Тайна Царских мощей в русской эмиграции

Царская Семья

Мощи святых всегда почитались в Православной Церкви как священные реликвии, связующие земную и небесную части единого церковного народа. С прославлением Царской Семьи неизбежно встает вопрос о ее мощах.

Отношение большинства православного народа к «екатеринбургским останкам» известно (основной причиной недоверия, конечно, было общее недоверие к действиям и словам властей – см.: «Екатеринбургские останки» как зеркало русской смуты). Целью этого «перезахоронения» было сокрытие правды о ритуальном убийстве и уничтожении тел. Даже лояльная ельцинским властям патриархия не нашла убедительных доказательств подлинности останков, но поскольку и стопроцентных доказательств обратного нет – вопрос следует считать окончательно нерешенным. (Не исключено, что хотя бы часть «екатеринбургских останков» может быть подлинной; для этого необходимо расследовать историю их возникновения и обретения на основе тех документов и сведений, которые остались секретными.)

В русском Зарубежье известны другие останки, которые эмиграция с полным правом связывала с Царственными Мучениками. Этой теме и посвящена наша статья, поскольку с зарубежными останками тоже связана тайна, еще не раскрытая. (Большинство из приводимых ниже сведений печатается впервые – по материалам готовящегося к изданию 2-го тома нашей книги «Миссия русской эмиграции».)

Как известно, белым следователем Н.А. Соколовым было собрано множество вещественных доказательств убийства Царской Семьи и ее слуг, в том числе небольшие частицы их тел: палец, осколки костей, куски кожи, сальные массы, вытопившиеся при сжигании. При отступлении белых все это было эвакуировано в Европу через Дальний Восток.

Крупные предметы (одежда, иконы, предметы домашнего обихода и т.п.) были отправлены поездом во Владивосток, но из 50 ящиков дошло лишь 29. Они были увезены в марте 1920 г. английским кораблем в Англию и переданы там Великой Княгине Ксении Александровне (сестре убитого Государя). Частицы мощей содержались отдельно в специальном сундучке. Их вывез вместе со следственным делом французский генерал Жанен (ранее выдавший красным адмирала Колчака) на французском судне, на нем же выехал следователь Соколов.

Материалы следственного дела и мощи генерал Жанен должен был передать дяде убитого Государя – Великому Князю Николаю Николаевичу (вероятно, как самому старшему по возрасту из Романовых и бывшему Верховному главнокомандующему Русской армии). Однако тот отказался принять их со странным объяснением, что «является частным лицом»... (Это, однако, не помешало ему позже выступать в роли «вождя эмиграции».) Тем более странно, что Николай Николаевич предложил Жанену передать реликвии не другим членам Династии (например, вдовствующей Императрице-Матери в Дании), а совершенно не монархическим кругам – М.Н. Гирсу, бывшему послу в Италии, ставшему в эмиграции председателем Совещания послов (объединившего в основном послов Временного правительства, то есть февралистов и масонов). Возможно, в этом сказались либеральные взгляды и связи самого Николая Николаевича, тоже поспособствовавшего отрешению Государя от престола...

Для перенятия от Жанена реликвий Гирс командировал капитана 1-го ранга Дмитриева. Позже тот вспоминал: «Насколько я помню, первое время они хранились в имении Гирса под городом Драгиньян [во Франции] в часовне и незадолго до своей смерти он передал их для хранения графу В.Н. Коковцеву, который положил их в сейф Русского для Внешней Торговли Банка... Перед своей смертью граф Коковцев передал все последнему оставшемуся Российскому Послу В.А. Маклакову. Где хранил сданные ему вещи Маклаков, я не знаю...» («Владимiрский Вестник». Сан-Пауло. 1959. № 80).

По другим данным, Гирс сразу передал реликвии особой коллегии. Так это или нет – для нашей статьи не столь важно. Важна дальнейшая судьба самих реликвий, оказавшихся в неправославных руках. После смерти Гирса (27.11.1932) этот вопрос особенно взволновал православную эмиграцию, ибо преемником Гирса на посту председателя Совещания послов стал Маклаков, человек вообще нецерковный и известный масон. При этом важно отметить общее состояние русской эмиграции в это время.

Во-первых, еще в 1926 г. от Русской Зарубежной Церкви откололись либерально-демократические круги: Американская митрополия и французские приходы, возглавлявшиеся митрополитом Евлогием. Откол произошел под явным влиянием масонства, и упомянутые хранители останков были в числе инициаторов откола (см. об этом в нашей книге «Миссия русской эмиграции», гл. 6-8).

Во-вторых, это была эпоха всемiрного экономического кризиса и начавшегося крушения «версальской» раскладки сил в Европе. Неспособные справиться с этим кризисом демократические правительства одно за другим уступали место авторитарным режимам фашистского типа. Образцом для них был итальянский фашизм, установивший новый строй – корпоративизм, бросивший вызов масонско-еврейскому засилью. Фашистские партии множились по всей Европе, и «мiровая закулиса» понимала, что справиться с этой опаснейшей для нее национальной альтернативой можно только путем новой всеевропейской войны. (Для этого еврейские банки Уолл-стрита и стали вскармливать Гитлера как агрессивного «полезного идиота» для развязывания войны и устранения всего европейского фашизма славянской кровью.)

Все это побуждало и русскую эмиграцию к сплочению и к избавлению от собственного масонского засилья (см. «Миссию русской эмиграции», гл. 10). Русская Зарубежная Церковь, чувствуя свою ответственность, с 1932-1933 годов начала предпринимать ряд важных организационно-политических шагов. В их числе отметим знаменитое Окружное послание против масонства (15/28.8.1932), подготовку церковного объединения всей православной эмиграции (оно состоялось в 1935 г.) и проведения II Всезарубежного церковного Собора (1938).

В ряду этих усилий Церковь стала добиваться и перенятия мощей Царственных мучеников в свое ведение для их отпевания и достойного упокоения в одном из храмов. В частности, известный историк русской армии А. Керсновский писал об этом (21.12.1932/3.1.1933) из Парижа первоиерарху Зарубежной Церкви митрополиту Антонию (Храповицкому):

«Психологически момент выбран нами удачно – как раз по опубликовании Окружного Послания [против масонства. – М.Н.]. Затрещит Треугольник! В дальнейшем, если это святое дело удастся, надо будет повести кампанию по освобождению РОВСа от масонов и по приведении его в законопослушность, – а во всяком случае к открытому исповедыванию «За Веру, Царя и Отечество»... Все это можно будет осуществить еще в наступающем 1933 году (обещающем политически быть особенно важным). Однако главное и предварительное условие – это первая победа над масонами в деле спасения Царского праха. Она создаст необходимую, единственно возможную обстановку для дальнейшей работы...».

Керсновский представлял себе уже и церемонию перенесения праха: «Вся эта торжественная обстановка – всенародное молебствие, воинские почести – психологически поразит эмигрантскую массу... Демагогия вождей и всякого рода непредрешенцев этим будет само собой ущерблена...».

Эта попытка обретения Церковью мощей Царственных Мучеников развивалась следующим образом. (Вся цитируемая переписка хранится в ГАРФ: ф. 6343, оп. 1, д. 289.)

2/15 декабря 1932 г. Архиерейский Синод Русской Православной Церкви за границей принимает решение обратиться с запросом к В.А. Маклакову – преемнику Гирса в должности председателя Совещания послов. 10/23 декабря 1932 г. Митрополит Антоний пишет Маклакову:

«В свое время русское общественное мнение за границей было сильно взволновано вопросом о судьбе священных для каждого из нас Останков Царственных Мучеников, вывезенных из Сибири и переданных ген. Жаненом покойному М.Н. Гирсу. В связи с кончиной его снова возникает тревога об их судьбе, причем раздаются голоса даже о том, что они хранятся не соответствующим для таких Священных Останков образом. Останки каждого православного христианина окружаются со стороны Церкви известным почтением и его тем более заслуживают, конечно, Останки Царственных Мучеников. Вот поэтому Архиерейский Синод долгом своим почитает просить Вас о сообщении ему, приняли ли Вы после кончины М.Н. Гирса эти останки, а также, где и как они хранятся?..».

Ответ Маклакова (6.1.33) был уклончив: «...Считаю долгом Вас уведомить, что после кончины М.Н. Гирса мне стал известен порядок хранения, который был установлен для перевезенных из Сибири и по указанию Великого Князя Николая Николаевича переданных М.Н. Гирсу генералом Жаненом документов и различного рода предметов, относящихся до следственного производства об убиении Царской Семьи. В виду их исключительного характера все они были переданы на хранение особой коллегии в условиях, совершенно исключающих возможность утраты их вследствие чьей-либо смерти. В виду сказанного, Ваше Высокопреосвященство изволите усмотреть, что на Ваш вопрос «принял ли я после кончины М.Н. Гирса эти останки», я должен ответить, что М.Н. Гирс лично их хранителем не был и потому после его кончины я от него принимать их не мог. Смерть М.Н. Гирса в хранении их ничего не изменила; установленный порядок и способ хранения был рассчитан на время не одной человеческой жизни, а на все время, пока в хранении их за границей продолжается печальная необходимость».

При этом Маклаков не ответил на вопрос, как хранятся сами останки, отнеся их в категорию «различного рода предметов».

Далее Синод вновь запрашивает Маклакова, каким образом можно войти в переписку с упомянутой им «коллегией» хранителей (запись в журнале Синода от 20.1./2.2.33).

Ответ Маклакова (15.2.33): «Имена этих хранителей будут оставаться для всех в тайне. Эти имена, равно как и способ хранения, кроме самих хранителей, были известны только М.Н. Гирсу, а после его кончины мне». Маклаков может лишь предложить свое посредничество в переписке с ними.

29.2/11.3.33 Синод обращается через Маклакова уже к самим «хранителям» с теми же вопросами, ибо останки следует предать христианскому погребению с отпеванием в русской церкви. Ответ хранителей (14.5.33), переданный через Маклакова, категоричен:

«Никаких священных останков, принадлежащих Царственным Мученикам, в числе вещественных доказательств вовсе не имеется [выделено хранителями. – М.Н.] Давая полный перечень вещественных доказательств, приобщенных к следственному производству, – а других предметов мы на хранение не принимали, – г. Соколов указывает лишь следующие предметы, которые являются частью человеческого тела вообще, но без всякого утверждения, что они принадлежали телу кого-либо из членов Царской Семьи:

1) № 62 Две фаланги женского пальца.
2) № Несколько кусков человеческой кожи.
3) № 64 Кости, частью полуобгорелые, принадлежащие млекопитающему, и рядом с этим скелет собачки Джимми (№ 63).
4) № 65 Несколько комков земли, пропитанных жиром или салом.

Все остальные предметы, свыше 400 номеров, представляют собою части одежды и обуви, образа, книги, фотографии, картины и проч., частью вырытые из глубины шахты, или найденные в лесу, где совершено было сожжение тел замученной и убитой Царской Семьи, частью собранные в комнатах Ипатьевского дома.
Таким образом отпадает само предположение Ваше, что среди вещественных доказательств, хранимых нами, имеются священные останки Царственных Мучеников, могущие быть преданы земле с совершением отпевания...».

Возможно, будучи людьми нецерковными, хранители не понимали, что священными останками является даже малейшая частица тела мученика; но скорее всего они сознательно не хотели давать правой эмиграции эти мощи, чтобы не способствовать ее укреплению в том смысле, как на это надеялся Керсновский.

Например, хранители весьма надуманно объясняют всю свою секретность тем, что «ежели правительство СССР будет иметь сведения, кто и где хранит следственное делопроизводство, оно всегда сможет через своего представителя в той стране, где хранятся эти документы, предъявить официальное требование соответствующему правительству о выдаче ему следственного делопроизводства по делу, совершенному советскими служащими на советской территории...». – Разумеется, никаких правовых оснований на это у советского правительства не было, да и следователь Соколов не был советским служащим.

В новом письме (17/30.6.33) Синода хранителям митрополит Антоний констатировал: «По существу дела на Вашем хранении находятся и Останки Царской Семьи, хотя и скудные, перечисленные в Вашем письме»; теперь «факты убийства Царской Семьи и некоторых приближенных доказываются с несомненностью... Почему, признавая вещи принадлежащими Мученикам, делать исключение для обнаруженных обломков костей?.. Пусть малы эти 42 осколка костей, но они заслуживают с нашей стороны одинаково благоговейного отношения, как если бы сохранились целые тела мучеников. Так воспринимается это и русскими людьми...». Митрополит Антоний напомнил в этой связи выводы Соколова, признавшего подлинность найденных останков.

Тут же митрополит Антоний вновь затронул вопрос о неподобающем хранении останков Царской Семьи лицами, «принадлежащими к конституционно-демократической партии», и предложил привлечь к этому одного из представителей Династии. Так «можно хотя бы успокоить тех преданных Царственным Мученикам людей, которым представляется, что Их Останки пленены не только людьми, равнодушными к памяти Страдальцев, но даже, может быть, и вредящими».

Между тем, волнение правой эмиграции росло. С тем же предложением к Маклакову обратилось Правление Общества Памяти Государя Императора Николая II, подчеркнув, что родственники из членов Династии имеют более всего прав на решение судьбы останков. Стали множиться коллективные письма от групп православных прихожан из разных стран...

Хранители ответили Синоду через Маклакова лишь через два с половиной месяца (10.9.33) все в том же духе: «Прежде всего мы не можем не выразить нашего недоумения – на каком основании Архиерейский Синод определенно отрицательно решает вопрос об участии в составе нашей коллегии члена Царской Семьи, тогда как состав коллегии никому не известен»... Если бы член Династии и был включен в коллегию, он был бы обязан «никому об этом не говорить», иначе «он рискует очутиться ответчиком по предъявленному к нему советской властью иску...».

Тем не менее Синод решил привлечь к делу членов Династии Романовых, начав с Великого Князя Кирилла Владимiровича.

Тут необходимо напомнить, что в 1929 г. (после смерти Вел. Кн. Николая Николаевича) митрополит Антоний в целях сплочения эмиграции решил открыто поддержать Кирилла Владимiровича (провозгласившего себя в 1924 г. «Императором Кириллом I») и призвал всех объединиться вокруг него как «старшего по первородству». (Митрополит, к сожалению, не знал, что Кирилл был лишен прав престолонаследия Государем Николаем II из-за кровосмесительного брака, запрещенного Церковью и законами Российской империи, за что Кирилл потом и отомстил Царю в дни Февральской революции, предав его еще до его отречения и выпустив призыв к войскам переходить на сторону новой власти; см. документы в нашей книге «Кто наследник Российского Престола?».

Во всяком случае, вмешательство Кирилла в дело перенятия Церковью Царских мощей могло стать важным, как это полагал в уже цитированном письме Керсновский: «Все зависит от Государя. Захочет он предпринять первый шаг – и через год вокруг него объединится эмиграция. Только, ради Бога, пусть не колеблется, пусть не слушает маловерных скептиков... Чувствую, что все эти «Астреи» и «Гермесы» не так уж страшны, как это рисуется запуганному воображению. С Божьей помощью мы их сокрушим, если только серьезно захотим сокрушить».

Но «Государь Кирилл I» заколебался. В архиве Синода имеется письмо (8.1.1933) его секретаря Г.К. Графа, который передает мнение «Государя»: «Перевезти их [останки] в Югославию и хранить в Русской церкви Его Величество находит весьма опасным, ибо есть основания предполагать, что со стороны большевиков могут быть попытки их уничтожить. Хранить же их действительно надежно в церкви будет слишком трудно, раз в нее все могут входить. Думать о торжественном перевозе останков при теперешней конъюнктуре не приходится...».

Странное мнение, если к тому же учесть, что в 1924 г. тот же «Император Кирилл I» требовал от Гирса передачи этих останков, которые «принадлежат всему всему Русскому Народу и не могут быть присвоены и скрыты частными лицами под каким бы то ни было предлогом!..».

После этого Синод 20.1./2.2.1933 обратился к сестрам Государя Николая II – Великим Княгиням Ксении Александровне и Ольге Александровне с запросом, что они думают о необходимости «предания Останков христианскому погребению с совершением над ними отпевания, которого доныне были лишены Царственные Мученики». Ксения Александровна ответила (12/25.2.1933), что она и сестра не уверены окончательно в том, что это настоящие останки Царской Семьи: «В глубине души у нас теплится еще луч надежды, что мой дорогой Брат и Его семья живы. Как же я могу, ... не будучи уверенной, – уверять других?». Таким образом, и сестры Государя отказались поддержать усилия Синода.

При этом надо учесть, что сомнения в подлинности этих останков сеялись кем-то и намеренно вместе с сомнениями в достоверности всего следствия Соколова. (Поскольку он попытался продолжить следствие и в эмиграции, его внезапная смерть в 1924 г. тоже вряд ли была случайной...)

После всего этого Синод признал дальнейшую переписку с хранителями безполезной. Было принято решение совершить заочное отпевание Царской Семьи.

В архиве Архиерейского Синода Русской Православной Церкви за границей за дальнейшие годы нет данных о том, что положение в этом вопросе с обретением мощей Царственных Мучеников как-то изменилось...

+ + +

Что же затем произошло с мощами?

По сообщению Н. Былова в журнале «Владимiрский Вестник» (1959, № 80), из сейфа указанного банка они были перевезены Маклаковым в какой-то другой банк. «Во время оккупации Парижа немецкие власти вскрыли сейф этого неизвестного нам банка и увезли ящики. Это было 18 февраля 1943 года. Будто бы немцы вначале соглашались не вскрывать сейф, но потом все-таки вскрыли и увезли ящики в Германию. В Париже в то время ходили слухи, что ящики эти погибли при бомбардировке Берлина, где они находились на одном из вокзалов».

В этой же публикации упоминается (со ссылкой на Великого Князя Андрея Владимiровича и генерала Позднышева) последний состав «коллегии» хранителей в 1943 г.: В.А. Маклаков, А.А. Гулевич, В.В. Свечин и К.К. Миллер. Конечно, главной фигурой в коллегии был именно Маклаков. Во время немецкой оккупации он несколько месяцев просидел в тюрьме как масон, так что конфискация немцами содержимого его сейфа вполне вероятна. А 12 февраля 1945 г. он вместе с группой масонов-совпатриотов нанес визит советскому послу в Париже и заявил: «Мы прекратили борьбу, ... крушения советской власти мы уже не хотим». Так что, если бы немцы не конфисковали ящики и сундучок с мощами, то не исключено, что они тогда могли быть Маклаковым «возвращены на родину»...

Но действительно ли эти частицы мощей Царской Семьи были увезены немцами? Действительно ли они погибли при бомбардировке? Не могли ли они быть захвачены в Германии советскими органами и увезены в СССР?.. Ведь первый экземпляр следственного дела Соколова, как говорят, изъятый немцами из одного из банков в Париже, оказался позже именно в СССР в качестве трофея. Не был ли это тот же самый банк?..

К сожалению, в данное время уточнить все это по архивам КГБ невозможно, ибо органы туда пускают лишь «своих» исследователей-мародеров (вроде Э. Радзинского и Л. Млечина), которые не напишут ничего лишнего, что может пригодиться православным патриотам и повредить славным чекистским предшественникам. Надеемся все же, что рано или поздно найдутся люди, способные пролить свет на эту тайну. В каком бы направлении ни велись поиски мощей Царской Семьи – любой негативный результат (в виде отпадения ложной версии) имел бы значение.

Почему же в последние [1990-е] годы, в связи с захоронением «екатеринбургских останков» в С.-Петербурге, многие в России и Зарубежье стали утверждать, что хранившиеся во Франции останки были замурованы в брюссельском Храме-Памятнике? Кое-кто даже пытался добиться от Зарубежной Церкви доступа к этим останкам «для сравнения». Думается, все эти попытки напрасны, и брюссельский Храм надо оставить в покое.

Видимо, произошла путаница, которую можно объяснить следующим образом, основываясь на информации, любезно предоставленной нам графиней М.Н. Апраксиной (ее отец Н.М. Котляревский был инициатором и затем председателем Комитета по сооружению Храма-Памятника, заложенного в начале 1936 г. и освященного в 1950 г.).

Дело в том, что в брюссельском Храме были замурованы другие реликвии: вывезенные из Сибири самим Соколовым две баночки с землей, пропитанной человеческими сальными массами. Они были переданы им на временное хранение князю А.А. Ширинскому-Шихматову, затем его сыном Кириллом были вручены в 1940 г. в Париже митрополиту Серафиму (Лукьянову) и от него попали в Брюссель. Сначала они хранились в другом брюссельском храме, лишь в 1943 г. их привез в Храм-Памятник протоиерей Иоанн Григор-Клочко. Все это подтверждается публикуемыми здесь распиской и фотографиями из архива М.Н. Апраксиной.

Эти реликвии были помещены в особый ларец, который и был замурован в стену Храма-Памятника. Но в приходском архиве нет никаких данных о том, что там были замурованы и более крупные частицы мощей, хранившиеся масонской «коллегией». Если бы их когда-либо передали в Брюссель – столь важное событие осталось бы в памяти людей, причастных к сооружению Храма и к приходской жизни.

Тем не менее этот Храм-Памятник уникален по собранию других реликвий, связанных с Царской Семьей. В их числе Библия, подаренная Императрицей Наследнику Цесаревичу, Крест с найденными в екатеринбургской шахте нательными иконками и кольцами, икона св. Иоанна Крестителя, находившаяся в Царской Семьей в Ипатьевском доме, погон Государя и его шинель. Все это было передано в Храм покойной Великой Княгиней Ксенией Александровной.

Этот уникальный Храм, сооруженный в память Царственных Мучеников, считается «лампадой» Русского Зарубежья всем святым мученикам Русской Церкви ХХ века.

М. Назаров 2000 г.

Напечатано в двух вариантах (здесь совмещены):
«Имперский Вестник». 2001. № 53. Янв.
«Православная беседа». 2001. № 2.

ПС 2008. Следует также отметить, что обнаружение следователем Соколовым вытопленного человеческого жира на месте уничтожения тел Царской Семьи свидетельствует об их сжигании при большой температуре. Тогда как на «екатеринбургских останках» отсутствуют следы огня – следовательно, они не могут быть царскими. Почитание их верующими как «царских мощей» также за эти годы не установилось.

Расписка митрополита Серафима (Лукьянова) в получении реликвий от князя А.А. Ширинского-Шихматова 8/21.1.1940 г.

Ларец с землей, пропитанной частицами мощей Царственных Мучеников. Позже он был замурован в стенах Храма-Памятника.

После панихиды 4/17 июля 1943 г. Слева направо: Э.Н. Фричеро, прот. Иоанн Григор-Клочко, В. Котляревский, М. Котляревский, кн. П.Б. Щербатов, кн. М.А. Черкасский, В. Кусонский, граф П.Н. Апраксин, А. Слободской, А.В. Гладков, Н.А. Всеволожский.