Доктор Фауст – революционер

Фауст и Мефистофель. Рисунок

Можно ли его, в таком случае, опознать? Конечно. Ведь суть сделки остается неизменной: нарушить заповедь Божию в обмен на… на что именно? Да на что угодно, хоть на все царства мира и всю славу их, на светлое будущее, на свободу, достоинство и достаток, племенную гордость – что вам больше понравится, на какую наживку вы охотнее клюнете.

И очень часто это сделка «светлое будущее в обмен на грех сейчас». Беззакония, которые вы должны совершить (сейчас), беды, которые вы должны навлечь на себя и на других (сейчас), должны обернуться светлым будущим когда-то потом. Да, придется пройти через определенные трудности – но зато потом воссияет светлое будущее, в котором вы будете со счастьем и гордостью рассказывать потомкам о ваших подвигах. Голос совести и здравого смысла – это голос той презренной «твари дрожащей», которая не пускает вас в светлое будущее.

Цена сделки растет: сначала хула, потом немного насилия, которое приобретает всё более дикий и зверский характер

Второй признак той же сделки обнаруживается уже после того, как человек на нее согласился. Это возрастание цены. Сначала речь идет о том, чтобы пойти на какие-то умеренные, почти невинные вещи. Немного злословия, немного неправды, немного (совсем чуть-чуть) хулы, немного застенчивых одобрительных улыбок, когда в тех, кто не с нами, летят комья грязи.

Потом – немного насилия. Немного, не насмерть – просто подраться на улицах, стукнуть палкой по полицейскому – всё равно он в этих своих доспехах ничего не почувствует, а ты герой. Потом – нарастающий крик о том, какие они, противники, гады и как отважно и достойно мы их бьем.

Потом – нарастание насилия и одновременно яростной и гневной риторики, которая его оправдывает. Гады не пускают нас в светлое будущее! Вот покончим с гадами – и тогда заживем! Все на борьбу с гадами!

Потом насилие приобретает всё более дикий и зверский характер, жертвами его становятся всё более случайные и невинные люди, творятся всё более омерзительные и постыдные вещи. Где это мы оказались? – начинают задумываться некоторые. И тут обманщик прибегает к другому риторическому приему: «Вы уже принесли такие жертвы – и зря? Вы пошли на такие тяжелые сделки с совестью – и напрасно? Вы теперь просто признаете, что ошиблись, и развернетесь назад? Ведь вы уже прошли три четверти пути, почти дошли уже до светлого будущего!» Как показывает опыт, этот прием работает: чем больше люди вложили, тем труднее им признать, что они ошиблись. Это работает и для финансовых пирамид вроде «МММ», и для культов, и для революций. Нарастание трудностей, наоборот, может побуждать людей еще крепче держаться за легенду, в которую они поверили.

Очевидно, что революции никогда не ведут к тому светлому царству, которое обещают. В самом деле, единственный способ жить в гуманном обществе, уважающем человеческую жизнь, достоинство и свободу, – это быть гуманными людьми, уважающими чужую жизнь и достоинство. Но такие люди не делают революций, и уж точно они не оказываются у власти в их результате. Социальные смуты выносят наверх, напротив, людей аморальных и с легкостью идущих на насилие. Общественные нравы в ходе революций только портятся, и их неизбежный результат – это рост одичания, а не цивилизованности.

Перед революционной пропагандой оказывается непростая задача – склонить людей к нанесению тяжкого вреда себе самим и обществу, в котором они живут. Есть известная шутка про ушлого торговца, который может продать эскимосу холодильник, – но революционерам приходится продавать даже не бесполезную вещь, а вещь чудовищно вредную.

Как это делается? Любое общество состоит из грешных людей, в любом государстве бывают злоупотребления, проявления неразумной политики и тому подобные вещи. Долг лояльного и честного гражданина – протестовать против злоупотреблений и требовать их исправления. Чем от такого гражданина отличается революционер? Революционер отрицает надежду на то, что злоупотребления можно исправить мирным и законным образом. Он уверяет, что «режим прогнил» настолько, что диалог с властями невозможен, у власти находятся исключительно закоренелые мерзавцы и к тому же глупцы, которые ни в коем случае не станут прислушиваться к требованиям граждан и что-либо менять. Единственный способ что-то изменить – это устроить революцию. Гражданин обличает злоупотребления, чтобы их исправить; революционера их исправление скорее огорчило бы – они нужны ему, чтобы призывать к революции. Революция, таким образом, вменяется в нравственный долг, и тут вступает в действие еще один фактор, который можно было бы назвать квазирелигиозным.

Блаженный Августин не зря называл врага спасения «обезьяной Бога»: революционный пафос передразнивает христианское упование

Человек по природе своей ищет преданности чему-то великому, достойному и праведному, чему-то, что служило бы оправданием его жизни. Это так, потому что мы созданы, чтобы служить и поклоняться Богу. Но падший человек склонен подменять Бога идолами – и в частности идолом революции. Блаженный Августин не зря называл врага нашего спасения «обезьяной Бога»: революционный пафос отчетливо передразнивает христианское упование. Мы тоже ожидаем «благой катастрофы», когда старый мир прейдет и явится новый, когда Бог потрясет небо и землю и совершит праведный суд. Но мы ожидаем ее от Бога, потому что катастрофы, которые устраивают люди, никогда не являются благими. Нам тоже заповедана готовность к жертве и терпеливому перенесению страданий – но тех, которые нам придется претерпеть ради послушания заповедям Божиим, а не в результате их нарушения. У нас есть кому посвятить нашу жизнь и от кого ожидать ее оправдания – от Бога.

А революция – это всегда договор со страшным, бесчеловечным обманщиком – и в истории это выясняется раз за разом.