Три иконы одного храма

Многие из нас помнят свой период младенчества во Христе. Когда молитва была нужнее и естественнее дыхания, когда даже в голову не приходило назвать пост строгим, а после Рождественской службы мы не жаловались на усталость, а радостно, как дети, выбегали играть в снежки. Когда всё вокруг преизобиловало зримыми чудесами и ни в чем не было сомнений – просто потому, что держишь за руку Отца.

Нельзя навсегда остаться в детстве, и нельзя не пройти лишений и уроков на пути к зрелости. Так и на дороге за Христом, куда нас спустили с рук Любящего Отца, чтобы мы, духовные младенцы, «потопали ножками», всегда будут и сомнения, и падения, и усталость. Но именно тогда можно вспомнить детство – когда можно было смотреть на Божий мир нелукавым, полным изумления и благодарности взглядом. И что-то оттает в душе, и появятся силы идти дальше.

В этом тексте о трех иконах, с которыми были связаны дивные события на моем первом в жизни приходе, я почти не укажу имен и совсем не укажу ни названия, ни адреса церкви, в которой они происходили. Для того, чтобы каждый читающий вспомнил свой собственный первый храм, своего духовника, в чьих глазах впервые увидел отблеск Любви, и те чудеса, что являл Господь в благословенные дни, когда мы еще не заменяли молитву спорами в интернете и не считали чудо «милыми детскими сказочками о Нарнии».

*     *     *

Казанская

В этой рощице часто гуляли, особенно с детьми. И поэтому мама, мирно следившая на прогулке за своим чадом, не удивилась, когда к ней приблизилась другая женщина. Удивилась она ее словам: «Здесь будет храм».

Женщина в голубом облачении, её внезапное появление и слова вспомнятся, когда эта мама найдет под одним из деревьев дивную старинную икону. Прекрасная и чистая, с металлическим нимбом, она оставалась там и день, и другой. Молодая мама позвала верующую подругу, которая сразу признала Казанский образ Божией Матери и, смутившись нахождением иконы на улице, забрала ее, чтобы передать в свой храм.

Обретение образа всколыхнуло жителей микрорайона. Все они, вынужденные ездить по часу в другой конец города на службу, давно уже думали о строительстве храма, но будто чего-то не хватало, чтобы начать действовать. И вот теперь, усмотрев явный знак Божий в таком явлении, люди решились добиваться своей цели.

– А ведь земля-то эта непростая, и не зря ее Господь бережет, – вдруг согласилось между собой несколько пожилых людей. – Теперь об этом можно говорить: сюда в те самые годы привозили священников и расстреливали. Жива даже пара свидетелей…

Священники, назначенные на собравшийся приход, при первой же встрече с властями сообщили о том, что земля рощи полита кровью Новомучеников. «Если это подтвердится – вам отдадут под храм именно эту землю», – скептически произнес кто-то из чиновников. Никто уже не верил, что такое «бойкое место» кто-то отдаст не для выгоды, а чтобы на нем совершалась молитва. И какова была радость, когда слова чиновника оказались пророческими!

Стараясь никаким образом не повредить Божией роще, выстроили маленький деревянный храм. Вот уже начались первые богослужения, и одно только удручало сомолитвенников: икона, указавшая место храма, была утеряна. Говорили, что ее передали «почистить» на реставрацию и там и след пропал. «А может, и не было никакой иконы?» – говорили вновь пришедшие. И только несколько человек, среди которых – пожилая женщина, что была позвана помочь взять икону, продолжали помнить и верить, что святыня найдется.

Вот и наступил праздник Казанской иконы Божией Матери. Стоял чудесный летний день, из окон доносился ветерок, в котором были густо намешаны запахи деревьев и цветов, и батюшка позвал всех на водосвятный молебен в храмовый двор. Быстро установили аналой, с нежным и старательным пением отслужили молебен, детишки, уже вдоволь навизжавшись, прыгали под каплями святой воды, которой батюшка кропил обильно. Началась неторопливая проповедь. Священник рассказывал своим прихожанам в том числе и об иконе, что явилась «вот под тем дубом».

– Так она пропала, и никто с тех пор ее не видел, – заканчивал он, когда позади стоящих кружком людей вдруг послышались рыдания. Люди расступились: женщина, некогда обретшая святыню, вновь держала ее в руках. И плакала, подняв икону-«именинницу» высоко над головой. Ей вновь дано было обрести образ: в утро праздника она получила сообщение о том, что образ найден и его можно забрать. Именно в этот праздник Матерь Божия вернула в храм Свою икону.

Икону торжественно поместили на аналой, люди подходили к ней приложиться, некоторые – как, например, автор этих строк – и вовсе умудрились подойти три раза, чтобы коснуться живой легенды. А батюшка снова кропил всех святой водой к великой радости детишек, и только от слез взрослых нельзя было понять, было ли в чаше столько воды или это мы не стеснялись слез радости.

*     *     *

Святитель Николай Мирликийский

«...И вдруг появился какой-то старичок», – продолжают они, и мы уже понимаем: сейчас преступник убежит с позором, голодный получит хлеба, а врач удивленно констатирует выздоровление. «А потом ты узнал его на иконе?» – спрашиваем мы уже привычно. «Да, а откуда ты знаешь?»

И недаром сказка про Санта-Клауса с подарками обязана своим появлением именно святому Николаю. Появилась она, наверное, не только из-за трех несчастных дочек обезумевшего от нищеты отца, которым святой отдал свое наследство. Скольким из нас своей молитвой святой Николай подарил больше, чем золото, – здоровье, семейное счастье, успех любимых детей, спасение от бед!

…Однажды в сенях нашего первого храма, новенького, еще упоительно пахшего деревом, появился странный предмет. А именно – прислоненная к стене большая прямоугольная доска, закопченная и истертая. Мы слышали мельком, что к нам везут что-то, в свое время уцелевшее при пожаре в старинном храме. «Может, это дверь того храма?» – удивленно обсуждали мы.

Буквально через день прихожан ждало невероятное открытие. Оказывается, поначалу предмет, действительно, приняли за нечто вроде створки двери и отправили в кладовку. Но потом обнаружили, что копоть сама собой сходит, а под ней начинает появляться что-то необыкновенное, и срочно перенесли его в сени храма. С этого момента «дверь» начинала меняться на глазах: о копоти уже никто не помнил, доска оказалась сильно поврежденной посередине и покрытой зеленой краской, поверх которой проступали контуры и цвета, а в нижней части явно виднелось изображение… ступни! День ото дня чудесным образом возвращались детали изображения, и вскоре перед нами была большая, в полный рост фигура святого. Святитель на иконе был без головного убора и держал Евангелие. К изумлению наблюдавших на края доски «вернулись» даже золотые узоры, составлявшие рамку, а над золотым, хоть и потертым, нимбом оказалась четкая надпись: «Николай Чудотворец». Икона оставалась в сенях, потому что, к сожалению, лик святого на иконе был поврежден. Но и туда постоянно шли люди – прикоснуться к чуду, помолиться, попросить о помощи.

И святой начал незамедлительно откликаться на наши просьбы. Люди передавали друг другу радостные новости. Особенно впечатлил весь приход один случай: однажды в церковную лавку пришел человек заказать молебен о здравии. У него был опоясывающий лишай, болезнь не проходила и очень мучила его. Ему посоветовали помолиться у новоявленной иконы, он помолился и ушел – а в один из ближайших дней прибежал рассказать, что ушел от святого образа абсолютно здоровым, и даже, к смущению работниц лавки, весьма радостно продемонстрировал результаты исцеления. Он снял с руки большой перстень и попросил принять его как дар святому Николаю.

Святой Николай… Мы читали и узнавали, что называли его праздники в старину – Никола Вешний и Никола Зимний. Еще и так считали простецы: если на иконе святитель в митре («в шапке») – то зимний, а если без митры – то вешний!

Много лет спустя, когда мой супруг уже был священником и все готовились к служению «Николы Зимнего», мы вспоминали это народное поверье и смеялись, как вдруг мужа вызвали на всенощное в собор – на архиерейское богослужение. И неожиданно наградили в тот день камилавкой, сиречь «шапкой». Так вот ответил на наши шутки святой Николай. Шутки шутками, а в этот же вечер совершился монашеский постриг над нашим духовным отцом. И он получил в этот день «шапку» – монашескую скуфью.

О монашеском имени, по традиции, тянули жребий, и жребий пал на имя… Николай. Так в день своего праздника, у той самой чудесной иконы, святитель дал новому монаху свое имя.

*     *     *

Иверская

Пожилой священник храма был тяжело болен. Однако, несмотря на чудом теплящуюся – по мнению врачей – жизнь, он старался не только служить, исповедовать, проповедовать и утешать днем и ночью всех нуждающихся, но и паломничать. И вот он отправился не куда-нибудь, а на Валаам. А вернувшись поспешил в храм воздать благодарение Богу, отслужить вместе с настоятелем всенощную и рассказать желающим о валаамских святынях. Прихожане, узнав о приезде батюшки, похватали с собой друзей и помчались в церковь. А о дальнейшем (меня на той всенощной не было – я лишь наутро увидела «результаты» произошедшего) рассказывали мне так.

Одна прихожанка привела с собой подругу. И посреди батюшкиного рассказа подруга громко зашептала:

– А что у вас за икона странная? Солнца нет, а она светится, половина фона темная, а половина – светлая!
– Шшшш! – ответили ей стоящие рядом и продолжили слушать батюшку.
– Ой, она уже вся розовая! – продолжала женщина.
– Шшшш!!! – ответили ей.

Однако в следующий момент женщина вскрикнула, и на «шшш» уже никто не решился. Потому что икона, действительно, преобразилась. Фон стал розовым, а на уровне чела Божией Матери проявились и застыли солнечно-переливчатые овалы, словно бы кто-то смог схватить и разрезать на части солнечные лучи.

Ни жива ни мертва, «говорливая» женщина утверждала: как только батюшка начал говорить о святынях Валаама, от чела Божией Матери изошел свет. Блеснул – и вот так застыл.
Говорить о чуде в те дни остерегались, дабы не превращались мы и так еще только пришедшие к Богу в искателей чудес. А приехавший с Валаама батюшка только по-детски хитро смотрел исподлобья и говорил: «Если для вас это – чудо, значит, это чудо – для вас!»

*     *     *

Каждый образ – святыня, каждый образ – чудо. Посрамляя наши мирские высокопарные представления о том, каковы должны быть святыни и каковы должны быть люди рядом с ними, является древний Казанский образ девочке Матроне; обретают крестьянки – девица и вдова – в безвестном селе Ташла, в овраге, крохотную икону Пресвятой Богородицы, не зная еще, что образ будет наименован «Избавительница от бед», к нему будут ехать со всех концов мира, а описания чудес исцеления будут собираться в целые книги; и где-то будет напечатана простая копия Иверской Монреальской иконы Божией Матери, ныне известная как великая святыня русского зарубежья – Гавайская мироточивая икона Всепречистой. Там, где нужно укрепить нашу веру, особенно изобилует благодать. Там, где обращалась к Богу после лет безбожия целая страна, воистину «отверзались небеса» ради нашей встречи с Богом. Нет, не «нашей», но – каждого из нас.

В детстве остаться нельзя. Но можно и нужно помнить годы нашей Встречи. Дабы теперь поверять именно ею свою жизнь – и не свернуть с пути.