Церковь во имя Живоначальной Троицы в Троицкой слободе

Церковь во имя Живоначальной Троицы в Троицкой слободе. Фото: Михаил Чупринин

Второе, «Стряпческое», подворье Троицкой обители располагалось в Китай-городе на Ильинке. Эту землю подарил лавре один московский купец в 1535 году. Здесь поселились стряпчие Сергиевой обители, занимавшиеся ее хозяйственными и судебными делами, – отсюда и прозвище этого подворья. В 1876 году по благословению святителя Иннокентия, митрополита Московского, архитектор Петр Скоморошенко построил на территории подворья пятиэтажный доходный дом в русском стиле (Ильинка, 5). Это было первое пятиэтажное здание в Москве, и оно долго оставалось самым высоким в первопрестольной, так что на него приходили посмотреть, как на чудо. Дом строился для сдачи квартир и помещений в наем ради получения дохода, который шел на нужды лавры, на ремонт и содержание храмов и на благотворительность.

В 1609 году Василий Шуйский подарил Сергиевой обители еще одно, загородное, подворье – за Сретенскими воротами, где и была возведена Троицкая церковь. Это подворье расположилось у главной богомольной дороги России в лавру, именуемой Святой дорогой. Прежде эти земли принадлежали дворцовой Напрудной слободе и ямщикам Переяславской ямской слободы. Шуйский пожаловал владения Троицкому монастырю за неоценимую помощь лавры и подвиги ее иноков в борьбе против самозванца и польско-литовских интервентов. Смутное время еще не окончилось, самого Шуйского ожидало низвержение и плен, а Москву – ее главные бои 1612 года. И обустраивать новое Троицкое подворье начали лишь после воцарения Романовых, когда в России установился долгожданный мир. Многие бояре, имевшие по соседству дома, покушались на эти земли, но государь Михаил Федорович повелел полностью вернуть обители некогда подаренные ей владения.

Троицкая слобода на территории подворья образовалась в 1630-х годах. В ней жили черные, то есть тягловые, монастырские крестьяне и посадские люди – ремесленники, обложенные податями. Отсюда еще одно название – Троицкая черная слобода. А когда поблизости появилась «невеста Ивана Великого» – Сухарева башня, слобода стала называться Троице-Сухаревским подворьем. Священноначалие и монахи обители пока приезжали на кремлевское подворье, а Сухаревское официально числилось загородным. В нем останавливались мелкие монастырские служки, приезжавшие в Москву по делам обители.

В 1631 году иждивением Сергиева монастыря в Троицкой слободе была выстроена деревянная приходская церковь во имя Живоначальной Троицы с приделом преподобных Сергия и Никона, чудотворцев Радонежских. До второй половины XVIII века эта церковь была приходской не только для населения Троицкой слободы, но и для самого подворья. Но в 1688 году она сгорела, и патриарх Иоаким разрешил построить на ее месте каменный храм, который был заложен в тот же год. А пока он строился, в Троицкой слободе по благословению патриарха поставили временную деревянную церковь, чтобы не прекращать богослужений.

Каменную церковь возводили довольно долго: датой ее освящения считается 1708 год. Ее интерьер был исполнен в традициях конца XVII века. Пятиярусный иконостас был украшен резными «виноградными» колоннами, то есть с искусно вырезанными на них виноградными лозами – символом Христа. Он увенчивался не только распятием с предстоящими – новшество, введенное в Москве патриархом Никоном, – но и резным изображением Господа Саваофа на облаке над крестом.

Считается, что устроителем каменной церкви был ее священник, отец Иоанн: о том свидетельствовал образ Иоанна Богослова в местном чине иконостаса, устроенный по именинам пастыря в честь его трудов по созиданию храма. С высокого пригорка, на котором воздвигся храм, открывалась прекрасная панорама на величественный Кремль, который, по словам современника, представал здесь во всем великолепии. Этот вид потом так потряс художника В.М. Васнецова, что он решил навсегда поселиться здесь.

Церковь во имя Живоначальной Троицы в Троицкой слободе. Фото: Михаил Чупринин

Первый Малиновский, священник Авксентий, был назначен настоятелем Троицкой церкви в 1721 году, прослужил в ней 44 года, и был похоронен в этом же храме. Насколько нелегко приходилось ему, свидетельствует такой факт: даже для замены развалившейся каменной главы храма, угрожавшей падением, на более легкую железную главку требовалось высочайшее разрешение. По этому поводу священник писал челобитные Екатерине I и затем ждал соответствующего разрешения Синода. Именно в его настоятельство в приходе Троицкой церкви поселился прадед А.С. Пушкина, лейб-гвардеец Преображенского полка Александр Петрович Пушкин. В 1718 году он унаследовал здесь большое имение, которое затем перешло к его сыну Льву. С тех пор Пушкины почти до конца столетия были прихожанами Троицкого храма.

Много легенд ходило о деде Пушкина. Одна из них гласила, будто бы Лев Александрович остался верен государю Петру III и за это был посажен в крепость на два года, но, как теперь установили ученые, дед поэта не был в Петербурге во время дворцового переворота 1762 года, а на следующий год женился на Ольге Чичериной. Однако до того, в 1755 году, еще при императрице Елизавете, Л.А. Пушкин действительно был осужден за жестокое обращение с гувернером и три года содержался под домашним арестом, имея разрешение выходить под караулом только в ближайшую к дому церковь – это и был Троицкий храм. Известно, что Пушкины и Малиновские были дружны. Ведь они жили в одной слободе и были прихожанами одного храма.

Отца Авксентия сменил его сын протоиерей Феодор Малиновский, прослуживший настоятелем Троицкого храма 33 года. Он напутствовал перед смертью и проводил в последний путь на погост Донского монастыря Льва Александровича Пушкина. Он же был личным духовником знаменитого графа Н.П. Шереметева. А его сыновья, сызмальства посещавшие отцовский храм, хотя и не избрали себе священническое служение, тоже вписали свои имена в летопись русской истории. Самым известным сыном отца Феодора стал историк Александр Малиновский, написавший труд «Обозрение Москвы» и доказавший, что шапка Мономаха, хранившаяся в Кремле, была изготовлена только в XVII веке для молодого царя Михаила Федоровича. Около 60 лет он проработал в Московском архиве Коллегии иностранных дел, где А.С. Пушкин собирал материалы для своих трудов по истории царствования Петра I и Пугачевского бунта. Более того, именно Александр Малиновский составил для Пушкиных их родословную, основанную на архивных данных. И его жена Анна (урожденная Исленева), воспитанница княгини Дашковой, очень дружила с Пушкиным. Она была у него на свадьбе посаженной матерью со стороны невесты.

С Пушкиным были связаны и другие братья Малиновские. Павел Федорович был в 1796 году поручителем на свадьбе родителей поэта – Сергея Львовича Пушкина и Надежды Осиповны Ганнибал, поскольку был очень дружен с женихом. Еще один сын Троицкого священника, Василий Федорович Малиновский, стал первым директором Царскосельского лицея. Александр Пушкин с другими лицеистами шел за его гробом на Охтинское кладбище в 1814 году, а с его сыном Иваном Васильевичем поэта связывала близкая дружба. Умиравший Пушкин сожалел, что рядом нет Пущина и Малиновского: «Мне было бы легче умирать».

И все же главенствовал среди братьев Александр Федорович Малиновский. Отметим еще, что этот выдающийся историк был одним из первых издателей «Слова о полку Игореве», доказывавшим и подлинность этого памятника древнерусской литературы, в то время как многие утверждали, что это поздняя подделка. Кроме Пушкина, другим его близким другом был граф Николай Петрович Шереметев. Как уже говорилось, настоятель Троицкой церкви отец Феодор был его духовником, а Александр Малиновский стал свидетелем жениха на тайном венчании графа с Прасковьей Жемчуговой, состоявшемся в скромной церквушке Симеона Столпника на Поварской. Малиновский был не только другом графа, но и управляющим его домовой канцелярией. Когда Шереметев стал строить Странноприимный дом на Сухаревке, совсем рядом с Троицкой церковью, то поручил Малиновскому наблюдение за работами. А после смерти графа Александр Федорович стал его душеприказчиком и много лет проработал в должности главного смотрителя богоугодного заведения Шереметева. В последний путь его провожал весь Странноприимный дом.

Конец службы отца Феодора Малиновского оказался драматическим. Его заподозрили в связях с масоном Новиковым, но биографы сообщали, что это была «мрачная клевета низких людей». Оговоренный отец Феодор был переведен в другой храм. Видимо, он имел какого-то заступника, потому что храм, ставший местом его последнего служения, был замечательным – домовая Татианинская церковь Московского университета. Здесь он прослужил до смерти, последовавшей в 1811 году. Впрочем, встречается мнение, что отца Феодора перевели в кремлевский Благовещенский собор, но и служба в этом храме не была понижением.

Приход же Троицкой церкви не оскудевал. В начале XIX века на Троицкой улице в маленьком деревянном домике с мезонином поселился еще один выдающийся прихожанин – будущий великий историк Москвы Иван Михайлович Снегирев. Судьба дома оказалась столь же драматичной, как и судьбы его жильцов. Дом сгорел в пожаре 1812 года, и его восстановление стоило отцу Снегирева жизни: он простудился на работах и умер от чахотки, но дом был спасен. Отсюда юноша Иван каждый день ходил пешком на лекции в Московский университет на Моховую, но это только помогло ему изучить Москву изнутри. Он занимался Москвой во всем ее разнообразии: от церквей и достопримечательностей до народных обрядов, пословиц и лубочных картинок. Самого Снегирева называли «самым опытным путеводителем» по Москве. Его фундаментальный труд о памятниках московской древности, изданный под патронажем святителя Филарета, митрополита Московского, был посвящен Николаю I, а автор получил в награду от императора бриллиантовый перстень.

Как профессор Московского университета, И.М. Снигерев занимал должность цензора и даже правил Пушкина, но они общались весьма дружелюбно. Однажды майской ночью 1827 года Пушкин и Соболевский приехали в дом Снегирева, увезли его на 1-ю Мещанскую к издателю Н.А. Полевому и пировали там до утра. Виделись они и в последний пушкинский приезд в Москву в мае 1836 года: тогда Пушкин обещал написать рецензию на снегиревский труд «Русские в своих пословицах».

Печально кончилась жизнь Снегирева. Он оплошно разрешил к печати статью о том же масоне Новикове, был уволен и отправился в столицу просить пенсию. Там он внезапно заболел и скончался в больнице для бедных в 1868 году. Столь же трагическая участь постигла и его дом в Троицкой слободе: за год до смерти хозяина он был продан с аукциона за долги, а в конце 1960-х годов был снесен советской властью, хотя общественность робко пыталась его отстоять.

В Троицкой слободе стоял и дом другого профессора Московского университета –  З.А. Горюшкина, где хранилась его коллекция древних документов. Ими не раз пользовался Н.М. Карамзин, когда писал свою «Историю государства Российского».

На Делегатской улице сохранился дом графа И.А. Остермана, видного государственного деятеля времен Екатерины, которого очень чтил А.В. Суворов. С благословения митрополита Платона граф устроил при Троицкой церкви богадельню, так и прозванную Остермановской, которая пригодилась и в наши дни, а его дом в 1844 году казна выкупила под Московскую духовную семинарию. Теперь там Музей декоративно-прикладного искусства.

На Троицкой улице в приходе церкви жил Николай Михайлович Щепкин, сын великого актера. Именем его отца названа местная улица, поскольку его дом тоже находился в этих краях. Н.М. Щепкин прославился как книгоиздатель, а его сын Н.Н. Щепкин был расстрелян большевиками в сентябре 1918 года: депутат Государственной думы и глава московских кадетов категорически не принял «социалистическую революцию» и стал организатором контрреволюционных вооруженных отрядов в Москве.

Прихожанином Троицкого храма был и Виктор Михайлович Васнецов. Он поселился в 3-м Троицком переулке, ныне носящем его имя, в 1893 году. К тому времени он был уже известным художником, но все еще мечтал о собственной мастерской, которую не мог себе позволить из-за нехватки средств. И только после росписи Владимирского собора в Киеве он стал с помощью Саввы Мамонтова строить себе дом по собственному проекту, а место для гнезда приглядел давно. Как-то, возвращаясь от Мамонтовых, он шел по Садовой, и ему захотелось взобраться на крутой пригорок, где стоит Троицкий храм. Художник, влюбленный в Москву, был столь восхищен открывшимся видом, что решил выстроить здесь собственный дом.

Однако городские власти сначала отказали ему: Васнецов хотел возвести высокую деревянную постройку для мастерской, а высокие постройки из дерева были запрещены в противопожарных целях. Лишь после второго прошения знаменитого художника, сообщившего, между прочим, что не имеет денег на каменный дом, ему дали разрешение. Наконец он обзавелся просторной, правильно освещенной мастерской, куда тут же перевез неоконченное полотно «Богатыри». Когда дом был готов, Васнецов стал прихожанином Троицкой церкви. Его, как специалиста, не раз приглашали осматривать храм, и именно он остановил расширение храма, которое повредило бы его ценной росписи.

Виктор Васнецов прожил здесь до кончины, последовавшей в июле 1926 года, но отпевали его в другом местном (несохранившемся) храме святых Адриана и Наталии, потому что Троицкий храм был уже захвачен обновленцами. Но до того перевернулась еще одна страница его истории.

В середине XVIII века на Троицком подворье были выстроены архимандричьи палаты: первое упоминание о них встречается в 1760 году. Однако к 1766 году, когда настоятелем лавры стал архимандрит Платон, будущий митрополит Московский, палаты все еще не были пригодны для жилья. Владыка Платон подал прошение императрице, и она повелела выдать ему пять тысяч рублей на обустройство покоев. Щедрость государыни вполне понятна: архимандрит Платон был законоучителем наследника цесаревича Павла Петровича. Всего лишь через год архимандрит освятил в своих новых каменных владениях на Троицком подворье домовый храм во имя апостолов Петра и Павла – по именинам царевича и в его присутствии. (Лишь после Отечественной войны 1812 года этот домовый храм архимандритов переосвятили во имя преподобного Сергия Радонежского.) С тех екатерининских времен Троицкая церковь перестала быть приходским храмом подворья и стала приходским храмом для всех жителей Троицкой слободы и округи.

Однако история архимандричьих палат получила неожиданное продолжение. После возобновления Московской епархии в 1740-х годах местом пребывания московских архиереев стал кремлевский кафедральный Чудов монастырь. На его территории для архипастырей были выстроены каменные жилые палаты, прозванные архиерейским домом. В середине 1770-х годов эти палаты, разгромленные во время Чумного бунта, пришли в полную негодность. И тот же Платон, в то время уже архиепископ Московский, пригласил архитектора Матвея Казакова возвести ему новое жилище. Екатерина II подарила на строительство архиерейского дома 40 тысяч рублей.

В 1797 году, когда в Москву на коронацию прибыл новый государь Павел I, в доме у гостеприимного митрополита остановился наследник Александр Павлович с семьей. Может быть, именно тогда будущему государю полюбились эти покои. В 1812 году митрополит Платон скончался, и сразу же после победы над Наполеоном архиерейский дом был взят в казну. Когда в 1818 году император Александр I вновь приехал в Кремль, его брат великий князь Николай Павлович с семьей остановился в бывших архиерейских владениях: здесь 17 апреля у него родился сын Александр, будущий император Александр II Освободитель. И тогда государь подарил эти покои своему брату Николаю. Здание было перестроено под резиденцию, и так появился Николаевский дворец, названный Малым, чтобы отличать его от собственно государева дворца. Став императором, Николай Павлович велел выстроить Большой Кремлевский дворец, но своего именного дворца не оставлял. 8 сентября 1826 года в Малом дворце состоялась знаменитая встреча Николая I с Пушкиным, только что возвратившимся из ссылки. Именно здесь император объявил поэту, что сам будет его цензором и что дозволяет ему жить, где тот пожелает.

Митрополиты же с тех пор, как лишились кремлевских покоев, обосновались на Троицком подворье в архимандричьих палатах. Так Троицкое подворье стало официальной резиденцией московских митрополитов, отчего появилось его очередное прозвище «митрополичье». Первым сюда перебрался из Кремля архиепископ Августин, спасавший московские святыни в 1812 году, и прожил здесь до самой кончины. Впоследствии на Троицком подворье проживали и святитель Филарет, который здесь и скончался, и святитель Иннокентий, и митрополит Макарий (Булгаков), и патриарх Тихон.

Накануне войны с Наполеоном в Троицкой церкви произошло чудо: в 1811 году от иконы Спасителя исцелился парализованный. Эта была редкая икона Спасителя, исцеляющего расслабленного, хранимая в серебряной ризе в трапезной храма. К чудотворному образу в Троицкий храм отовсюду стекались паломники. Страждущие молились перед ним и «по мере веры» получали исцеления и помощь. Однажды купец Павел Немков, страдавший «долговременным расслаблением» и безуспешно лечившийся у врачей, когда страдание его дошло до крайности и иной надежды не осталось, заказал домашний молебен перед этим образом. В тот же день, после молебна, купец получил исцеление и в благодарность до конца жизни совершал молебствие сему образу в неделю о расслабленном. Так в храме установился местный праздник этой иконы, а число паломников к ней увеличилось.

В 1812 году Троицкая церковь была разграблена, но не поругана и даже продолжала действовать. Это произошло благодаря подвигу ее священника Георгия Легонина. Он решил остаться в Москве и не пожелал покинуть своего храма. Французское начальство дозволило ему совершать службу в приделе преподобного Сергия, но на его глазах происходило разграбление храма. В столь суровое время отец Георгий продолжал исповедовать и причащать больных, крестить младенцев, а в трапезной храма дал приют москвичам, оставшимся без своих домов. Так Сергиевский придел стал одним из немногих, который не освящали заново после изгнания Наполеона, ибо службы в нем не прекращались. В 1813 году освятили лишь главный храм, а его священник был награжден золотым наперсным крестом.

В середине XIX столетия попечением святителя Филарета в Троицком храме был устроен новый придел в честь Владимирской иконы Божией Матери. Вероятно, в 1865 году церковь была расписана: на ее сводах появились живописные плафоны со священными изображениями в скульптурных рамах. За сохранение этих плафонов ратовал Виктор Васнецов, когда возникла идея расширить храм. От нее отказались, прислушавшись к мнению художника. В начале ХХ века лавра отдала городу часть своего владения под застройку: место было хотя и в отдалении, но все же близкое к центру Москвы. Так появились Троицкие переулки, застроенные доходными домами, где селились люди среднего достатка, которым было удобно добираться отсюда к месту службы. Троицкая церковь и подворье доживали свои последние мирные дни.

В 1917 году на подворье поселился Святейший патриарх Тихон. Его пребывание здесь совпало с трагическими событиями в русской истории: он был избран патриархом в кровавом ноябре, принесшем с собой и гонения на Церковь. Патриарх был лишен продовольственного пайка как «нетрудовой элемент» и кормился тем, что ему присылали верующие торговцы Сухаревского рынка. Уже в следующем, 1918, году Троицкие прихожане и добровольцы со всего города составили охрану для патриарха на подворье. Караульные не были вооружены, дабы не дать повода властям пойти на «крайние меры». В случае ареста патриарха они должны были ударить в набат на Троицком подворье. По этому сигналу зазвонили бы колокола всех московских храмов, и так верующие москвичи были бы оповещены о случившейся беде. Предполагалось, что все они двинутся на подворье или к месту заключения патриарха и разойдутся лишь тогда, когда его отпустят.

Святитель Тихон отказался уехать за границу, как ему предлагали сделать, чтобы избежать трагической участи императора. «Это было бы на руку врагам Церкви, – молвил святитель, – пусть делают со мной все что угодно». Все это время он продолжал совершать богослужения как в московских церквях, так и в храмах Троицкого подворья. В начале мая 1922 года патриарх был взят под домашний арест на Троицком подворье, но продолжал заступаться за священников, осужденных по делу об изъятии церковных ценностей, и писал Калинину прошения об их помиловании. В ночь на 19 мая святителя Тихона увезли из Троицкого подворья, и больше он туда не возвращался. А Троицкое подворье в тот же день было занято обновленцами. Потом оно перешло в ведение НКВД.

Через несколько лет после ареста патриарха Тихона были закрыты все храмы подворья, в том числе и Троицкая церковь. Кресты с нее сбили, а помещение переделали под новые нужды. Храм был разделен на три этажа, в нем были комнаты и кабинеты, разместившиеся и в помещении алтаря. Накануне Олимпиады-80 исчезла и старинная застройка Троицких переулков. Здесь проложили Олимпийский проспект, а территорию Троицкой слободы застроили многоэтажными домами, совершенно изменив облик этого уголка столицы. Уцелевшие памятники дореволюционной Москвы встречаются здесь как маленькие, уединенные островки прошлого.

Лишь в 1993 году Троицкий храм вернули Церкви. В те же годы было восстановлено и подворье лавры. На первых порах, пока организации освобождали помещения, богослужения шли в наскоро приспособленном под храм здании остермановской богадельни: именно здесь на Пасху 1993 года состоялаяь первая литургия. А первое богослужение в возвращенном Троицком храме состоялось 24 июля того же года, на праздник равноапостольной княгини Ольги. Уже в 2000 году храм, обретший свое второе рождение, был освящен Святейшим Патриархом Алексием.

Его святынями стали икона Богоматери «Достойно есть» – список с афонской чудотворной иконы, икона преподобного Сергия Радонежского с частицей его мощей, икона преподобных отцов Киево-Печерских и мощевик с частицами Киево-Печерских святых. К особенной молитве располагает и замечательный хор. Убранство Троицкой церкви совсем новое, но оно внушает благоговение, и ощущается святость этого храма, намоленного в веках.