Страх

На обширном побережье Черного моря много курортных мест. Есть среди них и детский курорт Анапа. Детским я его называю из-за моря. Для маленьких тут очень удобный заход в воду. Такой пологий, что и малышу есть где порезвиться. К тому же под ногами не жесткая галька, а нежный желтый песок. Взрослому человеку, да еще если он охотник на просторе поплавать, тут одно мученье. Бредешь, пробираешься по полосе прибоя, пока вода станет по пояс, потом через десяток метров – по грудь. Еще идешь, наконец дно уходит из-под ног, можно плыть в сторону горизонта. Несколько хороших гребков руками, и вот уже буйки, заплывать за которые не дают спасатели. Мелковато и тесновато великовозрастному пловцу на анапском пляже, а ребенку, конечно, в самый раз. Оттого, я думаю, и детей там за сезон бывает больше, чем взрослых.

Короче говоря, отправились мы с Лёхой на три недели в Анапу. Лёха – мой младший брат, ему 12 лет. Я на положении сопровождающего, за все вопросы отвечающего. Жена моя с нами поехать не смогла. Вот мы вдвоем и загораем – вполне успешно. Позади московская сутолока, авиаперелет, заселение, акклиматизация, первые безвылазные в море дни. Встретила нас стихия гостеприимно. Водя чистая и теплая. Через неделю отдыха поднялся ветер, море помутнело. Появились весьма ощутимые волны. Настоящий аттракцион черноморского лета. Накатывает волна, а мы ее уже поджидаем: подбрасывает нас метра на полтора, если не больше. Потом от берега немного относит и пеной приятно обдает.

Накатаемся так на волнах досыта, выходим на прогретый мелкий пляжный песочек. Солнце в макушку жарит, а нас изнутри по-прежнему что-то толкает вперед и назад. Накат и откат волны, как будто мы всё еще в море. Организм с волнами заигрался и не хочет в режим суши переходить. Необычные такие ощущения, занятные. Идем по пляжу, едва заметно пошатываемся, смеемся друг над другом. Прожарились на припеке и опять в воду. Замечательный у меня отпуск получается, у Лёхи – каникулы.

Наш аттракцион «Катание на волнах» продолжался несколько дней. Ровно столько, сколько нужно, чтобы не надоесть. За эти несколько дней произошел с нами один серьезный случай. О нем и хочу рассказать.

Пришли мы, как обычно, с утра пораньше на пляж. Если спозаранку встать, то и солнце не так палит, и купающихся не так много. Постепенно народ подтянулся. Мы с Лёхой давно уже резвимся в воде, волны ловим. Я плаваю хорошо, еще школьником два года в бассейн ездил на спортивные занятия. Спортсмена из меня не получилось, но плавание я на всю жизнь полюбил. Если вода теплая, место и время позволяют, могу и два часа в свое удовольствие проплавать. Лёха тоже в бассейн ходил, правда, не два года и не на спортивные занятия. Держаться на воде его научили, саженками он тоже плавает – уже хорошо. Но, конечно, я от него далеко не отплываю: мало ли что приключится.

Купаемся мы с Лёхой вволю, думаю, с полчаса. Я за ним ныряю с охотничьим азартом, он от меня яростно отгребается. Потом наоборот. Волны нас расшвыривают в разные стороны. Мы то к берегу поближе держимся – накаты стихии лицом к лицу встречать, то по вспененному шипящему ковру метнемся навстречу буйному морскому простору. Одним словом, плещемся по всей дозволенной территории. Заносит нас и на глубину, куда и мои ноги не достают, не то что Лёхины. Немного побудем там и опять поворачиваем в «лягушатнике» брызгаться. Рядом с нами несколько таких же пар купаются: взрослый и ребенок. Основная физическая нагрузка в водных играх, конечно, на мне. Я потому и ориентируюсь на себя: если чувствую усталость, улыбаюсь Лёхе: «Хватит, пожалуй. Пора нам на берег». Вот и в этот раз подходит время, когда нам пора на берег – руки уже уставшие. Тут как раз волнами нас относит на глубину. И слышу я от ближайшей купающейся пары голос: «Света! Света!» С нехорошей такой интонацией. С просительной интонацией: так помощи ищут. Но тревожных ноток в голосе вроде бы не заметно. И зовут не очень громко.

Я повернул голову на звук. Раздавался он со стороны женщины, рядом с которой купался ребенок. Ровесник Лёхи или чуть помладше. Женщина была от берега на таком же расстоянии, как и мы. У нее и у нас обозначилась общая проблема: волнами нас отнесло на глубину, где ноги потеряли опору. И надо грести к берегу, преодолевая откаты волн. А тут еще анапская особенность – тягун: течение такое коварное, которое от берега купальщиков относит. Видимо, у женщины не хватало сил грести. Стало ясно, что этой паре нужна помощь. Я глянул в сторону Светы: мне показалось, что она словно замерла в каком-то остолбенении. Что за остолбенение, понятно. Страшноватая картинка получилась: все-таки море, хотя и детское, женщина с ребенком нуждаются в помощи, иначе… Кто знает, чем это кончится. Света вместе со своим ребенком купалась от нее, может, в десяти метрах ближе к берегу. У Светы под ногами песок. У нас – вода, на нее не обопрешься. Я тоже устал бороться с волнами и рядом у меня тоже ребенок. Но дело не в этом.

Меня тоже парализовал страх. Страх за свою жизнь. Хотелось, чтобы все это было без меня и мне не нужно было вмешиваться. Возникло мощное желание «не заметить» того, что происходит. Я, как Света, остолбенело покачивался на волнах и глядел в сторону женщины с мальчиком. Она явно пыталась держать его над водой, несмотря ни на что, в ущерб себе. Его голова и плечи слишком высоко торчали над волнами, неразумно высоко. Зато мать показывалась из воды редко, слишком редко. Как я потом узнал, женщина, попав с мелководья на глубину, пыталась нырять и ногами дотянуться до дна. Она хотела оттолкнуться от песка под водой, поэтому ей ноги свело. Хотела как лучше, но только усугубила свое положение. Окружающих парализовал страх… Малыш тоже остолбенел, он висел на матери, нисколько не помогая ей держаться на плаву. То ли от страха, то ли от неумения плавать.

Не знаю, что меня вывело из ступора, – думаю, милость Божия. Я крикнул мальчику: «Что у вас случилось?» Можно подумать, я не понимал – что. Он ответил негромко: «Тонем». Мне показалось, слишком спокойно ответил. От ступора, что ли? По-моему, я крикнул ему что-то вроде: «Держитесь, я сейчас!» Надо было действовать. Но у меня Лёха, его нужно переправить на берег, и силы мои на исходе.

Я принялся толкать Лёху по направлению к суше. Толкну, его отнесет от меня, я подгребаю к нему и опять толкаю. Так я вытолкал его на мелководье, где и его ноги могли доставать до дна. Дал я ему понять, чтобы он выходил из воды, а сам поплыл к женщине с ребенком. В эту секунду я вдруг прочувствовал, что страх совершенно пропал. Страх был такой сильный, такой парализующий – еще недавно, двадцать секунд назад, а теперь его и след простыл. Это я, конечно, у себя дома пишу подробно, поэтапно, а тогда у меня все мысли были коротки: «Надо Лёху на берег. Страх пропал… Возвращаюсь к тетке, беру у нее ребенка. Плыву с ним до берега. Потом с ней разберемся. Сил почти нет».

Доплыл я до них. Расстояние небольшое, только из-за волн и усталости его тоже трудно преодолевать. Беру у нее из рук ребенка и вижу рядом с собой Лёху. Он, значит, вместо того, чтобы на берег вылезти, со страху за мной поплыл. Спасибо тебе, братишка, второй раз тебя до суши доставлять надо, 60 килограмм веса за вычетом Архимедовой силы. Ну, делать нечего. Тот парнишка вообще беспомощный, держу его правой рукой, на левой – Лёха. В результате получился из меня совсем плохой помощник. Ребята на руках повисли, я одними ногами воду лягаю, как могу. Плывем мы «полубрассом» очень медленно. Лёха, надо сказать, тоже активно подгребал ногами. Это я потом понял, задним числом, за что ему спасибо – без всякой иронии.

Добрались мы до места, где я уже на дно встал. Сил совсем никаких нет. Парень меня просит: «Спасите маму». Да так сказал, как в сердце уколол. Я ему отвечаю, что бояться не надо, с твоей мамой все будет хорошо. А где тут хорошо? Ребят пока держу, на прочее энергии не осталось. Мальчику приказываю: «Зови на помощь». Нужна еще помощь, я один не знаю, что еще смогу. Он крикнул: помогите, мол, тонем. Опять спокойным голосом, как в первый раз. Я на него как цыкну: «Кричи истошно!» И тут он заорал. Звонко и впечатляюще. С самого начала надо было так кричать. Дай Бог ему здоровья. После этого пронзительного вопля рядом с нами мигом оказался худенький мужчина средних лет, тоже отдыхающий. Я попросил его: «Выведите ребят на берег». И передал с рук на руки незнакомого мальчика и Лёху. Развернулся в обратную дорогу. Вроде бы уже хорошо, что с ребятами разобрался, но мне не то чтобы радостно…

Опять произошла перемена чувств. Тяжко стало на душе. Не страшно, а тяжко. Страх как прошел, так больше и не вернулся. Зато пришла тоска заунывная. Я когда парня забирал, прикинул: женщина килограммов на 100, не меньше. Мне до нее доплыть-то большая проблема. А если она за меня ошалело цепляться начнет, то мы потонем с ней на пару. В мутной воде спасатели нас могут и не отловить вовремя. Плыву я с похоронным настроением, а в голове мысль: «Когда я парня забирал, на руку его повесил. Нельзя так делать. Правда, он был легкий, и это было не опасно. Всё получилось тогда, но маму надо только за волосы брать». Подплыл я к ней вплотную. Вижу: печальная картина. Эта женщина лет тридцати имела на голове волосы длиной два-три сантиметра. Плохо, ухватиться не за что.

С другой стороны, женщина до сих пор продержалась на поверхности воды. Без мальчика ей легче плавать, хотя она так и не смогла хоть чуточку приблизиться к берегу. Да, самое главное не сказал: признаков паники у нее не было – вот удача. Я захватил ее руку и поплыл. Она нисколько не мешала, напротив, тоже подгребала, очень скоординированно. Мы успели продвинуться совсем немного, метра на два, когда столкнулись со спасателями в оранжевых жилетах. Я с облегчением уступил свое место, и двое мускулистых мужчин подхватили женщину с обеих сторон. Вот здесь уже наступило время радости. Ура! На берегу меня сразу нашел Лёха. По пляжу суетился народ, кто-то вызвал на всякий случай «скорую». Мы обтерлись махровыми полотенцами и пошли в номер. Скажу без утайки: во мне произошла еще одна перемена чувств. Опять в дурную сторону.

Теперь накатило тщеславие. Как же, люди добрые, мне нос не задирать, я же двух тонущих спас! Но неужели так всё было? Разве не захотелось мне проплыть мимо них? Не испугался я за свою жизнь, нет? Да и не спас я их – очень это обязывающее слово, – а просто помог выйти на берег. И помогал не я один. Женщину вывели на берег спасатели, ребенка у меня незнакомый мужчина подхватил. Кое-кто потом на спасателей жаловался, что не среагировали вовремя. Я не знаю, кто и когда им сообщил о беде, как они реагировали. Я знаю, что я и Света не сразу среагировали. А вот когда мальчик истошно заорал про наше положение, тогда и дядька отдыхающий сразу включился в дело, и спасатели довольно скоро подплыли к женщине. У меня к спасателям претензий нет. У меня к себе претензии. По-другому надо было реагировать на страх и тщеславие, нахлынувшие на меня.

Благодарение Богу, всё удачно тогда закончилось, а ведь люди и на детском море тонут, и рядом с берегом, и не пьяные. Еще одна важная вещь: я почувствовал, что даже парализующий страх перед реальной непридуманной смертью можно преодолеть. Я раньше это слышал от других – не раз. Люди, прошедшие войну в Афгане, Чечне, говорили: «Только сумасшедший не боится ничего. Страх для человека – дело естественное. Но его надо побеждать». Смелый человек не тот, кто ничего не боится, а тот, кто умеет преодолеть страх, в отличие от труса. Я это всё слышал, и вот пришел случай: на собственной шкуре почувствовал правоту этих слов. Я не герой. У меня в жизни были эпизоды, когда я не мог со страхом справиться. Вспоминать о них противно. В Анапе получилось победить свой страх. Не знаю, как я поведу себя в будущем, если опять накатит страх. Но я точно знаю, что с ним можно справиться.