Лучшие средства — смирение и любовь

Известно, что Церковь — лечебница духа, а не психики. Но человек — существо единое, и на его плоти, на самой тонкой и уязвимой из ее тканей — нервной системе — неизбежно сказываются духовные нестроения. Отсутствие правильной духовной жизни, неведение о ней вообще есть ситуация для человека ненормальная и тем более сложная, что он не может в ней разобраться, он просто не знает, отчего это с ним. Хорошо, если этот человек пойдет к грамотному психологу или психотерапевту, к такому, который, по крайней мере, не навредит; но ведь многие идут ко всевозможным экстрасенсам и знахарям, а кто-то, находясь в тяжелом душевном состоянии, легко поддается призывам сектантов…

Однако мы с иереем Александром Сириным, клириком саратовского храма в честь Покрова Божией Матери, поговорим о людях, которые, даже и не будучи подчас воцерковленными, обращаются все же к православному пастырю.

— Отец Александр, часто ли к Вам обращаются люди, жалующиеся на хроническое тяжелое эмоциональное состояние? И в чем обычно состоит «скорая помощь», именно скорая, при первой же встрече?

— Люди, приходящие к священнику — на исповедь или просто поговорить, на тяжелое душевное состояние жалуются очень часто. Многие именно с этим и приходят: «Батюшка, можно поговорить? Тяжело на душе. Может, какой-то совет дадите…». Некоторые из приходящих не могут толком объяснить своего состояния или стесняются о нем говорить, поэтому с трудом подбирают слова. Лично я стараюсь по мере своих сил не только не отказывать человеку в беседе, но и обязательно найти для каждого какое-то отдельное время, чтоб разговор был не на ходу, чтоб помощь не сводилась к совету: «Молись». Нужно обязательно остаться с человеком наедине, всмотреться в него, вслушаться и просто дать ему выговориться. Иногда вся беда человека состоит именно в том, что ему не с кем поделиться этой своей болью. И от одного только того, что его кто-то выслушал, ему становится легче.

— Ну вот, выслушали, а дальше?

— Это «дальше» зависит как раз от того, как мы человека выслушали. Для того чтобы дать ему какой-то разумный совет, его нужно даже не просто услышать, а понять. Слышать, собственно, и значит — понимать, сопереживать. Встать в каком-то смысле на место этого человека, увидеть все происходящее его глазами, а не только своими. Лишь тогда мы сможем сказать человеку то, что ему действительно нужно, что даст ему успокоение и какую-то душевную, духовную пользу. Главное — человек должен видеть, что он священнику небезразличен, что священник не по должности, а искренне хочет ему помочь. Поэтому я всегда говорю своему гостю, что готов встречаться с ним еще и еще раз — если помощь нужна, я для него открыт. Но это, конечно, очень тяжело психологически и даже физически, ведь сопереживать приходится не одному человеку, а многим и очень разным людям.

— А кто чаще приходит к Вам с этой бедой, с тем, что мы в быту (может быть, не совсем точно с медицинской точки зрения) называем депрессией, — воцерковленные люди, постоянные прихожане или те, кого так пока нельзя назвать?

— Постоянных прихожан среди этих людей почему-то мало. Гораздо чаще это люди, не ведущие каждодневной церковной жизни, но заходящие все же время от времени в храм. Конечно, в мире нет человека, свободного от греха, и страдают на этом свете все — и верующие, и неверующие, и православные, и инославные, и благочестивые, и не очень. Но с человеком воцерковленным в таких случаях гораздо легче: он уже знает средство от уныния, от отчаяния, знает, как приступить к источнику Божественной помощи, и прибегает к врачующим душу Таинствам Церкви; он читал апостола Павла: Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи (2 Кор. 12, 9).

И милосердный Господь принимает кающегося, врачует сердце и дарует душевный мир. Сложнее с теми, кому это еще не знакомо или знакомо только теоретически, у кого нет еще опыта церковной жизни.

— Каковы же причины того, что человек оказывается в состоянии, условно скажем, депрессии?

— Не хотелось бы вторгаться в компетенцию врачей, но, как мне представляется, все душевные болезни — как те, от которых лечат в клинике, так и другие, медицинского вмешательства, может быть, и не требующие, — следствие греховного образа жизни, безверия, потери человеком духовной опоры и истинного смысла жизни. Отсюда грех маловерия, недоверия к Богу, малодушия, несмирения, гордости. Хотя внешне мы объясняем это состояние какими-то трудными обстоятельствами, например тяжелой телесной болезнью или неудачами, неуспехом, непониманием близких, одиночеством… И очень часто человек, объясняющий себе свое состояние подобным образом, придя в храм, хочет, чтобы его от всего этого здесь избавили, сделали так, чтобы ему стало хорошо. Он хочет исцеления любой ценой. Между тем помощь, которую мы можем и должны ему оказать, не может в этом заключаться. Если бы мы говорили людям: «Приходите, мы сделаем так, что вам всегда будет легко», — это был бы обман.

Мы должны постараться донести до человека христианское понимание болезни, скорби, того креста, который дал каждому из нас в этой жизни Бог. Речь идет не о том, чтобы страдать безысходно и отказаться от чего-то лучшего, например от выздоровления. Церковь ведь всегда благословляла врачей, медицину, и точно так же дело обстоит и с иными страданиями — они должны быть преодолены. Но важно, чтоб человек понял: они не являются абсолютным злом. Наши скорби учат нас очень многому: терпению, смирению, упованию на Бога, любви к ближним, благодарности им. Таким образом, телесные болезни лечат наши души. Помните рассказ из древнего патерика? «Авва, что с тобою, почему ты такой грустный?» — «Да вот, уже три дня нет никаких скорбей, ничего у меня не болит, никто меня не обижает — видно, такой я великий грешник, что отвернулся от меня Господь!». На Руси всегда про беду говорили: «Господь посетил».

— Я знаю людей, которые годами, десятилетиями страшно переживают из-за ситуации, в практическом смысле для них уже неразрешимой, безнадежной. Из-за ошибки, которую они когда-то сделали, которая сказалась на всей их жизни, но ее нельзя уже исправить…

— …А если и можно, то слишком дорогой ценой. Разумнее смириться с постигшими нас болезненными обстоятельствами, считать себя достойными их и принять их с благодарением. Переживание ошибки связано с гордостью, тщеславием: как это я — и вдруг оказался по своей вине в такой «галоше», я — и так крупно проиграл… А бесплодное и бесконечное переживание этого обстоятельства становится причиной невроза, который может совершенно измучить и самого человека, и его близких, даже физически истощить, привести к соматическому заболеванию… Мне тоже не раз приходилось таких людей встречать. Одной из их отличительных особенностей является бескомпромиссный характер; их оценки категоричны, многое из происходящего не имеет для них оттенков и строится на контрасте: плохо — хорошо.

Невроз — болезнь духовная, это то, что противоположно смирению. Невроз — это повреждение нервной системы грехом. Чтобы избежать болезни, нужно довериться Богу, все предать в руки Его. У того, кто может сказать: «Да будет воля Твоя» — не просто вслух произнести, а сердцем с этим согласиться, — никаких неврозов не будет. Недаром священник Александр Ельчанинов, «Записи» которого до сих пор так востребованы в Церкви, утверждал, что главный неврастеник во Вселенной — дьявол. Невроз — порождение гордыни: «Я сам, я все смогу, я своей жизнью управляю». Потом оказывается, что не все смог, не со всем справился, и человек погружается в депрессию. Но сказать: «Да будет воля Твоя» — это непросто, это требует очень большой веры.

Верующий человек всегда должен оставлять в своей жизни, в любой своей ситуации место для действия Бога. Ведь если разобраться, как у человека развивается депрессия? Он чего-то хочет, чего-то для себя мысленно требует — и не получает. Жизнь человека сложилась не так, как ему хотелось; не осуществилось желаемое, произошел какой-то конфликт, нанесена та или иная обида. Он не может смириться, принять свои обстоятельства такими, какие они есть, признать, что они ему посланы Богом во исцеление его грехов, может быть, как епитимия за грехи. Неверующий человек в любой скорби остается один на один со своей болью. А когда кроме вас и вашего страдания здесь присутствует еще и Бог, это многое меняет.

— Приходилось слышать: чем больше в человеке любви, тем меньше риск депрессии…

— Иногда пришедший к священнику человек говорит даже не то, что ему плохо; ему, может быть, и не так плохо, внешне по крайней мере, у него все в порядке: семья, работа, друзья… Но ему недостает радости; внешнее благополучие не дает ему счастья; ему все время чего-то не хватает. Что лучше всего посоветовать такому человеку? Делать что-то для других. Посмотреть вокруг: всегда ведь кто-то в тебе нуждается. Иногда я просто спрашиваю своего собеседника: «А кого Вы любите?». Случается и такое, что человек отвечает: «Никого не люблю». Это очень большая беда, если человек никого не любит. Но не все потеряно, если он после этого спрашивает: «Батюшка, а как научиться любить?». Научить любви на словах, теоретически, конечно, невозможно. Отвечаю словами преподобного Амвросия Оптинского: «Делай дела любви, и придет любовь».

Но человек не всегда осознает, что происходит с ним на самом деле, не всегда правильно отражает свою ситуацию. Он говорит: «Я никого не люблю», а на самом деле он любит, просто боится себе в этом признаться. Он просто замкнулся, сжался в комок, ему нужно разжаться. А чтобы разжаться, нужно смириться, нужно понять, что окружающие тебя люди, как минимум, не хуже тебя самого; вспомнить молитву преподобного Ефрема Сирина: «…дай мне зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего». И тогда, может быть, выяснится, что многие проблемы, которыми человек мучился, вполне разрешимы для него или уже разрешились.

— Как бы Вы ни вели беседу, Вы должны объяснить страждущему, что вне Церкви спасения нет — ни в преходящем смысле этого слова, ни в вечном… А всегда ли это удается? Бывает такое, что человек если и слышит Вас, то только до этого порога, до Ваших слов о воцерковлении? И в конечном итоге, поблагодарив: «Спасибо, отец, но как-то не для меня все это», — уходит насовсем?..

— Но ведь человек этот пришел — не к экстрасенсу какому-нибудь, не к магу-целителю, не к психологу даже, он пришел в православный храм, он обращается к священнику, и это означает, что какой-то выбор уже сделан, начало положено: он уже доверился Церкви. Что же дальше? Действительно, священник должен быть в какой-то мере психологом, он должен уметь к каждому человеку индивидуально подходить. Прежде чем что-то сказать, нужно подумать о том, как человек сказанное воспримет. Конечно, не каждого из нас назовешь опытным, мудрым пастырем, и я сам себя так назвать не могу, но пытаюсь, насколько это мне удается, действовать ненавязчиво, потихонечку, не давить на человека, но, напротив, стараться его поддержать.

Мне не всегда известна дальнейшая судьба обратившегося ко мне человека; но такого, чтобы разговор прошел впустую, чтобы человек остался холодным, у меня действительно ни разу не было. Конечно, если я сразу начну призывать человека читать «Лествицу» и искоренять греховные страсти, он меня просто не поймет и испугается. Но посоветовать ему в самые тяжелые минуты произносить Иисусову молитву я могу, и это вполне доходит до человека, даже совсем еще «зелёного». Слова, которые действительно от сердца, всегда дойдут.

Конечно, я предлагаю людям прийти на службу, рассказываю о Таинствах Исповеди и Причастия, которые действительно являются источниками Божественной помощи, исцеления. Вспомним: в молитве, которую священник читает перед исповедью, есть такие слова: «Пришел еси во врачебницу, да не неисцелен отыдеши». Также я прошу обращающихся ко мне людей читать Евангелие, призываю творить добрые дела, заботиться о своих ближних. Это приносит душе человека большую радость, это дает смысл жизни. И люди не просто благодарят, они обещают подумать, обдумать все услышанное. Хвастаться, конечно, нехорошо, но я в данном случае не собой хвалюсь, но уделом, который назначил нам Бог, как пишет апостол Павел во втором Послании к Коринфянам (10, 13).

Журнал «Православие и современность» № 36 (52)