитвой, личным примером, быть внимательным ко внутреннему (понимает ли ребенок веру и жизнь духовную), а не внешнему (сводить в храм, подвести на исповедь, поставить свечку). Вот что об этом пишет свт. Тихон Задонский:

«Родителям нужно молиться Богу о своих детях, чтобы Сам Он научил страху Своему и умудрил во спасение… Примеры добрых дел нужно являть им в самих себе. Юные, да и люди всякого возраста, лучше наставляются доброй жизнью, чем словом. Ибо дети особенно подражают жизни родителей: что замечают в них, то и сами делают… Поэтому родителям нужно самим беречься от соблазнов и пример добродетельной жизни подавать детям, если хотят их наставить в добродетели. Иначе ни в чем не преуспеют. Ибо дети больше смотрят на жизнь родителей и отражают ее в своих юных душах, чем слушают их слова».

Если же, несмотря на все старания, дети противятся наставлениям «воцерковляющейся матери семейства» и выказывают грубость, то не о бесах ей следует думать, а вспомнить слова Златоуста: «Нападения от детей суть наказание за грехи». Что же касается взрослых детей, тем более уже живущих отдельно, то уместно вспомнить пример св. Моники. У русского народа есть даже пословица: «Молитва матери со дна морского поднимет».

Надо лишь довериться Богу больше, чем себе, своим идеям и силам. И помнить, что не мы обращаем, а Он.

Четвертый соблазн

Есть и еще одна причина, которая нередко становится преградой для детей, которых хочет привести к Богу мать. И связана эта причина как раз с недостатком познаний в вере у самой матери.

Невежество приводит к тому, что у таких неофиток нет в голове разделения на главное и второстепенное. Соответственно, нет и восприятия Православия как свободы, о которой говорит апостол: «Все мне позволительно, но не все полезно» (1 Кор. 10, 23). Поэтому не может работать и основанный на этой свободе принцип христианства, замечательно выраженный блж. Августином: «В главном – единство, во второстепенном – многообразие, во всем – любовь».

Невежество на знает, где главное, а где второстепенное, оттого не терпит разнообразия, а уже от этого никогда не достигает любви.

А также из-за невежества у того, кто предпочитает знакомиться с верой не по Библии и творениям святых отцов, а по сомнительного происхождения брошюркам и околоцерковным сплетням, появляется в голове множество предписаний, которые выдаются за православные заповеди, хотя на самом деле таковыми не являются. В результате под видом Православия выходит невообразимая и неудобоваримая мешанина.

Вот и в разбираемой нами статье мы видим, что авторы, описывая проблемы, с которыми борется мать семейства, как явления одного порядка называют, например, то, что дочь живет в блуде, и то, что она вставила в пупок кольцо, хотя первое – это нарушение заповеди Божией, а второе – вообще не грех. То, что сын грубит матери, и то, что играет в компьютерные игры, хотя первое – это нарушение заповеди Божией, а второе – вообще не грех.

Когда мы свои эстетические, литературные и политические представления и вкусы мешаем с заповедями Божиими и истинами евангельскими, а полученную кашу предлагаем родным, то «налагаем на них бремена неудобоносимые» (Мф. 23, 4). Мы призываем их принять не веру истинную, а наше представление о ней.

Естественно, на такое никто не согласится, да и не должен. И сами представьте, если у родных единственной источник информации о Православии – такой вот, то насколько искаженным будет у них представление о вере истинной?

Нужно иметь рассуждение и не позволять себе смешивать благовестие Божие со своими пристрастиями, пусть даже они нам кажутся самыми правильными. И проповедовать надо именно Христа, а не наши «заморочки».

И если нам не нравится пирсинг, телевидение, «фильмы с Джеки Чаном», книги про «Гарри Поттера», компьютерные игры и т.п., мы, конечно, вправе сказать об этом, но говорить должны не как о «грехах, запрещенных Церковью» (это будет ложью), а именно как о том, что не нравится лично нам.

Но прежде, чем выносить вердикт, стоит еще и разобраться в самом явлении.

Возьмем, для примера, пресловутые компьютерные игры.

Компьютерные игры

Идеальная мать-христианка, по их мысли, есть та, кто главное в воспитании сына, помимо таскания его в храм, видит в том, чтобы не давать «бить компьютерных монстров», а отцу и мужу предлагает «почитать литературу о вреде компьютера для детской психики», препятствуя «отравлению младенческой души образами динозавров, киборгов, монстров, людей-пауков, крыс, всякой нечисти из компьютерных игр». А тем, кто не согласен с авторским подходом, предлагается вопрос, переводящий разговор уже в духовную плоскость: «Как может спастись мать, которая не противится тому, что ее ребенок играет в компьютерные игры, разжигающие злобу и наполняющие фантазию демоническими образами?»

Итак, заявлено вполне недвусмысленно, что мать, не сумевшая «ограничить компьютерные игры» сына, на спасение может не рассчитывать. Оказывается, искупительная крестная жертва Господа нашего Иисуса Христа на таких матерей уже не распространяется, раз они не борятся с «демоническими образами динозавров и крыс», хотя, к слову сказать, первых сын вполне может увидеть и в музее, а вторых – в подъезде собственного дома.

Но, оставив духовные вопросы людям духовным, вернемся к собственно играм. С сожалением приходится констатировать, что у авторов о том предмете, о котором они так часто предпочитают говорить, не вполне верные представления.

Безусловно, существуют явно антихристианские игры, как, например, «Manhunt», запрещенная во многих европейских странах, где главный герой – маньяк, который должен любыми способами убивать всех людей, встречающихся ему по пути. Или «Quake» и «Doom», где элементами «интерьера» является сатанинская символика и изображения бесов. С такими играми все понятно.

Но ведь компьютерные игры бывают отнюдь не только такие.

Что если, к примеру, по сюжету игрок выполняет роль русского командира, который, командуя артиллерийским расчетом, должен остановить продвижение фашистских танков и защитить Родину? Есть ведь и такие «стрелялки».

А еще есть игры-«стратегии», где не нужно вообще ни в кого стрелять, но развивать или город, или государство, или колонию поселенцев, прокладывать дороги, строить зернохранилища, библиотеки, определять доходы и расходы госбюджета, устанавливать дипломатические отношения с соседями и т.п.

Игры-«квесты» также не требует «убийства невинных монстров», они, как правило, подразумевают разгадывание множества закрученных в сюжет загадок и вопросов.

Еще один тип игр – «симуляторы». В них тоже никаких убийств: игрок учится водить виртуальную машину, объезжать препятствия и т.п.

Кроме того, существуют сотни логических игр и игр на реакцию.

В конце концов есть и такая компьютерная игра как «шахматы».

Наконец, в Екатеринбургской епархии уже выпущена компьютерная игра, которая знакомит игрока с устройством и назначением православного храма.

И что же, неужто все эти игры тоже «заражают душу демоническими образами» и являются тем безусловным злом, не оградив дитя от которого ни одна мать не может рассчитывать на спасение?

Конечно, пока ребенок маленький, он находится в нашей власти, так что, используя эту власть и манипулируя, мы можем заставить ребенка чураться любых компьютерных игр. Да, в среде своих друзей он будет чувствовать себя ущербным уже хотя бы потому, что отказ от игр – это не его личное свободное решение, а навязанное извне и к тому же, как правило, без какого-либо рационального объяснения.

Да, из-за этого ребенок может подвергаться насмешкам и стать изгоем, а мы, вздохнув, порадуемся, что «растим исповедника», мы ведь так любим обрекать на подвиги кого-то другого, не желая со своей стороны совершить даже такой маленький «подвиг», как осознание простого факта: страдает ребенок при этом вовсе не за Христа, а за наше самодурство.

«Ах, почему бы детям лучше не пойти во двор и не поиграть в старые добрые подвижные игры?» – любят говорить некоторые «воцерковляющиеся матери семейств».

Возможно, они имеют не вполне адекватные представления о том, что означают «подвижные игры» для детей в городе. А означает это, например, что ребенок возьмет игрушечный автомат или пистолет (или любую палку, которая на время игры станет автоматом) и, выйдя во двор, наведет на соседского Кольку с криком: «Ду-ду-дуф! Ты убит!»

Игра «в войнушку» – самая популярная у всех мальчишек, и отнюдь не компьютеры положили ей начало. И что же, сильно это отличается от компьютерных «стрелялок»? Чем? Тем, что стреляют не настоящими патронами и умирают не по-настоящему? Ну, так и любой нормальный ребенок понимает, что компьютерные киборги тоже умирают «понарошку».

Или, быть может, скажут, что компьютерные игры реалистичнее? Но при играх во дворе тоже ведь принято соблюдать реалистичность, и тот, кого «убили», падает и притворяется мертвым. Представьте, что у вас в руках вполне осязаемый автомат, направив который на живого человека, вы стреляете, и этот человек вскрикивает и падает, – куда уж до этого любым, самым реалистично прорисованным экранным монстрам, которыми управляешь, нажимая на кнопки клавиатуры!

А еще была игра «в ножички», когда, нарисовав на земле «танки» и «пушки», игроки по очереди двигали армии и вместо выстрелов метали во вражескую «боевую технику» перочинные ножи, «подбивая» ее. И здесь тоже, скажете, никаких параллелей с современными компьютерными играми нет?

Но я упомянул только самые безобидные «подвижные игры», которые были популярны в нашем дворе во времена моего детства. А что сказать о рогатках, из которых стреляли по вполне реальным птицам – неужто это благотворнее для души ребенка, чем виртуальная стрельба по виртуальным инопланетянам?

А во времена детства наших отцов среди московских мальчишек было популярна такая подвижная игра: повиснуть сзади на внешней лестнице трамвая и прокатиться несколько остановок. Или еще одна: дождавшись, пока под мост въедет автобус, прыгнуть с моста ему на крышу. Скажите, намного ли это полезнее и безопаснее для ребенка, чем гонять виртуальные машинки на экране?

Конечно, у компьютерных игр есть ряд объективных недостатков. Во-первых, они не коллективные, и с компьютером дети, как правило, общаются один на один, что не способствует развитию навыков общения. Во-вторых, ребенок, вместо того чтобы физически развиваться, портит себе глаза за монитором. Эти недостатки есть, их нужно признавать и учитывать, но эти недостатки не духовные. В плане «душеполезности» для ребенка большинство компьютерных игр ничуть не опаснее, чем традиционные.

Я вспомнил наиболее безобидные из игр нашего докомпьютерного детства, но и в сравнении с ними становится видно, что даже «стрелялки» не так уж сильно отличаются от тех самых «подвижных игр». Хотя, напомню, существуют сотни качественных компьютерных игр, где не надо вообще ни в кого стрелять.

Какие же выводы?

Во-первых, антихристианскими являются не компьютерные игры вообще, а лишь вполне определенные игры. Книг ведь тоже немало дурных и душевредных, но по этой причине запрещать детям вообще читать не станет ни один вменяемый родитель. Надо познакомиться с теми играми, в которые играет ребенок, вникнуть в их суть. Если они покажутся душевредными, то не выдергивать тут же штекер из розетки, а объяснить рационально, апеллируя к разуму ребенка. Попросить выбрать другие игры, где не было бы ничего смущающего, предложить альтернативу. Вместе разобраться.

Во-вторых, душевредными являются не компьютерные игры сами по себе, а страсть к ним, зависимость от них. И здесь игры не составляют чего-то исключительного: точно так же человек может себя порабощать страстной привычкой, например, к утреннему кофе. Как говорил апостол Павел: «Все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (1 Кор. 6, 12). Определить, обладают ли ребенком компьютерные игры, не так уж сложно при достаточном внимании со стороны родителей. Насколько много он посвящает им времени, страдают ли от этого другие его обязанности, которые он исправно выполнял прежде, способен ли он при необходимости добровольно отложить игру?

Конечно, лучше отсрочить знакомство ребенка с миром компьютерных игр. Чем в более сознательном возрасте он с ними познакомится, тем более защищенным будет. Ведь сажают его за них, как правило, сами родители: не на помойке же он найдет компьютер и не сам установит свою первую игру.

Как известно, у того, кто предупрежден о яме на дороге, гораздо больше шансов не угодить в нее. Так что будет лучше, если родители заранее предупредят ребенка об опасности страстного порабощения играми и о том, как ее избежать.

Но, допустим, родители опомнились поздно, и у ребенка уже сформировалась страсть к компьютерным играм. Здесь нет другого эффективного пути, кроме как попытаться донести до сына его порабощение. Показать это не так уж сложно. А когда сам он увидит, почувствует и признает, что действительно имеет нездоровую зависимость от игр, спросить: нравится ли ему быть рабом? Хочет ли он оставаться им или желает побороться за свою свободу? И если он согласится бороться – помочь ему. Это будет нелегко. Для сравнения, любая православная мама может попытаться побороть у себя страсть к осуждению, чтобы понять, насколько тяжело придется ребенку. И, конечно, если выявлена страсть к играм, ее нельзя преодолеть, не удалившись от объекта страсти. В этом случае компьютерные игры придется исключить.

Но сделать это должен сам ребенок – своим сознательным и волевым решением. Родитель может ему помочь принять правильное решение, но не может навязать свой выбор. Да, такой путь сложен и подразумевает куда больше усилий, чем просто накричать, вырвать штекер из розетки или выбросить в помойку диски с играми. Такой путь подразумевает куда больше чуткости и внимания к своему ребенку, чем у нас принято уделять, и больше уважения к нему как к Божьему созданию, наделенному божественным даром свободы. Но только такой путь может быть эффективен. В противном случае, если это не его собственное решение, а внешние запреты, ребенок просто будет маскировать свою страсть, учиться жить двойной жизнью, лгать, лицемерить, обходить родительские запреты.

Об этом говорит, в частности, и опыт священника, с которым я консультировался при написании статьи и которому немало приходилось общаться с матерями семейств и их чадами, подозреваемыми в «компьютерной зависимости».

Если зависимость действительно есть, с ней надо бороться сообща. Но если ребенок исправно выполняет домашнее задание, помогает по дому в том же объеме, что и прежде, способен при необходимости, без раздражения пожертвовать своими играми и если в самих играх нет богохульств, то нет ничего греховного в том, если он поиграет на компьютере.

И не стоит возлагать на ребенка «бремена неудобоносимые», придумывая собственные заповеди из разряда «не поиграй», которых ни Бог, ни Церковь не давали: «Тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим» (Мф. 15, 9).

Заключение

Уважаемые Ирина Яковлевна и Татьяна Львовна в своей работе больше говорили о том, что нельзя, нежели о том, что можно, и чаще о том, против чего они возражают, чем о том, с чем согласны. Их точку зрения приходилось иногда восстанавливать, вникая в их аргументацию, размышляя о том, против чего она направлена.

Быть может, при этом я допустил ошибки или неверные интерпретации мнения уважаемых авторов. Бывает так, что в разных контекстах одни и те же выражения могут приобретать иное значение, чем вкладывал автор. Если действительно я понял неправильно то, что на самом деле хотели сказать Ирина Яковлевна и Татьяна Львовна, то заранее прошу прощения и надеюсь, что они найдут время, чтобы выразить свое мнение более ясно и определенно по затронутым выше вопросам.

Но в любом случае я хочу поблагодарить уважаемых авторов за то, что они подняли столь важные темы.

Обратившись к истории Церкви, мы видим, что не одиноки в наших затруднениях. Трудности воцерковления, взаимоотношения верующих и неверующих в семье, отношение к светской культуре – это то, с чем сталкивались православные и пятьсот, и тысячу, и две тысячи лет назад.

Эффективно разрешить их мы можем только в свете Слова Божия, как говорил прп. Антоний Великий: «Что бы ни делал ты, имей на это свидетельство в Священном Писании».

Все рецепты, высказанные выше, можно свести к одному: живи по-христиански. Или, как сказал блж. Августин, «люби Бога и делай, что хочешь». Тот, кто искренне любит Бога, будет любить и слово Его – святую Библию. Будет любить и дом Его – храм, и народ Его – Церковь. Будет стараться всеми силами избегать того, что не угодно Ему, и, наоборот, делать все, чтобы приблизиться к Нему и быть вместе. И как только это удастся – тысячи вокруг нас спасутся.

Да, может показаться, что это более тяжелый путь, чем жить по своему хотению, исполнять обряды, «пилить» родных… Но все, на самом деле наоборот. Потому как, если мы творим свою волю, то в нашем распоряжении лишь наши слабые силы, а если творим волю Божию, то Сам Господь нам помогает.

«Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф. 11, 28–30).

^[1] Это предписание, помимо логики (верно изъяснять слова Божии могут лишь те, кто соединился с Богом, то есть святые), продиктовано и реалиями духовной жизни, как свидетельствует прп. Иоанн Лествичник: «Между нечистыми духами есть и такие, которые в начале нашей духовной жизни толкуют нам Божественные Писания. Они обыкновенно делают это в сердцах тщеславных и еще более в обученных внешним наукам, чтобы, обольщая их мало-помалу, ввергнуть наконец в ереси и хулы».