Нина Сергеевна

Дополнительные занятия в школе. Дмитрий И. Пускин

Девятый и десятый классы я училась в новой школе. Тяжело привыкала к новому коллективу, а также к педагогическому составу. И с первых дней невзлюбила учительницу физики, Нину Сергеевну.

Ее голубые глаза, не выцветшие к шестидесяти годам, смотрели в будущее без страха и сомнений, словно она четко видела какую-то цель, неведомую нам. И она гнала нас к этой своей цели, не зная усталости. В усталость она вообще не верила, окружающих всегда подозревала в лени, а лень нашла в ее лице непримиримого врага. Зря сказал Шабанов, что он «не успел» сделать уроки. Нина Сергеевна холодно бросила: «У тебя была вся ночь!» – и ничтоже сумняшеся влепила двойку. Бесполезно, а часто даже вредно было клянчить у нее что-то и вообще давить на жалость. Она могла и рассвирепеть, но тоже в своей обычной холодной манере, не повышая голоса и не теряя самообладания.

Все это было прелюдией к моей ненависти. Я окончательно решила, что ненавижу физичку, после того как она объявила войну Колобанову. С Колобановым у меня как-то сразу не сложилось: я заняла его место на первой парте, подсев к доброжелательного вида девочке, и он долго что-то бурчал под нос про наглых новеньких. Был он немного высокомерный и загадочный – и, по-видимому, умный. В середине учебного года в классе прошелестела новость: у Колобанова умерла мама. У меня больно сжалось сердце. Я видела несколько человек в своем окружении, живших без пап, но жизнь без мамы всегда была для меня символом неизбывного горя. Человека без мамы мне было жалко любого: вредного, глупого, толстого, какого угодно. С тех пор я думала о Колобанове как о человеке, который живет на свете без мамы, и я искренне не понимала, как он смеется, обедает на переменах и не забывает надевать шарф. А еще я не понимала, как можно ходить в школу, делать уроки и не плакать.

Не успели мы переварить ужасную новость, как к Колобанову прицепилась Нина Сергеевна. Она без конца вызывала его к доске, мучила перед всем классом, несправедливо занижала оценки и явно требовала с него значительно больше, чем с простых смертных. А как-то раз грозно сказала: «Колобанов, двойками задавлю!»

Как я не кинулась тогда на Нину Сергеевну, сама удивлялась. У меня просто потемнело в глазах. Разве не знает она о его потере? Разве она не понимает, как тяжело ему сейчас ходить в школу, открывать ненавистные учебники и делать тошнотворные уроки? Я вынесла Нине Сергеевне окончательный вердикт: человек без сердца. Я была очень эмоциональной девочкой, и при одном виде Нины Сергеевны или звуке ее голоса во мне ворчала глухая ненависть. Притом надо отметить, что ко мне Нина Сергеевна относилась хорошо, а Колобанов словно не замечал давления физички.

Мы поняли: злой «училке» больно за нас, ей хочется предостеречь нас от ошибок и помочь нам!

В начале десятого класса Нина Сергеевна вдруг собрала девочек нашего класса на перемене для душеспасительных бесед. Это было что-то новенькое. Немного смущенно покашляв, она попросила нас не краситься, не уродовать молодые лица и рассказала историю своей знакомой, которая в юные годы переборщила с косметикой и у нее выпали ресницы и уже никогда больше не выросли. Она говорила, и мы внимательно ее слушали, и вдруг я увидела, что у нее… нет ресниц! Ясные голубые глаза на красивом белом ухоженном лице были совершенно голые, незащищенные! Точнее, их окружали крохотные редкие волоски не более миллиметра в длину, но язык не поворачивался назвать это великолепие ресницами. Я вдруг поняла! Она рассказывала нам о себе. Это ей, а не ее знакомой, жаль нас, глупых девчонок, мечтающих о славе красавиц и не жалеющих ярких красок и самых эффектных сочетаний для достижения привлекательности. А Нина Сергеевна продолжала и рассказала нам притчу-анекдот о красавице, которая вышла замуж за видного человека. И вот молодые остались вдвоем, а новобрачная смывает тушь, помаду, отстегивает грудь… Мы начинаем хихикать. Кто бы мог ожидать от Нины Сергеевны! Но странно: мы вдруг почувствовали, как глупы и наивны, безвкусны и примитивны. А настоящая красавица – перед нами: красавица, потерявшая ресницы при попытке позолотить золото. И еще мы поняли, что ей искренне больно за нас, ей хочется предостеречь нас от глупых ошибок и… помочь нам!

Позже я поняла, что Нина Сергеевна знала о потере Колобанова и пыталась уберечь его от апатии, не могла пройти мимо способного ученика, который стал опускаться. Она поняла его гордый характер и знала, что жалости он бы ей не простил.

Класс у нас был сложный, если не сказать неблагополучный, и многие учителя просто отрабатывали уроки, стараясь не связываться с насмешниками и лентяями. Что там скрывать: наш класс боялись, и только позже я узнала, что педагогический коллектив вздохнул с облегчением после нашего выпускного. Я знаю точно, что сама с подобным классом я бы не справилась. Единственным человеком, который нисколько нас не боялся, была Нина Сергеевна. Потому что любовь изгоняет страх.