Инок Аркадий – монастырский садовник

2 июля 2014 года, после повторного инсульта, в Ивано-Франковске в возрасте 81 года скончался насельник Сретенского монастыря инок Аркадий (Парносов Аркадий Григорьевич). Отец Аркадий всеми знавшими его воспринимается нераздельно от монастырского сада и от его красивых роз. И сегодня, в 40-й день со дня его кончины, хочется вспомнить о том жизненном пути, который он прошел, и помолиться о его упокоении «в месте светле, в месте злачне, в месте покойне, отнюдуже отбеже болезнь, печаль и воздыхание».

Инок Аркадий (Парносов)

Отец Аркадий родился 9 мая 1933 года в селе Горки Камешковского района Владимирской области. В 1941 году он пошел в школу г. Камешково, где окончил семь классов. В 1948 году поступил в ремесленное училище № 14 г. Карабаново, окончил его в 1950 году по специальности «Помощник мастера прядильной фабрики» и был направлен в г. Ковров Владимирской области на прядильную фабрику им. Н.С. Абельмана на должность помощника мастера. В 1952 году он переехал к родителям в г. Станислав (Ивано-Франковск) и поступил на шестимесячные курсы Львовского культурно-просветительского техникума по специальности «Дирижер хорового пения». После окончания курсов служил в армии в группе Советских войск в Германии и руководил армейским хором до 1957 года при доме офицеров г. Людвигслуст Шверинского округа ГДР. По окончании прохождения службы в армии работал в Станиславском областном статистическом управлении до 1964 года в должности старшего контролера. С 1964 по 1970 год он инженер-сметчик планового отдела войсковой части № 11844; с 1970 по 1979 год – инженер-строитель по технадзору строительства областного треста совхозов г. Ивано-Франковска.

С особой любовью отец Аркадий вспоминал о своих родителях: «Мой отец Григорий был 1896 года рождения, в три года остался сиротой, воспитывался в приюте. Когда началась Первая мировая война, его забрали на фронт. В 1917 году, находясь в действующей армии, отказался присягать Временному правительству, был вынужден тайком покинуть армию… Когда говорил о царе – всегда плакал. В 1941 году отца забрали на фронт, он возил на лошади хлеб по Ладожскому озеру в блокадный Ленинград, видел, как люди умирали от голода… Однажды не досчитались буханок – отца отправили в штрафной батальон… 23 февраля 1944 года под Нарвой их послали на фашистские дзоты, к которым никто не мог подобраться. Почти все, кто там был, погибли – более ста человек. Отец взмолился царю Николаю: «Помоги вернуться домой, к детям…» Чудом остался жив: пролежал тяжелораненый на снегу три дня, ночью медсестра случайно обнаружила его и притащила к своим. 17 июля 1944 года, в день расстрела святых Царственных Мучеников, комиссия признала его негодным к дальнейшей службе, и он вернулся домой. Умер он в 1952 году в ночь с 16-го на 17-е июля»[1]. Мать отца Аркадия, Евфросиния Степановна, была глубоко верующей женщиной. Когда она умерла в 1968 году, отец Аркадий в душе сказал: «Мама, я тебя заменяю» – и стал ходить в церковь.

С 1979 года отец Аркадий трудился и жил в разных монастырях: в Свято-Успенской Почаевской Лавре (с 1979 по 1982 гг.), в Свято-Успенском Псково-Печерском монастыре (с 1982 по 1986 гг.), в Свято-Духовском монастыре г. Вильнюса (с 1986 по 1991 гг.), а также в Свято-Успенском Пюхтицком монастыре и других обителях.

Везде отец Аркадий трудился в монастырских садах, ухаживая за розами. Были у него в монастырях и другие послушания. Рассказывая о Пюхтицкой обители, он говорил, что занимался там реставрацией икон (чистил их) под руководством отца Бориса.

В Почаеве отец Аркадий пел. В то время там не было басов, и отец Аркадий пел в хоре вторым басом. Тогда там был отец Нестор, известный батюшка, который сидел за верность Церкви в тюрьме, и в Почаеве его тогда все знали.

В Печорах, когда отец Аркадий приехал туда, наместником был архимандрит Гавриил. Здесь отец Аркадий занимался только розами. Он как-то обмолвился, что в Псково-Печерском монастыре у него было больше 5000 роз. Наместник очень любил розы и всегда осенью и весной посылал отца Аркадия в Ригу за этими цветами. С отцом Иоанном (Крестьянкиным) отец Аркадий жил по соседству, через стенку. Он вспоминал, что отец Иоанн каждый вечер приходил и помазывал его и всегда восхищался розами. Также он вспоминал об отце Тихоне: «Когда я был садовником в Псково-Печерском монастыре, его ко мне поставили сажать розы, я там тоже был садовником. И вот – даже стыдно говорить – я на него накричал, что он неправильно розы сажал. И он меня запомнил, а когда увидел меня в 1995 году, почему-то сказал: “Мне нужен садовник”, и я дал согласие».

В Сретенский монастырь отец Аркадий поступил в 1996 году и стал нести послушание садовника в обители. 14 февраля 1999 года он был пострижен в иночество. В 2006 году его наградили Патриаршей грамотой.

С октября 2010 года отец Аркадий перенес несколько инсультов. За ним ухаживали сотрудники и прихожане монастыря: Ирина Заславская, Галина Степанова и др. Несмотря на болезнь, раз или два в год он ездил в Ивано-Франковск. Там ему помогали Надежда Цыганкова (в течение более 20 лет), отец Владимир Болдин из храма великомученика Георгия под Ивано-Франковском, который причащал его в последний год жизни.

Приведем несколько воспоминаний, в которых с особой живостью предстает образ почившего инока.

От Богородицы райский уголок[2]

Ну что тут будешь делать? Вздыхаем, разводим руками и ждем еще десять минуточек. За отцом Аркадием мы ходим уже третий или четвертый день. Хотим, естественно, интервью. «Шланг поправьте, а то перекрутился», – извиняющимся тоном просит отец Аркадий, который в тот момент был занят орошением цветочных гряд, растянувшихся по всей территории монастыря.

Или: «Мне надо розочки в грунт перенести, пока солнышко стоит». Он каждую минуту чем-то занят. А в остальное время – то служба, то молебны. В общем, поговорить за жизнь с монастырским садовником оказалось совсем не просто, хотя вид у него самый что ни есть доброжелательный. Стоим, любуемся тюльпанами, полыхающими в окружении нежных примул, робкими розочками, которые кажутся особенно беззащитными на белом фоне мощных монастырских стен. Наконец возвращается отец Аркадий. Крутит в руках пеструю коробку.

– Вот, представляете, бесплатно дали, – не устает удивляться он. – В магазине меня уже знают: я к ним постоянно захожу. Да и они к нам тоже. Однажды они мне луковицы тюльпанов подарили – целую гору. Вон они, перед входом посажены.

Садовник ведет нас, чтобы показать свои владения. Рассказывает, что здесь он с 1996 года. Когда приехал в монастырь, вокруг были одни камни и почва никуда не годилась. Первый участок земли, который он взялся разрабатывать, вообще прежде был наезженной дорогой. Пришлось перекопать его на глубину до одного метра, пересеять, отделить камни, а потом завезти новую землю. Землю завозили из Переделкино, из Патриаршего подворья. Через год на этом месте был разбит первый розарий. Иногда специалисты из Ботанического сада приходят в Сретенский монастырь и удивляются тому, что здесь приживается и благоухает абсолютно всё. Отец Аркадий без всякого хвастовства замечает: «А как вы хотите? И место святое, и земля – патриархами освященная, очень благодатная».

Всего у отца Аркадия пять розариев. Кромки розариев очерчены кустиками южного «деревца» туи.

– Туечки я привез из Ивано-Франковска, – объясняет отец Аркадий, – и самшитовые деревья тоже. Мне говорили, что здесь они расти не будут, здесь климат другой. А они, видите, растут. Правда, я уезжал на месяц, объяснил своим помощникам, как и что делать, но они, видно, не поняли и раскрыли туечки раньше, чем следовало.

– И что, померзли?

– Нет, солнечный ожог получили, пожелтели, поникли.

На монастырских клумбах растут 200 кустов самшита, 700 кустов роз 40 сортов, можжевельник 20 сортов, а в количестве, разнообразии и названиях южных кустиков туи мы просто запутались. Отец Аркадий, признавшись, что туя – его любимое растение, добросовестно знакомил нас с каждым кустиком. Если при знакомстве с человеком обычно пожимаешь руку, то растения мы тихонечко дергали за веточки. Хотелось каким-то образом зафиксировать каждое знакомство.

По отношению садовника чувствовалось, что для него это как бы одушевленные существа. Во всяком случае черты характера и степень капризности каждого он знал наизусть. «Это как мои дети, – признается отец Аркадий. – Я пока всё, что им нужно, не переделаю, не могу от них отойти». Он говорит, что такой он с детства – сколько себя помнит, столько с цветами и возится. И профессионально выбрал себе такую работу, чтобы быть ближе к цветам: 30 лет проработал инженером по благоустройству улиц и парков в родном Ивано-Франковске. Но жизнь сложилась так, что оказался в монастыре. Мама была глубоко верующей, и после ее смерти он начал ездить по святым обителям. Везде, где бывал, помогал в садово-декоративных работах. И в Почаевской Лавре подвизался, и в Псково-Печерском монастыре, и в Свято-Духовском монастыре в Вильнюсе. Из Вильнюса, в связи с тем, что он русский и что не имел прописки, отца Аркадия «попросили». Так он оказался в Сретенском монастыре, где трудится по благословению отца наместника садовником и поет в братском хоре вторым басом. Монахом стал недавно – в 1999 году принял иночество.

– Отец Аркадий, а у вас есть особая молитва, чтобы растения хорошо росли?

– Вообще-то такая мотива есть, но я ее редко читаю. Я молюсь Богу, чтобы Он мне сразу во всех делах помогал. А заступничество Богородицы я постоянно ощущаю.

– Помощников-то у вас много?

– Прихожане, в основном помогают мужчины, потому что тяжелой работы много. Я им иконочки дарю или книжки какие. И молюсь о их здравии.

…Когда перед самым отъездом мы подошли, чтобы попрощаться с отцом Аркадием и его бессчетными розами, тюльпанами и туечками, он вдруг неожиданно сказал:

– Послушайте, а ведь ваша Албазинская икона Божией Матери[3] действительно чудотворная. Ее сейчас из храма выносили, мы, монахи, образовали живой коридор. Проплыл мимо меня образ Богородицы, и вдруг я вижу в моей руке – цветок! Да такой красивый! Откуда он взялся? Ведь не было у меня в руках ничего! Мне его Богородица подарила!

Воспоминания иеромонаха Клеопы (Данеляна)[4]

Когда я только пришел в обитель, у меня было послушание в саду, под начальством инока Аркадия. Надо отдать должное этому человеку: он самоотверженно трудился над благоустройством территории. Он и ко мне, и ко всем был довольно строг, я долго с ним не находил общего языка. Но как-то раз мы поехали за рассадой, и я ему купил килограмм бананов. После этого отношения у нас наладились, он стал называть меня «сыночка». Больше всего мне запомнилось просеивание старой земли на территории монастыря. Десятки людей, зашедших в храм, были буквально перехвачены отцом Аркадием по дороге, в храм или из храма, кто бы они ни были, он хватал их и настоятельно просил, вернее сказать – практически заставлял помогать просеивать эту землю. Был даже такой случай: один человек шел на какие-то бандитские разборки, решил перед этим зайти в храм – но тут его поймал отец Аркадий и посадил просеивать землю. Тот человек принял это как действие Промысла Божиего, оказал послушание отцу Аркадию, в результате не пошел на эти разборки и таким образом, получается, спасся от смерти.

Епископ Феогност и инок Аркадий в приделе собора Сретенского монастыря

При работе над садом, просеивая землю, постоянно находили большое количество костей. Это были кости тех, кто раньше был погребен на монастырском кладбище, разоренном в советское время. Мы все их собирали и потом погребли возле поклонного креста при входе в монастырь слева.

Отец Аркадий, конечно, родоначальник нашего монастырского сада. Дорогу от входа в монастырь к храму он называл «дорожка Царских мучеников», он посадил там розы и каждую розу назвал именем кого-то из Царственных Страстотерпцев: царица Александра, царевич Алексий и так далее. Он очень трепетно относился к саду, мог даже резко остановить человека, который покушался сорвать или нагнуть розу, чтобы ее понюхать. Такого отношения к послушанию, как у него, я больше не видел – он мог костьми лечь за него. В чем-то можно было его осуждать, но такая любовь к послушанию – это просто удивительно. Он договаривался с питомниками, кто-то ему приносил эти розы, и он благоустраивал территорию. Даже когда он уже ходить не мог, его привозили в сад на инвалидной коляске, и он там что-то делал для своих розочек.

Помню, воплощением ада на земле ему почему-то представлялась Польша – он сам долгое время прожил на Западной Украине и, наверное, натерпелся там от униатов. Поэтому «Убирайтесь в свою Польшу!» – это было самое страшное ругательство.

В самом начале я около полугода прожил с ним в одной келье. Характер у него был, мягко говоря, непростой – поэтому сейчас я сам удивляюсь, как я мог с ним жить. Наверное, это потому, что тогда у нас было очень много послушаний, и, приходя в келью, мы просто падали.

Немного об отце Аркадии

Вспоминает Галина Шаповалова:

Первое, на что обращал внимание каждый, кто в то душное и дымное лето переступал порог зеленых ворот на Большой Лубянке, – яркая сочная зелень и яркие крупные розы, под тяжестью которых поникают ветки. Неотъемлемой частью пейзажа был статный старый монах с длинной белой бородой, сидящий на стуле со шлангом в руке и тщательно поливающий растения и всё вокруг. «Дым разгоняю», – объяснял он прихожанам, которых знал, а с незнакомыми был суров и неразговорчив, просто опуская вниз шланг, чтобы дать пройти. Было невозможно молча пройти мимо этой как будто высеченной из камня фигуры, поэтому многие просто здоровались или пытались завязать разговор, обнаруживая, что суровый монах улыбается, как ребенок. Он с охотой раздавал обрезки веточек роз, которые приживались и радовали своих владельцев прекрасными цветами. Помню, проходя мимо него, что-то пересаживающего в саду, я подумала: «Вот было бы здорово ему помогать», не подозревая, как скоро мне представится такая возможность.

Осенью того года я в какой-то момент обратила внимание, что давно не видела отца Аркадия. Сотрудницы монастыря объяснили, что у отца Аркадия был инсульт. Оказавшись по своим делам в той же самой больнице, я рискнула и зашла в палату, увидела прежде сильного, а теперь немощного отца Аркадия и, неожиданно для самой себя, предложила помочь в саду, чем смогу. Первое, что он сделал, – отправил меня благословиться у отца Клеопы на работы в саду, а потом начал меня учить. Он меня учил каждый день, проверяя, правильно ли я обрезаю розы, по веточкам, которые я ему приносила. Всё отделение сбегалось посмотреть на то, как распускаются осенние бутоны, стоящие в белом пластиковом стаканчике на столе в палате. Много народу помогало и приходило к отцу Аркадию в больницу, он был окружен постоянным вниманием, постепенно шел на поправку, мы все понимали, что основное, что им двигало и помогало, – желание вернуться в монастырский сад, взять в руки секатор и шланг. Он всегда с гордостью говорил о грамоте, которую получил от патриарха Алексия за работы по благоустройству территории Сретенского монастыря.

Пока отец Аркадий лежал в больнице, сад был подготовлен к зиме и розы были прикрыты. А ко времени выписки его из больницы сад уже завалило снегом. В тот же день, когда отца Аркадия привезли домой, в монастырь, он на инвалидной коляске (ходить он еще не мог), с любимой большой иконой царя Николая II на коленях, громко и радостно распевая тропарь, был провезен большой группой семинаристов вокруг храма по его любимому саду. Началось ожидание весны, кропотливое восстановление после инсульта, первые шаткие шаги, которые отец Аркадий упорно пытался сделать самостоятельно. Работы в саду начинаются ранней весной, ходить отец Аркадий сам долго не мог, поэтому его, тепло одетого, вывозили на коляске руководить работами и греться на весеннем неярком солнце на любимое место, к розам, на «Царскую аллею». «Царская аллея» – это дорожка от входа на Лубянке к храму, прямо вдоль стены, где были высажены специально отобранные отцом Аркадием розы – он называл их в честь членов царской семьи и их приближенных, эти розы были его гордостью. На прогулку он собирался как на работу – в одно и то же время, в кармане неизменный секатор, летом к секатору присоединился распылитель для полива.

В тот год отец Аркадий и я вместе не могли дождаться весны – по одной причине: как розы перенесли зиму? И как же мы радовались, когда увидели зеленые побеги и почки: все розы пережили зиму!

Летом я стала помогать отцу Аркадию не только в саду, но и в келье, днем, вместе с Ириной и Натальей, а ночью ему помогала Галина Степанова. Между собой мы называли отца Аркадия «наш дедушка» или «дед», радовались, когда ему становилось лучше, а он иногда представлял нас своими «нянями».

Ухаживая за отцом Аркадием, я воочию увидела его менеджерский талант, когда он с легкостью в любое время мог найти себе помощников. Обычно это выглядело так: он обращался к тем, кого он выбирал из приходящих в монастырь: «Мужчина, возьмите лопаточку, покидайте снег» или «Мужчина, возьмите лопаточку, выройте ямку», и те, к кому он обращался, безропотно брали лопату в руки и начинали старательно помогать, а потом приходили снова и снова, и не только к отцу Аркадию, но и в храм, и на службу. Один раз – эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами – летом было очень много работы в саду, отец Аркадий отправил меня за каким-то садовым инструментом. Я вернулась минут через десять и не могла поверить своим глазам: в саду копошились не меньше десяти матушек, а довольный отец Аркадий руководил процессом, удовлетворенно наблюдая за происходящим из своего кресла.

Впрочем, у отца Аркадия были и постоянные помощники, в течение многих лет приходившие к нему. Валерий Буторин, который начинал с ним в 2000 году и продолжал помогать в саду до последнего момента, говорил, что отец Аркадий работал в саду не покладая рук, крепкий он был до болезни и работоспособный. Они просеяли практически всю землю под розариями, работали допоздна, убирали тяжелые камни из почвы, тщательно готовили почву под посадки. Два раза они с Валерием укладывали дорожку из камней вдоль монастырской стены. «Пел за Царя-батюшку, иконы разные любил дарить, – рассказывал Валерий, – и обязательно всех накормит, кто к нему придет помогать». Кстати, о нашей Клавдии Федоровне, старейшей прихожанке, – ей тоже довелось таскать камни вместе с отцом Аркадием, о чем тот удивленно вспоминал: «Клавдия помоложе была, во-о-от такие тяжеленные камни поднимала».

Наталья Добрышкина, которая тоже познакомилась с отцом Аркадием примерно в это время, говорит, что «отец Аркадий необыкновенно понимал и любил природу, чувствовал растения. Он всё время повторял, что растения чувствуют заботу и уход и откликаются на это». Наташа оставалась верным другом отцу Аркадию и взяла на себя труд обзвонить отделы ЗАГС во Владимирской области, откуда родом был отец Аркадий, в поисках его родственников. Оказалось, что все родственники его уже умерли.

А у каждого из нас, которые помогали и ухаживали за отцом Аркадием, есть что-то свое, что осталось ярко в памяти среди будничных дел по уходу за больным пожилым человеком. Для меня, например, уход за отцом Аркадием начался с того, что он делегировал меня вместо себя принимать участие в чтении акафиста Страстной иконе Божией Матери – на Пушкинской площади, на месте бывшего Страстного монастыря. Сам он ходил читать этот акафист в течение многих лет. Еще помню, как ему подарили сборник тропарей, а отец Аркадий сказал, что он пел раньше в хоре басовую партию, и мы вместе вечерами с упоением пели тропари дня, при этом они почему-то получались у нас одним гласом и одним голосом. Помню, как вокруг него собирались сотрудники монастыря и прихожане, когда его вывозили на прогулку в сад, как все старались сделать ему что-то приятное и как он радовался по-детски любому маленькому подарку: «Спаси Господи! Ублажили старика!» А когда отец Аркадий радовался, всем вокруг тоже становилось радостно.

Прошел год с отцом Аркадием, меня перевели на работу в экономскую службу монастыря – помогать экономам по хозяйству, и с тех пор я стала видеть отца Аркадия значительно реже. Но я всё время не перестаю удивляться и благодарить Бога, что через отца Аркадия Он мне дал и дает возможность дальше трудиться для блага насельников монастыря.