Византия как зеркало. Заметки по поводу фильма «Гибель империи. Византийский урок»

Кадр из фильма

Признаюсь, меня давно интересует, что происходит в отечественной кино- и теледокументалистике. И то, что я вижу, радует меня мало.

С одной стороны, если речь идет о православной тематике, мы видим полное занудство, сшитое кое-как на живую нитку, где очередная знаменитая «говорящая голова», находясь в Иерусалиме, советует нам запустить руку под деревянные ступени и нащупать там ступени каменные, где еще можно почувствовать теплоту ног Христа (!). Мало того, что ничего, кроме икоты, такие фильмы не вызывают, по моему глубокому убеждению, превращение рассказа об истинах веры в дешевый «православный лубок» наносит вред куда больший, чем все инвективы «либеральных» критиков.

На другом полюсе находятся фильмы, скроенные с учетом последних западных технологий. Но они, чаще всего, походят друг на друга как матрешки с лотка «а ля рюсс»: нанятые артисты, читающие чужой текст, обилие постановочных сцен, снятых часто очень посредственно, от которых в конце фильма начинает тошнить, и мнения экспертов (часто «экспертов» в кавычках, поскольку вместо ученых и специалистов на такие фильмы нередко приглашаются разного рода журналисты, писатели и хироманты), которые довольно вяло спорят промеж собой. Ситуация безрадостная, и впечатление такое, что создатели подобного рода лент, скорее, стремятся освоить выделенные им деньги, нежели снять качественный продукт по давно известному «сериальному» принципу: «Мы снимаем не фильм, а прокладку под рекламу». Дай Бог, если я ошибаюсь!

Однако стоит признать, что фильм «Гибель империи» выгодно отличается от всей этой «телемассы». Здесь найден здоровый баланс между постановочными сценами и документальным видеорядом, интерьерами и съемками на натуре. Да и компъютерной «химией» фильм точно не перегружен – трехмерные реконструкции Константинополя смотрятся вполне уместно. Правда, явно видно, что создатели фильма, стремясь придать постановочным сценам характер ярких образов, действуют в ущерб исторической достоверности. Вспомним, как в фильме византийской квадригой коней правит венецианец в карнавальном костюме XVIII века (он же часто «напоминает о себе», периодически появляясь в кадре: недвусмысленный намек на главного византийского врага). Или мулат, одетый в хитон, что-то постоянно рисующий на планшетке в пространстве портиков, который затем вдруг возникает на заснеженных просторах России. (Видимо, это образ космополитического жителя империи, «нашедшего свое место» в духовном пространстве Руси.) Или императорская грамота, скрепленная печатью с большой-большой буквой «В», золотые слитки, до боли напоминающие современные единицы хранения драгметаллов… Можно сколько угодно ехидничать по этому поводу, но все же за пределы чувства меры авторы фильма не вышли.

Как-то мне довелось смотреть западный (уж они-то, как кажется, умеют снимать документальное историческое кино!) фильм о египетских пирамидах. Фильм очень неплохой и с точки зрения «экшена», и по подбору специалистов, за исключением конца, где душа великого Хеопса, превратившись в «сказошную» компьютерную птицу-феникс, лихо вылетает из гроба и затем, распадаясь на шаровые молнии, отправляется к звездам через вентиляционные отверстия в пирамиде! Еще раз повторюсь: о художественных достоинствах «Гибели империи», наверное, можно спорить, но до такой вот откровенной «залипухи» создатели фильма не опускались.

Кстати, отдельное спасибо музыкальному редактору – подбор музыкального сопровождения к фильму почти безупречен.

Но это все же не главное. Главное, это роль ведущего – отца Тихона (Шевкунова), одновременно автора идеи и автора сценария, – и тот текст, который он произносит в кадре и за кадром. Это то, что скрепляет фильм и придает ему динамизм. Весь драйв именно в этом: именно на нем выстраивается весь изобразительный ряд. Но именно текст и авторская концепция более всего не нравятся критикам фильма.

Кадр из фильма

Мне думается, что подавляющее большинство тех, кто уже сейчас критикует фильм или будет его критиковать с позиций исторической достоверности (спешно консультируясь с немногочисленными историческими справочниками по этой теме или расспрашивая знакомых своих знакомых), знает о Византии гораздо меньше, чем создатели фильма. И винить в этом их можно лишь отчасти. Что знает среднестатистический образованный россиянин о великой империи, распластавшейся некогда на трех континентах? То, как лихо византийцы владели искусством придворной интриги и с упоением травили друг друга на императорских приемах или душили друг друга в тени опочивален? То, что Византия – это прообраз всех современных тоталитарных государств? То, как тупо и самозабвенно «гнилые» византийцы давили все «ростки Ренессанса» на своей территории?

Да, Византию у нас нынче все больше любят вспоминать, когда кого-то неожиданно «ушли» или когда какой-нибудь проштрафившийся чиновник начинает вдруг устраивать театральный «проскинесис» – вот, мол, в лучших византийских традициях. На самом деле, представления о такой Византии – не более, чем однобокий «исторический миф», сформулированный и вброшенный в европейское общественное сознание в эпоху Просвещения (любой серьезный исследователь византийской истории вам это подтвердит).

И нельзя не порадоваться тому, что подобная галиматья в фильме отсутствует. Зато сказано про то, что Византия в эпоху своего расцвета на голову превосходила средневековый Запад по уровню культуры и образования, что столь тонкой и рафинированной культуры, какая была у ромеев, Запад так и не узнал, что кодекс Юстиниана, без преувеличения – великого государственного деятеля, систематизировал и впитал в себя все лучшее, что было в римском праве, самом совершенном из когда-либо существовавших, и именно он составил основу для всех последующих европейских законодательств.

Такого на нашем телевидении я, признаться, еще не слышал.

Спору нет, какие-то суждения отца Тихона выглядят странно: про повальный алкоголизм в эпоху имперских кризисов, про демографические провалы (статистика и демография – одни из самых сложных проблем для исторического анализа), про принижение собственной истории (до такого образованные византийцы никогда не доходили). Наконец, отделение и противостояние Византии балканских государств (главным образом, Болгарии и Сербии) – проблема не столь однозначная, с той же Болгарией империя далеко не всегда вела себя корректно.

Но, думается мне, фильм будут ругать не за это, а, прежде всего, за его якобы антизападную направленность, о чем уже гневно жужжат в интернет-блогах «либеральные» критики.

Главная тема фильма – та роковая роль, которую сыграли западные экономические интересы в судьбах империи.

Но так ли далеко ушел отец Тихон от исторической реальности, говоря, что переломным в истории Византии было отдание венецианцам приоритета в торговых делах на византийской территории, что и подорвало экономическую мощь империи и явилось, по сути, основной причиной разорения Константинополя в 1204 году, а это, в свою очередь, явилось началом конца Византии?

Конечно, те, кто внимательно читал в школе полторы странички из школьного учебника (а больше нам знать о Византии и не полагалось!), помнят, что империя рухнула под натиском турок, и они, вроде бы, главные и единственные виновники трагедии империи.

Однако давайте посмотрим, что писал по этому поводу знаменитый французский византинист Поль Лемерль, которого уж никак нельзя заподозрить в завзятом русофильстве или ангажированности (естественно, в политологическом смысле этого слова), ученый, который, наряду с другими, составил славу французской византинистики XX столетия. Ту самую грамоту 1082 года, по которой император Алексей I Комнин предоставил венецианцам торговые льготы, Лемерль называл «одним из важнейших документов, когда-либо подписанных византийскими императорами». И далее он добавлял: «И в самом деле, венецианские купцы получили право покупать и продавать в любом уголке империи практически без уплаты налогов и таможенного контроля, им предоставили целый квартал и склады в Константинополе – в итоге венецианские купцы оказались в империи в более благоприятных условиях, чем византийские. Это было событие огромного значения. Оно означало для Византии отказ от огромных преимуществ, которыми она пользовалась, будучи посредником между Востоком и Западом, что, собственно, и обуславливало ее экономическое могущество. С тех пор Венеция превратилась в государство, поставившее свои морские силы на службу коммерческим интересам. Удивительно сочетая цинизм, ловкость и последовательную политику, Венеция без зазрения совести в течение нескольких веков успешно проводила политику экономического империализма. Документ 1082 года – это своего рода первопричина четвертого крестового похода», то есть того самого, во время которого и был варварски разграблен Константинополь.

Любопытно также, какие выводы делает из всего этого французский византинист: «Крестовые походы разорили Византию. Они разорили ее совершенно бессмысленно и окончательно: империя уже никогда не оправилась от нанесенных ударов. Эпоха Палеологов была лишь передышкой, продолжительной агонией с несколькими прекрасными взлетами жизненной силы, но это не означало возрождения. Торговая гегемония Венеции и Генуи не позволила измученной стране подняться. Запад завоевал империю экономически, прежде чем турки завоевали ее территориально».

Ну, думается мне, комментарии излишни. Скажи это кто-нибудь другой, а не прославленный французский ученый – ушат «либеральных» помоев ему был бы обеспечен.

Кстати говоря, высказанная в фильме мысль о том, что именно после ужасов разорения Константинополя 1204 года, а отнюдь не после церковного раскола 1054 года, византийцы стали воспринимать Запад как враждебный и еретический, находит ныне все большее число сторонников в рядах профессиональных византинистов. Высказанный отцом Тихоном тезис о том, что захваченные тогда у Византии богатства легли в основу западного благосостояния, возможно, и страдает некоторой однобокостью (для успешного развития Западной Европы тогда были и другие причины), но «вливание» награбленного у Византии в европейскую экономику не стоит недооценивать. Наконец, любой знающий искусствовед вам скажет, что основную часть практически всех нынешних европейских коллекций византийского искусства составляет то самое добро, которое награбили в Византии крестоносцы. Правда, европейцы, чаще всего, «скромно» об этом умалчивают, но это уже другая история. Кстати сказать, отец Тихон при всем при том не провозглашает Запад главным виновником, совершенно справедливо полагая, что все великие империи разваливаются изнутри. Не надо было отдавать основу своего благосостояния в чужие руки!

Теперь про преемника. Лично я не услышал в фильме прямых указаний голосовать за Медведева (я еще подумаю, стоит за него голосовать или нет). Кстати, насколько я понимаю, фильм снимался еще до того, как борьба между «птенцами путинского гнезда» была завершена. Но то, что в отличие от Западной Европы в Византии династические традиции передачи престолонаследия сложились довольно поздно и вопрос о преемнике был далеко не праздным – факт несомненный. В этом и сила, и слабость Византии. Сила потому, что в отличие от средневекового феодального Запада, где «выпрыгнуть» из своего социального страта, было невозможно (родился крестьянином, крестьянином и подохнешь!), Византия долгое время была государством с большей степенью социальной мобильности. Здесь императором при определенном стечении обстоятельств мог стать и конюх. Как раз постепенное превращение ее элит в замкнутые касты сыграло с империей роковую роль, лишив их притока свежих сил. Но в такой мобильности элит крылась и безусловная слабость, ибо отсутствие четко прописанных правил престолонаследия скрывало в себе соблазн переворота и полной смены политического курса. Подсчитано, что из 107 государей, правивших в империи, только 34 умерли своей смертью, 8 – погибли на войне или пали жертвами случая, остальные же либо сами отреклись от престола, либо погибли в результате дворцовых переворотов. Такая вот плата за свободу выбора! Кстати говоря, в Московской Руси постарались учесть этот «византийский урок» и престолонаследие быстро упорядочили.

Можно еще долго говорить о достоинствах и недостатках фильма. Но сказать хочется о другом.

Ни для кого не секрет, в каком бедственном положении находится ныне, по вполне понятным причинам, отечественная гуманитарная наука, которую из-за отсутствия нормального финансирования и вытекающих отсюда социальных и профессиональных причин просто загнали в угол, но мало кому известно, что в самой дальней точке этого угла топчутся остатки былой, некогда славной, отечественной византинистики. Казалось бы, значение истории Византии для истории России не стоит объяснять – и так ясно насколько тесно мы связаны. И здесь не надо надувать очередной мыльный пузырь или высасывать из пальца темы типа «Лифляндия и Россия» или еще чего-нибудь этакое, чтобы получить и «отмыть» очередной исследовательский грант (кстати, «объективность» нынешнего распределения научных грантов по гуманитарной тематике вообще тема особая). Но нет! Не нужно нам Византию-то изучать! Посмотрите, сколь много места в школьных или институтских учебниках по истории Средних веков уделено Западной Европе и сколь мало – той империи, которая в лучшие свои годы была расположена на территории полутора десятков современных государств, бóльшая часть из коих находится в Европе, и в круг влияния которой, как ни крути, входило и Русское государство. Иногда главу про Византию там вообще сложно отыскать, ее «скромно» затеряли промеж Англии, Германии да Франции (как будто история этих национальных государств и история межнациональной империи – сопоставимые величины). Вот и выходит, что школьник да студент должен знать про «огораживания и их последствия», про сущность феодализма и тому подобное, а Византия с ее непростой, но чрезвычайно интересной историей, как правило, остается за пределами его сознания.

Не настало ли время менять это наследие советских времен? Ведь при таком раскладе народ еще долго можно будет безбоязненно и безнаказанно пугать «византийским монстром» как средоточием всего гнилого и подлого, что только было в мировой истории. Ибо только тогда, когда исследования по Византии в отечестве нашем удастся поднять на должный им уровень, можно будет на самом деле серьезно рассуждать на темы о том, насколько правильны или нет суждения отца Тихона относительно византийской истории.

И последнее, о чем хотелось бы сказать.

На мой взгляд, лучшую характеристику Византии дал известный представитель «русского Парижа» архимандрит Киприан (Керн). Он писал так: «Исторические судьбы Византии во многом напоминают о крупных характерах человеческих. Все противоположное в человеке, все сочетание противоречий в его природе – возможности добродетели и порока, благочестия и низменных инстинктов, взлетов и падений, – все это Византия отразила на своем историческом лице. Духовная жизнь есть борьба, борьба жестокая и неумолимая. Как одаренные натуры таят в себе неожиданности и легко подвержены игре страстей и самых противоположных сил, что и отличает их от посредственных и незначительных людей, так и Византия носила в себе разные возможности, и историческая ее судьба полна пестротой и богатством оттенков». Неординарность и величие, элитарность и блеск – вот то, за что Византию всегда ненавидела вся мировая посредственность и бездарность, вот чего ей никогда не могли простить. Не могут простить и сейчас. И не след об этом забывать.