Накануне Пасхи, или О зернышках и всходах

Дарья Васильевна возвращалась из поселкового магазина домой в деревню. Улица деревенская за последние пять лет изменилась до неузнаваемости. Не изменилась даже, а просто исчезла.

Проглотил улицу, когда-то шумную и открытую, страшный тоннель из двухметровых глухих металлических заборов с замками на калитках и воротах.

Всю жизнь свою прожившая здесь, на этой улице, Дарья Васильевна размышляла вслух, удивляясь творениям человеческим, изуродовавшим вековой деревенский быт:

– И для чего настроили таких заборов? По деревне идешь, как по шахте, крыши черной только не хватает да фонарей тусклых. Все закрылись и заперлись на крепкие запоры – ни людей не видать, ни домов. Кусты да цветы тоже там сокрыты, за высокими сплошными конструкциями. Всё позапирали: и красоту, и неустроенность. От кого? Что с народом стало? Почему так? Жили ведь все открыто, ничего не прятали, никого не боялись, да никому и не завидовали. Все на виду были. А сейчас? Даже дети живут по соседству – и не знают друг друга, не играют и не общаются. У каждого своя личная площадка за высоким забором, личная горка, личный спорткомплекс и личная песочница. Разве мыслимо раньше было удержать ребенка дома в свободное время? Да невозможно просто! Всей ватагой деревенской мяч у леса гоняли или в лапту играли. Про болезни да ушибы и думать не думали, всё само собой проходило. А нынче беда просто.

Тут Дарья Васильевна остановилась, прервав свои размышления, и окинула взглядом такой же, как и у всех, забор племянницы своей, Татьяны. Замка на калитке не было.

«Ой, уж не воры ли побывали? Поглядеть бы надо. А ну как они до сих пор там? И на помощь позвать некого», – с тревогой и опаской подумала она, но всё равно осторожно приоткрыла калитку и облегченно вошла внутрь, увидев, что у восстановленного после пожара фундамента стояла Татьяна с младшим зятем Олегом и о чем-то разговаривала с настоятелем местного храма отцом Вениамином.

Дарья Васильевна сразу же поняла, что батюшка приглашен для освящения фундамента и порадовалась за близких своих. Слава Богу, осознали неправоту свою и исправили, да и характеры свои усмирили. Особенно порадовалась за племянницу. Гордая она и своенравная. Вот и зятья ей такие же достались, тоже своенравные, да еще грубые и неуважительные.

***

В тот светлый радостный день, в праздник Пасхи Христовой, пришла Дарья Васильевна к племяннице в гости с подарками да с гостинцами. Тетку ждали и усадили за праздничный стол. Татьяна с дочками хлопотала у плиты, допекая и дожаривая то, что не успели. Как всегда, дожидались зятьев Андрея и Олега, которые всегда приходили последними, небрежно здоровались, вальяжно усаживались и налегали на спиртное или на пиво, не забывая, впрочем, и обильно закусывать, при этом повелительно покрикивали на жен своих, да и на тещу, которые наперебой старались наполнять быстро пустеющие их тарелки.

Муж Татьянин, Сашка, ухаживал за собой сам и зятьев не замечал – как-то сразу не сложились у них отношения. Сашка любил выпить, а подвыпив, с зятьями не церемонился, называя их нахлебниками и бездельниками, что было совсем недалеко от истины. Работать парни не любили, но сегодня полезли на крышу строящегося дома, чтобы установить привезенную тестем с рынка металлическую печную трубу. Работа ладилась плохо, и к столу они опаздывали.

Дарья Васильевна, узнав, чем заняты Андрей и Олег в великий праздник, ужаснулась

Дарья Васильевна, узнав, чем заняты Андрей и Олег в великий праздник, просто пришла в ужас:

– Я смотрю, вы, девки, с ума посходили. Эти две молодые да глупые, а ты, Таня, что вытворяешь? Вроде и в церковь ходишь, и на исповедь, и к Причастию, а какой грех допускаешь. Да разве можно сегодня работой заниматься? То они пиво целыми днями пьют, а в Пасху Святую трубу ставить придумали! Иди, гони их с крыши немедленно, пока сами не свалились.

– Да ладно тебе, тетя Даша, успокойся. Не верят они в предрассудки эти твои, да и не послушают меня. Ждут не дождутся, когда строительство завершится да в новый дом заедут. Вон и внуки, Ваня с Полинкой, извелись все. Дом скорее обжить хотят, светло там и места много, не то что здесь, в нашем старом. Да и закончили уж, идут сюда к нам.

Парни вошли в комнату, поздоровались с теткой, и бойкий Олег, предупредив намерение ее поучить их жизни, строго произнес:

– Ты, тетка Дарья, проповедь свою не начинай. Сто раз слышали. Ходишь в церковь – и ходи себе, молись. Нас не трогай. Нам это не надо. Мы сами как-нибудь решим, что и когда делать, без твоих проповедей. Лучше на новоселье приходи через неделю да Полинке икону какую-нибудь принеси. Над кроватью просит повесить. У Насти, подружки своей, увидела. Та говорит, что хранит икона ее, во сне оберегает. Вот и нашей захотелось, чтобы и ее оберегала. Чушь всё это, да ладно. Раз ребенку так спокойнее, пусть висит. Только ты голову Полинке ерундой всякой не забивай про святых своих да про спасение, а то не ребенок уже, а энциклопедия ходячая про законы Божьи да порядки церковные. Просто икону купи, чтобы покрасивее да побольше, чем у Насти, была. Деньги я тебе сейчас дам.

– Не надо мне твоих денег, Олеженька. Икону куплю и принесу. Только по красоте иконы не выбирают и просто так, как картины, на стены не развешивают. Перед ними молиться надо, благодарность приносить да о милости просить. Полинка-то хоть и небольшая еще, да умнее вас всех оказалась. Слава Богу, понимает всё, потому и икону запросила. Ну, а про работу сегодняшнюю вашу так скажу: не будет от нее пользы, переделывать придется. Опасаюсь, как бы беды не случилось.

Под вечер дом загорелся. Вспыхнул внезапно на втором этаже. Черный столб дыма взметнулся к небу

Ровно через год, как раз накануне Пасхи, под вечер, дом загорелся. Вспыхнул внезапно на втором этаже. Черный столб дыма взметнулся свечой, и уже через несколько минут огонь вырвался из-под крыши наружу. Хозяева не суетились и даже не пытались тушить разгорающееся пламя. Сбежавшиеся соседи стояли в сторонке, громко обсуждали происходящее, кто-то снимал всё на мобильный телефон. Со стороны казалось, что здесь снимают кино, всё отрепетировано и хозяева – главные герои, соседи – массовка, горящий дом – центральный персонаж талантливо играют свои роли и по окончании съемки каждый получит свои аплодисменты.

Внезапно сумятицу в стройный ход событий внесли старая тетка Дарья да первоклассница Полинка, неизвестно откуда взявшиеся и внезапно с громкими криками вынырнувшие из-за спин созерцающих пожар соседей. Обе еще вчера уехали в город к теткиной дочери на праздники. Не обращая ни на кого внимания, они метнулись в горящий дом. Вслед за ними бросился Олег и сосед Алексей Иванович. Народ замер. Минута показалась вечностью.

Олег с дочерью на руках вышел первым. За ними выбежал и Алексей Иванович, подталкивая перед собой тетку Дарью. Полинка улыбалась отцу и крепко прижимала к себе икону Божией Матери Владимирской.

Утром в старом доме все сидели за праздничным столом, украшенным разноцветными пасхальными яйцами и пышными куличами. Все еще были возбуждены и громко обсуждали вчерашний пожар, выдвигали версии случившегося и искали виноватого.

Олег смотрел прямо перед собой, туда, где висела икона Пресвятой Богородицы, за которой в огонь бросился его ребенок

Лишь Олег не принимал участия в споре, а прижимал к себе дочку и внимательно смотрел прямо перед собой, туда, где висела икона Пресвятой Богородицы, за которой в огонь бросился его ребенок. Потом отец что-то прошептал на ухо дочери, она серьезно посмотрела на него, взяла за руку, подвела к иконе и вместе с ним опустилась на колени.

Оба они благодарили Пресвятую Матерь Божью за милость, им данную, и оба радовались. Отец – за открывшееся внезапно понимание того, о чем раньше он и не думал и знать не хотел и что прошедшей ночью осмыслил и принял – принял всей душой и всем сердцем, поверил и уверовал, а веру эту через подвиг ребенка своего получил. А дочка – за изменившегося в одно мгновение родного, любимого и доброго папу, ставшего еще ближе, еще роднее и еще любимее.

Радовалась, глядя на них, и Дарья Васильевна. Вот он, урожай! Вот они, росточки и всходы брошенных ею в душу ребенка маленьких зернышек добра, веры и любви к Господу Богу.