Мифы о революции 1917 года

К 100-летнему юбилею Октябрьской революции о том, что происходило в 1917 году, уже опубликовано множество книг и статей. Часто в них встречаются одни и те же мифы вокруг этого важнейшего события русской и мировой истории, особенно у авторов, которых можно отнести к либеральному общественному лагерю. Вместе с доктором исторических наук, доцентом исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова Федором Гайдой мы решили обсудить некоторые из этих мифов, взяв в качестве характерного примера недавно вышедшую книгу известного журналиста Михаила Зыгаря «Империя должна умереть», посвященную истории России 1901–1917 годов. Публикуем первую часть беседы.

Штурм Зимнего дворца. Сварог В.С.

Кто убил дореволюционную Россию?

– Федор Александрович, на ваш взгляд, какие мифы о революции 1917 года сегодня являются наиболее распространенными? Что тут может сказать история как наука?

– Это, конечно, глобальный вопрос. Во-первых, очень многие люди либеральных взглядов считают, что дореволюционная Россия закончилась в октябре 1917 года. Это, пожалуй, главный миф, что хорошо видно по недавно вышедшей книге известного журналиста Михаила Зыгаря «Империя должна умереть».

– В данной книге это прямо так и написано?

– Там это само собой подразумевается. Автор начинает свое изложение с событий 1901 года, с отлучения Л.Н. Толстого от Церкви, и заканчивает концом 1917 года. Таким образом, учитывая название книги «Империя должна умереть», подразумевается, что империя умирает при Ленине, в октябре 1917-го. Может быть, агония продолжается еще несколько первых месяцев советской власти. Но империю у Зыгаря убивают именно большевики, а не Февральская революция и Временное правительство.

Главный либеральный миф: Временное правительство – законный наследник российской государственности

Впрочем, пожалуй, главным либеральным мифом является убежденность в том, что Временное правительство является законным наследником российской государственности, что наконец-то буржуазия и демократия приходят к власти и происходит то, за что они боролись целые десятилетия.

– Как можно утверждать, что Временное правительство является законным наследником российской государственности, если были насильственная революция и отречение Царя под давлением?

– Правильно, но специфическая либеральная логика заключается в следующем: в XIX веке в России выросла либеральная интеллигенция и либеральная буржуазия, которые к началу XX века включились в политическую борьбу. В 1905 году они добились создания, условно говоря, конституционной монархии, парламента, свободных средств массовой информации, а в феврале 1917 года одержали окончательную победу, создав то самое либерально-буржуазное Временное правительство. Оно должно было довести страну до окончательного счастья в лице Учредительного собрания, но коварные большевики встали у него на пути и не только уничтожили либерально-демократическую власть, но они в конечном счете еще и воссоздали ту самую ужасную Российскую империю, с которой либералы боролись десятилетиями.

– Так империя в октябре 1917 года умерла или возродилась? Тут, вероятно, какая-то очень тонкая диалектика…

– С точки зрения либерального мифа, империя возродилась в своих худших формах. В более диких и азиатских, но это была именно империя. Что же касается, например, книги Михаила Зыгаря, то, по моему впечатлению, он имеет в виду следующее: империя, которая должна была умереть, не умерла. И это, с его точки зрения, самое печальное, что могло случиться с Россией. М. Зыгарь в одной из последних фраз говорит, что история России – это история болезни. При этом дальше продолжает: «Я не хочу болеть». То есть он говорит, что хочет избавить себя от этой болезни в лице истории России.

– Тогда давайте более подробно разберем, почему тот же М. Зыгарь не прав. Почему стоит считать, что это именно Февральская революция и Временное правительство убили Российскую империю, а не большевики?

– В том-то и дело, что Российская империя фактически перестала существовать в феврале 1917 года. Именно тогда стартовали процессы, которые неизбежно вели к ее ликвидации. Главным устоем, замковым камнем Российской империи была монархия, персонифицированная в лице Государя Императора. Как только монархия была свергнута, всё остальное начало тут же сыпаться одно за другим. Стала сыпаться армия. Необратимо зашаталось государственное единство, потому что тут же возник целый ряд коренных проблем, связанных с новым обустройством окраин, начиная с Финляндии, которая была соединена с Российской империей фигурой монарха. Если монарха нет, то Финляндия по сути становится независимой. То же самое можно сказать о Польше, но Польша была уже оккупирована немцами, она была уже вне досягаемости. На всех остальных окраинах весной 1917 года возникают мощные движения за культурную и политическую автономию, которые совершенно неизбежно должны были сделать со временем следующий шаг в сторону полной политической независимости. Вопрос только в том, когда именно это должно было произойти.

– Но вам могут возразить, что это могло произойти, а могло и не произойти.

– Это было бы практически неизбежно. Давайте посмотрим на самый типичный и яркий пример – на Украину. К февралю 1917 года деятельных сторонников украинской автономии в составе пока еще империи, готовых реально за это бороться, были буквально лишь сотни активистов. Идея украинства тогда еще не пустила глубокие корни. И когда в 1917 году пошла уже открытая и свободная агитация в пользу этого, крестьяне поначалу реагировали на подобную активность следующим образом. Приходил какой-нибудь украинский агитатор-интеллигент и говорил: «Братья-украинцы!» На что крестьяне отвечали так: «Какие мы украинцы? Мы же ничего не украли!» Они слова-то такого тогда не знали – «украинец». Другой вопрос, кем они себя считали: малороссами, русскими, черниговскими и т.д.

В 1917 году политические активисты Киева убеждали: войну с немцами ведут русские, а мы еще поглядим, с кем будем воевать

Весной 1917 года им начинают активно навязывать идею украинскости. Дескать, на своей земле мы сами за себя должны принимать политические решения. Тогда в первую очередь говорилось об автономии, но тут была следующая подоплека. Наиболее актуальный вопрос 1917 года – это вопрос войны. Если мы автономия, то должны иметь, по их представлению, влияние на внешнюю политику. Также сразу был поставлен вопрос об украинских военных частях. По сути – об украинской армии. А для чего нужна такая армия? Не столько для того, чтобы продолжать войну с немцами, хотя об этом вроде и говорится, сколько для того, чтобы Киев через украинские военные части мог давить на Петроград и добиваться своего. А я напомню, что вплоть до революции Киев был гнездом русского национализма. Но в 1917 году посыл у политических активистов Киева уже другой: войну с немцами ведут русские, а мы еще поглядим, с кем будем воевать, да и вообще нужна ли нам война с немцами, или мы с немцами договоримся. Вот такой был украинский проект политической автономии с очевидной перспективой развития в сторону чего угодно.

В целом на территории бывшей уже империи наступает дезинтеграция, хаос. Ведь то же самое в значительной степени характерно также для Прибалтики, для Закавказья и – в меньшей степени – для Центральной Азии.

– Какие еще мифы, связанные с революцией 1917 года, можно упомянуть?

– Те люди, которые ассоциируют себя с февральским режимом, обычно считают, что это была некая устойчивая форма власти. Что наконец-то победившая либеральная буржуазия могла вывести Россию на правильный путь развития, но злобные большевики ей помешали.

– А почему это не так?

– Это не так по всем пунктам. Не было выстроено никакого нового реально функционирующего политического режима, и поэтому никакого механизма власти в руках у Временного правительства не было. Отношения с буржуазией у Временного правительства были достаточно натянутые. Ведь те люди, которые на волне февраля 1917 года пришли к власти, в целом идеологически были левее, чем российская буржуазия того времени.

Временное правительство проводило курс государственного социализма

Заседание Временного комитета Государственной Думы 28 февраля 1917 года.

– Вам опять же могут возразить, что это правительство дотянуло бы до Учредительного собрания, а «Учредилка» приняла бы законы о новом государственном устройстве и установила бы твердую власть.

– Да, может быть, и дотянули бы, если абстрагироваться от фактора большевиков. Но вопрос еще в том, какие решения могло принять Учредительное собрание и какие возможности у него были, чтобы реализовать все это на практике. Ведь Учредительное собрание не имело никакого регламента. Оно, строго говоря, могло принять любые решения, даже о… самороспуске России. Но скорее всего было бы принято решение о ликвидации частной собственности и социалистическом принципе устройства экономики. Если учесть, что большинством в январе 1918 года в Учредительном собрании по факту оказались эсеры, то все это вполне могло быть.

– Насколько хотели и могли запретить частную собственность? Всю вообще, вплоть до частных парикмахерских и столовых?

– Хороший вопрос. Я могу говорить о том, что реально успели принять. Успели принять решение о передаче всей земли крестьянам не на условиях частной собственности, а на условиях собственности общинной. Но скорее всего решили бы сохранить мелкую частную собственность.

Само Временное правительство проводило, по сути дела, курс государственного социализма. Оно осуществило введение государственных монополий во всех основных отраслях экономики, а также введение земельных комитетов, взявших под контроль землю, частные земельные владения. Железнодорожные общественные комитеты взяли под контроль железные дороги, продовольственные – распределение продовольствия. Летом 1917 года были созданы органы государственного регулирования экономикой – Экономический совет и Главный экономический комитет. Предполагалось осенью 1917 года также учредить хлебную государственную монополию, государственную монополию на кожу и на продукты первой необходимости. Планировалось введение прогрессивного налога и налога на сверхприбыль. Причем налог на сверхприбыль был достаточно грабительским, потому что он предполагал, что будет облагаться в том числе сверхприбыль 1916 года. То есть те деньги, которые промышленник уже потратил и вложил в дело, планировалось задним числом изъять и забрать в качестве налога. Промышленная буржуазия прямо заявляла, что если вы всё это сделаете, то заводы просто встанут.

Развал власти

Временный комитет Государственной думы. Февраль 1917 года

– Это всё было возможно осуществить?

– Важно тут еще вот что. При всех таких решительных, казалось бы, мерах у Временного правительства отсутствовали реальные механизмы власти. Никаких реальных рычагов влияния на ситуацию у него не было. Все возможности влиять были связаны с неким компромиссом между центральным правительством и общественностью на местах – теми же общественными советами и комитетами в самых разных сферах. У Временного правительства в губерниях, по сути дела, был единственный представитель – губернский комиссар, основная функция которого заключалась в том, чтобы информировать на местах о действиях Временного правительства и информировать Временное правительство о том, что происходит на местах. Всё! Полиция была ликвидирована. Вместо нее еще в марте 1917 года стала формироваться так называемая народная милиция. В нее был закрыт доступ для чинов бывшей полиции. Формировалась она на добровольной основе, преимущественно из числа студентов и гимназистов-старшеклассников. И они с винтовками патрулировали родной город. Но им по понятным причинам просто боялись выдавать патроны.

– По всей стране так было?

– Да. И эта народная милиция подчинялась не Временному правительству, а органам местного самоуправления. Таким образом, никаких возможностей на что-то влиять у Временного правительства не было.

Характерный типаж министра Временного правительства: интеллигент, умеренный социалист

– А почему у Временного правительства была левая политика? Меры по огосударствлению экономики были продиктованы военным временем, или просто к власти пришли социалисты? А как же известное наименование министров Временного правительства «министры-капиталисты»?

– В том-то и дело, что это пропагандистский большевистский образ. Никакими записными капиталистами они не были. Наиболее характерный типаж министра Временного правительства – это интеллигент, умеренный социалист с мировоззрением, близким к толстовству. Самый яркий пример – первый премьер-министр Временного правительства князь Г.Е Львов, с марта по июль стоявший во главе Временного правительства. Он в годы первой русской революции был кадетом, потом из-за расхождений с руководством партии вышел из нее, после чего был беспартийным.

– Представители каких партий образовали Временное правительство?

– В основном кадеты и социалисты самых разных мастей, кроме большевиков. Кадеты были наиболее умеренной из существующих тогда в России партий. По сути дела, единственной партией, о которой можно было бы сказать, что она является либеральной.

Кадеты ни разу никогда публично не осудили революционного терроризма

Но когда мы их считаем либералами, следует делать скидку на обстоятельства 1917 года. Дело в том, что кадеты – это была очень специфическая либеральная партия, которую скорее можно считать леволиберальной. Например, в их программе не было принципа неприкосновенности частной собственности, что для классического либерала является категорически недопустимым. Кадеты выступали за частичное отчуждение помещичьей земельной собственности в пользу крестьян. Кадеты ни разу никогда публично не осудили революционного терроризма, потому что всегда были настроены на поиск контактов и взаимодействие с социалистами. При этом они очень негативно относились к тем, кто был консервативнее их. Только в период Первой мировой войны было создано думское большинство, куда вошли кадеты и более умеренные силы – Прогрессивный блок. А в марте 1917 года на съезде кадетской партии даже встал вопрос, не провозгласить ли себя социалистической партией. Главным сторонником этого был знаменитый кадет и философ Николай Онуфриевич Лосский. Он выступал за то, что принцип социализма надо обязательно ввести в программу кадетской партии. Впрочем, этот вопрос по соображениям больше тактического характера замяли, и предложение не прошло.

Как потом показали события 1917 года, кадетам не удалось наладить контакт с духовенством и Церковью, а с буржуазией контакт у них был очень слабенький, потому что министры от кадетов реально проводили антибуржуазную политику, которая не была в интересах буржуазии. Отношения с офицерством у них были выстроены только после победы большевиков. После того, как большевики пришли к власти, кадеты стали основой формирования Добровольческой армии, а до этого кадетская партия не смогла установить прочных отношений с генералом Л.Г. Корниловым. Для них Корнилов был слишком правым, хотя он, как известно, наступал на Петроград под красными знаменами.

– Если вернуться к книге М. Зыгаря, то почему ее нельзя считать просто неким альтернативным взглядом на историю? Ну, такие вот взгляды у человека. В рамках своего мировоззрения каждый просто подверстывает факты под свою теорию, как он их видит, и М. Зыгарь тоже.

– М. Зыгарь написал огромную по объему книгу. У меня сложилось впечатление, что он писал в сжатые сроки и, судя по тексту, под конец сильно исписался, потому что поначалу у него есть некая концепция, которая потом постепенно сходит на нет. И от концептуализации он переходит к изложению достаточно известного фактического материала, который можно взять просто из Википедии. Сам он признаётся в том, что прочитал много мемуаров о начале XX века, и, видимо, он на этом материале в основном и базируется. Но любой профессиональный историк хорошо понимает, что мемуары – это самый сомнительный источник из всех возможных. Можно их читать, можно с них начинать исследования, но, не подкрепляя их источниками другого происхождения, мы никогда не получим сколько-нибудь адекватной исторической картины. Особенно имея в виду, что эти мемуары почти все написаны в эмигрантское время, мемуаристами переломной эпохи. Это во многом люди, которые в эмиграции объясняли, почему «я всех предупреждал, а они меня не послушались». Или почему «я такой умный, а все остальные такие глупые». Такой ход мысли и воспоминаний практически неизбежен, так устроены наша память и наш мозг: мы неизбежно начинаем оправдывать себя, когда пытаемся объяснить, почему так всё случилось.

Итак, Зыгарь говорит, что прочитал множество мемуаров. Я охотно этому верю, потому что вся концептуализация, которая в книге есть, взята из мемуаристики. Не из периодики и публицистики того времени, не из думских выступлений, не из журналов заседаний Совета министров, не из протоколов заседаний партий, а из мемуаристики с ее ретроспективным подходом! Тем не менее в конце книги помещен библиографический список, и там указано много как раз той литературы, о которой я говорю. У меня сразу возникает вопрос: откуда этот библиографический список? Знаком ли на самом деле автор с теми монографиями, делопроизводственными материалами и архивными источниками, которые указаны у него в библиографии? Потому что, если он познакомился с ними непосредственно сам, а не кто-то ему их вписал, тогда непонятно, почему его взгляд не оказался скорректирован теми материалами, которые приводятся в его же списке. И зачем тогда этот список вообще составлен? Для престижа?

– Что именно М. Зыгарь излагает в таком мемуарном и поэтому ненаучном ключе?

– Например, вторая глава, если мне не изменяет память, посвящена в его книге С.Ю. Витте и его деятельности. Там описывается, какой он был умный, как он всех предупреждал и пытался предотвратить гибель империи. Понятно, что вся эта апологетика взята из мемуаров самого Витте. Но на данный момент существует уже множество монографий и работ о Витте, даже целая энциклопедия о нем вышла. Существует также немало работ о внешней политике России того времени и о первой русской революции. И если все это прочитать и с этим ознакомиться, то становится ясно, что роль Витте была совсем не такая однозначная, как он показывает себя в собственных мемуарах. Не играл Витте в реальности роль пророка или путеводителя русской монархии, который героически пытался ее спасти, но у которого ничего не вышло по не зависящим от него обстоятельствам. Например, Витте является одним из виновников русско-японской войны. Но в своих мемуарах он пытается объяснить, что виновны все, кроме него самого.

Если посмотрим, каким представлен Г. Распутин в этой книге, то тоже увидим, что были использованы лишь мемуары послереволюционной эпохи. Дескать, всесильный Распутин вел Россию к погибели, и ничего сделать было нельзя. «Темные силы нас злобно гнетут».

– Почему это миф?

– Потому что, если мы опять-таки обратимся к совокупности источников и к историографической традиции, то увидим, что в целом влияние Распутина было, мягко говоря, сильно преувеличено. Мы не можем найти ни одного серьезного политического решения, о котором можем сказать, что за ним стоит персонально Распутин. Но люди того времени очень часто были склонны верить в его огромную власть над царским семейством. Что это были сильные преувеличения, мы можем понять, только если будем анализировать всю совокупность исторических источников, а не брать все свои знания из одних лишь мемуаров. Там мы прочитаем лишь, что «Гришка всё погубил».

Что помешало временному счастью?

– А что помешало Временному правительству укрепиться и довести свое дело до конца – до Учредительного собрания?

– М. Зыгарь не отрицает толстовства Временного правительства. По его мнению, оно было хорошим, добрым и пушистым. Поэтому злобные большевики, воспользовавшись пушистым характером Временного правительства, его и уничтожили. Но я достаточно много занимался этим сюжетом и могу сказать, что у Временного правительства не было программы, которая позволила бы ему иметь хоть какую-то серьезную перспективу для развития страны. Это была одна большая черная дыра, в которую, как в воронку, скатывалось всё: экономика, национальные окраины, армия и полиция, проблемы ведения войны и т.д. В целом – вся страна.

Налицо были развал армии, развал промышленности. Временное правительство вынуждено было начать переход к 8-часовому рабочему дню. Я прекрасно отношусь к 8-часовому рабочему дню, но во время тяжелейшей войны переход к нему означал обвальное падение промышленного производства. Когда оборонные предприятия перешли на новый режим работы в марте 1917 года, промышленники предупреждали: если мы пойдем таким путем, то в течение 1917 года получим спад производства минимум на 20%. Это и произошло.

Временное правительство показало в итоге полную неспособность организовать промышленность, довести войну до победного конца. Также оно продемонстрировало боязнь заявить какую-либо позицию как по национальному, так и по крестьянскому или аграрному вопросам. Все это откладывали до Учредительного собрания. И по-своему Временное правительство в чем-то даже было право, потому что само по себе оно было не в состоянии урегулировать ситуацию, у него не было рычагов реального влияния. Это был порочный круг: «Мы ничего не можем вам предложить кроме Учредительного собрания, оно когда-нибудь решит все вопросы, когда наконец мы сможем его собрать». Но тогда возникает следующий вопрос. Допустим, Учредительное собрание наконец-то открылось, и оно проголосовало за такие решения, которыми оказались сильно недовольны кто-то в национальных окраинах или кто-то из земельных собственников. И что тут делать? Иными словами, Учредительное собрание тоже очень легко могло спровоцировать гражданскую войну.

(Продолжение следует.)