Протоиерей Андрей Рахновский: «Преподавание дает ощущение, что ты трудишься в целом для Церкви и ее будущего»

Протоиерей Андрей Рахновский, клирик храма прп. Серафима Саровского в Раеве, вот уже несколько лет преподает в Сретенской духовной семинарии Священное Писание Нового Завета, аскетику и русскую патрологию. В своем интервью отец Андрей вспоминает семинарские годы, рассуждает о пастырстве и преподавании, о значении культуры в жизни христианина и о воспитании детей.

Священник Андрей Рахновский

– Прежде всего расскажу, почему я поступил в семинарию. Вообще я с десяти лет мечтал быть врачом и всю юность усердно говорился к поступлению в медицинский институт. Уже наметил даже куда и посещал курсы. Но и одновременно с этим в моей жизни происходила и совсем другая история. Я где-то в лет четырнадцать-пятнадцать стал посещать храм, крестился же – в тринадцать лет. Со временем у меня появился духовник в Троице-Сергиевой Лавре и начали зреть мысли по поводу семинарии. Потому что появилось желание служить Церкви. Я поначалу колебался, поскольку экзамены в семинарию в августе, а в медицинский – в июле. Я решил так: сдам экзамены в медицинский, а затем и в семинарию и, соответственно, туда и сюда поступлю. А когда я приехал к своему духовнику, он мне сказал: «Так не годится. Нельзя поступать в семинарию по остаточному принципу, надо уже четко решить, куда ты идешь». В результате я не поехал на экзамены в медицинский, а отправился в духовную школу, в которую и поступил с первого раза. Может быть, это был если не самый первый, но очень важный момент в жизни. Я понял: есть в жизни какие-то моменты, когда надо делать решительный выбор, ведь на двух стульях не усидишь.

– Встречи с какими людьми формировали вас как священника? Кого из них вы можете вспомнить?

– Я скажу так. Несмотря на то, что многие ребята за годы обучения в семинарии приходили к некому скептицизму, какому-то разочарованию, к критическому анализу, я избежал этого, может, потому, что на мне на было розовых очков. Лично мне очень помогли сформироваться как священнослужителю именно семинария и все те люди, которых я там встретил: преподаватели-миряне, священники, сокурсники. То есть я не могу сказать, что какой-то один человек определил мой путь.

– Тогда расскажите, пожалуйста, как строились ваши отношения с духовником?

– Я могу некоторые интересные моменты рассказать. Он простой лаврский иеромонах. Подчеркну: никакого духовнического гнета и наставления я никогда не ощущал. Когда я только начинал к нему ездить, меня очень смущало, что в моем отношении он был мягок, советовал не строго поститься: «Как это так? Монах, и такие советы дает». Потом понял, ведь я тогда был еще неофит, и он увидел юношу, который на небо возносится, а значит, надо его схватить и сдернуть вниз. То есть нужно было человека притормаживать, чтобы неофитский задор не завел меня далеко. А когда человек уже прошел какой-то путь жизни в Церкви, появляется уже некоторое расслабление, и тут уже нужно наоборот человека в более строгие рамки ставить. Разумеется, в этом кроется мудрость. Мой духовник поначалу, отвечая на вопросы, которые меня волновали, как-то отшучивался, уходил в сторону, а то и вовсе молчал. А вот сейчас я понимаю: если бы он мне тогда сказал, как надо, я бы не смог сделать. То есть я потом до этого дошел и осознал: нужно делать именно так, и незачем было тогда вообще такой вопрос задавать. И вот этому я стараюсь у своего духовника учиться.

– А как часто вы ходили к своему духовнику, будучи семинаристом?

– До семинарии я ездил каждую неделю, а во время учебы бывал у него где-то раз в один-два месяца. Во многом это зависело от учебного и бытового ритма духовной школы. Не так просто было найти достаточное количество времени, зато сейчас я поддерживаю с батюшкой регулярные отношения.

– Решив учиться в духовных школах, не сожалели ли вы о том, что не получили светского образования?

– Не то, чтобы жалею, но я считаю, что человеку очень полезно до семинарии получить светское образование. Хотя сам я этого и не сделал. Просто человек, который уже прошел вуз и выдержал все искушения в светском учебном заведении, сохранил себя, он может потом и в семинарии учиться более спокойно, что ли. Но скажу еще раз: у каждого свой путь, мне трудно на чем-то настаивать, так как сам я этого не проходил.

– Считаете ли вы необходимым для будущего священнослужителя прохождение службы в армии?

– Здесь тоже не могу ничего определенного говорить, ведь сам я в армии не служил. Думаю, служба в армии – это нормально. Но только тогда, когда человека учат быть солдатом, а не издеваются над ним, не унижают. А сложности есть везде. И воинская служба – не исключение. Я хочу, чтобы мой сын служил в армии, но при этом я все усилия приложу, чтобы он попал в ту часть, где его будут учить быть солдатом и настоящим мужчиной.

– А вы знаете такие части?..

– У нас просто есть знакомые военные и есть возможность попасть в части, где действительно будут человека учить служить, защищать Родину, а не заставлять дачу строить генералу.

– Как священнику совместить научно-исследовательскую и преподавательскую деятельность с полноценной семейной жизнью?

– Это во многом зависит от человека. Но я считаю: все это совмещать, возможно. Не хочу сказать, что у меня это здорово получается, поскольку из всего вышеперечисленного у меня есть только приходское служение, семейная жизнь и преподавательская работа. А вот на научно-исследовательскую деятельность времени уже не хватает.

– А с теми священнослужителями, с которыми вам доводится соприкасаться, это получается?

– С кем я общаюсь, все пытаются это совмещать в той или иной мере. Наверное, нужно какое-то одно направление выбирать, но многое, повторюсь, зависит от человека. Я бы не смог так. Ведь семейная жизнь – это вообще основа, и без нормальной семейной жизни, без внимания в семье все остальное будет рушиться. Недаром один из священных канонов предписывает, что в священники можно поставить только тех, у кого в семье верующие даже дети. То есть непросто же так это установлено: в Церкви всегда хотели, что сначала была нормально построена семья. И только потом человек (если, конечно, не монах) может принимать священный сан. Это очень важный фактор. Для меня лично совершенно немыслимо заниматься только преподаванием без приходской жизни. Потому что приходская жизнь – самое существенное в Церкви, это то, что сообщает Церкви силу. Без христианской общины с ее живыми, динамичными взаимоотношениями нельзя. Но и не мог бы я заниматься приходским служением без преподавания, поскольку последнее дает ощущение, что ты трудишься не только для своего прихода, но и в целом для Церкви и ее будущего.

– Как, на ваш взгляд, в семинарии должно распределять время на учебу и послушания? Что является приоритетным?

– Я являюсь сторонником того, чтобы в семинарии занимались исключительно учебой. Но какие-то минимальные послушания могут быть, чтобы не заржаветь, скажем, так. Свое мнение я никому не навязываю, знаю, здесь есть разные точки зрения. Но я считаю, что нужно все усилия употреблять на учебу.

– Отец Андрей, а какие послушания несли вы, обучаясь в семинарии?

– Сначала я был просто в рабочей группе, потом пел в хоре, а потом был иподиаконом. А потому единственно полезными и необходимыми поручениями для семинаристов я считаю богослужебные послушания: алтарничество, иподиаконство, пение. Но и они не должны отвлекать от учебы. Она приоритетна, ведь ради нее мы и поступаем в учебное заведение.

– Как известно многие семинарии располагаются в стенах монастыря: Московская, Сретенская… И это, без сомнения, накладывает отпечаток на характер послушаний учащихся. А если духовно-учебные заведения находятся вне обителей?..

– Что касается богослужебных послушаний, то ничего не меняется. В любом случае при семинарии есть свой храм, и студенты должны там нести послушание. Понимаете, ведь соседство не со всяким монастырем благотворно, к сожалению. Если монастырь правильно устроен, то семинаристов это прекрасная возможность частого участия в службах, накопления опыта, приобщения к традициям. В этом смысле Московскую и Сретенскую семинарии я считаю образцовыми. Вообще, когда меня спрашивают, в какие семинарии лучше всего поступать, я сразу отвечаю: или Сретенская, или Московская. Недавно, кстати, ко мне один молодой человек подошел, ему двадцать пять лет, и он уже закончил высшее учебное заведение, сейчас, работает в судебной системе, наш прихожанин: «Отец Андрей, я понимаю, что это все не то, мне хочется служить именно Церкви». У него есть желание поступать в семинарию, и я ему порекомендовал Московскую либо Сретенскую. Он пока, конечно, думает…

– Почему, по-вашему, у одних семинария рождает скепсис, а у других – формирует стержень, который позволяет им стать истинными священниками?

– Трудно сказать, это, наверное, зависит от того, какие трудности возникают в семинарии – впрочем, как и в любом другом сообществе, и насколько они способны внутренне человека поколебать: вплоть до того, что он теряет веру в людей, честность, правду, искреннее благочестие. То есть может произойти некоторый надлом ввиду жизненных испытаний и внутренних искушений. Понимаете, тут две крайности бывают. Первая связана с розовыми очками, когда человек не видит людей в их истинном свете и не желает их принимать такими, какие они есть, имея о них слишком возвышенные представления. Конечно, такое мировоззрение рано или поздно рушится, потому что люди несовершенны. А бывает другая крайность – скепсис и цинизм. «Всяк человек лож» – но не в библейском смысле, а в мирском, озлобленном. В общем, трудно сказать, почему одни люди ломаются, а другие, наоборот, крепнут и вырастают. Эта способность во многом объясняется какими-то событиями. И, безусловно, здесь очень важна помощь духовника, который может наставить, вразумить, поддержать, сообщить трезвый взгляд на вещи. Во всяком случае, я без серьезных проблем прошел семинарию благодаря своему духовнику и помощи Божией. То есть своей заслуги не вижу никакой.

В сложных случаях я приходил к духовнику, и он мне помогал, объяснял, что все мы люди и у всех есть немощи. И каются, а мы не видим их покаяния. Да он согрешил, но может, он сразу же покаялся, и сам ведь ты тоже грешишь. С помощью духовника преодолевалось многое, что могло поколебать и внушить скептическое отношение к действительности. Самыми тяжелыми в семинарии, безусловно, являются первые полгода – сложная интеграция в новую обстановку. Потом все меняется в лучшую сторону – становится спокойнее.

– Почему вы выбрали стезю священнослужения?

– Я с самого начала своего воцерковления был на это настроен. Был твердо убежден: «Если ты хочешь служить Церкви, должен быть священником».

– Можно ли накапливать пастырский опыт, обучаясь в семинарии?

– Это проблема, поскольку в семинарии дают в основном теоретические знания. И пока ты пастырем не станешь, опыт не появится. Многие вещи, даже при очень детальном обсуждении и рассмотрении, непонятны, пока человек не стал священником. Но все же вопросы пастырской деятельности нужно активно обсуждать на занятиях по пастырскому богословию, аскетике и др. Причем студенты высказывают пожелание, чтобы предмет «Пастырское богословие» велся на пятом курсе, чтобы начальные знания оставались актуальными как можно дольше. А еще: я сейчас у пятикурсников веду русскую патрологии, и, знаете, мы обсуждаем пастырские вопросы. Поскольку многие стали священниками и непосредственно столкнулись с этим, и требуется разрешение многих проблем. То есть все надо обсуждать, даже если это голая теория – все равно по ее поводу стоит размышлять. Ведь потом, в соответствующих ситуациях, когда уже будешь непосредственно пастырем, тебе это все равно поможет. Не могу не сказать и о такой проблеме, как отсутствие у нас в Церкви системы вхождения молодого пастыря в приходскую жизнь. То есть его рукоположили, отслужил он сорокоуст – и на приход. Он там сразу начинает исповедовать, крестить и отпевать. Но мне, кажется, молодому священнику нужно в приходскую жизнь входить постепенно. Не стоит сразу привлекать к исповеди, а сначала готовить его к этому под руководством опытного пастыря – настоятеля, к примеру. Вот когда я рукоположился в иерея, владыка Арсений мне не разрешил исповедовать взрослых. И настоятелю сказал, чтобы я исповедовал только детей. Ведь нужно понимать: «Тебя хиротонисали в священника, и это тебе дает власть совершать церковные Таинства. А пастырский опыт, духовничество – это о то, что приходит с годами и в рукоположении тебе это не дается, это уже личный опыт». Необходимо как можно больше прислушиваться к советам опытных священнослужителей, духовников. Слава Богу, что у нас в Москве очень хорошие епархиальные духовники: протоиерей Георгий Бреев и протоиерей Николай Важнов, с которыми всегда можно посоветоваться. И этим нельзя пренебрегать. Можно и к епископам обращаться с определенными вопросами. Не стоит во всем полагаться на свое суждение, особенно в сложных случаях, при епитимиях или отлучениях. Иначе говоря, нужна целая система вхождения пастыря в приходскую жизнь. Сейчас, кроме сорокоуста, ничего нет, к сожалению.

– Если посмотреть назад, что вам дала семинария?

– Я отвечу на ваш вопрос как бы с другой стороны. Когда я поступил в семинарию, мне духовник сказал: «Ни с кем и ни в коем случае не пей алкоголь в семинарии». Я этого совета твердо держался, и всегда получалось так: ребята собираются, что-то там у них происходит. Я отказываюсь, на меня обижаются и потом обязательно это событие имеет какие-то последствия. Инспекция узнавала, ребят вызывали для объяснений, наказывали. А я, наверное, благодаря этому совету за все время обучения в семинарии не написал ни одной объяснительной. Если говорить о формировании каких-то принципов, то этого не было, ведь у нас есть единые христианские принципы, которых мы все стараемся придерживаться. Конечно, в семинарские годы я проходил через пробы и ошибки, какое-то смятение, а иногда и непонимание – в силу юного возраста.

– А теперь обратимся к такой составляющей части вашей деятельности, как преподавание. Вы сейчас разрабатываете пособие по Священному Писанию Нового Завета. Как оно строится, каково его содержание? Что оно будет представлять из себя? И вообще, как вы представляете место преподаваемого вами предмета в Болонской системе, которая стала краеугольным камнем современной реформу духовного образования?

– Насколько мне известно, будут увеличиваться время на самостоятельную работу студентов. А значит, должны сокращаться аудиторные часы – часы общения с преподавателями. Несомненно, что ребята должны научиться самостоятельно работать, писать, изучать, размышлять, читать разные источники. Но все-таки общение с преподавателем трудно переоценить. И еще: Болонская система создавалась для определенной ситуации. И будет не совсем хорошо, если мы будем применять ее не творчески. Из нее надо брать то, что нам действительно подходит. Что касается моего пособия, то я пока конкретно не ориентирую его на определенное количество часов. Просто я пишу такую книгу, какую мне самому бы захотелось прочитать и по какой бы я сам изучал Священное Писание. Но по окончании работы, конечно, буду что-то дорабатывать – в зависимости от конкретных программных рамок.

– Какой предмет, на ваш взгляд, является наиболее важным в учебной программе семинарии?

– Конечно же, это Священное Писание, все богословие и святоотеческое наследие, ведь оно вырастает из Священного Писания, являясь его комментариями. То есть святоотеческое наследие – это именно созерцание священных книг. Но студент духовной школы должен быть всесторонне образован. Поэтому насколько это возможно, нужно включать предметы, которые бы расширяли кругозор, мировоззрение семинаристов.

– А теперь о вашем приходском служении. Из чего складывается жизнь прихода, где вы служите? На чем она базируется?

– Прежде всего жизнь любого прихода должна складываться вокруг богослужения, во главе которого находится Евхаристия. А еще обязательна социальная деятельность – служение милосердия. Приходская община без горячей молитвы и деятельного благочестия не будет здоровой, да и общиной не будет. Если мы замкнемся только на молитве и внешнем и благочестии без милосердия, духовная жизнь будет однобокой и мы воспитаем духовных эгоистов. Но и оскудение молитвы – даже в пользу социальной деятельности, не даст благодати, не выработает правильного отношения к христианству. А еще: в общине люди должны знать друг друга, помогать друг другу и совместно решать какие-то вопросы. И мне бы очень хотелось, чтобы приход, где я служу, постепенно пришел именно к такому состоянию. Я считаю, что мы на пути к этому.

– В чем ваше личное участие в приходской жизни?

– Разумеется, как любой священник, я служу, совершаю Таинства, оглашаю перед Крещением. То есть мы не сразу крестим, сначала люди знакомятся со священником, он их готовит к Таинству. Но в этом нет жесткой системы – все очень гибко и многое от самих людей зависит, от их жизненной ситуации. Еще я курирую деятельность группы милосердия: мы ухаживаем за больными в больнице, причем ежедневно. Я как священник им помогаю и вдохновляю, и они в свою очередь меня вдохновляют.

– А как вы создали эту группу милосердия?

– Просто обратился к прихожанам: «Дорогие братья и сестры, настоящая христианская жизнь невозможна без деятельного милосердия. Давайте организуемся и будем помогать нашей больнице №20, нашим больными, которые лежат в своих нечистотах и зачастую вообще беспризорные». Наше дело важно и с миссионерской точки зрения, так как по желанию к пациентам может прийти священник. Еще служу в тюрьме, в Матросской Тишине, с несколькими священниками из нашего благочиния. Занимаюсь также молодежной работой на приходе, мы собираемся регулярно – каждую неделю проводим вечера общения, обсуждаем что-то, изучаем Священное Писание, в детский дом ездим, для больных людей на дорогостоящие операции собираем деньги, проводим благотворительные ярмарки.

– В продолжение ваших размышлений такой вопрос: сейчас в Церкви очень стоит проблема того, как направлять только что крестившихся людей? Что, по-вашему, нужно делать в этом направлении? Эффективны ли катехизаторские беседы на приходах?

– Катехизаторские беседы организовывать обязательно нужно, но они не всегда имеют желаемый эффект и полностью на них полагаться нельзя. Приведу такой пример. Вы организовываете у себя на приходе огласительные беседы, и к вам приходят люди, слушают, воспринимают, крестятся… и после Крещения в храм не ходят. Поэтому, помимо организации огласительных бесед, нужно подумать над тем, как ввести новокрещеного в богослужебно-литургическую жизнь. То есть прежде всего нужно не оглашение, нужно, чтобы люди, которые захотели крестить ребенка или сами захотели креститься, подружились со священником, который не должен сразу что-то требовать. Для начала необходимо просто познакомиться с человеком. Не надо говорить, что мы вас сейчас будем готовить, а надо сказать: «Мы сначала в храме знакомимся, надо настроиться и подготовиться к Крещению. Давайте вместе подумаем, как мы это сделаем». Иными словами, должен завязаться личный контакт. Потому что если ты просто провел огласительную беседу, это, конечно, хорошо, но ты все равно для людей – посторонний. Нельзя полагаться на их одобрительные кивки – здесь нужен именно контакт, обязательно надо несколько раз до Крещения встретиться, побеседовать, объяснить заповеди, Символ веры, «Отче наш». Следует направить человека, чтобы он начал читать Священное Писание. А самое важное – нужно сломать стереотип: «Вот я покрещусь и буду ходить в церковь». Наоборот: «Ты сначала ходи в церковь, а потом уже будешь креститься». И община, приход должна быть готова принять таких людей. У прихожан должна быть дисциплина, любовь и тактичность, вы ведь знаете, как иногда могут у нас на место поставить, скажем так. Здесь требуется индивидуальный и очень гибкий подход, так как у людей разные ситуации. Допустим, приходит ко мне парень, желает креститься, а самому в армию скоро. Поэтому я провожу с ними беседы, что называется, по укороченной программе. Хотя я сам сторонник оглашения длительного. Но с ним мы посидели, поговорили, я его исповедовал, он, слава Богу, живет целомудренно. Мне как-то на душе спокойно, я крестил его достаточно быстро, ведь он в армию идет, а что там будет?.. А иными нужно разговариваться долго, по много раз. Так или иначе, мы должны помнить: нам нужны живые члены христианской Церкви, которые будут служить ей в меру своих сил и веры.

– С какими трудностями сталкивается молодой священник на приходе? Не могли бы вы рассказать случаи из своей пастырской практики?

– Трудности бывают двух видов – внешние и внутренние. Самые главные, конечно, вторые. Это недостаток опыта, ригоризм, очень строгое отношение к себе и другим. Оно должно быть, но там, где приносит пользу. Разумеется, есть какие-то случаи, где мы не можем смягчать, например, если человек живет в блуде, мы не можем допустить его до Причастия. Но есть вещи, где можно снисходить. У молодого священника из-за недостатка опыта не всегда есть возможность предвидеть, как может развиваться та или иная ситуация. Поэтому возникают разные неловкие ситуации. Очень трудно научиться общаться с людьми – не просто, а как священнику. При этом учитывать: с одной стороны, у людей есть благие намерения и желания жить по-христиански, но, с другой стороны, действует грех, страсти. И как возрастить доброе и не обратить страсти на себя?.. Как сделать, чтобы тебя не слишком почитали, но и не относились с ненавистью. Что уж говорить, лучше почитайте «Шесть слов о священстве» Иоанна Златоуста или «Третье слово о священстве» Григория Богослова, где они описывают все трудности пастырской жизни, а ведь ничего с тех пор и не изменилось. Так же нужно научиться понимать людей, правильно общаться с ними, адекватно применять к людям то, что ты изучал на семинарских занятиях. С людьми ведь очень трудно. Нельзя не учитывать и пастырское тщеславие, гордыня, непонимание. Поэтому я в очередной говорю: во всех ситуациях важно духовное руководство, опытный пастырь. Повторю также и то, что вводить священника в приходскую жизнь нужно постепенно. Касательно случаев из моей пастырской практики скажу так: самые сложные ситуации возникают тогда, когда человеку нужна помощь, а у тебя нет возможности помочь ничем, кроме молитвы. И возникает ощущение бессилия – его непросто перебороть.

– Можно ли научить пастырскому общению воспитанников семинарии?

– Конечно, это дар, не всякий может общаться с людьми – в силу застенчивости, например. Поэтому мне кажется, что каждый семинарист, должен т принять для себя решение. Не надо преследовать много целей: «Я приду на приход священником и разверну там кипучую деятельность». Нужно начать просто с основ. Для начала будь благоговейным совершителем Таинств, руководствуйся самими общими соображениями, не вникай в какие-то тонкости, в сложную духовническую практику и т.п. То есть важно смирение – оно помогает. И человеку должен ему научиться в семинарии – не надо претендовать сразу на многое. Как отец Киприан (Керн) говорил: как в батюшки рукоположат, так сразу начинает кронштадтить». А надо чтобы не кронштадтило, до всего потом священник дойдет и все приобретет, накопит пастырский опыт, если сначала не будет на многое претендовать, просто будет делать правильно то немного, что священник и должен делать, причем делать без претензий. Если это семинарист поймет, ему, уверен, будет легче начинать первые шаги в приходской жизни. Конечно, я советую студентам больше общаться с людьми, научиться их понимать, читать художественную литературу, которое дает понимание человеческой души – пусть и идеализированное. Очень важны, хотя и сложны, контакты с нецерковными людьми. И было бы очень полезно устраивать встречи семинаристов со светскими студентами. Это хороший повод для общения с самыми разными людьми.

– Вот вы упомянули о художественной литературе. Что вы можете посоветовать почитать воспитанникам семинарии?

– Понимаете, я тут скажу то, что сказал бы каждый человек. У нас богатейшая русская литература, в которой значимы все имена. Я не могу сказать, что их произведения даст семинаристам все, ведь наши классики жили в другое время. Но литература помогает воспитать живое чувство понимания. Если ты учишься понимать книгу и научился понимать книги, а человек, ведь тоже как книга. То ты можешь научиться понимать и людей. Понимаете ведь в чем дело, польза книги не в том, что она тебе расскажет, как общаться с разными типами людей, а воспитает в тебе способность искать ключ к пониманию человека. То же можно сказать и об учебе: главное – не количество знаний, а навык дл их приобретения. Я вот очень люблю Лескова (не все, конечно, произведения – у него многое зависит от настроения, от перестройки мировоззрения). Но он неизменно дает очень правдивые образы церковных людей, наших подвижников. Он показывает их людьми, но святыми. Очень реалистично. Например «На краю света» – удивительное произведение. Если говорить о зарубежной литературе, есть удивительный роман, который стоит прочитать каждому священнику: «Сила и слава» Грема Грина. Главный герой там, скажем так, не пример для подражания. Но это книга о поступках, она дает понимание, что такое духовный путь и подвижничество и как все непросто бывает.

– Чем, на ваш взгляд, обусловлены перемены, которые происходят со священнослужителями в разные периоды их пастырской деятельности?

– Мне кажется, что духовный путь священника ничем внутренне не отличается от такого же пути любого христианина. Он просто осложнен тем, что ему приходится внимать не только себе, но еще и всему стаду. И здесь возникает целый ряд сложностей, о которых отчасти мы уже говорили. Так, бывает, что священнослужитель привыкает к благодати. Это ведь происходит и у других: наступает в жизни момент, когда все приедается. Когда он все уже знает, все как бы обычно, на обыденном, автоматическом уровне. И в этот момент священник должен себя поймать и как-то разбудит себя. Я вот недавно поймал себя на подобной мысли – что-то на меня нашло. На всенощной встал у Престола и думаю: «Что-то ноги устали, надо сесть». И тут меня прямо пронзило: «Почему я стремлюсь уйти от Престола? Ведь для священника это должно быть самое сладостное состояние, а я все пытаюсь отойти, или присесть, или с диаконом поговорить?..» В этой ситуации меня разбудили дневники Иоанна Кронштадтского – они мне очень помогли, буквально перевернули – да так, что я сейчас Иоанна Кронштадтского читаю перед каждой службой. Просто откроешь страницу и совершенно все по-другому становится, настолько он удивительная личность. То, что там написано, я вроде понимал и знал теоретически, но его дневники сообщили какую-то жизнь всему этому. То есть если человек себя разбудит в сложный момент и что-то с ним произойдет, его ждут благие изменения. А если застрянет, не всколыхнется, то может потихоньку скатиться вниз.

– Как часто вы советуете причащаться своим духовным чадам?

– Опять-таки все зависит от самого духовного чада. Но вообще я считаю, что еженедельное причащение для нормальной, благочестивой жизни – это норма. Но не всякий человек на это способен, здесь нужны внутренние силы. Поэтому одно дело – некие идеалы, а другое дело – путь к нему, одно дело – стратегия, а другое – тактика. Люди, которые приходят на исповедь раз в год, слышат от меня: «Вы хотя бы приходите каждый пост на исповедь и причастие». А если человек только постом, я ему говорю, «Приходите каждый месяц»… Понимаете, это приблизительная схема, в которую нужно входить потихоньку, и обязательно добиваться, чтобы человек сам старался.

– А теперь, если позволите, вопросы о вашей семье. Молитесь ли вы вместе со своей семьей или у вас есть свое отдельное правило?

– В основном мы вместе молимся, у нас есть несколько сокращенное домашнее правило, так как наши дети – маленькие. Кроме того, не всегда силы остаются после службы, поэтому лучше я небольшое правило прочитаю с детьми и с женой, чем у нас будет раздельная молитва. Это очень важный, момент и мне кажется, священник должен обязательно – во что бы то ни стало, выкраивать время для семьи.

– На каких принципах вы строите отношения в семье?

– Принципы – христианские, они не меняются, а самая главная основа – любовь. Хотя, понятно, много бывает моментов, когда данный принцип повергается в семье испытанию на прочность.

– Как часто ваша семья посещает храм?

– Как и все православные, мои домочадцы непременно раз в неделю приходят.

– Что для вас значит воспитание детей? В какое русло вы их направляете?

– Я стараюсь их направлять во все – правильные – стороны. За учебой мы следим очень строго, спорт я считаю обязательным занятием. Я не то что заставляю своих детей – они это сами любят, но я все же слежу, чтобы они росли крепкими и здоровыми. Сын у меня дзюдо занимается, дочка – спортивной гимнастикой, оба занимаются. Для меня самое главное, что у детей не теряется интерес к спорту. И, конечно, мы несколько раз в неделю садимся вечером и читаем обычно Закон Божий – понемногу глава или полглавы, обязательно читаем Евангелие. А потом они говорят: «Папа, а теперь вопросы». Они любят, чтобы я после чтения задавал вопросы. Для младших вопросы полегче – вспомнить, что было в тексте, а старшим я предлагаю поразмышлять. То есть родители должны воспитывать детей всесторонне: сопровождать их в учебе, занятиях спортом и, конечно, в духовной жизни… Моему сыну уже тринадцать лет и живой интерес к вере у него, слава Богу, не угасает. Конечно, не всегда все будет получаться, так как жизнь вносит свои коррективы, у каждого ребенка сформирует свой характер. Но веру терять нельзя!

– Ваш сын сейчас переживает переходный возраст, когда многие подростки по разным причинам уходят из Церкви…

– Да, общая тенденция такова Я за годы своего священства убедился, что это происходит именно тогда, когда родители дают своим детям духовное воспитание, на нервах, если так можно выразиться. Это когда не гибко, а жестко, когда у взрослых не хватает такта и понимания, когда вокруг веры создается некий конфликт. И дети рано или поздно уходят из Церкви, хотя многие потом возвращаются благодаря основам, которые были детстве, а кто-то, к несчастью, удаляется навсегда. Воспитывать надо с пониманием и любовью, ребенку нужно давать свободу – и тогда вряд ли будет такое отторжение. У всех бывают периоды охлаждения, но чтобы человек ушел из Церкви, нельзя до этого доводить.

– С какими проблемами может столкнуться семинарист в своем желании создать семью?

– В первую очередь есть канонические требования: жена будущего священнослужителя должна быть девица. А сейчас мало кто хранит целомудрие. Поэтому бывает так: семинарист полюбил девушку, но она не разделяет его аскетическо-христианских воззрений, и им приходится расставаться. Поэтому нужно найти себе такую спутницу жизни, которая разделяла бы твои христианские взгляды, которая была бы целомудренна и добра. Кончено, возникают и денежные проблемы: не все же настоятелями становятся и на богатый приход попадают. Не знаю, что еще и сказать. Прочитайте лучше «Записки попадьи» Юлии Сысоевой – там все ярко описано.

– А как понять, сможет ли предполагаемая избранница сопровождать мужа на поприще его священнослужения?

– Это надо обсуждать обязательно заранее, и здесь нужна полная искренность и взаимопонимание.

– Батюшка, как вы встретили свою будущую супругу?

– Мы были с ней сначала просто знакомыми – два годы. А потом наступил такой момент, в конце мая, когда мы стали встречаться, пятого августа обручились, двадцать пятого сентября венчались. То есть прошло меньше полгода, но я не никогда не пожалел о своем выборе. Мне мою жену Господь послал. Я считаю, что у меня матушка – вообще пример всем матушкам.

– Остается ли у вас время на саморазмышления, на внутренний анализ?

– Скажу вновь: все нужно делать одновременно и воспринимать целостно. Я считаю, что преподавание, приходское служение – это тоже часть внутренней духовной жизни. Да, ее главные части – молитва и богослужение. Но ведь преподаю я Священное Писание, а это богомыслие, своего рода молитва. Духовная жизнь как борьба со страстями должна параллельно всему сопутствовать. Понятно, что нельзя рассчитать: «Вот у меня с двух до четырех – духовная жизнь, а с часу до двух – преподавание». Все нужно уметь увязывать. Вот, кстати, отец Иоанн Кронштадтский прекрасно умел делать, о чем свидетельствуют его дневники. Он был погружен в кипучую деятельность, но и одновременно он именно вел напряженную духовную жизнь. И нужно учиться этому, ведь духовная жизнь все пронизывает, это то, что дает смысл всей остальной деятельности.

– Остается ли у вас время просто побыть с самим собой?

– Я стараюсь такое время оставлять обязательно.Наши святые тоже принимали людей, а потом удалялись для уединения. А что уж говорить о простом священнике – процесс самовосстановления необходим.

– В чем для вас заключается радость священнического служения, ведь сама христианская жизнь является мученичеством и свидетельством Христа миру?

– Насколько я усвоил из творений святых отцов, они говорили: священник – прежде всего христианин, и он должен желать спасения. Но, принимая иерейский, мы должны понимать, что это отягощение, как крест. Не в смысле обуза, но то, что все равно будет создавать сложности. Однако в этих трудностях Господь бесконечно утешает, и самое большое утешение – это служение Литургии. Еще один светлый момент – когда человек кается, освобождается от грехов, как правило, тяжелых. Меня в свое время поразили слова Иоанна Златоуста: нельзя держаться за священный сан. Потому что разные обстоятельства бывают в жизни: кто-то переступает через свою совесть лишь бы сохранить служение. Как у нас, например, было в двадцатые годы двадцатого века: если человек принял обновленчество, значит, дальше служит, нет – обрекает себя на запрет.

– Отец Андрей, каковы ваши пожелания семинаристам?

– Очень хочется, чтобы наши семинаристы себя ощущали как некое братство. И не только в семинарии, но и после нее. Чтобы они как-то друг друга держались, даже на расстоянии помогали. Очень важно поддерживать живые связи друг с другом. Потому что все-таки человек, который учился в семинарии, не смотря ни на что прошел определенный искус. Я в этом убежден, хотя у меня, разумеется, нет никакого пренебрежения к тем, кто семинаристом не был.

– Если ли у вас жизненное кредо?

– Разумеется, это евангельские принципы. И вообще, кредо – от латинского «верую». Скорее, не пытаюсь формулировать девиз – я хочу понять, чего хочет от меня Господь. Ведь можно заниматься пастырской деятельностью и как бы создать вокруг себя виртуальную реальность. Можно думать, что служишь Богу всю жизнь, а на самом деле – своим представлениям. То есть вот как оно по-настоящему, в действительности, как тебя Господь оценивает и чего он от тебя хочет. Это очень важно понять и почувствовать!