Колокола для Турчасово

Ричард Дэйвис — фотограф, основатель фонда Wooden Architecture at Risk.

Книга Ричарда Дейвиса «Wooden Churches of the Russian North (Деревянные церкви — путешествуя по Русскому Северу)» рассказывает о храмах Ленинградской, Мурманской, Архангельской областях и республики Карелия.

В 2002 г. Ричард Дэвис, главный фотограф таких архитекторов как Норман Фостер, Давид Чипперфильд и Джон Поусон, вдохновлённый рисунками художника начала 20 в. Ивана Билибина, впервые отправился на Русский Север. Там он нашел то, что долго искал — свою тему; в последующие 9 лет он возвращался в Россию множество раз, разыскивая деревянные церкви и делая новые снимки. Изображённые в его книге здания — остатки тысяч подобных, строившихся по всей стране со времён князя Владимира, который после своего обращения в христианство в 988г, «повелел, чтобы деревянные церкви ставились на местах, где до этого были языческие идолы».

Большинство из сохранившихся построек находятся в малонаселённой северо-западной части России, особенно в Ленинградской, Мурманской, Архангельской областях и в республике Карелия. Это протяжённый район, и авторам пришлось преодолеть тысячи километров — на машине, джипе, аэроплане, лодке, поезде, снегоходе, на санях и пешком для того, чтобы их разыскать. Эти хрупкие, зачастую осквернённые постройки хранят божественное присутствие даже несмотря на отсутствие в них золочёных икон. Но очень многие из них находятся на краю гибели.

Вместе с фотографиями Ричарда Дэвиса в книге публикуется рассказ Матильды Мортон об их совместных с Ричардом путешествиях; а также высказывания писателей и художников, путешественников и историков, агитаторов и политиков. Среди них: Корней Чуковский, отрывки из «Пути Паломника», Лев Толстой, Александр Родченко, Михаил Булгаков, Андрей Синявский, Василий Гроссман, Александр Солженицын, Евгений Носов, Алексей Леонов и Виктор Ерофеев.

«Деревянная архитектура, которая является наиболее своеобразной и уникальной составляющей культурного наследия России, находится на грани полного исчезновения» — Михаил Мильчик, Санкт-Петербург, октябрь 2011г.

— В прошлом выпуске, посвященном современной церковной архитектуре, мы рассказали о Вашем фонде, который называется «Wooden Architecture at Risk». Приятно встретить Вас! Расскажите, как Вы попали на Русский Север?

— Что ж, история заключается в том, что в 2001‑м году я как-то наткнулся на несколько почтовых открыток с рисунками церквей художника Билибина. Советский Союз к тому моменту уже рухнул, у меня были друзья в Петербурге, и я искал возможность поехать посмотреть Россию. До этого, в Советский период, иностранец мог поехать только в Москву, Ленинград, по Золотому Кольцу, а остальная часть страны была, в общем-то, закрыта. А у любого человека, прочитавшего Толстого, Тургенева, Гоголя, возникало желание увидеть страну, о которой они писали. Те почтовые открытки с репродукциями Билибина были напечатаны обществом св. Евгении (благотворительной организацией Красного Креста) еще в начале 20-го века.

Я знал о работах Билибина, но меня очень удивило, что на многих из тех карточек были напечатаны фотографии. Билибин путешествовал по северу и делал фотографии. Мне кажется, он использовал их как основу для своих рисунков. В общем, я искал себе повод поехать по России, и то, что Билибин написал свою серию в 1902 году, хорошо совпало. Потому что как раз, наткнувшись на нее в 2001 году, я вдруг осознал, что, если я поеду в 2002 году в Россию по Билибинским местам, это будет ровно через сто лет спустя после его путешествия.

Мои друзья из Санкт-Петербурга нашли мне водителя. Им оказался Александр Попов, профессор физики атмосферы в СПбГУ. Поскольку с профессорскими зарплатами были определенные проблемы после распада СССР, ему приходилось подрабатывать таким образом. Мы поехали с моими билибинскими открытками и книгой 1976-го года, которая назвалась «Архитектура Русского Севера». Нас интересовало, какие из тех церквей с открыток еще сохранились.

Ехали мы два дня. Сначала остановились в Вологде, потом доехали до Сольвычегодска (там мы остановились на ночь в местной школе). На следующий день мы ехали через лес в Верхнюю Уфтюгу в Уазике «буханке». Водитель сидел спереди в кабине, а мы — сзади. И время от времени машина останавливалась, а мужики выбегали из кабины в лес, и потом возвращались. Это происходило несколько раз. И, в общем, я не выдержал, и попросил нас тоже выпустить в следующий раз. Дело в том, что все это время они бегали за грибами. Лес был потрясающим, он был полон грибов. В Англии я фотографировал множество макетов для архитекторов, а здесь в лесу везде кругом был тот самый лишайник, который использовался в тех макетах в качестве деревьев и кустов, и мне даже показалось, будто я оказался дома.

В общем, мы приехали к церкви св. Димитрия Солунского в Верхней Уфтюге. Мы были поражены ее размерами! Это одна из самых высоких деревянных церквей на Севере. Нам открыли её, и мы смогли посмотреть интерьер. Парень ключник сказал: «Вы уже второй наш гость с Запада — вы знаете другого?» Тогда я не знал, но подумал, что это должен был быть Уильям Брумфилд, американский академик, профессор. Он побывал там за десять лет до меня. Как бы то ни было, начало путешествия получилось изумительным. Еще более удивительным оказалось то, что позже профессор Александр Попов выяснил, что его прапрадед (а его фамилия — Попов — говорит о том, что он происходит из рода священников), или пра-прапрадед, не могу вспомнить, был священником в этой самой церкви. Он пропал в Советское время, и, возможно умер на Соловках.

Уже позже мы узнали, что саму церковь отреставрировал другой Александр Попов, реставратор. Он потратил восемь лет на реставрацию — на разборку, замену гнилых частей, и сборку.

— Где еще вы были в России? Какое место вам больше всего понравилось?

— Какое место? Дайте подумать… Я люблю русских композиторов и писателей. В советское время я ездил в Ленинград и Москву турами Интуриста, ходил в оперу и на концерты. Потом ездил в Новгород и Загорск. Еще я летал в Китай когда-то тогда, тоже. И возвращался уже на поезде из Пекина через Иркутск и Хабаровск, а потом оттуда летел в Японию. Тогда я был единственным иностранцем с запада на Транссибирском экспрессе.

Вспоминаю случай. Когда пришло время обеда, я пошел в вагон-ресторан, где мне дали меню на русском языке. Естественно, я ничего там не понял. Я указал на другого посетителя, и сказал, что буду то же самое. А он заказал себе хлеб, борщ, яйцо, и это все было отлично. На что я не обратил внимания, так это что у него еще была бутылка абрикосового бренди. Собственно, мне принесли и его тоже, вместо чая! Но что было странно: несмотря на то, что я ни слова не говорил по-русски, а люди в поезде ни слова не понимали по-английски, я мы замечательно общались с моими соседями по купе.

— Может быть, помогало бренди?

— Да, я думаю, оно сыграло свою роль. Удивительно, как могут люди находить общий язык в таких ситуациях. В один из дней у меня случился разговор с одним мужчиной, который сидел напротив меня на завтраке. У него не было рук, и внук кормил его. Я узнал, что руки он потерял в результате несчастного случая на производстве, и теперь ехал за протезами в госпиталь, и другие детали их жизни.

Я думаю, мои любимые места — на Севере. Люди там очень щедрые, добрые. Проведя десять лет в работе над книгой, я возвращался во многие места, и, мне кажется, там у меня осталось много друзей.

— Что вы нашли для себя на Русском Севере?

— Как я уже говорил, люди там добрые и щедрые. Природа прекрасна, озёра и реки просто потрясающие. Поворачиваешь за угол, — и видишь величественную реку Онегу или Двину, простирающуюся перед тобой. Потом я еще побывал на Белом Море со студентами из СПбГУ — это был потрясающий опыт.

Надо сказать, что на личный опыт накладывается то, что ты читаешь — недавно я наткнулся на цитату из «Окаянных Дней» Бунина:
«… как отделить реальное от того, что дает книга, театр, кинематограф? Очень многие живые участвовали в моей жизни и воздействовали на меня, вероятно, гораздо менее, чем герои Шекспира, Толстого. А в жизнь других входит Шерлок, в жизнь горничной — те, которую она видела в автомобиле на экране».

Конечно, сегодня на нас влияют с разных сторон разные вещи. «Война и Мир» Толстого на Би-Би-Си сейчас имеет большой успех. Интернет дает больше информации, чем мы можем переварить. Каждый понедельник я с нетерпением жду увидеть в Инстаграме фотографии от моего друга, который работает в Эрмитаже, она пробуждают воспоминания. Кроме того, персонажи Тургеневских «Записок Охотника» всегда со мной.

В книгу «Деревянные церкви» я включил массу текстов русских писателей — Маяковского, Толстого, Солженицына, и других. В моей новой книге «Russian Types», где я опубликовал массу фотографий людей с Русского Севера, я сделал то же самое.

— Как вы общались с местным населением?

— Да, проблема общения есть, потому что я не говорю по-русски. Первые несколько лет я ездил с Александром, а он не очень хорошо говорит по-английски. Так что я ограничивался фотографиями, а рассказы не получалось записывать. Пять лет спустя к нам присоединилась моя русскоговорящая подруга из Англии, Матильда Моретон. Пока я фотографировал, Матильда разговаривала с людьми. Обычно я, стоя в сугробе по подбородок, делал фотографии церквей, а Матильда в это время пила чай с приятной пожилой женщиной в тёплом деревянном доме. На самом деле, она здорово помогла мне с проектом, записав несколько потрясающих рассказов. Работая над книгой «Russian Types» я ездил с москвичом Сашей Можаевым.

— Что вы можете сказать о людях на севере, какими вы их увидели? Как они отличаются от ваших сограждан?

— Знаете, в каждой стране есть люди, которые живут на краю. Жить на севере Шотландии, или работать на ферме в Уэльсе не так-то просто. Это тяжелая жизнь. Те вещи, которые мы принимаем за должное в городе, там не так-то просто получить. Но жизнь в этих местах имеет свои плюсы. Да, им надо тяжело работать, чтобы заработать на еду, но многие не захотели бы променять её на работу за компьютером в офисе.

Когда моя подруга из Лядин дарит мне в дорогу бидон грибов или дикой малины, я очень ценю это и благодарю её за заботу, и усилия, которые она приложила, чтобы собрать их. Но она говорит, что её очень нравится проводить время в лесу.

Прошлой ночью я смотрел фильм «Атлантида Русского Севера», и там есть один замечательный момент, когда маленькая девочка танцует перед её отцом, который играет на аккордеоне. Она улыбается и смеётся.

Смотря этот момент, я подумал, что, возможно, эта девочка никогда не будет счастлива сильнее, чем в этот самый момент — может быть, так же счастлива, но не сильнее, это потрясающий момент. И так же с каждым из нас. Нам кажется, что нам для счастья необходимы сложные вещи, но это не так; на самом деле именно простые вещи делают нас счастливыми. Здоровье, энергия, хорошие друзья, и возможности — и нам не нужны все те вещи, которые пропагандируют рекламщики.

— Это связано с внутренней свободой?

— Я думаю, да. Современный мир учит нас быть недовольными — «ты не будешь счастлив, если у тебя нет новой быстрой машины, часов, сумки от Гуччи, и так далее», список бесконечен.

Российское общество, как и многие западные, стало одержимо деньгами — удовольствием покупать. Может быть, так было всегда. Но очень жаль, что это так, особенно, когда благосостояние приобретено с помощью коррупции и мошенничества. На днях, выступая на радио, Билл Гейтс сказал, что у него столько денег, сколько он вряд ли бы смог потратить на себя. Поэтому он отдает их на благотворительность — я уверен, он чувствует себя лучше, делая так.

— Когда живешь на Севере, важная вещь, которая удерживает от пьянства — вера, как вы думаете?

— Да, я уверен, что вера очень важна. Очевидно, что важен оптимистический взгляд на вещи, и как раз вера может его дать. Мы живем в потрясающем мире, в нем столько богатств, которые человечество могло бы использовать, чтобы создать рай на земле. Вместо этого, оно старается во многом превратить землю в ад. Вы видели жуткие картинки Алеппо? Или слышали об ужасающих догмах ИГИЛ (организации, запрещенной на территории Российской Федерации)?

— Пожалуйста, расскажите о вашем благотворительном фонде «Wooden Architecture at Risk». Когда мы готовили предыдущий выпуск журнала, который называется «Вера», Бен Хейс рассказал мне о колоколах для Турчасово.

— «Wooden Architecture at Risk» («Деревянная архитектура под угрозой» — англ., прим пер.) — это очень маленькая благотворительная организация. Путешествуя по Русскому Северу, я повстречал множество замечательных людей, делающих потрясающую работу, чтобы сохранить их церкви и деревни. «Wooden Architecture at Risk» — это попытка хоть как-то поддержать этих людей. Моя книга «Wooden Churches» рассказала многим людям на западе об этих церквях. Книга была воспринята очень хорошо. И мы с другими людьми решили подумать, как бы мы могли помочь.

Когда я впервые побывал на Севере в 2002 году, мне показалось, что мало что делалось для их сохранения, а многие из них были на грани разрушения. Теперь, когда Общее Дело и другие волонтерские организации каждое лето отправляют своих участников перекрывать крыши и таким образом останавливают разрушение церквей, ситуация немного улучшилась.

Один из объектов, над которым они работают — Турчасово. Там церковь восстанавливают местные люди с помощью волонтеров из Общего Дела. Церковь Преображения в Турчасово стоит на реке Онеге. Река Онега течет от Каргополя к Онеге и Белому Морю. До революции церкви и колокольни стояли вдоль реки через каждые 10–15 километров. И воскресным днём вся река наполнялась колокольным звоном.
И мне пришла мысль, что было бы замечательно заново поставить колокола на колокольню в Турчасово.

Мы собрали деньги, и в Шуваловской колокольной мастерской в Тутаеве сделали колокола. Эта мастерская основана инженером по трубопроводам Николаем Шуваловым, который заработал на импорте фруктов и овощей с юга, который инвестировал заработанные деньги в мастерскую. Он сказал нам, что на то, чтобы научиться делать хорошие колокола, у него ушло пять лет! И теперь он делает действительно хорошие колокола.

В июле 2015 года мы повесили шесть колоколов на колокольню, и они зазвонили первый раз! Звук был потрясающий! Дети с мамами звонили, и бабушки. Звон разливался над рекой впервые за 80 лет! Надеюсь, что это продлится еще много лет.

Сейчас мы ищем новый проект. Идея повесить колокола на все колокольни по Онеге потрясающая! Но, к сожалению, большинство церквей и колоколен не сохранились. Турчасово — это особенное место. В основном, из-за местных людей, потому что они активно вовлечены в поддержание церкви.

— Как дела с проектом «The Russian Ark»?

— Проект «The Russian Ark» («Русский Ковчег» — англ., прим. пер.) предполагает постройку русской деревянной церкви в Англии. Бен Хейс работает над чертежами для этого проекта, чтобы мы могли сделать 3Д модель церкви, которую мы смогли бы показывать потенциальным спонсорам. Я надеюсь убедить архитекторов, которых я знаю, предоставить нам их 3Д принтер на вечер, чтобы у нас была возможность напечатать её.
Проект «Русский Ковчег» возник у группы студентов Института Искусств Корт Олда в Лондоне. Они собрались вместе, и у них родилась идея постройки деревянной церкви в Англии. Потом они связались со мной, поскольку я издал книгу про Русский Север, и пригласили участвовать в работе их группы.

Это не религиозный проект, скорее архитектурный или художественный. Частью мероприятия будет сама постройка церкви. Изначально мы думали, что мы могли бы попробовать построить её в России, а потом на корабле отправить её в Англию. Но теперь мы стали скорее склоняться к тому, чтобы отправить наших людей — плотников, строителей, студентов-архитекторов на обучение в Россию, чтобы уже потом, под руководством русского мастера, такого, как Александр Попов, строить её у нас. Церковь можно было бы срубить, а потом собрать уже в конкретном месте.

На Международную Выставку в Глазго в 1901 году Россия отправила мастеров, чтобы построить деревянную церковь по проекту Фёдора Шехтеля. Суть в том, что русские работали очень медленно, и не успели закончить к открытию выставки. Но все были рады посмотреть на русских плотников, которые пели и танцевали, чтобы развлечь посетителей. Надеюсь, что-то подобное получится и у нас.

Другая замечательная вещь относительно церкви — это что её можно разобрать и собрать в другом месте. Вместе с этим можно было бы петь песни, рассказывать русские сказки, танцевать — можно было бы устроить целое представление на тему русской культуры. В конце мы хотели бы подарить эту церковь какому-то приходу Русской Православной Церкви в Британии.

Сначала группа Бена была очень амбициозна, они надеялись построить что-то вроде Кижей. Но мне пришлось объяснить им, что подобный проект слишком сложен и дорог. В результате мы решили, что было бы интересно воссоздать церковь с картины Левитана «Над вечным покоем».
Это великолепная картина, потрясающий символ. Я бывал на озере Удомля, которое Левитан писал для этой картины. Сама церковь, которая, к сожалению, уже не существует, находилась в Плёсе, на Волге.

Вероятно, подготовка займёт несколько лет, я думаю. Временами я встречаюсь с разными людьми в Лондоне, неподалёку от того места, где я живу. Мы едим замечательную еду из местной итальянской гастрономии, пьем замечательное вино… С жаром обсуждаем возможности реализации проекта… Потом ничего не происходит, и мы встречаемся снова.
Но кто знает, я все же надеюсь.

Мы невероятно рады, что проект с колоколами получился! Да, все возможно!

— Да, это замечательное начало!

— Да, начало. Знаете, когда я начал работу над книгой, мне казалось, что книга — это что-то огромное. Но я фотографировал и фотографировал, ещё и ещё. Потом Матильда стала помогать мне со сбором рассказов. А потом внезапно и книга стала возможной!

Я опубликовал её самостоятельно. Это было очень здорово — я мог делать всё что угодно. Конечно, мне очень повезло, что у меня оказались прекрасные друзья, которые помогали мне.

Книгу хорошо восприняли, как и церкви, которые в ней опубликованы. Будем надеяться, что мы сможем сделать и «Русский Ковчег».
Это всё — огромное приключение, и, что меня больше всего радует, я думаю, моя мать, которая уже на Небесах, была бы довольна.

Фотографии Ричарда Дэйвиса