Ржавые скрепы

– Да почему вы так говорите, как будто у неё их…
– А что, первый он у неё, что ль? Ну, не шестнадцать, поди, ей?
– Да, не шестнадцать. И не первый. А если это любовь, Надя?
– Кака любовь?
– Така – любовь.
Диалог из культовой комедии

Не так давно, в статье «Ностальгия по разрушителям» я говорила о том, что в позднесоветских киносюжетах постоянно крутилась тема «доставания импортного дефицита», а преклонение перед иноземными лейблами сделалось не просто общим местом, но уже – привычным фоном. Бэкграундом эпохи застоя. Именно эти прозаические мелочи, детальки неуклонно формировали особую философию потребления, а поскольку с модными-престижными товарами в СССР было туговато, раззадорившийся обыватель не нашёл для себя ничего лучшего, кроме как сокрушить «серый совок» и устремиться по направлению к сияющим витринам буржуинства. Сегодня разговор пойдёт о семье, о мужчине и женщине. О детях. Что предлагали нам на десерт? И вообще – стоит ли вообще устраивать акты ностальгии по тому времени? Не там ли кроются причины хаоса 1990-х и росточки нашей современной «глянцевой» бездуховности?

…Искусство никогда не бывает «просто так», ради красного словца – оно всегда что-то выражает: силу или немощь, смысл или его поиски, надежду или безнадёгу. Стремление к свету или – копошение в грязище. Поэтому с писателя и художника – особый спрос. Кроме того, «…поэт в России – больше чем поэт», а творцы кино для нас не развлекатели, но – созидатели вкусов, истин, стилей жизни. Во всяком случае, мы привыкли так считать. Нынче много спорят о так называемом «перестроечном кино», обо всех этих «Маленьких Верах» с «Интердевочками». Мол, именно в конце 1980-х заржавели наши скрепы, рухнули твердыни, утратилась девическая чистота… и так далее. Вакханалия и похоть. Гнусь, гниль, грязь, мразь. Будто всё это возникло на пустом месте и появилось из ниоткуда. Или из каких-нибудь параллельных сфер. Ан нет, дорогие мои! Вспомните-ка наших положительных (!) героинь предшествующей застойной эпохи – начиная с трепетной стюардессы, которая оставалась ночевать у приглянувшегося ей физика-ядерщика, заканчивая мятущейся бабёнкой из мелодрамы «Прости!». То бишь с середины 1960-х годов и вплоть до пресловутой перестройки нам регулярно показывали ветреных девушек и «опытных» женщин, спокойно меняющих свои привязанности. Ещё раз подчеркну: всё то были правильные советские труженицы, а не размалёванные стиляжки или злостные тунеядки. Авторы сценария как бы говорили нам: адюльтер – это нормально; измена – возможна; любовь – это не штамп в паспорте. А дети? Они – поймут, когда вырастут. Они выросли. Поняли. Просекли смысл. Начитались статеек в Cosmo и Men’s Health, понеслись по клубам, ввели в моду тезис: «Мужчина – полигамен, а женщине для здоровья тоже нужно разнообразие!».

Люди старшего, пожившего поколения с ностальгическим умилением крутят кинокартины 1970-х, браня блудливую да шалопутную современность. Но чем, к примеру, отличается симпатичная Оля Рыжова из «Служебного романа» от вашей офисной сослуживицы, желающей увести мужа из семьи? Зрителю доказывалось: Оленька – славная, милая и вся такая минорная. Больше того – ей по сюжету «достался» приличный муж, а ещё – взрослый ребёнок. Однако же авторы давали понять: желание измены – это естественно, а Рыжова – не наглая хищница, а – бедняжечка. А кто таков у нас Новосельцев? Отец-одиночка, брошенный и оставленный. Жена – закрутила. Плохо, потому что двое детей «мальчик и… мальчик» – это сложности и треволнения, но вместе с тем – дело-то житейское. Все гуляют, и новосельцевская «половинка» слиняла, свинтила, ускакала. Нормально, ребята! Продолжаем гулять. В культовой мелодраме о Москве, слезах и Катюше Тихомировой явственно показано: главная героиня до встречи с принцем Гошей имела любовника, который и не собирался что-то менять в своей устроенной, упакованной и сытой жизни. Плюс пикантная связь на стороне, да ещё и с женщиной-боссом. Впрочем, и сама Катерина – отнюдь не образец женской сдержанности и стыдливости. Интересно, что крепкая, традиционная семья – только у простоватой Тоси, которая так и не избавилась от своих деревенских обыкновений (как, впрочем, и её хороший, но такой незамысловатый Коля). Идём дальше?

Персонажи «Осеннего марафона» не просто бегут по жизни, но по ходу своего движения рушат свои и чужие судьбы. Семьи. Инфантильная, требовательная и, понятное дело, несчастная Алла требует от своего кавалера окончательного разрыва с женой, тогда как мешковатый увалень Бузыкин вечно увиливает. Ему, разумеется, противно сидеть на двух шатких стульчиках, но он до такой степени погряз во лжи и в своих сиюминутных удобностях, что… всё остаётся на своих местах. Зритель наматывал на ус: это – не грех и не провал. Все так бытуют-обитают, вон и в кино – приличные люди, а шастают по любовницам, врут жёнам, изворачиваются, скользят. Так жить – можно! Чем утешиться, если даже кристально-безупречная, прямо-таки дистиллированная медсестричка из «Афони» с ходу оказывается в постели нетрезвого сантехника? Где искомые скрепы-то?!

В великолепном кинофильме «Родня» мы снова наблюдаем привычную коллизию: две одиноких бабы – мать и дочь плюс подрастающая юница, которую по какой-то неведомой мне причине играет мальчик – звезда тогдашнего детского синема Федя Стуков. Хотя… я понимаю, почему именно – Федя, а не какая-нибудь Маша-Наташа. Эпоха требовала и вызывала девочек-хабалок, которые уже с младых ногтей не ждут милостей от природы, а летят на всех парах к своему выстраданному счастью. А кто сможет наиболее сочно и смачно сделать хамоватую детсадовку? Только паренёк, не стесняющийся кинокамер. Больше того – маленькая и одинокая Иришка, слушающая в громадных наушниках забойный хит «Sunny» от Boney-M, никому особо не нужна. Дебелая красавица-мать ищет себе нового мужчину. Бабушка – бабушка в деревне. Папа, точнее – бывший папа, гораздо больше интересуется своим замысловатым хобби, чем налаживанием отношений в семье. В тех фильмах нам весьма часто показывали детей, у которых нет даже традиционного конфликта с отцами – просто отчуждение. Корректное и даже какое-то покорное. Ушла в наушники с Boney-M – и понеслась в дивный новый мир. Кстати, дочка начальницы Тихомировой в «Москве слезам не верит» упивается музыкой той же группы и тоже – в гигантских наушниках. Маме вечно некогда, а девочка – привыкла.

А вот и любимая новогодняя сказка – «Ирония судьбы»! За одну ночь взрослые, сформировавшиеся люди ломают налаженные связи и – устремляются к неведомым далям, непознанным ощущениям, романтической феерии. Недаром пьяненький и грустный Ипполит произносит ключевую фразу: старое разрушить легко, а вот создать новое очень трудно. Точнее – невозможно. Однако зрителю давали надежду, аки сладенькую конфетку: любовь и страсть важнее устойчивых привязанностей, а всё тот же Ипполит стал более-менее похож на… живого человека только после того, как нажрался в стельку. Выходило чудное – положительный герой просто обязан крушить систему. Любую. И отношения М + Ж здесь выступают удобопонятным символом.

В музыкальной комедии «Карнавал» нам показывают славную и хорошенькую, но очень уж наивную провинциалку Нину Соломатину – понаехавши в столицу, девушка очень быстро заводит необязывающий роман с «мажором» Никитой. Живёт с ним на съёмной квартире, а потом сильно удивляется, что гулёна-Никита оказывается неверным кавалером. Впрочем, и сама Нина – дочь залётного интеллигента, который когда-то устроил себе амурное приключение в далёком затерянном городке. Дело-то житейское. Матери-одиночки и девочки-припевочки – вот были героини того «стабильного» времени! Опять-таки положительная Лида из драмы «Не могу сказать "прощай"» тоже с ходу – с лёту приводит к себе на ночь заводского красавчика Сергея Ватагина. Замечу, это не размалёванная финтифлюшка, а именно – «…хорошая девочка Лида», прямо как из популярного стихотворения. Но… Даже хорошие девочки, судя по всему, не особенно берегутся. Прошли времена Тоси Кислицыной, которая в свои восемнадцать лет не умела целоваться и не знала, что бывает меж мужчиной и женщиной! Что у нас там далее по курсу? Десятиклассница из молодёжного фильма «Школьный вальс»… беременеет накануне выпускного бала, а её бойфренд женится на другой – на обеспеченной. Впрочем, и её скоро бросает – это же так современно!

А уж каким златым кладезем «нравственных уроков» видится «Зимняя вишня»! Три подруги – три судьбины. Оля – разведёнка с ребёнком, на которого ей, в сущности, плевать. Ради своих похотей и прихотей она спокойно кидает Антошку на пятидневку. Самый пронзительный фрагмент кинокартины – это когда мальчик истошно вопит: «Не хочу на пятидневку!» Он-то мечтает хотя бы по вечерам видеть маму, ибо на выходные она предпочитает (если получается!) подкинуть сына бывшей свекрови. Разумеется, женатый любовник. Безусловно, не собирается бросать надоевшую, но привычную жену. А что же Оля? В поисках мужчины она кидается из крайности – в глупости. Это в её нехитрой картине мира именуется «поисками счастья». Могутная баба-конь Лариса – эта тоже без мужика. Сурова, неприступна, каменно-скалиста. Не влезай – убьёт! На протяжении всего повествования транслирует ненависть к «этим тряпкам» мужска пола. Ласковая, надёжная и – вечно побитая Валя – сожительница хоккеиста Саши. Этой – сложнее иных, ибо замазывать синяки и урезонивать бушующего спортсмена – дела скорбные. Вот они – героини времени. Три грации.

В 1980 году на экраны вышел замечательный, добрый фильм «Однажды двадцать лет спустя». Повествование строится вокруг встречи выпускников – каждый должен вспомнить самое главное в своей жизни, ибо это не просто вечер воспоминаний, а телесъёмка – тут важно не ударить в грязь лицом! Мы видим серьёзных людей – с состоявшейся карьерой и солидными проектами, а главная героиня вдруг произносит совсем уж странное – с точки зрения всех этих архитекторов, телеведущих и востребованных поэтесс: «Я просто мама».Ни прибавить, ни убавить. Все взволнованы – Надюшка была отличницей, общественницей, гордостью класса и вдруг – домохозяйка, наседка. Допустимо ли? Вот и бывший одноклассник советует: детей на продлёнку, в детсады, а сама – в бой! На реализацию талантов! Его-то жена – работает, как положено в «нормальной» семье. А дети – они и на детсадовском горшке посидят, не треснут. Разумеется, всё проясняется, когда Надя Круглова сообщает, сколько у неё детей – цифра обескураживает и восхищает. Мать-героиня. Уникум. То есть нормальная женская доля – это нечто из ряда вон. Типичные современницы – это те, другие, у которых Антошки – на пятидневках, а любовники – в бегах.

И это – только всем знакомые, популярные и до сих пор цитируемые стандарты. Кинематограф эпохи застоя транслировал бесчисленные образы разведённых или брошенных женщин; матерей или отцов – одиночек, молодых пар, живущих «просто так», без отягощающего штампа. Героини были хороши собой, стильно одеты, самостоятельны и – свободны. Лет в тридцать пять. Кстати, одна из причин, по которым сделался популярен сценический (и не только сценический!) имидж Аллы Пугачёвой, кроется в тех же самых деталях. Сильная, красивая, модная и одинокая женщина – она жаждет любви и необязательно – навсегда. Мужчины чаще всего смотрелись этакими слабаками, но если присмотреться, то сплошь – вузовские преподаватели, врачи, доценты с кандидатами. Зритель хлопал глазами, впитывал и делал выводы.

Мы сейчас идеализируем поздний СССР с его благостной стабильностью, а все эти премилые киношки про Олю да про Катю бесконечно крутятся по всем каналам. Стройным хором ругаем перестроечный бардак и «брутальную» современность. С рефреном: «Раньше было лучше, потому что оно – раньше! И скрепы – были!» Ан нет. Ржавые оказались скрепы – оттого и притопали в сторону «Маленькой Веры». Она – итог. Она – не вдруг. Теперешние сериальчики про офисных милашек и статейки в глянцевой прессе на тему «Как окрутить босса за три дня» – все они родом из «Служебного романа», из позднесоветского вранья. Вранья на всех уровнях – от политического до семейного. Вы всё ещё полагаете, что Маленькая Вера завелась от сырости?