Житие священномученика Сергия Иоанновича Голощапова

Протоиерей Сергий родился 6 июня 1882 г. в подмосковном поселке Баньки (близь Павшино), где располагалась Знаменская мануфактура Полякова. На этой фабрике отец его работал художником по тканям^[1]. Вскоре после рождения сына он переехал со всей своей многодетной семьей (было пятеро детей) в село Алексеевское. Сейчас это район Москвы. По причине болезни отец лишился работы, и семья жила в большой нужде. Но нравственная атмосфера была здоровой. Семью объединяла и укрепляла глубокая религиозность. Об этом писал Сергей Голощапов в замечательном очерке, посвященном отцу Иоанну Кронштадтскому: «Я был еще ребенком, когда в нашем доме впервые узнали о дивном пастыре. Однажды моя мать пришла от своей хорошей знакомой и сказала: «вот, что говорила мне Т. В. В Кронштадте, за Петербургом, есть необыкновенный священник о. Иоанн. Его окружают толпы народа; он раздает деньги бедным, предсказывает будущее и исцеляет больных. Народ окружает его тысячами». Как сейчас помню нашу маленькую квартирку, где весть об о. Иоанне впервые коснулась моего слуха, проникла в сердце, в самую душу и там глубоко запала. О нем говорили часто наши родные и знакомые, о нем неслись печатью и устно новые и новые вести, ходило много толков в народе, и с той же поры мысль об отце Иоанне Кронштадском уже не покидала ни меня, ни всех других членов нашей семьи»^[2]. Из этих же воспоминаний мы узнаем, что мать в нуждах часто прибегала к молитве и научила своего сына: «Часто заочно моя мать обращалась к нему с горячей просьбой о том или другом деле за нас пред престолом Божиим. При этом говорила она, что замечала, когда о чем попросит его, то исполняется. Этой заочной просьбе к нему она и меня научила. И пишущий эти строки сам много раз просив о чем-либо заочно молитв о. Иоанна, получал желаемое».

С наступлением отроческого возраста Сергий был отдан в школу. Законоучитель, увидевший религиозную настроенность мальчика, посоветовал отдать его в Заиконоспасское духовное училище. Успешно окончив его, Сергий поступил в Московскую духовную семинарию. Учась в последнем классе, он сподобился особого счастья прислуживать в алтаре во время Божественной литургии, которую служил св. праведный Иоанн Кронштадтский. «О, Боже, можно ли описать то состояние, в котором находился я во время этой литургии, совершаемой о. Иоанном! Это было что-то, поистине не обыкновенное, невыразимое, что можно было чувствовать, воспринимать непосредственно душою»^[3].

Духовную семинарию Сергий Голощапов окончил успешно и в 1904 году был принят в Московскую духовную академию, которую закончил в 1908 г. 3-м (после П. А. Флоренского и П. В. Нечаева) магистерским стипендиатом.

Ко времени академической учебы относятся несколько его публикаций. Первая статья «Радостная песнь Боговоплощения (Размышление пред праздником Рождества Христова)» была напечатана в журнале «Душеполезное чтение» (1905, ч. 3, № 12, с. 627-632). В ней видны задатки будущего проповедника. После слов праздничного песнопения («Христос с небес, – срящите!») автор пишет: «Встречать? Господи, Боже наш! С чем и как встречать Тебя? Где поместить Тебя – когда всюду грех и беззаконие? Что принести Тебе в дар, как Царю царствующих и Господу господствующих? Ангелы пели Тебе при рождении Твоем святые песнопения; Небо принесло таинственную звезду; земля – вертеп; бессловесныя дали Тебе ясли; волхвы принесли тебе дары; пастухи – чистое и смиренное сердце. А мы что дадим Тебе, сладчайший Иисусе?» ^[4]

В семинарии научным наставником Сергия Голощапова был преподаватель кафедры философских наук Михаил Осипович Вержболович. Под статьей о нем, написанной С.И. Голощаповым к полугодию со дня кончины учителя, стояла подпись: «Ученик и преемник по кафедре философии».

В год окончания Академии Сергей Голощапов женился на Ольге Борисовне, с которой был дружен с детства. Молодые супруги поселились в Сергиевом Посаде.

За время пребывания профессорским стипендиатом он подготовил кандидатскую диссертацию апологетического содержания по теме «Божественность Христианства».

После защиты диссертации учебный комитет Св. Синода назначил его на должность помощника инспектора Московской духовной Семинарии.

После освобождения вакансии на кафедре философии, логики и психологии Сергий Голощапов становится преподавателем Семинарии. Однако вскоре он серьезно заболел. Начался туберкулезный процесс. В 1913 году он с женой ездил лечиться в Башкирию.

Сергий Голощапов в годы Мировой войны 1914 г. к военной службе не призывался по болезни. Но на него легло дополнительное послушание – преподавание на курсах при Покровской общине сестер милосердия в Москве.

В марте 1916 г. он представил в Совет Академии магистерскую диссертацию, которая в тематическом отношении являлась продолжением и развитием кандидатской диссертации. Ее рассмотрение было поручено проф. С.С. Глаголеву и доц. А.М. Померанскому. Нам неизвестны причины, по каким предложенная диссертация не была защищена.

С установлением в октябре 1917 г. открыто богоборческой власти постепенно прекращается жизнь духовных школ. Завершилась и деятельность Сергия Голощапова как преподавателя Семинарии.

Во время работы Священного Собора 1917-1918 гг. он трудился в качестве делопроизводителя.

«Сергей Иванович, после закрытия Семинарии, пошел работать в среднюю школу (быв. гимназия Баумерт) преподавателем русского языка и литературы. Положение в школе было отчаянным: дров для отопления не было, учителя и ученики сидели на занятиях в верхней одежде, чернила замерзали. Во время уроков случались голодные обмороки и у учеников и у педагогов.

К счастью, Сергею Ивановичу предложили читать лекции на курсах Политпросвета в одной из воинских частей (ВОХРа). Там платили не деньгами, которые уже ничего не стоили, а выдавали солдатский паек (хлеб, крупу, воблу). Это спасало от голодной смерти»^[5].

Но больше чем от земных лишений, которые коснулись его семьи, Сергий Иванович страдал от тех жестоких гонений, которые воздвигла богоборческая власть на Церковь. С детства всем сердцем приняв православную веру, будучи глубоко церковным человеком, он испытывал внутреннее желание стать на защиту попираемых святынь. В нем родилось желание стать священником. Вопрос о рукоположении был решен после беседы со Святейшим Патриархом Тихоном. В феврале 1920 года Сергий Голощапов был рукоположен в диакона, а в мае того же года в иерея.^[6]

После хиротонии он стал настоятелем церкви Святителя и Чудотворца Николая в Покровском (у Покровского моста). В этой церкви, имевшей три престола ( боковые приделы были освящены в честь Покрова Пресвятой Богородицы и святых первоверховных апостолов Петра и Павла) отец Сергий начал свой священнический путь. Во внебогослужебное время он трудится над созданием приходской школы, в которой верующие могли бы изучать Священное Писание, церковный устав, духовное пение.

Но деятельность отца Сергия не ограничивалась приходом. В 1921 г. ректор возобновленной в Москве духовной Академии профессор-протоиерей А. П. Орлов пригласил его возглавить кафедру систематической философии. В этом же году он был возведен в сан протоиерея.

Тяжелые жизненные условия, чрезмерный труд (он продолжал еще преподавать русский язык и литературу в школе) подорвали его здоровье. Вернулась старая болезнь (процесс в легких) и появились новые (перебои в сердце и др.). Отец Сегий в 1923 году получил инвалидность и пенсию в 20 рублей в месяц, которая не могла обеспечить семью^[7].

В эти годы (возможно, в 1923-1924 гг.) он, не находясь в штате, регулярно служил в Никольском мужском монастыре.

Не позже 1925 г.^[8] протоиерей Сергий перешел в храм Пресвятой Троицы в Никитниках. Храм был к тому времени закрыт. Службы совершались в подклети церкви, где был расположен придел в честь Грузинской иконы Божией Матери. Прихожане храма Василий Петрович Савельев (впоследствии архимандрит Сергий) рассказывает о том впечатлении, которое на него произвело первое посещение службы, которую совершал отец Сергий Голощапов. «После литии почти все свечи и лампады были погашены, и храм погрузился во мрак. Молящиеся – их было немного, человек тридцать – сели на скамьи и сидя слушали поучение, полагавшееся на этот праздничный день^[9]. После чтения поучения и кафизм все светильники вновь были зажжены, и певчие дружно запели псалом «Хвалите имя Господне», и не в четырех стихах, как поется обычно в храмах, а полностью. В этот момент из алтаря вышел священник, держа в руках пук горящих свечей, которые тут же были розданы молящимся. В храме стало светло, тепло и богато. Большие восковые свечи пред иконами горели ярко; подсвечники блестели золотом; паникадило сияло от восковых свечей; тихо мерцали разноцветные лампады; белоснежные узорчатые полотенца нежно облегали темные лики старинных икон; лица молящихся светились радостью, а певчие дружно, обиходным московским распевом продолжали петь стихи хвалебного псалма. «Иже порази языки многи и изби цари крепки», – пели вдохновенно на одном клиросе, и столь же вдохновенно продолжал другой клирос: «Сиона царя Аморрейска, и Ога, царя Васанска, и вся царства Ханаанска». Окончив этот псалом, певчие с еще большим подъемом запели другой псалом, в котором повествуется о том, как велик и чуден наш Господь Бог. По окончании этого псалма пели величание. Последний раз величание пели все присутствующие в храме. Это был момент наибольшего молитвенного подъема. Было радостно, так светло, так празднично, как бывает только на Пасху. Дальше следовало чтение Евангелия, в котором слова «Сей есть Сын Мой возлюбленный» звучали как непреложная, Божественная истина, озаряющая нашу жизнь и возводящая нас от земли на небо. Во время чтения первого часа почти все светильники были погашены, и храм снова погрузился во мрак. Вокруг все стихло, и храм наполнился молитвою. Только ровный и спокойный голос чтеца нарушал благоговейную тишину и разносил по храму слова псалмов, которые сладко западали в размягченную душу. Законы и понятия чувственного мира, которые обычно порабощают нас, куда-то исчезли. Вместо них раскрылись законы и понятия другой жизни, духовной, Христовой, которая вне времени и пространства и которая чудесно преображает всех прикоснувшихся к ней чистым сердцем. «Яко тысяща лет пред очима Твоима, Господи, яко день вчерашний, иже мимо иде», – слышались в затихшем храме слова псалмопевца. Так, в молитвенной тишине, закончилась праздничная утреня»^[10].

 Особая духовная атмосфера в храме определялась не только строгой уставной службой и бережным отношением к веками наработанной церковной традиции. Настоятель отец Сергий в большом и малом стремился создать для прихожан необходимые условия для молитвенного настроения. «Войдя в храм, вы не увидели бы свечного ящика. А если вам нужны были свечи или просфоры, то вы могли свободно их брать со столика, на котором они лежали, опуская в кружку по своему усмотрению ту или иную монету. Электрический свет не бил вам в глаза, так как храм освещался только свечами и лампадами, которые в определенные моменты богослужения почти все гасились, потом снова зажигались, в соответствии с церковным Уставом... Под большие праздники совершались «всенощные бдения». Это означало, что мы начинали службу около десяти часов вечера и оканчивали в пять-шесть утра. Хотя внешнее убожество наших богослужений в такие праздничные дни было особенно очевидно, но мы его не видели. Теплота соборной молитвы все преображала, нищета раскрывалась богатством, а души наши преисполнялись светлой радости. По окончании службы была братская трапеза. Она была убога, так, кое-что, но и в ней сладость духовная была неизъяснимой. Она была отзвуком «вечери любви» первых христиан»^[11].

Единство общины было нарушено в 1927 году. После публикации Декларации митрополита Сергия она разделилась и распалась. Часть людей покинула приход. Протоиерей Сергий выступил как непримиримый противник нового церковного курса. Он вошел в каноническое общение с митрополитом Иосифом (Петровых) и становится заместителем протоиерея Валентина Свенцицкого в руководстве московскими непоминающими. Известно письмо епископа Димитрия (Любимова) к отцу Сергию и другим священникам: «Благодать Господа нашего Иисуса Христа и любы Бога и Отца да будет с вами, возлюбленные о Господе о. Александр Сидоров, о. Сергий Голощапов, о. Никодим и вся священнослужители церквей Грузинской Божией Матери и Николы Большой Крест, – да поможет вам Господь пребывать в мире, единодушии и единомыслии, в твердом исповедании чистоты и Истины православной веры, с любовию во всем помогая друг другу»^[12].

После ареста летом 1928 г. прот. Валентина Свенцицкого, с которым отец Сергий был в полном единстве в оценке Декларации митр. Сергия, прот. Сергий стал настоятелем храма Николы Большой Крест, продолжая, по-видимому, руководить православной общиной церкви Св. Троицы в Никитниках.

30 сентября 1929 г. был закрыт Троицкий храм, а 4 октября того же года его настоятель был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму. Ему было предъявлено обвинение по 58 ст. (п. 10). Особое совещание приговорило прот. Сергия Голощапова к 3 годам заключения в Соловецком лагере особого назначения. «На Соловках его сначала направляют на т.н. командировку», т.е. в лагпункт в глубине острова, ведущий разработку леса. Там он через неделю непосильной работы свалился в остром сердечном приступе, а затем заболел сыпным тифом. Видя его полную непригодность для лесоповала, а может быть и не желая увеличивать себе показатель смертности, начальник лагпункта отправил его в центральную санчасть, которая находилась в Соловецком кремле. С Божией помощью там ему все-таки удалось преодолеть кризис и постепенно дело пошло на поправку. Начальник санчасти, узнав из разговоров в период лечения, что больной хорошо знает латынь, имеет высшее образование (хотя и богословское) – определил его на время выздоровления в аптеку помощником провизора»^[13].

После выздоровления отец Сергий был оставлен работать при санчасти в качестве помощника лекаря. Это был тяжкий неурочный труд. В любое время суток надо было быть готовым оказать срочную медицинскую помощь больным, доставляемым из различных мест лагеря в тяжелом состоянии.

Состав работников санчасти был разнообразным. Было немало верующих и даже священнослужителей. В тайне от начальства они старались молиться и даже совершать по большим праздникам богослужения (кроме литургии). Рискуя понести наказание (грозило обвинение в религиозной пропаганде) они многих заключенных обращали к вере.

После двух лет пребывания в Соловецком лагере отец Сергий вместе с большой группой заключенных был отправлен в г. Мезень Архангельской области в качестве ссыльного оселенца. В это же время проживавшая в Москве жена его была арестована и выслана на три года в г. Мезень. По свидетельству сына его, Павла, посетившего своих родителей в ссылке, жизнь их там была тяжелой. Ссыльных брали только на физические работы, которые были не по силам отцу Сергию и его жене. Прокормиться удавалось за счет частных уроков и продажи бумажных цветов, которые они изготовляли.

Летом 1934 г. супругам Голощаповым было разрешено поселиться в средней России. Они выбрали г. Муром Горьковской области.

В декабре им было разрешено вернуться в Подмосковье. Они поселились в г. Можайске, находящемся за 101 километром от Москвы. Утешала возможность общения с ближними родными: сыном Павлом и матерью жены. В материально-бытовом отношении жизнь в Можайске была исполнена лишений. В переполненном бывшими ссыльными городке крайне трудно было найти жилье и заработок. Отец Сергий болел. К старым болезням прибавилась новая: трофические язвы на ногах.

«О. Сергий, несмотря на тяжелейшие обстоятельства и почти полное отсутствие перспективы на улучшение в будущем, не только не падал духом, но постоянно поддерживал его у всех, кто соприкасался с ним в этот период. В крохотной каморке, которую он снимал в Можайске, он устроил себе маленький алтарь, перед которым совершал утренние и вечерние службы, где горячо молился за всех страждущих и обремененных»^[14].

7 декабря 1937 г. прот. Сергий был арестован на своей квартире во время совершения всенощной.

В анкете арестованного было указано состояние его здоровья: «болен, порок сердца».

На допросе отец Сергий держался твердо, хорошо понимая цель задаваемых ему вопросов:

«Вопрос: Занимаетесь ли Вы незаконным богослужением?

Ответ: Незаконным богослужением я не занимался.

Вопрос: Какую Вы вели к.-р. деятельность?

Ответ: Никакой».

9 декабря 1937 г. было составлено обвинительное заключение. В нем утверждалось, что обвиняемый «имел при себе церковное облачение и тайно ходил по домам, совершая религиозные обряды и вместе с этим вел к.-р. агитацию... Виновным себя не признал, но достаточно улучается показаниями свидетеля Евстигнеева».

16 декабря тройка Управления НКВД МО постановила: «Голощапова Сергея Ивановича расстрелять»^[15]. В день памяти Святителя и Чудотворца Николая (19 декабря) протоиерей Сергий Голощапов сподобился мученической кончины. Он был расстрелян вместе с другими узниками на полигоне в Бутово.

На Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в 2000 году прославлен лике святых.