Сережки

Казаковская филигрань

Люба вслед за другими переступила высокий порожек крохотного помещения и… обмерла. Чего-чего, а увидеть здесь такое она явно не ожидала. К своему бальзаковскому возрасту Люба видела много чего прекрасного, но в этом затрапезном выставочном зальчике, размером пять на пять или около того, было собрано столько шедевров, сделанных человеческими руками, что обещанная экскурсоводом встреча с ними превзошла все ожидания.

– Название «филигрань» происходит от двух латинских слов: «филюм» – «нить» и «гранум» – «зерно», – вещала местная экскурсоводша.

Больше ничего из сказанного этой знающей женщиной Люба не услышала, погрузившись в длительное созерцание. Они с мужем кое-что повидали на своем веку, много путешествовали, бывали в различных музеях, как-то даже алмазную фабрику посетили, но ничто давно так не поражало ее до глубины души, как эти небывалой красоты чудо-вещи с морозными рисунками.

Сплетенные мелкой узорной сеткой сказочные ларцы, волшебные сани, изящные туфельки, грациозные самовары, витые шкатулки и вазочки, роскошные подносы, утонченные подстаканники, исключительные по своей красоте броши и серьги… Всё это вызывало восторг. Вот уж поистине кружевная работа! И разглядывать узоры, состоящие из отдельных элементов: шнурочков, веточек, елочек, дорожек, глади, – было весьма увлекательно.

Будучи женщиной образованной, она, конечно, кое-что знала о филигранной технике и даже когда-то вскользь читала трактат Бенвенуто Челлини «О скульптуре и работе с золотом» – так, помнится, называлось это произведение. Но здесь, в далекой провинции, среди лесов и чуть ли не кабанов и медведей, разгуливающих под ручку среди сельских домов, такую красоту видеть было слишком удивительно.

– Нравится? – спросил муж.

– Еще бы, – тихо выдохнула Люба.

Они вместе разглядывали ажурные вещи, созданные здесь, на предприятии художественных изделий, что в селе Казаково Нижегородской области. Люба и ее муж Дмитрий, а также коллеги по работе Алексей Венедиктов, Евгений Свойский и другие приехали в районный центр на семинар специалистов по землеустройству. В свободное от семинара время для них сделали экскурсию по району.

– На этом наша экскурсия закончилась, – подвела итог рассказчица.

– Жаль! – вырвалось у Любы.

– Но это еще не всё! – экскурсоводша обвела всех взглядом, обещающим хорошую новость. – При казаковском производстве есть сувенирная лавочка, в которой вы можете приобрести понравившуюся продукцию мастеров нашего предприятия.

– Здорово! – сказал Павлов. Ему захотелось что-нибудь купить жене, ведь Любе так понравилась эта восхитительная филигрань.

– Хорошо, Лешка, что мы с тобой без жен ездим, – услышали Павловы за спиной голос Венедиктова.

– Да, раскрутит сейчас Любаша Михалыча по полной программе, – рассмеялся Свойский.

Оба явно говорили это с тем расчетом, чтобы Павловы услышали. Друзья частенько подтрунивали над Любой и Димой, что они всегда и везде вместе.

В магазинчике оказалось слишком тесно, чтобы вместить всех желающих. К тому же всё свободное пространство на миниатюрной площади было завалено коробками, и пришлось заходить партиями.

– Что тебе понравилось, душа моя? – спросил Павлов жену, внимательно разглядывающую предлагаемый ассортимент.

Столько красоты кругом! Цены, конечно, м-да… Но это стоит того.

Она знала, что муж давно ищет подстаканник, но им всё никак не попадалось ничего подходящего, всё какая-то грубая работа.

– Например, вот, – Люба указала на чайную пару под названием «Вишенка», состоящую из подстаканника с блюдцем.

– Нет, – рассмеялся муж, глядя на красивый, но слишком нежный ансамбль, – давай лучше купим тебе украшение.

Она вглядывалась в подвески, кулончики, сережки и наконец остановила свое внимание на серьгах в виде ажурных листьев.

– Как тебе эти? – спросила Люба у Дмитрия.

– Нравятся? Давай посмотрим.

– А тебе как?

– Красивые. Я на них сразу глаз положил.

Любе очень хотелось носить то, что нравится ее мужу. И она полностью доверяла его вкусу.

Пока жена примеряла серьги, высматривая себя в малюсеньком зеркале в филигранном обрамлении, муж не переставал любоваться ею. Сережки определенно ей были к лицу.

– Берем? – спросил Дмитрий.

Люба кивнула.

Им бережно упаковали покупку в коробочку, выстланную бархатом, и, перевязав ленточкой, вручили.

Венедиктов и Свойский стояли у выхода, поджидая остальных.

– Купили что-нибудь? – спросил Венедиктов, выдохнув струю дыма.

– Купили. Украшение! – ответила Люба и чуть было не показала ему язык.

– Предъявите, – сказал Свойский.

– Где мы были, мы не скажем, что купили, не покажем! – озорно засмеялась Люба.

И, взяв друг друга под руки, Павловы важно направились к стоянке, куда должен подъехать за группой автобус.

– Тяни-толкай, – хмыкнул Алексей, глядя вслед удаляющейся парочке.

– Любовь у людей, любовь, – с пониманием ответил Свойский.

«Любовь у людей, любовь», – с пониманием произнес Свойский. «А у нас, что, по-твоему, к нашим женам не любовь?» – возмутился Венедиктов.

– А у нас, что, по-твоему, к нашим женам не любовь? – возмутился Венедиктов. – Нет, ты мне скажи, что, у тебя с Верусиком не любовь? Или у меня с Надеждой?

– Любовь, любовь, – полуотмахнувшись, сказал Евгений.

– Любовь! – стоял на своем Алексей. – Но мы же не ходим с утра и до вечера и с вечера до утра вместе с нашими женами. Мы же понимаем, что и друзья на свете существуют, не только жены.

– А если им хорошо вместе? – заступался Свойский за Павловых.

– А нам что, плохо? Тебе плохо с Верой или мне с Надеждой?

– В том-то и дело, что у меня Вера, у тебя Надежда, а у Митьки – Любовь.

– Да ладно тебе! К именам привязался. И у нас любовь. У тебя с Верой, у меня с Надей. И нам хорошо! – не успокаивался Венедиктов. – А если иной раз мужикам по-мужски надо поговорить?

– Любка, вроде, тактичная.

– Тактичная, – передразнил Алексей. – Я что, должен каждый раз говорить ей: «Выйди, у меня на подходе словцо крепкое»?

Свойский, вроде как соглашаясь, вздохнул.

– Что за лето такое безрадостное! Холод собачий… – Венедиктов поежился.

– Пойдем, зайдем, – предложил Евгений, кивая на вход в сувенирный магазинчик, – погреемся. Да и народу поубавилось.

– Иди, – ответил Венедиктов, – я покурю. Когда еще остановка будет.

В магазине Евгений ничего особенно и не разглядывал. Равнодушно окинул взором помещение и, прислонившись к холодной батарее, стал смотреть в окошко. Мимо него то и дело выходили на улицу с покупками. И чего они все там накупают? Дались им эти побрякушки! Наконец Свойский не утерпел. Он выбрался из уютного закутка и подошел поближе к витринам. Многое из того, что Евгений видел в выставочном зале, здесь тоже стояло в ряд на полочках.

Хорошая работа, – признал он, – ничего не скажешь. Тонкая. Его взгляд остановился на серьгах в виде листьев березы.

Излишне приветливый продавец начал было что-то объяснять, но Свойский развел руками. Итальянским ни он, ни его жена не владели.

– English?

– Yes, English, a little.

И продавец на довольно хорошем инглиш принялся рассказывать им про сережки:

– Это не обычное украшение.

– Почему? – Евгений повертел в руках серьги.

– Оно изготавливается из настоящих листьев.

Вера взяла у мужа одну из сережек и стала внимательно ее рассматривать. Свойский столь же внимательно изучал вторую.

– У нас есть место на севере. Тичино называется.

– Как? – переспросил Евгений. – Тичино?

– Да, да, – закивал итальянец, – там есть семейная мастерская. Один раз в год вручную собирают листья с деревьев.

«То есть это натуральные листья?» – недоверчиво переспросил Свойский. «Да, да», – закивал продавец,

– То есть это натуральные листья? – недоверчиво переспросил Свойский.

– Да, да, – вновь закивал продавец, – а потом их высушивают старым способом. В книгах. А затем от листа оставляют только прожилки и удаляют мягкую ткань.

– Интересно как, – переглянулись Свойские.

– Далее идет своеобразный технологический процесс. Честно сказать, я не особо в курсе. Состав какой-то наносят на лист, потом снова сушат. Потом снова что-то наносится для придания жесткости. Потом снова покрытие. Уже бронзовое. А! Еще гальваническое покрытие. Ну, как-то так, – замялся он под конец рассказа.

Свойские с особым интересом разглядывали сережки. Мало того что изделие красивое, оно к тому же еще и необычное.

– Будете брать? – после некоторого молчания спросил итальянец. – Последние. Все распродал. Их вообще-то охотно берут.

Свойские виновато улыбались. К концу поездки денег оставалось разве что на непредвиденные расходы.

– Ну, как знаете, – ничуть не обиделся продавец, но сразу утратил к ним интерес и перешел к другим покупателям.

***

Продавщица протянула ему филигранное женское украшение в виде листиков.

– «Осенняя пора, очей очарованье! Приятна мне твоя прощальная краса…» – задумчиво произнес он.

Продавщица улыбнулась:

– Судя по серебристому цвету, они скорее напоминают что-то зимнее, вьюжное.

– Может быть, может быть… Застывшая навеки уникальная красота увядания… – любовался Свойский изящными серьгами.

– Что вы говорите? – переспросила продавщица.

– Остановлен бег времени. И не дано увянуть красоте леса.

– Любопытное наблюдение, – хмыкнула девушка. – Упаковать?

***

В автобусе уже начались волнения по поводу отсутствующего Венедиктова.

– Куда он запропастился?

– Да они с Женей целых полчаса стояли возле магазина.

– Ничего подобного, мы стояли ровно пять минут, – возразил Свойский, – я пошел греться, он курить оставался. Потом я вернулся, сел в автобус, а он сказал, что ему в туалет надо.

– Сходить поискать? – предложил самый заботливый.

– Сиди, – отмахнулись остальные, – потом тебя еще искать надо будет.

Наконец из-за поворота показался Алексей.

– Идет! – обрадовались в автобусе.

– Я не слишком задержал всех? Прошу прощения.

Венедиктов пробирался к своему месту.

30 сентября – день именин Веры, Надежды, Любови и матери их Софьи. Павловы, Свойские и Венедиктовы решили отпраздновать его вместе, собравшись за городом у Павловых. Погода баловала теплом, и стол накрыли во дворе под навесом. Венедиктовы чуть запаздывали.

«Красивые у тебя серьги», – сказала Люба Вере, с улыбкой разглядывая в ее ушах знакомые сережки.

– Красивые у тебя серьги, – сказала Люба Вере, с улыбкой разглядывая в ее ушах знакомые сережки.

– Да, – с гордостью ответила та. – Помнишь, вы вместе на семинар ездили? Пару месяцев тому назад.

Любовь кивнула.

– Мне Женя оттуда их и привез. – Вера коснулась сережек. – Говорит, вас на такую фабрику потрясающую водили! Жаль, говорит, что меня там не было.

– Жаль, – подтвердила Люба.

– Хочешь примерить? – снисходительно спросила приятельница. – Тебе подойдут.

– Чуть попозже.

Люба показала руки в майонезе, а сама подумала: хорошо, что сегодня не надела точно такие же, а ведь собиралась.

Когда приехали Венедиктовы, Вера, увидев украшение в ушах Надежды, сначала растерялась, а потом захохотала.

– Вот, Алексей купил, тоже, – немного смущаясь и теребя сережку, сказала опоздавшая гостья. – Заботливый.

– Вы что, сговаривались? – Вера полушутя накинулась на мужа.

– Ну что ты, Верусик! – Свойский сделал обиженный вид.

– Давайте к столу уже, – нетерпеливо воскликнул Павлов.

– Люба, пойдем со мной на минуточку, – попросил он жену.

Павловы зашли в дом.

– Вот уж не ожидал, – первым делом сказал Дмитрий, имея в виду одинаковые серьги.

– А я как раз их хотела надеть. Нарядные. В праздник самое то.

– Надень, – попросил муж, – я за этим и позвал тебя, чтобы сказать про серьги.

– Ну не знаю, – протянула Люба, – хотя…

Когда она вышла в филигранных казаковских серьгах, сначала в воздухе повисла пауза, а потом все дружно и заливисто расхохотались.

– Надо же!

– Как бывает!

– Что, там больше сережек не было? – Вера, смеясь, посмотрела на мужчин.

– Вот на праздник вам подарили. У вас же в один день именины, – нашелся Венедиктов. – Значит, и подарки должны быть одинаковыми.

– Ну, друзья, за Веру, Надежду и Любовь! – вставая, произнес первый тост хозяин.

– И за их мудрую мать Софью, – сказала Люба и, прищурясь, добавила: – Ведь это она вас надоумила серьги нам всем троим купить!