«Недопустимо расширились границы допустимого, и мы смотрим на то, от чего должны были бы отворачиваться»

Письменный вопрос от о. Павлова.

Батюшка, инсталляцию Мордора в Москва-Сити отменили, но недавно вся страна была в плакатах с изображением страшного черепа с красными глазами — рекламы фильма «Терминатор», с надписью «Я вернулся». Взрослым всё равно, но каково детям смотреть на эти страшилища, ибо в детстве в кошмарах просыпался. Что всё это значит? Он вернулся — кто?

— Ну, вернулся Терминатор. Имеется ввиду, что какая-то новая серия этого фильма, видимо, снята, в главной роли с губернатором Калифорнии Арнольдом Шварценеггером. Вопрос касается не только «Терминатора», вопрос касается вообще всей видеопродукции, которая бросается в глаза, и вопрос касается также этой всей антиэстетики, которая окружает современного человека. Безусловно, недопустимо расширились границы допустимого, и мы смотрим на то, от чего должны были бы отворачиваться. Такова сегодняшняя наша жизнь. Существенным образом повлиять на это — не знаю: можно, нельзя? Возможно, можно, но не быстро, и не знаю пока что, как. Необходимо сформировать какое-то общественное мнение по этому поводу, не только церковное, но и нецерковное, потому что есть много нецерковных людей, несогласных смотреть всё подряд — встречать глазами всё подряд на улицах, и в этом смысле люди не должны делиться по вероисповедному признаку, а должны делиться по степени чувствительности к угрозам для ума и сердца.

Мы сказали, что недопустимо расширяются границы допустимого: мы спокойно относимся к тому, к чему нельзя спокойно относиться. Вот смотрю я на людей, которые носят джинсы с дырками, — идёт по улице барышня, а у неё дырка на дырке на джинсах, — и думаю: во веки веков, ни за какие деньги, ни за какие коврижки, под дулом пистолета человек не стал бы носить такую дрань на себе лет двадцать назад, когда не было такой моды. Нищие так не одевались бы, как сегодня люди ходят, и им кажется, что модно. Насколько мода имеет власть над человеком — она одевает его в дрань какую-то. Я уже не удивлюсь, если мода скажет, допустим, дерьмом вымазаться поверх этой драни — изгадиться. Сегодня это кажется смешным, а лет через пять это будет шиком, писком, это будет писк высокой моды, это будет от кутюр. Насколько мода насилует сознание человеческое, что человек в своём уме, добровольно, за собственно заработанные деньги надевает на себя поганую дрань и считает, что он красиво одевается. Человека можно заставить одеться в дрянь, съесть дрянь, вымазаться дрянью, и при этом считать, что он культурный человек, поступающий по последнему писку. Что же там уже говорить про эти плакатные черепа с горящими глазами? Человеку можно вбить в башку пустую всё, что хочешь, потому что у него действительно пустая башка. Глядя на это всё, конечно, оптимизма не прибавляется. И это не единственный пример, это то самое «Окно Овертона», про которое говорят. Так можно потихонечку размыть все моральные рамки, вплоть до каннибализма и до кровосмесительства с собственными родителями, и считать, что это нормально. И оно так делается, и работают, на эту мельничку водичку льют не только какие-нибудь сатанисты - психологи или наши друзья из-за океана, это делается банальной модой.

Как-то недавно в одном отеле включил телевизор и попал на канал «Mezzo» — такой хороший элитный канал, где постоянно играет хорошая музыка: симфоническая, камерная, оперная, певцы выступают. И вот какая-то опера — я, правда, не сумел посмотреть, дослушать, что там такое: абсолютно голая дама лет шестидесяти, без фиговых листочков даже, стоит на сцене какого-то театра и поёт какую-то арию. Это было в белый день — часов семь-восемь вечера было, солнце ещё не село. На хорошем канале, который я раньше смотрел с удовольствием. Это что такое, вообще? Во-первых, это просто некрасиво. Голая дама на сцене поёт оперу — это за гранью смысла. Теперь так надо оперу петь, иначе не слушают? В общем, конечно, мы особачились с нашей цивилизацией изрядно. Так что череп и престарелый Арни — это детский писк на лужайке, потому что всё ерунда, потому что особачилась эта хвалёная цивилизация до крайней степени. И то ли ещё будет, ой-ой-ой, — как пела Алла Пугачёва.

— Добрый вечер. Елена, Москва. Евреи требовали царя в своё время, и Бог был против того, чтобы назначать царя, потому что в связи с этим приходят разные расходы в государстве и как бы очередное рабство. А сейчас мы, православные, хотим, чтобы у нас опять царь был, так скажем. Как это понимать тогда? Бог — против, а мы хотим опять вернуть это...

— Хороший вопрос. Бог не безусловно против царя, а Бог был потому против царя, что когда евреи затребовали себе его, они сменили лучшее на худшее. Они находились в состоянии прямой теократии. Это было теократическое общество, они управлялись священниками и непосредственно Богом, и в случае необходимости, в каких-то критических ситуациях Господь Бог воздвигал им судей — таких харизматических лидеров, вождей, которые спасали Израиль в основном от внешних агрессий. А так, они находились под прямой теократией. Когда они захотели царя, Господь сказал, что они Меня отвергли: они захотели быть такими, как все остальные народы, и не хотят быть под прямым водительством Божиего закона и Меня, а хотят иметь царя. В этом смысле это был отпад от лучшего к худшему, от большего к меньшему. А в нашей ситуации мы смотрим на наше демократическое правление, признаём его плюсы, трезво оцениваем его минусы, и понимаем, что если бы у нас была Православная монархия, как нам мечтается и видится это совершенно трезво без мечтаний, то если бы мы были на это способны, это был бы шаг наверх. Потому что современная демократия — это такая очень мутная вода, в которой подлецу и негодяю часто очень хорошо живётся, а простому человеку неизвестно, куда себя приткнуть, где себя найти. Поэтому мы не безусловно выступаем за монархию, мы понимаем, что условием Православной монархии может быть только такое хорошее большинство православного народа и торжество православных смыслов в сознании людей, в том числе и нецерковных: идея служения, идея жертвенности, идея коллективного труда для общей цели, идея умеренного аскетизма ради высших целей — эти идеи должны жить в людях, чтобы была монархия. Поэтому в данном случае — от демократии к монархии — это будет шаг вверх, а от теократии к монархии — это был шаг вниз. Так когда-то архиепископ Иоанн Шаховской писал в книге «Апокалипсис малого греха»: «Если, например, человек молящийся вдруг начнёт ходить в театр вместо всенощной, то он совершит шаг вниз. А если человек, который кроме матерных слов никаких других не знает, и кроме пивной и стадиона не знает никаких удовольствий, вдруг начнёт в театр ходить, то он совершит шаг вверх». Т.е. он начнёт двигаться к каким-то более серьёзным вещам, которые со временем, может быть, даст Бог, его и научат книжку читать, а там глядишь, и молиться начнёт. Так что здесь всё-таки нужно оценить, куда мы хотим идти и откуда, и в одном случае — мы согрешаем, а в другом — совершаем правильное движение.

— Здравствуйте. Отец Андрей, научите как правильно обращаться к святым нашим. Корректно ли напрямую такую просьбу возносить: «Святой Николай, Пантелеимон, исцели, даждь любовь, исцеление души, тела, даждь здоровья моим близким». Либо нужно обращаться, чтобы они как бы посредниками перед Господом выступали? И если напрямую к ним с такими просьбами обращаться, не является ли это некой обидой Богу? Ведь нам Господь все блага подаёт, а не святые.

— Источник жизни, конечно, благ Податель — это Господь. И мы обращаемся к Богу или к Матери Божией, Царице Небесной: «Спаси, помоги, помилуй». А вот уже к святым: «Моли Бога обо мне». Исходя из этого — «Моли Бога обо мне, проси у Бога для меня», мы отдаём себе полный отчёт, что святые не являются сами по себе источниками различных дарований, а они являются проводниками. Никто из святых не свят сам по себе, а свят по причастию — он причастен Богу. Господь свят Сам по Себе, а святые святы по причастности к Богу. Конечно, здесь нужно понимать, что святой своего тебе не даст, он даст тебе то, что у Бога выпросит. Это серьёзный момент, который требует понимания. Спасибо за вопрос.

— Отец Андрей, у меня вопрос по Евангелию. Из ответа Господа богатому юноше следует, что кроме соблюдения заповедей, единственным способом спасения для богатых — войти в Царство Божие — является продажа имения своего и раздача нищим. «Тогда, — сказал Господь, — будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною». Как я понимаю, это и есть те самые узкие врата для входа в Царство Божие. Отсюда следует, что нищие, о которых слова «нищих будете иметь всегда» — это нищие для спасения богатых. Правильно ли я понимаю?

— Я думаю, что если бы Господь Иисус Христос захотел из этого сделать правило для всех богатых вообще, Он бы сказал всем богатым вообще, что они должны всё раздать. Но дело в том, что богатство, как любое хозяйство, как, например, поле или сыроварня или машинный цех какой-нибудь, требует внимания, ухода, попечения, сил, организаторских талантов и различных усилий, поэтому, думаю, было бы неверно — всем всё бросить. Здесь мы имеем диалог Иисуса Христа с конкретным молодым человеком: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною». У святости есть много различных уровней и степеней, и полного совершенства достигают далеко не все, поэтому хорошо бы, чтобы богатый человек по крайней мере помнил, что над ним есть Господь: исполнял посильно заповеди, молился Господу как умеет, пользовался имением своим для того, чтобы оно приносило пользу, и жертвовал то, что может. А уже отдавать всё — он тоже может в случае, если его сердце разгорится до той степени, когда он захочет всё оставить. Требовать от всех богатых оставить всё — было бы чрезмерной тяжестью для большинства богатых, потому что они абсолютно к этому не способны. Господь же примеряется к каждому человеку и даёт ему указание пути, соответствующего его силам. У юноши, видимо, был такой ресурс: он был наставлен в законе с детства, он был праведный человек. «И если уж совершенство ты поставил себе целью, то тогда теперь раздавай и иди за Мной». Он заскорбел, правда, он отошёл, скорбя, и мы не знаем его будущего. Но поверьте, что, во-первых, нельзя всем богатым всё бросать, а во-вторых, нельзя всем богатым навешивать одну и ту же высокую степень праведности, потому что они просто не дотянутся до неё, это послужит их катастрофе. Но без сомнения, что совершенство связано, конечно, с обнищанием. Духовное совершенство и вхождение узкими воротами требует снятия с себя всякой поклажи. И как перед смертью человек становится маленьким, слабеньким и смиренненьким, и отправляется в неизвестный путь, так и человеку нужно в жизни, стремясь к совершенству, снимать с себя лишнее. Здесь, конечно, спорить не с чем, принимая во внимание всё, ранее сказанное.

— Здравствуйте. Мы знаем, что Церковь молится о новопреставленных сорок дней, а некоторые батюшки, я слышала, даже свой батюшка — он сказал, что молятся целый год об этих людях. Как это объяснить?

— А чего тут объяснять? Кашу маслом не испортишь. Молитва об усопших — это великое Таинство, большая любовь. Праведнику закон не лежит: в святости можно двигаться выше, выше без всякого ограничения. Сорок дней — это некая минимальная норма, а всё остальное — это уже по силам и по желанию.

Письменный вопрос.

Некая женщина говорит, что перечитывает произведения классиков литературы и словно вновь их открывает для себя, будто бы их не читала. Удивляется и спрашивает: в чём причина этого чуда и откуда такое свойство?

— Свойство заключается в том, что любой текст имеет в себе много слоёв, и чем гениальнее текст, тем он более многослойный. Мы всё это читаем сначала глазами, потом умом, потом сердцем, потом ещё раз сердцем. Сам человек меняется на протяжении жизни, и то, что раньше не замечал, вдруг становится ему интересным. Поэтому когда второй раз человек приходит к той же самой книге, то получается, что — речь идёт о хороших книгах — новый человек, изменившийся, приходит к книжке, которую он читает как бы новыми глазами и открывает в ней новые смыслы. Это чрезвычайно полезное упражнение, здесь есть, чему удивиться, и есть, чему порадоваться. Раз такова природа чтения в отношении, скажем, Шекспира или Гомера, то она ещё более такова в отношении Священного Писания. Ежедневно читая Священное Писание, если человек имеет такой навык, то он каждый раз сталкивается заново с тем, чего никогда не читал, хотя он, может быть, формально знает это. Потому что он меняется, и слово Божие никогда не звучит банально, оно всегда живо, действенно, и как обоюдоострый меч проникает до разделения души и духа, суставов и мозгов. В этом есть очень интересное научение, посему можно читать много, а можно читать мало, но внимательно. И неизвестно, где будет больше пользы, может быть, даже во втором случае больше.

— Здравствуйте. В Евангелии от Луки, гл. 16, говорится об управляющем, который оказался не верен хозяину, расточал имение его. Там в конце получается, что хозяин похвалил управляющего за догадливость. А дальше очень резкий переход: не верен в малом — и во многом не верен. Я каждый раз читаю эту притчу, но смысл её до конца до меня не доходит. Не могли бы вы объяснить?

— Христос здесь ставит в пример человека нехорошего, но пронырливого, имеющего свою выгоду и находящего способ себя спасти, хотя он человек бесчестный. Он ставится в пример не по качеству дел, а по степени пронырливости. Помните, было такое время, когда давали что-либо из еды по талонам? По талонам давали водку, масло, промтовары, что-то ещё. Вот представьте себе, кто-нибудь вам сказал: «Вот смотри, Маша: люди ради водки, масла и маргарина всю ночь не спят, в очередях стоят, в живую очередь записываются и всю ночь стоят, не спят. Видишь?» — «Вижу». — «А мы с тобой ни разу ни одной ночи не пободрствовали, чтобы Богу помолиться, ни одного всенощного бдения не совершили ради Господа». — «А они стоят всю ночь, например, за водкой». Или: «Пойдём на стадион, погляди: вот сколько бегают спортсмены, потеют, мучаются, связки рвут, мышцы трудят. Вот если бы мы хотя бы половину этого пота пролили ради Христа — на молитве, в поклонах — мы бы, наверное, были святые». Вот точно так же здесь Христос берёт пример из грешной жизни и говорит: «Вот какой пронырливый, дотошный человек. Проворовался, услышал, что хозяин выгоняет его со службы, и нашёл возможность напоследок за счёт хозяина найти себе друзей. Облегчил жизнь его должникам в надежде, что когда его выгонят, он придёт к ним и скажет: «Я же вам помог, и вы мне помогите». Смотрите, — говорит Христос, — как умны сыны века сего в роде своём». Т.е. гораздо умнее сынов Царствия. Вот это, собственно, и есть такая парадоксальная наука: научиться можно даже и у злого человека, только не злу, по возможности, а той степени активности, которую он проявляет для достижения своих корыстных целей. Вот в этом и есть скрытый смысл этой притчи о неверном домоуправителе, если говорить вкратце.

Письменный вопрос от Ольги.

Вопрос о Книге Иеремии, где в главе 35 говорится о некоем доме сынов Рехавовых, там очень интересно. Там Господь говорит: «Я поставил перед сынами дома Рехавитов полные чаши вина и стаканы и сказал им: пейте вино. Но они сказали: мы вина не пьем; потому что Ионадав, сын Рехава, отец наш, дал нам заповедь, сказав: «не пейте вина ни вы, ни дети ваши, вовеки; и домов не стройте, и семян не сейте, и виноградников не разводите, и не имейте их, но живите в шатрах во все дни жизни вашей, чтобы вам долгое время прожить на той земле, где вы странниками». И мы послушались голоса Ионадава, сына Рехавова, отца нашего, во всем...» И вот они так живут: не строят домов, не пьют вина, не сеют землю — а живут в палатках и кочуют со стадами. И Господь ставит их в пример, говорит: «Смотрите, какие они интересные люди. Эти люди простые, которые так своего отца послушались, век за веком, поколение за поколением исполняют его приказания, хотя отец давно умер, а они уже давно сменились в поколениях. А Я — говорит Господь — непрестанно говорил вам, говорил с раннего утра, и вы не послушались Меня. Я вам пророков посылал, а вы их пренебрегали и дальше Меня не слушались. И так как сыновья Ионадава, сына Рехавова, выполняют заповедь отца своего, которую он заповедал им, а народ сей не исполняет заповедь, не слушает Меня, то Я наведу на вас наказание».

— Здесь очень интересный пример в том смысле, что некий мудрый человек по имени Рехав чистым оком своего бедуинского ума прозрел, — вы же помните, что пророки и праведники говорили, что мы странники на земле: Авраам был странником - пришельцем, Исаак, Иаков, Иосиф, — что если люди обосновываются на земле прочно: обстраиваются домами, насаждают виноградники, разрабатывают поля, живут, укореняются как деревья, пуская корни вниз, начинают есть, пить, утучняться, гордиться, богатеть, привязываться к земле — то они что-то такое очень важное теряют. И совсем по-другому скроена душа у такого кочевника, странствующего человека, который в палатках живёт под звёздами, песни поёт и ходит туда-сюда за своими верблюдами. И он говорит: «Чтобы вы не грешили — вина не пейте, землю не сейте, дома не стройте, живите в палатках». И они его столетиями слушались, эти сыны Рехава. Интересно, что предание Церкви говорит о том, что когда в Иерусалиме убивали апостола Иакова, брата Господня, — сбросили его с крыла храма и добили в висок острым колом сукновальщика, — то заступился за него один из потомков Рехава: закричал, что не трогайте праведника, он молится за всех нас. Но этот голос не повлиял на ситуацию: Иакова убили. Так вот эти сыны Рехава столетиями жили, и Господь говорит: «Я буду беречь их, Я их благословлю, потому что они слушаются отца своего. А вы берите с них пример: вы должны все слушаться Меня так, как они слушались». Вот такой интересный пример. Вопрос Ольги как бы о трезвенничестве — что они вина не пьют. Но там не только трезвенничество, там подчёркивается для святости необходимость кочевого образа жизни, потому что осевший на месте человек обрастает как камень мхом: добром, бытом, занятиями, грехами в том числе. А вот путешествующий человек — гол как сокол и вечно свободен. И отец именно этого требовал от них: не пейте, не сейте, домов не стройте, живите как птицы. И они его слушались.

— Батюшка, существует ли чин, когда в экстремальной ситуации мирянин-христианин может исповедовать христианина, если нет священника?

— Трудно представить себе такое, но, в принципе, представить-то можно. Я читал книгу Сергея Фуделя «У стен Церкви», там он описывает ситуацию, при которой, кажется, женщина тяжело больная в больнице лежит и, в общем-то, видно, что ей уже из передряги не вернуться живой. Её начинает мучить совесть, а грехов у неё немало, и она хочет звать себе священника, но в советское время это совершенно невозможно — на дворе стоят 50 - 60-е годы. И она находит там верующую санитарку или нянечку и всю ночь исповедуется ей. А эта нянечка записывает всё, что она ей рассказывает, и утром после сдачи дежурства бежит в ближайший храм на ближайшую службу и даёт священнику эту тетрадку с описанием тех грехов: «Прочитайте, почитайте молитву, звать её вот так вот, ну порвите, выбросьте, сожгите». Вот такая замена исповеди. Я помню такой фрагмент в книге «У стен Церкви». Поэтому, очевидно, такие моменты могут быть в жизни, и мало ли чего в жизни бывает. Притом, если человек достиг какого-то духовного уровня, более-менее серьёзного, — тут с трудом можно подобрать слово, — то открывать свои помыслы можно ведь не только священнику, но и мудрому мирянину. Вот, в принципе, старцы — это же не обязательно священники, архиереи, архимандриты — те, которые могут наложить на тебя епитрахиль и прочесть разрешительную молитву, это могут быть и люди, находящиеся в чине мирянина или монаха. Вот, например, недавно канонизированный старец Паисий Святогорец. Я уверен, что очень многие знали этого человека, слышали о нём, читали его книги. Он не был священником. К нему приходили очень много людей на разные беседы, за молитвой, за помощью, вразумлением, благословением, и епископы ему говорили: «Патерос, давай мы тебя рукоположим, чтобы ты хоть мог наложить на человека епитрахиль, сказать «прощаю, разрешаю», чтобы ты мог с ними молебны служить, молиться за покойников, литии петь, исповедовать, соборовать — мог совершать Таинства». Он не взял на себя священство, он так и остался в чине монаха. Но к нему приходили как к старцу, рассказывали свою жизнь, рассказывали свои грехи, он их выслушивал, молился за них, благословлял их, утешал, и через него Господь совершал различные такие вот вспомоществовательные Свои целебные действия над многими-многими душами человеческими. Т.е. такое возможно. Уже исходя из двух приведённых примеров, мы видим, что разнообразие Божиего мира позволяет быть разным таким случаям. Вот, думаю, так стоит мыслить об этом.

— Здравствуйте, батюшка. Можно ли причащаться людям, которые состоят в т.н. «гражданском браке» — живут без росписи в ЗАГСе? И можно ли причащаться людям, которые имеют врагов, т.е. на которых они злятся и не могут простить им их вины?

— Конечно, нужно с этим вопросом подойти к тому, кто вас будет причащать, и найти возможность изложить ему обстоятельства своей жизни, потому что если, например, мужчина живёт с женщиной, но так сложилось по нынешним временам, что они живут не только без венчания, но даже и без росписи, и живут какое-то время, то там надо узнать, вообще, кто из них христианин, а кто из них не христианин, кто из них жаждит Причастия, а кому из них это безразлично, и что нужно сделать, чтобы брак их превратить из обычного сожительства в законное супружество. Здесь нужно поговорить и поработать с ними. Безусловно, если человек желает причащаться, но живёт в таком вот состоянии, то если ничего не мешает ему расписаться, а тем более повенчаться, то он должен это сделать. А если у него есть какие-то очень серьёзные препятствия к росписи и венчанию, — самые разные, тут жизнь представляет нам целый перечень вариантов: жилищные, национальные — какие хочешь проблемы, — тогда, конечно, нужно проявлять снисхождение. Но нужно измерять степень церковности человека, по возможности: посмотреть, насколько он хочет причащаться и насколько нужно ему это, и что мешает ему узаконить свой брак.

Что касается причащения в состоянии вражды и ненависти, то, конечно, это чрезвычайно важная вещь. Мы когда читаем молитвы к Причастию, мы говорим:

Хотя ясти, человече, Тело Владычне,

Страхом приступи, да не опалишися:

огнь бо есть.

…

Первее примирися тя опечалившим,

Таже дерзая, таинственное брашно

яждь.

Т.е. примирись с теми, кто тебя опечалил, с кем ты имеешь что-нибудь недоброе. Апостол Павел говорит: «Если возможно, будьте в мире со всеми людьми». «Если возможно» — потому что бывает, что невозможно. Разные причины бывают, такие, что ты хочешь примириться, но для примирения дверь закрыта. Но, безусловно, причащение в состоянии мира — это гораздо более важный момент неосужденного причащения, нежели строгое вычитывание разных молитвенных текстов. Например, если мы теоретически предположим, что один человек прочитал все каноны и никого не простил, и пошёл причащаться, а другой ничего не читал, всех простил и пошёл причащаться, то мне более по душе тот, который всех простил и пошёл причащаться. Потому что никакими канонами это не закроешь и не воспротивовесишь не прощённую обиду, ненависть, которая буквально связывает тебя и мешает причащаться, запрещает даже. Поэтому это очень серьёзное препятствие, нам стоит думать об этом чаще и больше. Можно иметь печаль на начальника, или свекрови — на невестку, невестки — на свекровь, друг — на друга, брат — на брата; бросил муж, например, женщину, и женщина может годами желать ему смерти, и при этом приходить причащаться. Это, конечно, опасно, потому что в таком состоянии души причащаться нельзя, это убивает человека. Более-менее подробно об этом пишется в 1-м послании к коринфянам. Итак, я за то, чтобы человек приступал к чаше примирённым, и не давал лобзания Христу как Иуда, не носил за собой ничего злого на всех людей. «Христос пришёл в мир грешников спасти, от них же первый есмь аз», — говорит человек. Это означает, что никого, грешнее себя, он в это время не видит. И тогда уже приступает к чаше, ни в суд и ни в осуждение.

— Добрый вечер, батюшка, благословите, р.Б. Елена. Поздравляю всех «радонежцев» с праздником: завтра мой любимый преподобный Серафим Саровский, обретение мощей. Батюшка, у меня вопрос по исповеди. Я была на скиту и там мне пробили мою скорлупу тридцатилетней давности и осознание греховности. Я крестилась очень поздно, в 24 года. Уезжая оттуда, в поезде читала Тихона Задонского, на память мне приходили грехи, я их записывала, записывала. Но грехи детства — до того, как я крестилась. Приехав в Москву, я поехала на исповедь в монастырь к одному известному батюшке — не буду его называть сейчас. И когда я подошла к нему с этими записками, он стал из меня вытаскивать такие грехи, которые, как я считала, я уже исповедовала. Допустим, есть грехи, которые называются содомскими, я в них исповедовалась, но он прямо конкретно — каждое действо. Я сейчас пребываю в ужасе, потому что думала, что двадцать с лишним лет воцерковлялась, я вот это исповедовала, стараюсь идти дальше, страх Господень присутствовал — вдруг я не спасусь, а сейчас у меня какой-то ужаснейший страх, что не спастись никогда. И вот я не понимаю, как из этого состояния выйти. Может быть, мы не правильно исповедуемся? Я думаю, что многим, кто сейчас слышит, это будет полезно. Либо грехи нераскаянные? Как говорят в мирской суете — человека били пыльным мешком по голове — вот в таком состоянии я пребываю. Поговорить с батюшкой, у которого я исповедуюсь, не было возможности. Помогите, пожалуйста, разобраться. Значит мы должны как-то определять, что Господь нам простил этот грех, что он раскаян? Либо вот как я пребывала в такой прелести, что я уже ну почти там где-то, вышла немножко из ада...

— Я боюсь, что ничего вам особенного не скажу, кроме, пожалуй, одного: плодом исповеди является умиротворение души, радость об обновлении жизни и спокойствие сердца. Если вы так умудрились поисповедоваться или вас так умудрились поисповедовать, что вы теперь считаете, что всё насмарку и вы теперь не спасётесь, то у меня возникает вопрос: это, вообще, что было? Это была исповедь или что? Я, честно говоря, нахожусь в некотором смущении от всего того, что вы мне рассказали, потому что по моему глубокому убеждению перечислять подробно все вещи, связанные с блудом, вредно как и исповедующему, так и исповедующемуся. Наш мир и так весьма порнографичен: порнография — это почти что норма бытия, потому что она стала слишком распространённой. И если мы ещё начнём на исповеди начинать этот словесный эксгибиционизм — что, чего, куда и как, начнём практиковать эти все штуки, то мне кажется, что мы сильно заболеем. Мы и так-то больные довольно-таки. Поэтому, вообще, мне не нравится ни одно слово из всего, что вы рассказали, я нахожусь в недоумении: вообще, что это такое? Если, конечно, закозлить человека до смерти, то можно его поспрашивать, можно такого спросить у человека, что он сгорит со стыда тут же возле аналои — можно только веником потом пепел собирать на совок. Но зачем, цель какая у человека? Вы вспомните блудниц, которые приползали к Иисусу Христу каяться в своих грехах, Евангелие возьмите и вспомните. Действительно, может, это многих касается, потому что я неоднократно это слышу от людей, это вопрос действительно серьёзный. Мы читаем в молитвах Иоанна Златоустого: «Не возгнушался еси скверных ея уст и нечистых, целующих Тя, ниже моих возгнушайся сквернших оныя уст и нечистших, ниже мерзких моих и нечистых устен, и сквернаго и нечистейшаго моего языка». Т.е. блудницы всю жизнь занимались одним и тем же: ничего нового современные блудницы не делают того, что не делали блудницы древние. И когда люди блудят, содомничают, безобразничают и развратничают — они ничего нового не придумали, во все века они творят одно и то же. Что делали блудницы, которые приходили к Христу? Они плакали, ползали на коленях, целовали Христу ноги, мыли Ему ноги слезами, они не рассказывали Ему всех безобразий, которые они творили: сколько раз, где, с кем, как, чего, куда — не рассказывали они Ему всего этого, они плакали. И они слышали от Него этот сладкий голос: «Прощаются тебе грехи, оставляются тебе грехи». Мне кажется, где-то здесь нужно истину искать. Люди, конечно, стыдятся, боятся, ужасаются, плачут, но я очень сомневаюсь, что люди должны составлять подробный перечень своих безобразий с анатомическими подробностями. Мне кажется, что это какая-то большая ошибка, которая дурно пахнет. И это касается как исповедующих, так и исповедующихся, и не знаю, кого из нас больше касается, потому что — проблема. Создаётся проблема на ровном месте. У человека и так сидит в голове непонятно что, а его ещё заставляют думать об этом, вспоминать, зажигаться повторно муками стыда и т.д. Не знаю: для меня это остаётся большим вопросом и я не сторонник подробностей в подобных вещах. И ещё раз повторю то, с чего начал: если человек поисповедовался, то он должен наоборот чувствовать: «Вот я спасаюсь, вот мне и хорошо, вот на душе у меня мир». Но если человек после исповеди говорит: «Ну всё. Я погиб, я не спасаюсь, я откатился назад, я из ада не вышел...» Что это такое, вообще? Мне кажется, что здесь какая-то большая ошибка, очень серьёзная ошибка, в которой виноваты слишком многие люди, чтобы легко это разгрести. Потому что одним нравится об этом говорить, другим нравится об этом слушать, третьим нравится об этом спрашивать. Ерунда какая-то получается. Плакать молча — лучше, чем подробно говорить о блуде, потому что все блудницы евангельские плакали молча и получали от Господа слово: «Прощаются тебе грехи». Я думаю, что в этом смысле Евангелие нормативно как и везде, во всех остальных случаях, и оно прекрасным образом указывает нам путь излечения наших больных душ. Мир вам и благословение Божие!

— Батюшка, дорогой, благословите. Это звонят с Сергиева Посада. С праздником Серафима Саровского! Как на это смотреть, если батюшка занимается йогой?

— Есть такой хороший сайт «Православие.ру», и там один христианский священник описывает своё многолетнее увлечение йогой в большой статье «Скрытое пламя: православный взгляд на йогу». Он там довольно подробно пишет, как он в эту йогу влип, и как он ей занимался, и до чего он дошёл, и что это значит, и почему это плохо. Он изнутри, как специалист этого дела, — он ездил в Индию этим всем заниматься, — описывает, что эти вещи, конечно, с христианством несовместимы, это очень опасная и серьёзная вещь, которая может глубоко травмировать человека. Ну это, конечно, не по телефону всё и не по радио, это нужно общаться. Хорошо бы, чтобы нашёлся какой-то взрослый серьёзный товарищ у этого батюшки, который его бы отучил от этого, объяснил бы ему, переубедил, если возможно, чтобы он занялся чем-то другим. Ведь есть много вещей, которые хороши для здоровья: плаванье, велосипед, какая-то гимнастика, что-то ещё — было бы желание заниматься своим телом. Можно держать себя в форме до глубоких старых лет. А йога, конечно, это вещь, связанная с философией и мистическим опытом, и опыт этот мистический в корне противоположен благодатному опыту Христовой Церкви. Так что, конечно, не добро — священнику этим заниматься. То, что сейчас священник может заниматься какой-то там всякой восточной дребеденью — это неудивительно, потому что, опять-таки, всё к нам пришло сейчас, сейчас всего полно, но нужно, конечно, разбираться с этим и уходить от этого.

— Здравствуйте, батюшка Андрей. Меня зовут Максим. Насчёт джинсов — согласен с вами. Я читаю Евангелие, и там Иисус говорит, что придут люди в овечьих шкурах, а внутри суть волки. И также говорится то, что когда апостолы пришли и говорили, что там не Твои ученики во Имя Твоё учат, Иисус ответил: «Если они проповедуют Меня, то не гоните их, они потом будут за Меня». Как различить: кто в овечьей шкуре, а кто как бы не ученик, а проповедует Иисуса Христа?

— Хороший вопрос, спасибо. Я думаю, что здесь много зависит от искренности человека. Всё-таки волк в овечьей шкуре — это человек, обладающий самосознанием: волк знает, что он волк, и знает, что на нём овечья шкура, и знает, зачем на нём овечья шкура. А вот человек, который не знает чего-то и совершил силу или чудо Именем Иисуса Христа, не может вскоре злословить Христа. И действительно, Господь говорит: «Кто не против вас, тот за вас». Здесь искренность служителя, искренность этого деятеля — она многое, должно быть, объясняет, потому что тот первый пример — это сознательное лицемерие. Сознательный лицемер, притворщик: человек, например, сребролюбив, а притворяется милостивым; развратен, а притворяется целомудренным; человек давно уже не молится, но изображает из себя ярого жаркого молитвенника; человек нечестив, но собирает дивиденды с видимости своего благочестия — это, конечно, есть волк в овечьей шкуре, так мне кажется. А с другой стороны, есть человек, который ещё не до конца с учениками, он ещё не в кругу учеников, он ещё с ними не ходит, он вообще далёкий, но он как-то верует в Иисуса и Именем Иисуса пытается что-то сделать хорошее, и получается у него там что-то — вот здесь нужно потерпеть, подождать, не спешить. Если мы поговорим с человеком, то, может быть, нам сразу становится ясно на уровне интуиции с кем имеем дело: с каким-то профессиональным лицемером или искренне заблуждающимся человеком. Искреннее заблуждение имеет право быть. Оно потом имеет тенденцию к тому, чтобы разрешиться в истину. Я думаю так, если кратко. Степень искренности и степень самосознания. Без сомнения, волки знают, зачем у них овечьи шкуры и как вести себя в этих шкурах, чтобы обмануть человека. Здесь уже для них самих понятно, кто они.

— Добрый вечер. Батюшка, вы не знаете как зовут монахиню, которую убили в Киеве? Вы не знаете ничего о ней?

— Её звали Алевтина. Я знаю только то, что ей где-то 61-62 года, в монашество она постриглась не так давно, буквально год-два назад во Флоровском монастыре. Флоровский монастырь — своекоштный монастырь, таких у нас на Руси почти не осталось. Там монашки не имеют общей трапезы, они живут — каждая сама себе, у них только общая молитва, они шьют, другие послушания исполняют. Она была больна, причём вроде бы даже владыка Климент — управделами — говорил, что там чуть ли не онкология какая-то была. У неё была своя квартира в Киеве, которую она ни на кого не переписала, она в этой квартире временами появлялась — помыться, постираться, может быть. И там, вероятно, убийство связано с имуществом — не знаю, уже дальше я не знаю ничего. Знаю, что был уже человек пожилой, больной, недавно принявший монашество. Судя по всему, её пытали, у неё были связаны руки. Там было что-то совсем безобразное, какое-то такое сатанинское явление. Вот то, что я знаю из официальных источников.

— Здравствуйте, отец Андрей. Меня зовут Филипп. У меня вопрос по поводу проблем возрастания в духовной жизни. Как быть, когда остановился на каком-то начальном уровне, а дальше не можешь: какие-то собственные страсти не уходят, хоть и просишь Бога. Вы раньше говорили, что плохо, когда есть вера умом, а сердцем... Беда тому человеку. Возможно, у меня такое, потому что у меня вопросов уже давно не возникает — есть ли Бог или нет, а вот свои страсти, смертные даже, если в определённых условиях оказываешься, не можешь победить. И вроде бы просишь, просишь Бога, и даже уже не унываешь, но просто какое-то такое среднее состояние — не уныния, а безразличия.

— Я хорошо понимаю вас. Я попробую вам сказать несколько вещей. Время наше — это время не столько роста, сколько борьбы за веру как таковую. Те, кому подарено верить, употребляют огромное количество усилий для того, чтобы веру сохранить. Вопрос роста в вере, чудотворного роста в вере, побеждающего движения, иногда даже нельзя ставить. В большинстве случаев приходится говорить о том, чтобы человек терпел, чтобы человек благодушествовал, не унывал, чтобы он побеждал грубые страсти, чтобы он хранил веру и не отчаивался. Такова общая ситуация церковной жизни по мере приближения к этому Великому Судному дню. Помните, отцы сказали: «Что мы сделали? Мы исполнили заповеди. А что сделают те, кто будет после нас? Они сделают вдвое меньше нас. А что сделают те, которые будут в конце? Ничего не сделают. Они все свои усилия бросят на то, чтобы веру сохранить, чтобы просто быть в вере. Но если они это сделают, они могут быть в Царствии Божием выше нас». Очевидно, мы — вот эта вот третья птица, так называемая, которая с большим трудом и криком, мокая крылья в воду, перелетает через широкую реку и едва не тонет. Поэтому не ставьте себе цель — расти, ставьте себе цель, чтобы веру сохранять, благодушествовать, не унывать и не отчаиваться после того, как грех соберёт себе у вас жатву. Когда вы согрешаете, то это грех пожинает себе некую жатву с вашей жизни, он с вас как бы проценты по долгам забирает. Не унывайте. Мы платим как бы эти оброки греха смертью: мы умираем через эти все вещи и платим оброк греха. Но нужно иметь мужество жить дальше и бороться за веру. Если позволите, я приведу вам такой образ из одной детской книжки, где скороход бежит с гирей на ногах и говорит: «В нашем мире, чтобы оставаться на месте, надо очень быстро бежать». Т.е. только остановишься — и снесло тебя назад на километр. Чтобы просто стоять на месте, нужно очень быстро бежать. Такова наша жизнь. Мы употребляем массу усилий, мы бежим, но потом смотришь: «Как это я бегу? Я стою на месте». Это ты не стоишь на месте, ты бежишь, просто ты не можешь преодолеть силу течения — ты против течения бежишь. Как только ты остановишься — тебя сносит. Ты опять начинаешь бежать — опять стоишь на месте. Понимаете, вот такова жизнь христианина, может быть, на этом изломе историческом. Он слишком много тратит силы, чтобы просто сохранить веру. На это уходит наше время, наша энергия, наши усилия. Поэтому мы и не чудотворцы, поэтому мы и не блещем духовными талантами, поэтому так мало от нас сияния и так много копоти, но это такой вот Божий замысел о нас, такова историческая перспектива нашей жизни — бороться за веру и не давать больших плодов. Так что не унывайте, вы — в строю, вы боретесь, вперёд и с песней, находите время для радости.

— Добрый вечер, отец Андрей. Я хотела бы вас от лица, я думаю, многих слушателей поблагодарить за ваши спасительные проповеди, за ваши книги. Очень большая просьба у меня к вам: не могли бы вы, как человек очень начитанный, за свою жизнь прочитавший, я думаю, огромное количество литературы, посоветовать нам — своей пастве, может, на своём сайте, либо в социальной группе«ВКонтакте» некий перечень литературы, которую бы вы нам рекомендовали к прочтению. Потому что времени мало, времени жалко, хочется, если читать, то читать хорошую литературу. Посоветуйте, пожалуйста, что-нибудь своей пастве. Спасибо.

— Спасибо. Хорошо. Такая мысль была уже неоднократно. Кстати, мы и составляли. В бытность мою в Киеве, мы силами молодёжи на приходе составили такой буклетик с рекомендованным списком книг и фильмов, которые стоит почитать и посмотреть. Где-то он, кстати, в сети и висит, этот рекомендованный список. Но здесь я немножко побаиваюсь, потому что у меня есть свои предпочтения. Например, я люблю Мандельштама. Не только его поэзию, прозу его люблю. Но я не уверен, что её можно всем советовать. Хорошо, я подумаю. Конечно, есть «стерильные» вещи, которые просто можно смело советовать читать — не ошибёшься. Например, стоит прочесть «Евгения Онегина». Конечно, понимаю, что вы в школе его учили, но стоит его прочесть как-нибудь ещё раз, это удивительно. Стоит почитать — не удивляйтесь — Мопассана. Это очень красивая проза, очень нравственная проза, притом, что он описывает буржуазную жизнь XIX века во Франции и, конечно, эта буржуазная жизнь отличается такой особой моралью — моралью сребролюбцев и плотоугодников, но он умеет всё-таки вывести оттуда какой-то интересный христианский смысл. Он не ставит себе такой цели, конечно; это не есть такой писатель-христианин, но там очень много есть любопытного. Это великий мастер короткого рассказа. И вообще, поскольку время сокращается, не у всех есть время читать большие книжки, я всё чаще подумываю, чтобы читать короткие рассказы, например, О. Генри. Безусловно, Антона Павловича Чехова. То, что можно взять и за один присест прочитать. Потом, например, мне очень нравится Шолом-Алейхем. Ну и многое другое. Вообще, если большие книги, то нужно обязательно прочесть «Божественную комедию» Данте, по крайней мере первую часть — «Ад», потом можно пропустить «Чистилище» и прочитать «Рай». Ничего комичного там нету: «комедия» — потому что там никто не умирает, так назывались произведения, где герой не умирает. Ну а вообще, конечно, у меня голова кругом идёт от того, сколько книг можно посоветовать. Мне кажется, что лучше всего читать XIX век, и читать литературу больших империй: французскую, американскую, русскую, английскую литературу. Кстати, Флобер: «Мадам Бовари», «Воспитание чувств», «Саламбо». Вообще, всё, что написал Флобер, достойно большого внимания, это великий мастер. Мне нравится, например, Франц Кафка. Я нахожу для себя огромное удовольствие в чтении его, хотя не часто его читаю, но почитываю. Поэтому я немножко побаиваюсь советовать, потому что ну мало ли: мне нравится, а кто-то скажет: «Да ну, зачем это надо?» А на самом деле, надо. Интересно и не просто это всё. А вот буквально сегодня читал сборник статей Андрея Тарковского, его дневники и выступления перед аудиторией: несколько лекций на «Апокалипсис» и на отношение к творчеству — очень любопытно и интересно. В общем, книг-то много — жизни мало. Я подумаю над тем, чтобы это как-то всё оформить, меня этот вопрос тоже давно интересует. Но это большой вопрос, грандиозный. Вот недавно перечитал — второй раз прочитал — «1984» Джорджа Оруэлла, и в связи с событиями на Украине я считаю, что нужно просто прочитать его с карандашом, потому что это такой пророческий роман о том, что такое тоталитарная власть лжи — кошмар, просто кошмар. Это удивительно полезная вещь. Очень мне нравится Сэлинджер. «Над пропастью во ржи» — самое известное, а вообще, у него есть целый цикл небольших рассказов и повестей о Сеймуре: «Выше стропила, плотники», «Хорошо ловится рыбка-бананка» — там такой целый ряд рассказов о Сеймуре, очень интересно. А самое интересное в этом цикле — это небольшая повесть «Фрэнни и Зуи», это удивительно интересная вещь. В общем, сколько этих книг интересных... Книги — это великое наслаждение.

Дорогие христиане, милосердие Божие да посетит вас: души ваши да умягчит, мысли ваши да просветит и все узлы в ваших душах да развяжет. Слава Христу Спасителю! Милостивый, молитвами Серафима Саровского очисти множество согрешений наших! Аминь. До встречи.