«Печерский девичий»

Знаете ли вы, что женские монастыри на протяжении многих столетий располагались… в мужских монастырях? Точнее, отдельных женских монастырей практически не было. Общины инокинь проживали, конечно, обособленно от иноков — но всё-таки внутри огороженной территории мужского монастыря. Так было и в Византии, и на Руси, и самый славный монастырь Киева не был исключением.

Предлагаем любителям киевской старины небольшой экскурс в историю женской обители при Киево-Печерской Лавре.

На войне как на войне

Главная причина странноватого — на сегодняшний взгляд — и изобилующего соблазнами женско-мужского общежития проста: военная угроза. Добрая половина древних и средневековых обителей располагалась за пределами укреплённых городов — в тогдашних крепостях места было очень мало. Кроме того, монастыри имели основное пропитание за счёт своих земельных угодий — и удобнее было располагаться рядом с этими хозяйствами, нежели добираться к ним из города. Наконец, уход от мира для многих предполагал жизнь именно не в городах.

Теперь представьте отдельно стоящую женскую обитель в условиях непрерывной угрозы набегов половцев или татар, персов или арабов, иноверных или инославных, или же попросту воровских шаек. Очевидно, без постройки серьёзной крепости и расквартирования в ней воинского гарнизона существование такого сообщества инокинь было бы непродолжительным и закончилось бы печально. А уж если инокиням кого-то избирать себе в качестве постоянной охраны — то, лучше всего, именно братию мужских монастырей. Вот так многие древние монастыри в регионах с реальной военной угрозой издревле становились двойными, обоеполыми. И оставались такими многие столетия: вплоть до радикального устранения военной опасности в ближайшем регионе.

Второй причиной присутствия женских общин при средневековых мужских монастырях была необходимость наличия священнослужителей — священник символически изображает Христа и потому женщина не может быть священнослужителем. В городе легко: священник может приходить и уходить. А в удалённом от города женском монастыре при длительности тогдашних передвижений? Постоянно проживать одному-двум батюшкам в таком замкнутом сообществе инокинь не всегда бывает хорошо. Изредка навещать обитель — тоже не идеальный вариант. Наконец, возможность выбрать из десятка и более духовников у сестёр высоко ценится — а наибольшее количество священнослужителей на одной территории даёт именно мужской монастырь.

Бороться с этим обоснованным «нарушением» пытались: византийский император Юстиниан издал два закона о принудительном расселении двойных монастырей. Но военная угроза была сильна и оба закона не исполнялись.

В Европе, уже католической, в конце ХІ века очередной такой закон стал частью реформ папы Григория VІІ. Впрочем, и после этого некоторые двойные католические монастыри не расселялись ещё 200 лет. Пока велись внутренние войны с еретиками, пока сохранялась угроза прорыва на запад турок, татар, мавров, женским половинам обителей, расположенных в наиболее опасных местах, было несвоевременным отделяться и пускаться «в самостоятельное плавание».

Точно такая же ситуация — только с ещё большим уровнем опасности — наблюдалась и в Украине ХІІІ—ХVІІ веков, что и вызвало массовое появление обоеполых монастырей (только в окрестностях Киева таких обителей было четыре). Не исключено, что такие монастыри были и раньше, в Древней Руси.

Почему «девичий»?

Киево-Печерская Лавра тоже была мужско-женской обителью. Формально самое древнее упоминание о инокинях, старицах и игумении в Печерском монастыре датируется 1159 годом — однако дату эту проставили авторы несомненной подделки ХVI или XVII века, «Грамоты Андрея Боголюбского».

Самой ранней достоверной датой можно назвать 1540-е годы — завещание, датируемое этим десятилетием, принадлежит схимнице Печерского монастыря и передаёт её поместье в собственность Лавры. Кстати, из этого и многих других источников того времени можно заключить, что женская Печерская община была ориентирована на высшие сословия: шляхтянок и даже княгинь. Об этом же свидетельствует и именование Печерского женского монастыря в ХVII веке исключительно «панянским» или «девичьим» — а не «женским», как многие иные обители инокинь.

Во-первых, слово «женщина» в русском языке, как и «жона» в польском, до конца ХІХ века было определением, присущим простонародью, но не высшим сословиям. Слова же «девица» в русском языке (в отличие от простонародного «девушка»), или «панянка» в польском — означали тогда незамужних представительниц именно элиты общества. К слову, преимущественно боярскими, дворянскими были и «Девичьи» и «Новодевичьи» монастыри Москвы и других городов России.

Во-вторых, девушки и даже вдовы из простонародья до XV—ХVI веков обычно и не имели свободы волеизъявления для ухода в монастырь. Однако в описанную эпоху, в конце эпохи средневековья, всё-таки появляется помимо «девичьих» обителей понятие «женский монастырь» (обычно — глубоко провинциальный). Увы, мирское социальное расслоение тогда влияло даже на уход от мира.

На языке документов: начало обители

Археологи при недавнем исследовании территории киевского «Мистецького Арсенала» обнаружили следы лаврских укреплений 1490–1500-х годов. Это свидетельствует о том, что в начале ХVІ века инокини ещё обитали не снаружи, а внутри основной ограды Лавры.

А вот два московских документа 1580-х годов свидетельствуют, что Печерская женская община получила правительственную денежную помощь из Москвы отдельно от основной мужской общины Лавры. Видимо, угроза татарского набега на Киев лишь незадолго до того была признана ушедшей в прошлое. Это и позволило, наконец, печерских инокинь обособить — а потому они впервые «заслужили» отдельную графу в отчётности о финансировании Лавры московскими царями.

Исконным местоположением женской общины внутри Лавры, возможно, был так называемый Больничный монастырь (часть верхней Лавры вблизи Троицкого надвратного храма) — ведь в большинстве случаев именно женские средневековые общины наделялись «медицинским» послушанием. В этом случае после переселения инокини оказались буквально в пятидесяти метрах от прежнего местоположения — но уже по другую сторону Троицкого надвратного храма и примыкающих к нему стен.

В 1610-х годах известный наместник Лавры архимандрит Елисей (Плетенецкий) обеспечил постройку капитальных деревянных сооружений женской Печерской обители и очень богатое внутреннее их украшение — об этом сказано в оде в его честь 1618 года. С этой поры монастырь упоминается очень активно: и в завещаниях украинской шляхты, и в записках святителя Петра (Могилы), и в целом ряде иных документов.

На плане Лавры 1638 года расположение Печерского женского монастыря указывается на том самом месте, на котором с конца XVІІІ располагается здание Старого Арсенала (ныне «Мистецький Арсенал»). А в описательной части карты обитель описана как «кляштор панянский, где много княжон, воеводжанок, шляхтянок».

На языке документов: расцвет монастыря

Знаменитые записки французского инженера Гийома де Боплана, работавшего в Украине в 1630–1647 годах, дают уже подробное описание Печерского женского монастыря в период его расцвета. Европейский наблюдатель насчитал в нём более ста инокинь.

В обстоятельствах их жизни француза удивило право свободного выхода за ограду обители и прогулок в Киев, куда тогда надо было идти лесом, по словам Боплана, «половину лье» — то есть свыше двух километров. Удивило парижанина и право свободного посещения самого монастыря визитёрами — что в Европе для строгих женских монастырей тогда запрещалось.

Основным занятием и важным источником дохода сестёр путешественник — как и десятки последующих посетителей — назвал драгоценную высокохудожественную вышивку. Некоторые её примеры сохранились в фондах Киево-Печерского заповедника до сих пор.

После побед Богдана Хмельницкого новой казацкой власти пришлось многократно подтверждать земельные владения собственников. Через десятилетие тем же пришлось заниматься ещё и московским властям. Так, грамота гетмана Хмельницкого от 1648 года свидетельствует о том, что село Подгорцы между Киевом и Обуховом является первым владением женского Печерского монастыря. А жалованная грамота царя московского 1659 года закрепляет за инокинями не только Подгорцы, но и соседнее село Ходосовку. К слову, всего через полстолетия число киевских пригородных сёл с угодьями во владении обители уже приближалось к двадцати.

В 1652 году Киев постигла эпидемия чумы, во время которой умерло около трёхсот иноков Лавры, а также более ста жительниц женского монастыря. Об этом свидетельствует синодик одного из храмов Ближних пещер, называющий имена 42-х послушниц, 59-ти инокинь и двух настоятельниц женской обители, погибших от эпидемии.

По словам архидиакона Павла Алеппского

Через два года, в 1654 году, через Киев в Россию проехал антиохийский патриарх Макарий ІІІ (аз-Заим), сын и секретарь которого, известный как архидиакон Павел Алеппский, оставил арабоязычные записки об этом посольстве. Женский Печерский монастырь отец Павел описал в них довольно пространно.

По его словам, в обители насчитывалось 50–60 жительниц — очевидно, численность заметно уменьшилась после эпидемии. Игумения, говорит путешественник, принадлежала к роду польского короля — в этом пункте, видимо, мемуарист ошибся: скорее всего, ему рассказали о принадлежности наместницы к роду Рюриковичей, прежних «здешних королей». Большинство сестёр, подтверждает архидиакон, принадлежало к старинным шляхетским родам; в монастыре воспитывались до совершеннолетия многие девочки-сироты.

Сирийцев поразила образованность высокопоставленных инокинь, разбирающихся в философии и логике, пишущих собственные произведения. Не преминул отец Павел описать и убранство храма, изобилующее золотом, серебром, драгоценными камнями и жемчугами; с удивлением указал, что тематика почти всех икон являлась «женской» (святые девы, мученицы, праведницы). С ещё большим удивлением описал одеяния монахинь — для наших земель вполне традиционные — и даже поданные сёстрами для гостей кушанья: вплоть до горилки. Наконец, заметил он и колодец женского монастыря, с системой двух цепей, свидетельствующей о глубине в несколько десятков метров.

Проезжали сирийцы к Лавре вдоль женского монастыря достаточно долго, — свидетельствует путешественник. Это означает (и другие источники подтверждают), что помимо основного подворья ограда женского монастыря окружала и немалые его сады, цветники, огороды, далеко простиравшиеся за тыловым фасадом нынешнего «Мистецького Арсенала» вдоль нынешней улицы Цитадельной.

Что интересно, отец Павел, в отличие от Боплана, посчитал, что мирянам мужского пола запрещено посещать Печерскую женскую обитель. Может быть, речь шла лишь о карантинных ограничениях после недавней эпидемии и касалась вообще всяких посещений?

Игумения Мария-Магдалина

К тому же 1654 году относится первое упоминания названия женской обители — в честь Вознесения Господня. Шестикупольный деревянный храм с этим посвящением построен, возможно, в начале 1640-х годов, а связано его создание, очевидно, с именем святителя Петра Могилы.

В 1660-х годах в связи с казацкими и русско-польской войнами обители Печерска изрядно обнищали, вследствие чего просили царя Московского о возобновлении помощи. И получили её: в 1669 году была выделена крупная сумма женскому Печерскому монастырю.

В 1681–1707 годах женский Печерский монастырь возглавляла наместница Мария-Магдалина (Мазепа, урождённая Марина или Марианна Мокиевская, 1617–1707) — мать Ивана Мазепы, который через несколько лет после её поставления в игумении стал украинским гетманом. Известно, что муж Марианны Мокиевской, Стефан-Адам Мазепа-Колединский (умер в 1665 году), и его род вписаны в помянник Ближних пещер Лавры гораздо раньше карьерного взлёта его сына Ивана. А это свидетельствует о давних связях элитарного семейства и монастыря — и, скорее всего, означает, что к поставлению печерской игумении генеральный есаул Иван Мазепа не имел отношения как должностное лицо.

Но, конечно, после этого поставления генеральный есаул, а затем гетман Мазепа преподнёс множество даров обители свой матери. Среди них — большой колокол с надписью 1683 года — сейчас он находится на колокольне Ближних пещер Лавры; длинный ряд населённых пунктов с угодьями; многочисленные денежные суммы и драгоценности — в том числе следовавшие от московского царя, но уже по особому чину: почти как представительнице царской семьи. Источники обнаруживают, что гетман и игумения совершали визиты в Москву практически ежегодно.

Кроме того, в 1690 году в женском Печерском монастыре появилась своя святыня — Рудненская чудотворная икона Матери Божией. Правда, без авторитарного эксцесса не обошлось: перенос иконы в Киев нанёс обиду приходу села Рудня на Черниговщине, в котором годом ранее икона была обретена как чудотворная и который своими силами только-только соорудил новый большой храм с расчётом на паломников к иконе. Но «с иным накладно спорить»: святыня осталась в Киеве. Впоследствии Рудненская икона находилась во Флоровском монастыре на Подоле, а при его закрытии в ХХ веке она бесследно исчезла.

Основной статьёй расходования крупных дарованных средств — и главным наследием эпохи игумении Марии-Магдалины в женском Печерском монастыре — стал огромный каменный Вознесенский собор, возведение которого было закончено в 1705 году. Попутно с конца 1690-х годов был создан фактически новый ансамбль монастыря: трапезная, кельи, мощёная площадь, ограда с надвратной башней, колокольня.

Но неисповедимы пути Господни — именно тогда, когда обитель после десятилетий строительства была упорядочена и полностью завершена, когда всё в ней было создано по самой высшей мерке, максимально дорого и «на века» — тогда монастырь и приговорили к уничтожению.

Ликвидация

В 1700-х годах шли затяжные военные действия России со Швецией, временами и с Турцией, не было уверенности в лояльности Польши — и Киев оказался под угрозой захвата. Для защиты стратегического пункта в 1706 году Пётр I организовал создание Старой Печерской (официально: Киевской) крепости.

Крепость по плану включала в себя сооружения Печерской Лавры — однако уничтожению подлежало всё, что Лавру окружает. Это касалось, в первую очередь, бесчисленных слобод крестьян и садовников, прикреплённых к Лавре (отчасти и к её женскому монастырю). Но дамоклов меч навис и над самим женским Печерским монастырём — коль скоро он находился за новыми мощными стенами Лавры, которые решено было включить в систему укреплений крепости.

Разумеется, ничто не мешало и женский монастырь включить в состав крепости. Однако царь Пётр и его приближённые (в первую очередь, киевский наместник Дмитрий Голицын), проводя политику подчинения Церкви государству, были рады поводу максимально уменьшить количество монастырей — а заодно ослабить Лавру, раз уж закрыть её не представлялось возможным.

Впрочем, до Полтавской победы строительство крепости шло в других местах (на склонах Днепра) — и девяностолетней матери Марии-Магдалине не довелось увидеть опустошения своего детища. Она умерла раньше, в 1707 году — на фоне переживаний о начале «зачистки» лаврского Печерска под военный городок. А вот её родственнице, тоже Марии-Магдалине и тоже урождённой Мокиевской, в 1711–1712 годах довелось со всеми сёстрами покинуть новопостроенную красивую обитель и переместиться во Флоровский монастырь на Подоле.

Предлог перемещения был по-державному неумолим: казармы и склады многотысячного гарнизона Киевской крепости требовалось разместить рядом с источником воды — а он тут на горе был один: у матушек. Гарнизон проще всего было обустроить рядом с новыми «мазепинскими» стенами Лавры — серьёзная экономия на ограждении военной части с одной стороны. Наконец, при казармах как раз необходим был вместительный храм — не ходить же в Лавру одновременно тысячам солдат и подручных работников крепости.

Кроме того, в 1710 году Киев постигла эпидемия чумы, уменьшившая количество жительниц обители почти вдвое — а Пётр подчёркивал, что денежной помощи монастырям от царя и его наместников больше не последует. Это означало, что содержание крупного градостроительного объекта стало бы для инокинь, даже с учётом богатства их родственников, непосильным бременем.

На эту неизбежную скорую деградацию и указал «губернатор» Дмитрий Голицын Киево-Печерской Лавре, закрывая её женский монастырь — и возводя в качестве смягчающей компенсации мужской скит на киевской окраине Китаево.

После обители

До конца 1740-х годов наместницами женского Подольского монастыря становились лишь матушки, перемещённые с Печерска. А сам монастырь чаще именовался Вознесенским, Нововознесенским, Новодевичьим — в честь Вознесения Господня в середине ХVIII века был освящён и главный храм его, сохранившийся и доныне. И лишь с начала ХІХ века в обиход вернулось изначальное название подольской обители: Флоровская.

Многочисленные сёла и угодья из собственности женского Печерского монастыря не были отобраны государством — как сплошь и рядом происходило при Петре с закрывающимися обителями — а были унаследованы Флоровским монастырём. Как говорится, и на том спасибо. Впрочем, через полвека земли у монастырей всё-таки отобрали.

На старом же месте женской Печерской обители второй её каменный храм — трапезный Покровский — был немедленно закрыт. В нём расположился денежный склад гарнизона крепости; в трапезной поселились казначеи и экономы гарнизона. В келиях и доме наместницы разместили склады оружия и снарядов, ремонтные мастерские. А затем для боеприпасов бывшее монастырское подворье плотно застроили многочисленными деревянными сараями.

Главный Вознесенский храм бывшей женской обители посреди этих складов просуществовал свыше полувека — в качестве храма военной части. Однако в смутные 1720–1740-е годы Киевская крепость испытывала серьёзное недофинансирование, храм почти не ремонтировался, изрядно обветшал. А затем, при Екатерине ІІ, был и вовсе закрыт под предлогом пожарной опасности — мол, свечи и лампады в ветхом разрушающемся здании горят в нескольких саженях от огромной массы боеприпасов.

В 1780–1790-х годах для хранения и производства этих снарядов и ремонта орудий был возведён каменный Старый Арсенал (ныне — «Мистецький Арсенал»), стены которого на одном участке прошли прямо поверх фундамента алтаря трапезной Покровской церкви женского монастыря. А возводились стены военного объекта отчасти из кирпичей давно уже заколоченного Вознесенского храма 1705 года и прочих монастырских построек — все они были полностью разобраны подрядчиком строительства Арсенала перед началом его постройки.