Договор и Завет

Нравственность часто воспринимается как продукт общественного договора. Вы не воруете мой кошелек, я не ворую Ваш, оба мы наслаждаемся финансовой стабильностью и можем трудиться, зная, что не лишимся заработанного. Но это держится до тех пор, пока одна из сторон не находит более выгодным для себя его нарушить.

Например, мне очень-очень захотелось украсть Ваш кошелек; а если нельзя, но очень хочется, то можно. Нужно только минимизировать ущерб и предстать в глазах окружающих не недоговороспособным отморозком, а вполне приличным гражданином. Тогда я объявляю, что Вы первым нарушили договор — то есть украли мой кошелек или совершили еще какое-то деяние, которое выводит Вас за пределы договора. После чего уже краду Ваш кошелек с чистой совестью.

История войн полна примеров того, как государства, желающие предпринять агрессию, обращают внимание на то, что другая сторона первая нарушила условия мира, а иностранный правитель — такой негодяй, на которого не распространяются обычные правила мирного сосуществования между людьми и народами. Ведь он сам, злодей, их всячески нарушил, так что мы теперь совершенно свободны в наших действиях. Так и с военными зверствами — они всегда подаются как ответ на зверства врага, что (в глазах соответствующей воюющей стороны) их, если не оправдывает, то во многом извиняет.

Но это так не только на уровне отношений между странами — это так между группами людей и отдельными личностями. Указание на грехи другого избавляет меня от моего долга поступать правильно. И по отношению к нему, и вообще. Он же первым нарушил договор. И вообще все кругом нарушают договор — чего вы от меня-то хотите?

Поэтому, когда люди хотят избавить себя от моральных обязательств, а особенно от подозрения в том, что они их нарушили, они обычно и говорят, что все кругом их нарушают. Не мы первыми нарушили общественный договор, но раз уж он нарушен, мы свободны от установленных им правил. Кто вы такие, чтобы требовать от нас соблюдения договора? Вы же сами его нарушаете! Отсюда и желание уничтожить любой моральный авторитет, и показать, что все уважаемые писатели, деятели искусства или политики, знаменитые благотворители и все остальные столпы общества — лицемерные мерзавцы.

Отсюда же — желание наехать на Церковь. Кто такие эти церковники, чтобы нас учить? А вот у них у монаха автопарк!

Тут, конечно, можно войти в рассуждение о том, что я вот больше двадцати лет в Церкви и могу точно сказать, что вся эта скандальная нарезка, предъявляемая в интернете, с реальной Церковью соотносится примерно также, как с реальностью соотносится любая вообще пропагандистская подборка, направленная против кого бы то ни было — про великие грехи врачей, учителей, юристов и велосипедистов тоже можно составить интересные подборки.

Но дело не в этом. Дело в том, что нравственный закон никак не зависит от того, соблюдают его или нет. Это не соглашение, к которому пришли люди. Закон вписан в нашу природу ее Создателем. Мы можем попробовать игнорировать, отвергать, или искажать его — всегда себе на беду — но мы не можем его отменить. Парламенты или суды, которые выводят из категории человеческих существ, подлежащих защите, младенцев в утробе матери, или объявляют «браком» то, что им захочется, а не то, что является таковым по природе, не могут изменить Закон — они могут его только нарушить.

Тем более его не могут отменить отдельные люди — как бы не нарушали его Ваши соседи, это не позволяет Вам его нарушать. Десять Заповедей — это не договор людей между собой. Это завет с Богом, и они начинаются со слов «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим.(Исх.20:2,3)» Этика христианина вообще не держится на общественном договоре. Она держится на личном Завете с Богом.

То, как мы должны себя вести, вообще никак не зависит от того, как ведут себя другие люди. Легче вести себя достойно, когда нас окружают люди достойные, труднее сохранить верность Богу в развращенной среде — но это никак не влияет на наши обязательства. Мы, христиане, ходим перед Богом, а не перед человеками. Для нас важнее всего отношения с Ним.

Поэтому для христианина ссылки на чужие грехи, которыми полон и наш, и англоязычный интернет, просто не работают. Библия полна примеров того, как все скурвились — и только верный остаток еще пребывает в Завете. Ной среди допотопного мира, Илия среди идолопоклонников, Иеремия, тщетно призывающий сограждан к покаянию... Каждый из нас лично, индивидуально, независимо от других делает свой личный выбор — и несет за него ответственность перед Богом.

Даже если «все воруют» это не дает позволения воровать, если «все кидают» это не дает позволения кидать — и более того, когда человек решается ходить не под «всеми», а под Богом, он обнаруживает, что и ссылки на «всех» — это просто неправда. Далеко не все, и на свете еще осталось много честных и заслуживающих доверия людей. Но и по отношению к плохим людям — тем, которых мы считаем плохими — мы обязаны сохранять заповеди. Ведь мы соблюдаем их не в рамках договора с ними — а рамках Завета с Богом. Это бывает трудно понять — иногда даже христианам — но чужие грехи отнюдь не развязывают нам рук. Другие могут поступать как им угодно — а мы поступаем по заповедям.

И, если мы согрешили, мы еще можем покаяться и восстановить отношения с Богом — не оглядываясь на других. Бог ожидает лично Вашего — и моего — покаяния, и примет его, независимо от всех остальных.