Пациенту показана доброта

Как ни самонадеянно, как ни пафосно это звучит, но я знаю, что надо делать, чтобы спасти Россию, чтобы обеспечить ей достойное будущее. Надо делать добро, неустанно совершать добрые поступки; производить любовь, как хороший завод производит свою продукцию; вкачивать эту любовь в людей, как врачи вкачивают в тяжелобольного спасительные препараты. Тогда общество выздоровеет, а остальное приложится.

Вряд ли я сама живу в соответствии с вышеприведенной декларацией, но есть люди, которые именно так и делают.

отец Сергий Кляев, фото священника Дионисия Каменщикова.

– Мы создавали общество как площадку для обсуждения проблем биоэтики, – рассказывает отец Сергий, – но очень быстро пришли к тому, что просто говорить, обсуждать – мало, нужно что-то делать. И тогда наш владыка, епископ Лонгин (ныне митрополит. – М.Б.), подсказал нам: а что, если организовать выезды врачей в глубинку?

Примерно через год после первого выезда я написала об этих людях очерк для совершенно не церковной газеты, в которой тогда работала. Корректор Анна подошла ко мне с распечатанной полосой в руках и с чрезвычайным удивлением во взоре: «Это что – сказка?..»

Я объяснила, что это реальность, хотя и чрезвычайно для нас непривычная. Однако и во мне тогда не было уверенности, что деятельность ОПВ – это надолго. Люди-то ведь там более чем востребованные и загруженные: высококлассные врачи, узкие специалисты. У всех притом семьи. Устанут, завянут, перегорят. Год или даже два – это еще не так много…

прием в Красном Куте, фото Новиковой Ольги.

Однако вот – прошло еще шесть лет, и они не устали, и дело их не завяло – напротив: начинали это дело всего четыре врача-специалиста, а сейчас большого автобуса для выезда не хватает. К тем, кто начинал, присоединились кафедры Саратовского медицинского университета; за профессорами и доцентами потянулись ординаторы, интерны, студенты – общество значительно помолодело.

Работает оно так. В субботу, в 5–7 часов утра (в зависимости от расстояния, которое предстоит проехать) доктора садятся в автобус или в автобусы. Каждый доктор со своим, условно говоря, чемоданчиком. Автобус следует в отдаленный райцентр, где православных врачей уже ждут люди, съехавшиеся со всего района: в основном, родители и бабушки-дедушки с маленькими детьми. Ждет также и священник; он совершает в местном храме молебен на начало всякого благого дела. Затем начинается прием: хирург, педиатр, пульмонолог, гастроэнтеролог, невролог, уролог, офтальмолог, эндокринолог… Очень часто доктора находят у сельских детей запущенные серьезные заболевания. Отправить иного такого ребенка в Саратов, в стационар – проблема. Родители говорят: у нас нет денег, мы его не повезем. Приходится договариваться с местной медициной, подключать администрацию…

Принцип работы Общества православных врачей – принять всех до последнего пациента. Поэтому они трудятся порой и 12, и 14 часов кряду; в город автобусы возвращаются за полночь. Денег за свои субботники доктора не получают – ни рубля; это я на всякий случай: вдруг кто-то подумал, что им Церковь платит.

Чтобы до конца понять значение происходящего, надо жить в нашей глубинке и знать тамошнее здравоохранение, особенно детское. Впрочем, православные врачи на своих периферийных коллег никогда не жалуются: понимают их ситуацию. Где-то один фельдшер на пять сёл, где-то один хирург на весь район. О такой роскоши, как детский врач, даже и в относительно большом селе или поселке мечтать не приходится: хорошо, если есть детская медсестра…

На наших глазах происходит умышленное убийство русского села. Я об этом уже не раз писала, и сейчас мне повторяться не хочется – а хочется сказать о тех, кто противостоит этому бескровному убийству. Вместе с сельскими священниками; вместе с тем самым фельдшером, который один на пять сёл; вместе с учителями, которые продолжают давать деревенским детям знания, несмотря на то, что у них в выпускном классе семь человек, в пятом четверо, а в первом вообще никого; вместе с патриотами, создающими на чистом энтузиазме прекрасные музеи истории родных сел – этому убийству противостоят абсолютно городские врачи из вышеназванного общества.

Алексей Алексеевич Протопопов.

Вот как объяснил нам свои действия Алексей Алексеевич Протопопов – доктор медицинских наук, профессор, опытнейший педиатр, проректор Саратовского медицинского университета по учебной работе:

– Людям надо помогать. А люди там заброшены, озлоблены. Хроническая бедность приводит к изменениям психики, изменениям поведения. Надо каким-то образом уменьшить их озлобленность. Вот они видят: к ним приехали люди совершенно бескорыстно, чтобы им помочь. Значит, не всё еще потеряно. Значит, есть еще в нашей стране какие-то взаимоотношения нормальные, человеческие. Что значит – нормальные, человеческие? Основанные на христианской морали – другого варианта я не вижу. Если перед людьми будет пример христианского отношения к ближним – люди, может быть, когда-то задумаются и вместо злого поступка совершат добрый. Значит, озлобленность населения уменьшится; значит, взрослые будут лучше относиться к детям. Дети-то почему болеют? Потому что взрослые их не любят. Потому что они чувствуют себя брошенными. Причина подростковых самоубийств именно в этом: дети не нужны собственным родителям. Родители пытаются заработать на кусок хлеба и видят, что заработать не могут – а в сельских районах у нас полная безработица – и начинают пить. Уровень агрессии в нашем обществе чрезвычайно высок, много выше, чем в других странах, и в этом корень зла. Но если каждый из нас будет по мере своих сил хоть какой-то, хоть маленький кирпичик вкладывать в общее дело – зло будет отступать. И наше общество понемногу придет в нормальное состояние.

Ирина Шалотина.

– Зачем мы это делаем? Если коротко – во славу Божию. Для меня это важно. Что я еще могу сделать для Бога – в этой суете? Я даже помолиться не успеваю как положено. А здесь – такую возможность предоставляет Господь!

– Выходит, это для вас – деятельная молитва? – спрашиваю я Ирину.

– Получается, что да. Это очень душеполезные поездки для всех, кто с нами ездит. Невозможно объяснить, какими путями в нас вливаются силы и радость, которую мы испытываем и благодаря которой на таком большом подъеме проходит наша работа в селах. А если есть какая-то минута, какой-то перерыв между пациентами – его можно провести с огромной пользой для души в беседе с местным батюшкой. И наша общая трапеза в обеденный перерыв – она тоже особенная, это именно трапеза – с молитвой, по благословению – а не просто обед.

Детский хирург Дмитрий Морозов многие годы работал в Саратове, а ныне он директор НИИ детской хирургии Научного центра здоровья детей РАМН. Ему я задала вопрос несколько провокационный:

Дмитрий Морозов на приеме в в Петровске, фото Евгения Кирилловых.

Оказывается, Дмитрий Анатольевич и сам себе этот вопрос уже задавал. И пришел к выводу, что:

– … всё было правильно. Дети, которым мы помогали там, в глубинке, если и получили бы помощь без нас, то, во-первых, гораздо позже, а во-вторых – не с таким вниманием, не с такой добротой: казенная система – она ведь обезличивает. А доброта – она всегда находит отклик и всегда на самом деле меняет ситуацию к лучшему. Мы говорим, что ребенка надо срочно госпитализировать, и глава районной администрации, который в ином случае об этом ребенке и думать бы, может быть, не стал, тут же отзывается: «Конечно, я дам машину!» И главврач местной ЦРБ тоже: «Конечно, я помогу всем, чем смогу!» Значит, и они тоже поработали над собой, стали лучше, добрее. В человеке ведь всегда есть что-то хорошее, доброе, только оно забивается рутиной. Но если мы хотим жить в мире, в нормальном человеческом мире – мы должны сеять в нем добро. Если мы православные – мы должны отстаивать свою веру и свидетельствовать о ней перед миром – делами, а не только словами.

А еще один доктор, предпочитающий остаться анонимным, высказался так:

– Что заставляет нас это делать? А что заставляет нас по утрам умываться? И что заставляет приходить в храм? Можно ли это словами объяснить: «Я захожу в храм, потому что…» Я ведь не затем туда прихожу, чтоб какую-то галочку себе поставить: вот, я отчитался перед Богом. Точно так же невозможно объяснить, зачем ты едешь туда, в глушь, и пытаешься там хоть чем-то помочь. Никто из нас не делает это для того, чтобы сказать самому себе: вот, я сделал добро людям. Никто не делает это для того, чтобы поставить галочку. Это невозможно объяснить – так же, как и веру в Бога вообще – ее ведь невозможно объяснить. К вере у каждого свой путь. С нами ездят ведь не только православные, с нами ездят и люди иных религий: мусульмане, евреи – и те, кто, казалось бы, вообще игнорирует религию. Но внутри-то все мы верим в Бога. Не потому, что мы боимся после смерти попасть в ад. Об этом вообще ведь никто не думает, все думают о насущных проблемах. Вера – это что-то глубокое, что живет уже с рождения в каждом человеке. Как и потребность делать что-то хорошее. Эту потребность тоже нельзя объяснить и не надо объяснять. Достаточно того, что это доставляет нам радость.

Да, в общество приходят не только верующие, православные, воцерковленные люди. Зачастую зависимость бывает обратной: человек нецерковный, не нашедший еще веры, предлагает свою помощь просто по велению совести – и через этот труд постепенно открывает для себя Церковь.

Мы давно привыкли к сообщениям на новостной ленте епархиального сайта: «Общество православных врачей провело благотворительный прием в Озинках… в Александровом Гае…в Балтае… в Мокроусе… в Духовницком… в Романовке… Осмотрели 250 человек, из них 180 детей… Приняли более 300 человек…» К хорошему привыкаешь быстро – как к норме, но ведь оно и есть норма, по сути.

Бригада ненормальных (как выражаются иные их коллеги) докторов ничего не изменила? Да нет, она очень существенно изменила нашу общую ситуацию к лучшему. Мне кажется, эти врачи возвращают медицине ее исконную гуманитарную функцию, утраченную, убитую казенной системой, жестокой и к пациенту, и к врачу. Эта функция – лечить не только конкретного больного, но и общество в целом. Лечить и профилактировать его от зла. Каким образом? Обеспечивая постоянное и очевидное присутствие в нем доброты, любви, сострадания и гарантируя равенство всех перед этой добротой.